РАССУЖДЕНИЯ О СВЯЗИ МЕЖДУ ИСПОВЕДЬЮ И ПРИЧАСТИЕМ
Петр (Прутяну), игум.
Реферат игумена Петра (Прутяну) на епархиальном съезде Корсунской Епархии, Париж, 8 мая 2017.
– Ваше Преосвященство, Преосвященнейший владыко,
– Всечестные отцы и уважаемые участники нашего епархиального съезда!
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!
Во-первых, хочу благодарить владыку Нестора и его ближайших помощников за организацию этого съезда, который проходит сегодня в новом здании нашей епархии. А также хочу поблагодарить за то, что мне было предоставлено честь выступать перед клириками нашей епархии, хотя большинство из вас имеют больше духовного и пастырского опыта чем я.
Буду рад если мое выступление будет для вас интересно и полезно, а в конце этого реферата мы сможем поделится между собой опытом и знаниями по этой теме.
Мой реферат называется: «Рассуждения о связи между Исповедью и Причастием, на основании документа – Об участии верных в Евхаристии », принятым Архиерейским Совещанием и Священным Синодом в 2015 г[1]. На самом деле, проект документа был составлен Межсоборным Присутствием ещё в 2013 г[2]., после чего он вызвал много бурных и, одновременно конструктивных дискуссий и переработок. В этих дискуссиях участвовал и я, предлагая свои рассуждения о связи между Исповедью и Причастием[3]. Несмотря на это, именно эта III глава документа осталась очень скудной и непонятной, что и даёт нам повод продолжить беседу на эту тему.
Напоминаю, что постановления документа по данному вопросу сводятся к трём пунктам:
1. «Готовящийся ко святому причащению совершает испытание своей совести, предполагающее искреннее раскаяние в совершенных грехах и открытие их перед священником в Таинстве Покаяния»[4]. Далее, документ признает, что исповедь перед каждым причастием связанно с низким уровнем воцерковления большинства верующих, и обязанностью священника оценить их подготовку или неготовность к причастию.
2. «В отдельных случаях в соответствии с практикой, сложившейся во многих приходах, духовник может благословить мирянина приобщиться Тела и Крови Христовых несколько раз в течение одной недели (например, на Страстной и Светлой седмицах) без предварительной исповеди перед каждым причащением кроме ситуаций, когда желающий причаститься испытывает потребность в исповеди. При преподании соответствующего благословения духовникам следует особо помнить о высокой ответственности за души пасомых, возложенной на них в Таинстве Священства»[5].
3. «Таинство покаяния должно совершаться по возможности вне Божественной Литургии, дабы не лишать исповедающего и исповедающегося полноценного участия в совместной Евхаристической молитве. Недопустимо совершение исповеди помогающим за литургией священником во время чтения Евангелия и евхаристического канона. Исповедь желательно проводить преимущественно с вечера или до начала Божественной литургии»[6].
***
Понимаю логику этих сверхосторожных формулировок, имея в виду псевдо-традиционалистские воззрения многих наших верующих и даже клириков, а также отсутствие какой-либо «евхаристической дисциплины» во многих храмах наших так называемых «православных стран». Но, наверно, вы согласитесь, что эти тезисы не совсем подходят для приходов, которые доросли до уровня «евхаристической общины», а священник знает каждого из тех, которые еженедельно участвует (не просто присутствует) в богослужениях.
Я думаю, что много приходов нашей епархии уже соответствуют более высокому уровню воцерковления верующих, что и позволяет нам переосмыслить некоторые идеи касающихся связью между Исповедью и Причастием, тем более что мы живём среди католиков, которые вообще не имеют таких «требований», а вокруг нас служат священники разных православных юрисдикций, которые часто имеют иной подход по данному вопросу. Поэтому я считаю важным изучать подробнее древнюю практику всей Православной Церкви и, одновременно, иметь гибкость в её адаптации не только к каждой общине, но и к каждому верующему в отдельности. Думать, что в одном приходе один только священник достоин служить и причащаться по 3-4 месяца без исповеди, а все остальные верующие, в том числе дети едва переступившие семилетний возраст, не могут причащаться даже 3-4 недель подряд без исповеди, я считаю опасным «раздвоением стандартов».
Поэтому, хочу привести некоторые исторические и канонические сведения, которые позволят нам расширить свой кругозор.
ВВЕДЕНИЕ
Сакраментальная исповедь является «одним из основных элементов таинства Покаяния»[7], но исповедь не тождественна покаянию, и не исчерпывает её. Например, покаяние без исповеди возможно, а исповедь без покаяния не имеет никакой силы! Хотя эти высказывания могут кому-то показаться банальными, на самом деле все не так просто, если учитывать западные богословские споры и современную православную практику.
Возможно, корни наших искажённых взглядов восходят в том числе к тридентскому догмату о том, что покаяние совершается только через исповедь, и нет покаяния вне исповеди[8]. Понятно, что это догматическое определение было спровоцировано протестантами, которые проповедовали важность покаяния (особенно перед крещением), но не признавали исповедь как тайнодействие. Но почему-то православные, даже больше чем современные римо-католики, впадали в другую крайность, и часто отождествляют покаяние с исповедью, не признавая другие «формы» прощения и отпущения грехов, кроме крещения и исповеди[9]. И поскольку «богословие» не является абстрактной теорией, а проявляется в духовной жизни Церкви, мы наблюдаем что:
– верующие не воспринимают покаяние как образ жизни и, по сути, не каются в своих грехах, поскольку вся их надежда связана с «разрешительной молитвой», а епитимью (которая налагается все реже и реже) воспринимают как наказание, а не как терапию;
– миряне не способны «испытывать себя» перед причастием (1 Кор 11:28) и, тем более, не воспитаны, чтобы самостоятельно идти ко Господу, ведь духовник только «указатель» и помощник;
– «исповедальный конвейер» перед Причастием никак не делает мирян более достойными к принятию Евхаристии, а только «успокаивает совесть» священника и мирянина, и приводит к профанации церковных таинств;
– очень часто миряне, а иногда и духовники, путают исповедь с духовной беседой и, хуже всего, с приёмом у психолога;
– иногда, особенно в постах и на больших праздниках, священники не справляются с потоком людей и «вынуждены халтурить»;
– создаются двойные стандарты для клириков и мирян в подготовке к Причастию;
– очень мало священников готовы и способны быть духовниками, а учебная программа духовных школ не готовит их достаточно к этому.
Изучая эту тему, я нашёл либо абстрактные исторические исследования о том, что было в прошлом[10], либо какие-то практические советы, которые пренебрегают не только древний опыт Церкви, но и современную практику других Поместных Церквей. Здесь я постараюсь совместить исторические данные и анализ конкретных практических проблем воедино.
ПОКАЯНИЕ И ЕГО ЗНАЧЕНИЯ
Слово «покаяние » происходит от греческого μετάνοια[11], которая означает «перемена ума», «перемена мыслей». Обычно русские (и не только) воспринимают покаяние только как раскаяние, то есть сожаление или укор совести о совершенном грехе. Это соответствует еврейскому пониманию покаяния – тшува (ивр. תשובה), поскольку в Ветхом Завете, не имея полноту благодати, люди не могли «сотворить достойный плод покаяния» (Мф 3:8) «ко спасению» (2 Кор 7:10), а старались хотя-бы осознать свой грех и повернуться лицом к Богу, чтобы Он увидел народ Свой и помиловал его[12].
В Новом Завете «покаяние» не только обретает более глубокий смысл, но является и основой проповеди Иоанна Крестителя (Мф 3:2), Самого Иисуса Христа (Мф 4:17), а потом и Его учеников (Деяния 2:38) и всей Христовой Церкви. Апостол Павел считает, что покаяние превращает «человека душевного» в «человека духовного», который имеет преображённый ум — «ум Христов» (1 Кор 2:14-16).
Первые христиане воспринимали покаяние как обращение ко Христу через крещение. Более того, в первые три века христианской эры ко крещению допускали только после продолжительной катехизации, а кандидатам требовалось ещё до крещения принести свидетельство чистой жизни. Было недопустимо, чтобы крещёный христианин по-прежнему совершал тяжёлые грехи (I Ин 3:09, 5:18; Евр 6:4-6). Если же случалось, что кто-либо из христиан совершал тяжкий грех, его отлучали от евхаристической общины (I Кор 5:1-5), а спустя некоторое время, если человек приносил свидетельство своего покаяния, его принимали вновь (2 Кор 2:3-11). Конечно, ранние христиане имели сознания своей греховности (1 Ин 1:8-10), но покаяние за грехи рассматривалось как непрерывный процесс, радикальный этап которого имеет место перед крещением, а затем становится постоянным духовным деланием до конца жизни. Особый акцент ставился на „исследование совести” (1 Кор. 11:28). В малых грехах, которые совершал каждый человек, люди „исповедовались друг другу” и „молились друг за друга” (Иак 5:16, 1 Ин, 5:16-17). Разумеется, наибольшее внимание уделялось ежедневному покаянию перед Богом, особенно перед принятием Святых Таин (см. Дидахи 4:14), а прощение за эти грехи даровалось через само приобщение Телу и Крови Христовым, которое даются как раз „во оставление грехов и в жизнь вечную”. Многие древние Литургии, и даже современная римская месса, имеет в самом начале обще-покаянные молитвы, но не как аналог нашей частной исповеди, а как «исследование совести» перед причастием. Никакие разрешительные молитвы или формулы не произносятся, но каждый прощает друг другу, в том числе верующие молятся за священника!