Не удалось убедить восставших ни митрополиту, ни младшему из великих князей Михаилу Романову. К часу дня на Сенатскую площадь подошли лейб-гвардии Гренадерский полк и лейб-гвардии Морской экипаж. Всего на площади вокруг памятника Петру Великому выстроились около 3 тыс. восставших солдат и матросов под командованием 30 строевых офицеров-декабристов.
Площадь и прилегающие к ней улицы были забиты любопытными и сочувствующими. Декабрист А. Е. Розен вспоминал: «По мере увеличения числа войск для оцепления возмутителей полиция стала смелее и разогнала народ с площади, много народу потянулось на Васильевский остров вдоль боковых перил Исаакиевского моста. Люди рабочие и разночинцы, шедшие с площади, просили меня держаться ещё часок и уверяли, что всё пойдёт ладно». У восставших не было артиллерии и кавалерии. Не явился к зданию сената Трубецкой: он сидел в помещении Главного штаба рядом с Сенатской площадью и даже наблюдал иногда за развитием событий, но выйти к товарищам не решился. Причины такого поведения пытался впоследствии объяснить Н. А. Бестужев: «Храбрость солдата и храбрость заговорщика не одно и то же. В первом случае — даже при неудаче — его ждут почесть и награды, тогда как в последнем при удаче ему предстоит туманная будущность, а при проигрыше дела — верный позор и бесславная смерть». Не будучи трусом, Трубецкой впервые в жизни смалодушничал, что послужило одной из причин провала всего дела. Отсутствие крепкого и грамотного руководства внесло растерянность и дезорганизацию в ряды восставших.
По словам Розена, «всего было на Сенатской площади в рядах восстания больше 2000 солдат. Эта сила в руках одного начальника, в виду собравшегося тысячами вокруг народа, готового содействовать, могла бы всё решить, и тем легче, что при наступательном действии много батальонов пристали бы к возмутившимся, которые при 10-градусном морозе, выпадавшем снеге с восточным резким ветром, в одних мундирах ограничивались страдательным положением и грелись только неумолкаемыми возгласами „ура!". Не видать было диктатора, да и помощники его не были на местах... Было в полном смысле безначалие: без всяких распоряжений — все командовали, все чего-то ожидали и в ожидании дружно отбивали атаки, упорно отказывались сдаться и гордо отвергли обещанное помилование».
Николай I выставил против мятежных полков верные ему войска: 9 тыс. пехотинцев, 3-тысячную кавалерию, артиллеристов. Восставшие солдаты, голодные и замёрзшие, пассивно ждали, окружённые со всех сторон правительственными частями. Император приказал кавалерии атаковать бунтовщиков, но несколько таких попыток было отбито ружейным огнём. Народ старался подбодрить заговорщиков, некоторые бросали в правительственные войска и даже императорскую свиту камни и поленья. Приближалась темнота. Царь, боясь, чтобы волнение не передалось «черни», согласился применить против мятежников артиллерию. Пушки зарядили картечью. На площади после выстрелов остались убитые и раненые — и военные, и гражданские. Остальные начали отходить: одни — по Галерной улице, другие — по замёрзшей Неве. Снаряды взрывали ледяной покров реки, многие тонули. К ночи восстание было разгромлено. Декабристы потерпели поражение. Николай I укрепился в Зимнем дворце, защищённом войсками и несколькими орудийными батареями.
Николай I.
События на Сенатской площади сразу же стали государственной тайной. Скрывали число погибших во время беспорядков. Объявили, что убитых самое большее 200 человек, хотя на самом деле их было около 1300 (из них 903 — «чернь»). В правительственных сообщениях декабристов называли «злоумышленниками», «изменниками», «скопищем мятежников», «горстью молодых безумцев», которые вознамерились «навлечь на Россию все бедствия безначалия». Примкнувших к ним на Сенатской площади характеризовали как лиц «гнусного вида во фраках», как «немногих пьяных солдат и немногих же людей из черни, также пьяных».
Все 30 лет правления Николая I декабристская тема была запретной во всех отношениях. Официальному объяснению событий 14 декабря 1825 г. противостояла версия самих декабристов. Она нашла отражение в следственных материалах по их делу, в мемуарах участников восстания и их современников. Уже во время первого допроса декабрист Г. С. Батеньков заявил царю: «Покушение 14 декабря не мятеж, но опыт политической революции».
ВЫСТУПЛЕНИЕ ЧЕРНИГОВСКОГО ПОЛКА
29 декабря 1825 г., узнав о поражении восстания в Петербурге, выступил расквартированный в районе города Василькова Черниговский полк. К тому времени по доносу унтер-офицера Шервуда и капитана Майбороды уже были арестованы П. И. Пестель и другие члены Южного общества. Выступление возглавил С. И. Муравьёв-Апостол. Ещё до начала восстания С. Муравьёв-Апостол и М. Бестужев-Рюмин составили революционный «Православный катехизис»: на основе текстов Священного писания в нём разъяснялась необходимость свержения самодержавия и установления республики. Авторы излагали свои мысли в форме вопросов и ответов, доступной для понимания солдат и простого населения:
«Вопрос. Для чего Бог создал человека?
Ответ. Для того, чтоб он в него веровал, был свободен и счастлив.
Вопрос. Что значит быть свободным и счастливым?
Ответ. Без свободы нет счастья...
Вопрос. Для чего же русский народ и русское воинство несчастно?
Ответ. От того, что цари похитили у нас свободу...
Вопрос. Что же святой закон наш повелевает делать русскому народу и воинству?
Ответ. Раскаяться в долгом раболепствии и, ополчась против тиранства и нечестия, поклясться: да будет един царь на небеси и на земле Иисус Христос.
Вопрос. Что может удержать от исполнения святого сего подвига?
Ответ. Ничто...».
Документ распространился на юге России, был известен в Киеве и сыграл немалую роль в организации восстания черниговцев.
Действия восставшего Черниговского полка.
Выступление началось в селе Трилесы Киевской губернии. Вечером 29 декабря 5-я рота полка из Трилес соединилась в деревне Ковалёвке со 2-й гренадерской ротой. Ранним утром следующего дня восставшие вошли в Васильков, где их поддержали другие роты Черниговского полка. Восемь офицеров командовали теперь тысячью солдат.
Утром 31 декабря Сергей Муравьёв-Апостол собрал полк на площади перед собором Святого Феодосия. Декабрист И. И. Горбачевский вспоминал позднее: «Роты были построены в густую колонну. Подошед к ней, С. Муравьёв приветствовал солдат дружелюбно и потом, в коротких словах, изложил им цель восстания и представил, сколь благородно и возвышенно пожертвовать жизнью за свободу. Восторг был всеобщий; офицеры и солдаты изъявили готовность следовать всюду, куда поведёт их любимый и уважаемый начальник. Тогда С. Муравьёв обратился к священнику, просил его прочитать Политический катехизис, который состоял из чистых республиканских правил, приноровленных к понятиям каждого. Священник читал громким и внятным голосом правила и обязанности свободных граждан.
Как-то в году 1829-м или 1830-м Николай Бестужев по просьбе другого декабриста, Алексея Тютчева, написал песню к очередной годовщине 14 декабря. Посвятил её автор восстанию Черниговского полка. Она исполнялась хором на мотив любимой декабристами песни «Уж как пал туман на сине море».
Что ни ветр шумит во сыром бору,
Муравьёв идёт на кровавый пир...
С ним черниговцы идут грудью стать,
Сложить голову за Россию-мать.
И не бурей пал долу крепкий дуб,
А изменник-червь подточил его.
Закатилася воля-солнышко,
Смертна ночь легла в поле бранное.
Как на поле том бранный конь стоит,
На земле прел ним витязь млад лежит.
«Конь! мой конь! скачи в святой Киев-град:
Там товарищи, там мой милый брат...
Отнеси ты к ним мой последний вздох
И скажи:
«Цепей я снести не мог,
Пережить нельзя мысли горестной,
Что не мог купить кровью вольности!..».
— Наше дело, — сказал Муравьёв по окончании чтения, обратясь снова к солдатам, — наше дело так велико и благородно, что не должно быть запятнано никаким принуждением, и потому кто из вас, и офицеры, и рядовые, чувствует себя неспособным к такому предприятию, тот пускай немедленно оставит ряды, он может без страха остаться в городе, если только совесть его позволит ему быть спокойным и не будет его упрекать за то, что он оставил своих товарищей на столь трудном и славном поприще, и в то время как отечество требует помощи каждого из сынов своих.
...Никто не оставил рядов и каждый ожидал с нетерпением минуты лететь за славою или за смертью».
Во второй половине дня 31 декабря войска покинули Васильков, предприняв поход на Мотовиловку. Оттуда предполагалось идти на Брусилов и Житомир, где стояли войска под командованием членов Общества соединённых славян. Но замысел не удался из-за бегства части офицеров. С. Муравьёв-Апостол решил изменить маршрут и двинуться в Белую Церковь — там восставших обещал поддержать член Южного общества Ф. Ф. Вадковский. Однако его арестовали. Муравьёв-Апостол вынужден был возвратиться с полком в Трилесы.
А. Корин. Портрет П. И. Пестеля.
3 января 1826 г. между Устимовкой и Ковалёвкой восставших встретили правительственные войска под командованием генерала Гейсмара. «Местность оказалась самою невыгодною для пехоты, имеющей встретиться с кавалериею (у генерала Гейсмара был кавалерийский отряд, усиленный артиллерией. — Прим. ред.). Отряд, пушки в виду. Мы продвигаемся вперёд. Раздаётся пушечный выстрел, за ним второй, ядро пролетело над головами. Мы всё шли вперёд, — писал в воспоминаниях декабрист Матвей Муравьёв-Апостол, брат Сергея. — Открылась пальба картечью, у нас несколько человек пало: убитыми, другие ранеными... Тогда Сергей Иванович решился прекратить неравный бой и спасти свою команду от неминуемой погибели и приказал поставить ружья в козлы. Солдаты, повинуясь ему, не понимали, с каким намерением начальник остановил их на походе. Сергей Иванович сказал им, что виноват перед ними, что, возбудив в них надежду на успех, он их обманул. Артиллеристам Сергей Иванович стал махать белым платком и тут же упал, поражённый картечью». Сопротивление черниговцев было подавлено картечью. С. Муравьёва-Апостола тяжело ранило в голову, его младший брат Ипполит, решив, что Сергей убит, застрелился. Были арестованы 5 офицеров и 869 солдат.
СЛЕДСТВИЕ И СУД
Аресты декабристов в Петербурге начались в ночь с 14 на 15 декабря 1825 г. Схваченных «злоумышленников» везли на допрос к Николаю I в Зимний дворец. Оттуда их, уже арестантов, с записками царя отправляли в казематы Петропавловской крепости.
Князь Трубецкой приводит в своих «Записках» типичный пример «высочайшего следствия»: «Меня позвали. Император пришёл ко мне на встречу в полной форме и ленте и, подняв указательный палец правой руки против моего лба, сказал: „Что было в этой голове, когда вы с вашим именем, с вашей фамилией вошли в такое дело? Гвардии полковник князь Трубецкой!.. Как вам не стыдно быть вместе с такою дрянью, ваша участь будет ужасная"». Трубецкому прочли «показание, что бывшее происшествие есть дело тайного общества» и что он, князь Трубецкой, «может дать полное сведение о помянутом обществе». Князь всё отрицал. «Император... — вспоминал далее Трубецкой, — подав мне лист бумаги, сказал: „Пишите показание" — и показал место на диване, на котором сидел и с которого встал теперь. Прежде, нежели я сел, император начал опять разговор:
— Какая фамилия! князь Трубецкой, гвардии полковник и в каком деле! Какая милая жена! Вы погубили вашу жену! Есть у вас дети?
— Нет.
— Вы счастливы, что у вас нет детей! Ваша участь будет ужасная! Ужасная!
И, продолжав некоторое время в этом тоне, заключил: „Пишите, что знаете" — и ушёл в кабинет».
Трубецкой сообщил в показаниях о своей принадлежности к «тайному обществу, которое имело целию улучшение правительства». Обстоятельства, последовавшие за смертью государя, показались Обществу благоприятными для исполнения его намерений, и оно избрало... Трубецкого диктатором, но князь, увидев, что нужно больше его «имя, нежели лицо и распоряжения, удалился от участия». Когда император прочёл показания Трубецкого, он сразу вызвал его.
Николай I встретил князя в сильном гневе:
— Эк что на себя нагородили, а того, что надобно, не сказали... Вы знаете, что могу вас сейчас расстрелять!
— Расстреляйте, государь! Вы имеете право.
— Не хочу. Я хочу, чтоб судьба ваша была ужасная!
Высочайшим указом от 17 декабря 1825 г. был создан тайный Следственный комитет для «изыскания» соучастников злоумышленного общества под председательством военного министра А. И. Татищева. Следственные комиссии работали также в Могилёве, Белостоке, Варшаве, Белой Церкви, в отдельных полках. Через полгода, 30 мая 1826 г., комиссии представили императору всеподданнейший отчёт. Из 579 человек, привлечённых к следствию, виновными признали 289, из которых 121 предали суду (61 — из Северного общества, 37 — из Южного, 23 — из Общества соединённых славян).
Декабристы содержались в Петропавловской и Шлиссельбургской крепостях, а также в других тюремных замках России. Их лишили общения друг с другом и родственниками. Многим запрещалось даже читать и писать. По-разному переносили люди тяготы несвободы и следствия. Мало кто из декабристов держался стойко, с достоинством, не выдавая товарищей (М. С. Лунин, И. Д. Якушкин, П. И. Борисов и некоторые другие). «Я никем не был принят в число членов тайного общества, но сам присоединился к оному, — гордо отвечал следователям Лунин. — Открыть имена их (членов общества. — Прим. ред.) почитаю противным моей совести, ибо должен бы был обнаружить братьев и друзей». Большинство же были откровенны с императором и следователями, писали подробные признания, покаянные письма, некоторые молили о прощении. Историки объясняют это по-разному: некоторые из бывших заговорщиков руководствовались кодексом дворянской чести, предписывавшим быть откровенными с государем, другие желали обратить внимание властей на необходимость решения проблем, подвигших декабристов на восстание, третьи были уверены в неприменении смертной казни в России.
Манифест от 1 июня 1826 г. учредил Верховный уголовный суд из трёх «государственных сословий»: представителей Государственного совета, сената, Синода, а также «нескольких особ из высших воинских и гражданских чиновников». Значительную работу по организации деятельности суда выполнил М. М. Сперанский. Председателем стал князь П. В. Лопухин, его заместителем князь А. Б. Куракин, генерал-прокурором назначили министра юстиции Д. И. Лобанова-Ростовского. В состав суда вошли 72 человека.
Суд разделил всех арестованных на 11 разрядов по степени виновности. Пятерых самых опасных преступников — Павла Пестеля, Кондратия Рылеева, Сергея Муравьёва-Апостола, Михаила Бестужева-Рюмина и Петра Каховского — вынесли «вне разрядов», их приговорили к страшной, мучительной мере наказания — казни четвертованием. 31 декабриста первого разряда осудили на отсечение головы, 17 — из второго — к политической смерти и т. д. Николай I указом от 10 июля 1826 г. смягчил приговор почти всем разрядам. «Внеразрядной» пятёрке четвертование заменили на повешение. Против этого жестокого приговора из 72 членов суда выступил только один — адмирал Н, С. Мордвинов, ссылаясь на отмену смертной казни в России со времён Елизаветы Петровны, что подтвердил указ Павла I от 13 апреля 1799 г. Приговор привели в исполнение 13 июля 1826 г. на кронверке (одно из укреплений) Петропавловской крепости. У каждого осуждённого на груди висела доска с надписью: «Цареубийца».
Мемориальная доска на месте казни декабристов.
Начальник кронверка позднее рассказывал: «Когда были отняты скамьи из-под ног, верёвки оборвались, и трое преступников... рухнули в яму, прошибив тяжестью своих тел и оков настланные над ней доски. Запасных верёвок не было, их спешили достать в ближайших лавках, но было раннее утро, всё было заперто, почему исполнение казни промедлилось. Однако операция была повторена и на этот раз совершилась удачно». Санкт-петербургский же генерал-губернатор П. В. Голенищев-Кутузов во «всеподданнейшем донесении» Николаю I лаконично сообщал: «Экзекуция кончилась с должной тишиной и порядком как со стороны бывших в строю войск так и со стороны зрителей, которых было немного. По неопытности наших палачей и неумению устраивать виселицы при первом разе трое, а именно Рылеев, Каховский и Муравьёв — сорвались, но вскоре были опять повешены и получили заслуженную смерть».
Осуждённые по первому разряду (Никита Муравьёв, Сергей Трубецкой, Иван Пущин, Евгений Оболенский, Вильгельм Кюхельбекер и др.) были приговорены к каторжным работам. На разные сроки каторги осудили около 100 обвиняемых; 9 офицеров были разжалованы в рядовые. Будущих каторжан выстроили во дворе крепости, лишили дворянства и чинов, сожгли в кострах сорванные с них мундиры, сломали над их головами шпаги. Такой же унизительной процедуре подвергли моряков на флагманском корабле в Кронштадте, их эполеты и мундиры бросили за борт.
Тяжёлая участь ждала и других осуждённых, но на самое бесчеловечное наказание обрекли солдат: 178 человек прогнали через тысячный строй со шпицрутенами от 1 до 12 раз (что по сути дела равнялось смертной казни), многих избили палками и розгами. Немалое число солдат попали в действующую армию на Кавказ.
В июле 1826 г. осуждённых начали отправлять на каторгу в Сибирь. Один день надежды был оплачен десятилетиями страданий...