ЖЕСТКАЯ РУКА «МЯГКОЙ ВЛАСТИ»
ОНКОЛОГИЧЕСКИЙ ДИАГНОЗ МИРА
Первые недели 2012 года подвели итог году предыдущему. Ведущие международные профессиональные агентства снизили суверенные рейтинги девяти европейских стран. После чего глава МИД Германии Гидо Вестервелле, а также новый премьер Италии Марио Монти, накануне инициировавший радикальную бюджетную экономию, в один голос объявили, что эти оценки недобросовестны и специально приурочены к очередному саммиту Евросоюза. Выражение «рейтинговая война» было одним из ключевых неологизмов истекшего года. Нельзя сказать, что только сейчас появился повод подозревать рейтинговые агентства, равно как и крупные транснациональные аудиторские компании, в предвзятости в пользу США и не в пользу Европы. Но в 2011 году влияние авторитетных оценок на политические, а также социальные процессы стали явлениями, слишком очевидными, воспринимаемыми зрительно – в картинах уличного хаоса в Афинах и Мадриде.
Вспышка аналогичных бунтов в Румынии после ужесточения национального бюджета дополнила картину глобальной неуправляемости, тем более что это государство летом получило статус особого партнера США – в системе противоракетной обороны, а также, как сообщала бухарестская пресса, и в авиационном транзите в Афганистан. Как раз накануне завершился странно затянувшийся конфликт между Белградом и Приштиной по поводу границ и контроля над таможенными постами. Уступчивость Сербии объясняли ее стремлением выполнить обязательства по вступлению в ЕС, и накануне Белград был дополнительно простимулирован примером Хорватии, которую выпустили на «финишную прямую».
Но за этим дипломатическим фасадом, как и за оправданным гневом сербского меньшинства, было еще одно глубинное обстоятельство – конкуренция американских группировок, контролирующих маршруты авиационного транзита через Косово и через Румынию.
Это была вторая яркая черта прошлого года – выход на поверхность противоречий между американскими теневыми кланами. Передача контроля над оккупацией Афганистана Cohen Group – частной фирме экс-главы Пентагона Уильяма Коэна – сменила вехи американской геостратегии, резко склонив баланс в пользу Турции и «обделив» курдские и албанские теневые структуры.
Столь же откровенным был «искусственный отбор» между итальянскими мафиозными группами, иллюстрированный арестами крупных представителей трех чикагских семейств в интересах четвертого – семейства Бонанно, транснациональное уголовное дело против теневых партнеров Сильвио Берлускони, и наконец, указом Обамы, предписывающим конфискацию имущества лиц, связанных с отдельно взятым итальянским криминальным сообществом – каморрой (этот странный указ в российском контексте будет упомянут ниже).
Свой бунт бушевал в Египте – ровно год спустя после первого массового митинга на площади Тахрир. Несмотря на завершение парламентских выборов и на очередные уступки военного руководства, толпы вышли на площади, чтобы продолжить революцию и избавиться уже от военного «диктата». То обстоятельство, что за революционный год туристический бизнес Египта, как и другие экономические отрасли, пришли в глубочайший упадок, а золотовалютные резервы страны сократились более чем вдвое, совершенно не интересовал «неуемных» оппозиционеров.
Ничуть не лучше ситуация была в Ливии: зверская расправа над лидером государства, которого еще недавно принимали в королевских домах Европы, не завершила гражданского конфликта, а перевела его в войну всех со всеми, причем максимально ожесточенную, как и в первые месяцы боев, в портовых городах. Хотя новое руководство рапортовало о начале легального экспорта нефти, Ливия как надежный поставщик углеводородов и одна из альтернатив России был утрачен для Европы. Тем не менее, вопреки очевидному риску неконтролируемого взлета цен на энергоносители, ЕС подчинился Вашингтону, согласившись ввести широкие экономические санкции против Ирана.
Накануне открытия Давосского форума его председатель Клаус Шваб произнес фразу, достойную активиста другой, полувековой давности серии европейских бунтов – 1968 года: «Капитализм умер». Нечто общее между повесткой дня тогдашних бунтовщиков и сегодняшних первых лиц глобального бизнеса тоже просматривалось: центральной темой форума была не экономическая, а экологическая угроза. В специальной брошюре «Глобальные риски-2012», распространенной среди делегатов, в самом верху схемы были обозначены «непредвиденные последствия изменения мирового климата».
Экологические фобии, за эти пятьдесят лет сковавшие европейский истэблишмент, поставившие крест на развитии ядерной энергетики в Германии и Италии и повысившие цены на агропродукцию в результате использования сельскохозяйственных площадей под технические культуры для альтернативного топлива, три года назад, как казалось, немного отступили: Париж и Лондон начали договариваться о реконструкции старых и строительстве новых ядерных мощностей. Однако катастрофа в Японии вогнала, как ударом молотка по гвоздю, мышление евроэлиты в еще больший и непреодолимый страх, а ужесточение нормативов, введенное Еврокомиссией, сделало нерентабельным не только строительство новых станций, но и добычу урана. (См. статьи 2006 года «ТЬМА НАД ЕВРОПОЙ» и «ЭКОТЕРРОР: ИНТОКСИКАЦИЯ СТРАХОМ», а также серию статей 2010 года «КВАЗИРЕЛИГИЯ ДЕГРАДАЦИИ» – Прим. ред. )
Говоря о «смерти капитализма» сразу же после введения антииранских санкций, Клаус Шваб вроде бы имел в виду мировой кризис, заставивший западный мир вернуться к полузабытым мерам государственного регулирования, но в этой констатации, особенно после выпадов против «рейтинговой войны», звучала и реакция на новую политику США, целенаправленно, грубо, явочным порядком извратившую, трансформировавшую (слово «трансформация» стояло в заглавии саммита) характер глобальных отношений. Умер свободный рынок, уступивший место отношениям внеэкономического принуждения. Те самые, с которыми обычно ассоциировали советский «тоталитаризм». По содержанию они противоположны социализму периода его индустриального расцвета, зато по форме весьма схожи: глобальные идеологемы (догмат о превосходстве прав меньшинств над правом большинства, догмат о влиянии парниковых газов на атмосферу и так называемый «вашингтонский консенсус») – навязываются как единое учение, которое «всесильно, потому что оно верно».
Вместе с тем европейцы, справедливо считая снижение рейтинга сразу семи странам не экономическими оценками, а информационной войной, оттаптываются на России, выставляя ей три балла из десяти по инвестклимату. Делегированные на форум вице-премьер Игорь Шувалов и глава Сбербанка Герман Греф в один голос стараются хоть как-то убедить европейских бизнесменов в том, что обстановка в России стабильнее, чем кажется. Но в это время с парламентской трибуны Владимир Жириновский истошно орет о необходимости «введения жесткой руки», а скандал вокруг встречи парламентариев с послом и первым замом госсекретаря США иллюстрирует уже накануне констатированный «закат перезагрузки».
Владимир Путин 25 января на встрече со студентами в Томске сказал то, что не может себе позволить Клаус Шваб, – что Соединенные Штаты не нуждаются в партнерах: их устраивают только вассалы. Реплика прозвучала в связи с ситуацией в Казахстане, где канун парламентских выборов ознаменовался беспрецедентными за время правления Назарбаева беспорядками на нефтяных приисках Мангистау.
После того как московский «средний класс», мобилизованный с помощью Facebook, собрал беспрецедентные 72 тысячи человек на проспекте Сахарова в Москве, и даже гостелеканал «Россия» признал это действие прямым и непосредственным вызовом премьеру и кандидату в президенты, этот человек решил апеллировать к индустриальной среде – в противовес постиндустриальной. И в те же дни на телевидении, очнувшемся после традиционного посленовогоднего похмелья, зазвучали оценки, которых давно не приходилось слышать.
24 января в программе «Открытая студия» 5-го канала академик Сергей Глазьев назвал фискальную систему России, выжимающую соки прежде всего из сферы, создающей новую стоимость, типичным атрибутом колониальной экономики. Темой программы была не экономическая политика, а российское высшее образование, но эти темы в устах академика были неразрывно связаны. По оценке Глазьева, часть отечественных высших учебных заведений по существу обеспечивает утечку интеллектуальных кадров за рубеж, чему способствует присоединение России к Болонской системе.
Вывод Глазьева был подтвержден сразу же, на месте: профессор кафедры мировой экономики Петербургского университета господин Ломагин поспешил воспользоваться трибуной студии, чтобы отрекламировать свою программу обучения молодых экономистов работе в условиях членства России в ВТО. Сам транснациональный бизнес уже похоронил капитализм. Но профессор Ломагин продолжает вдалбливать телезрителям – как, очевидно, и студентам, что погоду в мире делают законы свободного рынка, а все проблемы решит приток иностранных инвестиций.
На инвестиционную привлекательность были рассчитаны все ключевые программы, составленные Минэкономики, и все ключевые законодательные акты – от Закона о свободных зонах до Градостроительного кодекса. Но деньги потекли не в страну, а из страны, причем как раз в то воодушевляющее для либеральных профессоров время, когда были провозглашены американо-российская «перезагрузка», научно-техническая модернизация и полная приватизация стратегически важных предприятий.
Ценность программ, кодексов и законов познается по результату. Плачевный результат подчинения России правилам глобализации виден всем, кроме университетских начетчиков. Дефект различения своего и чужого, а отсюда и готовность сдать за бесценок чужим результат труда своих – особенность университетских интеллектуалов не только нынешнего поколения. Они усвоили глобальную повестку дня куда раньше политиков – начиная с того момента, как московские и новосибирские академики «клюнули» на неомальтузианский концепт Римского клуба, Это произошло за добрый десяток лет до прихода Андропова, духовного отца перестройки, и за двадцать лет до гайдаровской либерализации, которую автор идеи ваучера Аркадий Найшуль называл институционализацией теневых капиталов, режиссер Станислав Говорухин – криминальной революцией. Да и много как называли, пока Сергей Глазьев не произнес неприятное, как онкологический диагноз, слово «колониализм».
Это слово – по тем же соображениям подобострастия, что и разработка программы адаптации к ВТО – было табуировано в течение последних двадцати лет. Самая распространенная переводная программа это слово, в отличие от «МВФ», просто не узнает. Но реальность, выталкиваемая в дверь, приходит через окно в мир, где бушует толпа на площади Тахрир под плакатом, где голова маршала Тантави изображена в петле рядом с головой поверженного президента Мубарака.
Колонизация, как и разруха, начинается в головах. Этот процесс в Тунисе, Египте, Ливии, Йемене, Сирии начался не с символа нового времени из электронного «Е» и первых букв Google, YouTube и Twitter, составляющих слово «EGYPT» над бушующей площадью Тахрир, и не с танков на улицах Мисураты. Новая колонизация началась с того, что 20 авторитетных арабских профессоров поставили свои подписи под «Арабским докладом по человеческому развитию». Именно на это письмо ссылался глава Бюро политического планирования Госдепа США Ричард Хаасс в своем докладе в офисе Совета по международным отношениям (CFR) в ноябре 2002 года:
«Арабский мир стоит перед серьезными проблемами, которые могут разрешить только более гибкие, демократические политические системы… Государства не могут быть успешными демократиями, если половина их населения лишена базовых демократических свобод. Ключевая детерминанта общей жизнеспособности общества – права, которыми пользуются женщины. Патриархальные общества, где женщины играют роль прислуги мужчин – это такие общества, где и мужчины угнетаются мужчинами, а в органы власти люди попадают не по заслугам, а по связям и приятельским отношениям. В тех случаях, когда Соединенные Штаты предпочитали не замечать происходящего в (арабских) странах в интересах устойчивых поставок нефти, когда предпочитали не сдерживать экспансионизм Советов, Ирана, Ирака, не вмешиваться в арабо-израильский конфликт, не сопротивляться коммунизму в Восточной Азии, не заботиться о базовых нуждах собственных военных, возникали множественные “исключения из демократии”. Из-за этого мы не помогали государствам стать более миролюбивыми, более процветающими, более приспособленными к глобализации. Ни нам, ни народам мусульманских стран не выгодно это “исключение из демократии”…»
Теперь народы мусульманских стран включили в демократию. Тех, кто не хочет включаться, осаждают санкциями, убивающими производство. А уже включенные демократизируются дальше. Демократия не принесла инвестиционной привлекательности, а наоборот, вывела из страны капиталы. И можно догадаться, куда потекли доходы государства, они же – результат труда населения. Они потекли в ту сторону, где местная корпоративная элита держала свои деньги – в западные банки. В ту сторону, где вестернизированный истэблишмент обучался сам и обучал своих детей – в сторону Гарварда, Стэнфорда и Йеля. Свойство злокачественной опухоли – втягивать в себя живые соки и переваривать в яд.
ЧУВСТВО ГЛУБОКОГО УДОВЛЕТВОРЕНИЯ
25 января президент США Барак Обама подводил итоги 2011 года с чувством глубокого удовлетворения. Рассуждения о вступлении США в период упадка, сокращения мощи на мировой арене, лишены оснований, сказал он, а возрождение американского лидерства ощущается по всему миру. Доказательства: 1) старейшие альянсы США в Европе и Азии никогда не были прочнее, 2) связи на американском континенте стали глубже, 3) волна преобразований прокатилась по Ближнему Востоку и Северной Африке – от Туниса до Каира, от Саны до Триполи, 4) США и Израиль поддерживают самое тесное военное сотрудничество в истории, 5) Америка доказала, что является тихоокеанской державой.
Одновременно в State of the Union Address было сказано о воодушевляющих перспективах американской науки: в нее вольются самые талантливые молодые люди со всего земного шара, для чего будут внесены поправки в законодательство по натурализации. Иначе говоря – не надо бояться «понаехавших», если «понаедут» умы. Свободный рынок и равенство возможностей ни при чем: принимаем не всех, а лучших. И эти лучшие, оставив свои гибнущие отечества, проникнутся благодарностью за предоставленное им исключение и автоматически усвоят приверженность национальным интересам США.
В отдельно взятой арабской стране Катар с того самого года, когда Ричард Хаасс произнес свою судьбоносную речь, строилось образцовое дочернее предприятие американского университетского сообщества – Дохийский город образования. Ко-спонсором выступало королевское семейство, получившее уникальную индульгенцию: эту абсолютную монархию никогда не заподозрят в деспотизме. В отличие от всех без исключения соседей. В Азии тоже есть такое образцовое государство: оно называется Сингапур. Там не было запрещено, и доселе не запрещено, строить управляемую демократию.
Строительство постиндустриальных витрин куда экономичнее, чем хлопотные и дорогостоящие начинания 50-х годов вроде германского Плана Маршалла. Еще удобнее в том же Катаре разместить центр трансформации исламской религии под крышей самой современной арабской телерадиокомпании и под духовным руководством самого революционного арабского клирика. Этот клирик, к изумлению иных богословов, нашел в Коране оправдание не только равенству полов, но и выступлению женщин на сцене для демонстрации своих телесных форм. А заодно восславил египетскую революцию, а заодно – проклял бывшего друга Башара Асада. В 2000 году тот же клирик выписал аналогичную фетву в адрес еще одного политического деятеля – Владимира Путина за его действия в Чеченской республике.
Пять лет назад я из любопытства принял предложение поучаствовать в миссии наблюдателей на украинских выборах от зарегистрированной на Покровском бульваре в Москве ассоциации «Голос». Только по прибытии в город Луцк я узнал от своих коллег, что ассоциация работает по непосредственному контракту с Freedom House. Состав наблюдателей оказался прелюбопытнейший: вместе с белорусскими оппозиционерами, которые тайными тропами добрались до Луцка без паспортов (что не помешало им работать наблюдателями как своим, хорошо знакомым людям), в составе миссии оказался москвич чеченского происхождения, который с совершенным пренебрежением отзывался об американцах, но зато с полным восторгом – о шейхе Карадави. Продвинутый чеченец, неприятель всяческих деспотий, по совместительству оказался сотрудником Московской школы политики, научное руководство которой осуществляет экс-посол Великобритании в СССР сэр Родрик Брейтуэйт.
С не меньшим изумлением в 2010 году я обнаружил фамилию сэра Родрика среди авторов специального доклада, представленного от имени Российской Федерации на Лиссабонский саммит НАТО. Сэр Родрик представлял Чэтем-Хаус, он же Международный институт стратегических исследований, без партнерства с которым никак не мог обойтись Институт современного развития (ИНСОР). Суть доклада состояла в обосновании секторального принципа развития противоракетной обороны, в одном флаконе с реформой российских вооруженных сил с заменой округов на региональные оперативные командования.
Помимо вышеназванной реформы (в рамках которой на несколько лет почему-то прекращался прием в высшие военные учебные заведения нашей страны), итогом этой замечательной дипломатии стало подписание договора СНВ-3, но без всякой привязки к ограничению наступательных вооружений и без намека на пресловутую секторальную ПРО. А уже через месяц (а именно 2 февраля) госсекретарь Хиллари Клинтон вполне публично сообщила, что Вашингтон вовсе не отказывается от развертывания ПРО в Польше. Еще через пару месяцев выяснилось, что аналогичные объект будут размещены на почти таком же расстоянии от наших границ в Румынии и Турции, а к концу года колечко так называемой стратегической обороны вполне логично замкнулось вблизи баз Северного флота.
Нельзя сказать, что российский МИД, равно как и уже бывший представитель РФ в НАТО, демонстрируют глубокое удовлетворение результатом, по которому познается качество и смысл политики. Напротив, на Смоленской площади впервые разработали доклад о нарушениях прав человека в США. Доселе такую геополитическую крамолу позволяли себе на официальном уровне только Пекин и Тегеран.
Другое дело, что российский МИД озаботился правами человека в западном мире лишь после мероприятия на площади Сахарова, а также его воодушевленного освещения в западных СМИ. Другое дело, что депутаты Госдумы, порицавшие коллег за встречу с «перезагрузчиком» Макфолом, не поставили вопрос об ответственности других своих коллег за итоги «перезагрузки» для Российской Федерации. Внешнеполитическая доктрина, в которой приоритетом являются отношения с Евросоюзом, а отношения с ближним зарубежьем поставлены на последнее место, остается в силе, как будто ничего не случилось. Как будто Европарламент не принял резолюции, обвиняющей нашу страну в этнических чистках грузинского населения. Как будто Европейский Союз поддержал МИД в вопросе о допустимости пропаганды нацизма. Как будто объединенная Европа подписала с нами новое соглашение о партнерстве и сотрудничестве без условий соблюдения Энергетической хартии и Третьего энергопакета.
Барак Обама яснее ясного растолковал нам и миру причины такого наплевательства Евросоюза на российские интересы и партнерские отношения. Старейшие альянсы, а именно американо-британский и американо-французский, отутюжили взад и вперед Ливию, а вместе с нею – и позиции африканского континента на мировом рынке нефти. Как напоминал президент Уганды Йовери Музевени, его бывший политический и военный враг Каддафи сделал большое дело для Африки, подняв отпускные цены на местные углеводороды на мировом рынке в 20 раз. Теперь по Ливии гуляет бесконечная гражданская война, зато в Африке больше никто не препятствует реализации американских национальных интересов и тем более не бросает вызов господству американской валюты. Теперь возможность управлять миром с помощью диктата углеводородных цен вдвое упростилась.
Управлять миром с помощью диктата углеводородных цен – значит сталкивать лбами производителей углеводородов с потребителями. В частности, Европу с Россией, Россию с Китаем, Китай с Ираном, Иран с Индией, Венесуэлу с Европой. Африканский континент вычеркнут с карты мирового влияния, чему пытался помешать посол России в Ливии Владимир Чамов и чему энергично способствовал спецпредставитель президента по Африке Михаил Маргелов. Воздержавшись от ветирования второй антиливийской резолюции СБ ООН, по Ливии, Москва и Пекин сделали Вашингтону геополитический подарок, о ценности которого Барак Обама теперь и отчитывается перед своими избирателями. А заодно вполне публично обозначает следующую мишень – страну, добывающую 30% мировой нефти.
Еще один тезис State of the Union Address – «не отдадим рабочих мест китайцам» – вполне созвучен пятому из ранее перечисленных геополитических достижений Вашингтона, а именно – доказательству статуса США как тихоокеанской державы. Отрапортовать об этом позволяет договоренность с Австралией о ее превращении в бастион военного сдерживания Китая. Еще год назад Австралия вместе с Новой Зеландией по инициативе Парижа была принята в ACEM, и этот акт был одним из самых знаковых, хотя и малозамеченных, заявок на построение многополярного мира. Тогда же Дмитрия Медведева приглашали на трехсторонние переговоры с Германией и Францией. Но Николя Саркози сбежал с того корабля, который сам же начал строить, а после тунисского и египетского переворотов переквалифицировался из стратега средиземноморской империи в покорного вассала Америки.
Всего годом раньше Саркози рассчитывал на статус лидера Евросоюза, но евробюрократия зарылась носом в землю и не позволила узурпации власти. Выяснилось, что принципы демократии для нее важнее, чем принцип стратегической обороны в мире, в котором рычаги управления стали не свободно-рыночными, а силовыми – о чем можно было догадаться. И в результате перед Саркози оказался дилеммой – либо стать вассалом, либо очутиться под судом по обвинению в спонсорстве Каддафи.
На вопрос о том, кто виноват в стратегическом исходе 2011 года, удобнее всего ответить: «все». Поскольку каждый из больших игроков смалодушничал по своему способу мышления. У Евросоюза и России были свои стратегические ограничители, у Китая – свои. Но у каждого малодушного решения были авторы. На каждом из этапов сдачи позиций были конкретные лица, от которых зависел, ни много ни мало, ход истории. Кто мог упереться рогом, жертвуя личной карьерой, – например, представитель России в ООН Виталий Чуркин или его китайский коллега Ли Баодун – но этого не сделали.
Вызов конкретным ответственным лицам состоял в выборе – быть как все или пожертвовать собой. Такой вызов не редкость: он возникает в любой войне. Карт-бланш на малодушие создавался тем обстоятельством, что война не признавалась войной. Несмотря на то, что теоретик современной американской экспансии Джозеф Най вполне откровенно писал, что мягкая власть – более эффективная альтернатива «жесткой», то есть оптимальный способ войны в условиях отсутствия монополии на оружие физического массового уничтожения. Несмотря на то, что теоретик ненасильственных революций Джин Шарп столь же откровенно называл эти революции разновидностью войны, проводя грань между свержением выбранных мишенями диктаторов и обыкновенным пацифизмом. Стратеги государств, претендующих на статус полюсов нового мира, не имеют права не изучать этой классики. Поэтому не один Чуркин и не один Саркози несут ответственность за исход 2011 года перед его жертвами. И перед жертвами наступившего года, которых будет не меньше, а больше, поскольку в наступившем году президент Обама идет на второй срок.
ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ «ПЕРМАНЕНТНОЙ НОМЕНКЛАТУРЫ»
В первой главе этого текста выделена фраза из судьбоносного выступления Ричарда Хаасса в штаб-квартире CFR в ноябре 2002 года: «В органы власти люди попадают не по заслугам, а по связям и приятельским отношениям». На этот фрагмент уважающие себя стратеги всех ответственных ведомств всех стран, претендующих на статус полюсов нового мира, должны были обратить внимание – как на одно из целеуказаний глобализованной мягкой власти. И осмыслить при этом ранее возникшие и уже реализованные транснациональные инициативы – 1) о создании структуры под названием «Международная прозрачность» (Transparency International); 2) о созыве Международного саммита по борьбе с отмыванием денег под председательством Альберта Гора; 3) об учреждении международного органа Financial Action Task Force, который с ходу предъявил претензии в непрозрачности не только «профессиональным» государствам-оффшорам, но также Швейцарии, Лихтенштейну, Израилю и России. Уже тогда на каждую из этих инициатив можно было ответить неопровержимыми аргументами о том, что и в Соединенных Штатах карьеры и корпоративные привилегии возникают не на основе конкурсов, а по прямой протекции, партийные кампании финансируются не только белым, но и серым, и черным бизнесом, а разведывательное сообщество неразрывно завязано с глобальной наркомафией.
Российская дипломатия в ответ на вышеназванные инициативы могла бы напомнить о том, что не далее как в 1994 году авторитетный американский военный специалист Эдвард Луттвак прямым текстом одобрял легализацию теневых капиталов в России, и что именно эту легализацию имел в виду изобретатель ваучера Виталий Найшуль, когда говорил об институционализации. А поскольку г-н Найшуль представлял Россию в такой авторитетной параполитической структуре, как общество «Мон-Пелерен», то «отмашку» на легализацию можно было считать неформальным, но официальным актом. И в фонде «Интерприватизация» экс-советские теневики благополучно соседствовали с Аркадием Вольским, Анатолием Собчаком и топ-менеджерами N.M.Rotschild и банка «Леуми», и ни ФБР, ни «Интерпол» не били тревогу. Зато в 1998 году вдруг началась какая-то суета, какая-то мобилизация профессиональных криминологов, какие-то разоблачения экс-представителя России в МВФ в связях с ужасным теневиком Могилевичем, какие-то ужасы вокруг солнцевской мафии, а в 2000 году – чисто конкретно против «тамбовской»… Хотя можно было начать и с калифорнийских, и с чикагских боссов.
Для крупного российского бизнеса учреждение FATF и размещение устройств тайной слежки в горах Шварцвальда должны были стать таким же недвусмысленным сигналом, как аресты Владимира Таранцева, Павла Бородина, Павла Лазаренко, и на худой конец, дело Марка Рича. Правда, как раз в 2000 году Рич был благополучно прощен Биллом Клинтоном в последний день пребывания в президентской должности, и возникла иллюзия, что все и так сойдет. Но ведь Transparency International никто не распускал, и более того, на его ежегодных конгрессах проводили семинары-инструктажи практики-исполнители ненасильственных революций, делясь опытом предреволюционного шантажа элит в Белграде, Тбилиси и Киеве. Больше того, те же самые персонажи, под руководством ученика и исполнителя проектов Шарпа Питера Аккермана, натаскивали в том же Белграде будущих египетских революционеров.
У стран, претендовавших на роль нового глобального полюса, было два способа поведения – организованно вырезать на корню теневые элиты и принудить к этому же США (о таком консенсусе мировых стратегов мечтал Линдон Ларуш), либо также совместно отстоять свои позиции в рамках существующей, криминализированной, глобальной экономической модели. Риски существующего миропорядка раскрылись 11 сентября 2001 года, когда во время визита главы спецслужб Пакистана в Вашингтон и через день после убийства наркогубернатора Ахмада Шах Масуда глобальная межклановая «разборка» была осуществлена ударом по нью-йоркскому символу свободной мировой торговли. Но тогда претенденты на статус мирового полюса уступили руководящей и направляющей силе – проводнику глобальной повестки дня. Я имею в виду Совет по международным отношениям, при котором как раз тогда был учрежден Центр превентивного действия. Руководит им ныне, кстати говоря, вышеназванный господин Аккерман, что тоже могло бы навести на некоторые размышления.
Если претенденты на роль центров мирового развития рассчитывают на финансовый кризис в США как на благоприятный момент для своей суверенизации – отлично, флаг в руки. Но для начала разберитесь в том, что и кого представляет Барак Хуссейн Обама, по каким связям и приятельским отношениям формируется его окружение, кто учился с ним на одном курсе и кем эти люди затем стали (например, Ричард Фроман, Джулиус Генаховский и Джейсон Грюме), кто опекал этого Обаму в высшем медиа-истэблишменте (например, Норман Майноу) и в глобальном банковском сообществе (например, Роберт Рубин, ныне сопредседатель CFR и член консультативного совета компании – основного спонсора Twitter). Прислушайтесь к мелодии «Крестного отца» на его мобильном телефоне, поинтересуйтесь связями его чикагских друзей. Полюбопытствуйте, что за персонажи и при чьей поддержке катаются в Москву и Новосибирск на форумы по информационным технологиям, а также молодежными инициативами, которыми они занимаются на базе Гарвардской школы права, которую окончил Обама, и на деньги Госдепа. Задумайтесь, почему все персонажи, изучающие арабскую, персидскую, а затем русскую блогосферу в рамках проекта «Интернет и демократия», начинали свою карьеру в USAID, и чем это «спасательное» ведомство годами беспрепятственно занимается в вашей собственной стране. И тогда у вас хотя бы возникнет вопрос, стоит ли доверять ассоциации «Голос» право измерять волеизъявление собственных граждан. А прежде чем подобные ассоциации начали делать свое дело в Египте, хотя бы предупредить эту страну об опасностях, которые ей грозят.
В Стратегии публичной дипломатии США, исполнителями которой официально числятся Госдеп, USAID, военное и разведывательное сообщество, прямым текстом предписано создавать в зоне влияния, то есть стране-мишени, «группы влияния», а также ориентироваться на «уязвимые сообщества». Хотя бы по опыту Египта уже в 2005 году можно было элементарно вычислить такие сообщества: это судьи и прокуратура; это средства массовой информации; это эксперты-политологи и экономисты; это правозащитные организации. И чем в первую очередь эти первично колонизированные сообщества будут заниматься: элементарно, Ватсон, они начнут искать коррупцию и местничество и предавать мировому изобличению и осуждению, с особым вниманием к счетам, личным связям сегодняшних и давно ушедших времен, и к объектам недвижимости – благо они доступны зрительному восприятию, а значит, легче возбуждают простейшее, как два пальца, эмоциональное орудие социальной зависти.
После этого они найдут в обозримом пространстве показательный пример бесчинства одного из правоохранительных органов – например, полиции, заснимут и выложат на YouTube (для чего эта штука и была создана экс-топ-менеджерами Google во главе с эмигрантом из Ирана) самые что ни на есть зверские патологоанатомические кадры, а поскольку эта «технология 2.0» позволяет подрисовывать фотографические образы, то эмоциональный эффект гарантирован. А потом местный топ-менеджер того же Google, накануне обученный в Белграде и Мехико, лично возьмет на себя повсеместное распространение этих видеокадров. Еще месяца через четыре рядовые граждане в разных арабских странах, в том числе душевнобольные люди, склонные к сниженному инстинкту самосохранения, начнут друг за другом, по нескольку в день, поджигать себя перед случайно оказавшейся рядом камерой, и тот же YouTube будет доносить детали этих самоувечий до зрительного восприятия широких масс. А потом, допустим, 19 января 2010 года, в день открытия заседания Лиги арабских государств в Каире, девушка с пухлыми губками выскочит на центральную площадь Каира с криками: «Вот уже четыре человека подвергли себя самосожжению! Хотите поджечь и меня – вперед!» – и т.д.
И после этого бывший лидер освободительной революции, человек, поднявший свою страну из руин, бывший офицер с сохранной выправкой, совершенно не желающий покидать свою родину и снимать с себя ответственность за нее, уступит власть братьям-офицерам, думая, что спасает страну – но вместо этого подвергнется издевательскому суду, где никто ни на грош не вспомнит о его заслугах. А еще через год он увидит сквозь железные прутья, как толпа еще больших размеров уже не под демократическими, а под исламскими флагами требует вздернуть и тех бывших братьев по оружию, которым он передал власть, и знать не хочет ни о каких их заслугах для страны, независимость которой они отстаивали.
О чем сейчас жалеет полуживой Хосни Мубарак, глядя из застенка на свое истерзанное отечество? Скорее всего, о том, что он не задумывался об элементарной обороне против мягкой власти – о том контр-оружии, которым следовало бы обзавестись любой стране, претендующей хотя бы на региональное лидерство, на собственное развитие по своим, а не USAID-овским схемам, о развитии национальной промышленности и сельского хозяйства, а не только туристических услуг и развлекательного бизнеса. И не только о системе защиты от прямой информационно-психологической агрессии, по примеру Китая, но и о сильных национальных средствах массовой пропаганды, но и о сильной дипломатии, объединяющей страны одной цивилизации. Об общих духовных ценностях, которые прочнее сохраняются в индустриальной среде и выветриваются в среде офисного планктона и рыночной толкучки. О том, что этот самый офисный планктон, когда он с кризисом 2008 года начал терять рабочие места в филиалах иностранных фирм, нужно было вовремя перехватить, отправить на обучение рабочим специальностям, а не оставлять в состоянии незрелой инфантильной обиды. О легковерной наивности своего делового сообщества, которое так беззаботно полагалось за западные банки и так восторженно внимало словам человека по имени Барак Хуссейн Обама, и даже на свои средства организовало его «эпохальный» визит в июне 2009 года… О том, что Каирский университет нужно было сделать не подголоском Катара, а альтернативой Катару.
Мубарак был одним из многих политических лидеров, видевших в Западе источник прогресса. Хотя с того момента, когда повестка дня Римского клуба стала глобальной повесткой дня, новая эра человечества была названа постиндустриальной, а заодно и постхристианской («эра Водолея»), можно было в этом усомниться. А отдельно взятые мыслители, вроде Линдона Ларуша, уже тогда сравнивали глобальную экономическую политику с раковой опухолью, которая, как и свойственно злокачественной опухоли, будет распространяться во все концы, а одновременно разлагаться изнутри, с надуванием и схлопыванием зловонных пузырей. Нельзя сказать, что политиков и деловых людей мира не предупреждали. Но политики и деловые люди игнорировали слова заключенного в тюрьму мыслителя, а если отчасти и соглашались с его прогнозами, то рассчитывали благополучно доплыть до самых рифов и вовремя соскочить с корабля. Соскочить удалось с наименьшим ущербом самым ушлым спекулянтам – вроде Джорджа Сороса и Уоррена Баффета, которые теперь на голубом глазу учат жизни коллег, призывая к самоограничениям в накоплении, а заодно и в инвестициях.
В State of the Union Address Барак Обама сослался на Баффета, объявив о введении «налога на богатых». Он не стал ссылаться на Сороса, поскольку Сорос уже засветился в качестве спонсо