«...Давно это было, так давно, что на этих горах с тех пор сто раз вырастал новый лес, а старый валился и сгнивал. Жило тогда в этих местах племя, что имело тамгу с изображением филина, и было оно также мудро и зорко, как эта ночная птица. Молодые охотники племени были сильны и смелы, старики – мудры, а девушки – красивы. Но краше всех была дочь старого Тошема – красавица Нейва. Было у старика двое сыновей, но старший погиб в схватке с медведем, а младший не вернулся с гор, куда ушёл добывать белку. И остался старик с дочерью Нейвой. Незаметно выросла девушка, расцвела, как лесной цветок. И хороша же была она! Тонкая да стройная, как молодая рябинка, радовала она глаза всем – и старым, и молодым.
Много охотников приходило к её отцу, предлагая за неё богатый выкуп. Но качал головой старый Тошем и отсылал их к дочери: пусть сама выбирает. Единственной радостью для него была красавица-дочка, и не хотел он видеть её женой нелюбимого человека. А Нейва в ответ парням, как и отец, качала головой и смеялась, и смех её был как журчанье лесного ключа. За этот смех и звали её Нейвой.
И только один молодой охотник – смелый и отважный Таватуй, не был с поклоном у Тошема. Ещё только двадцать зим видели его глаза, а был он могуч и силён, как лось, один-на-один выходя на медведя. Копьё, брошенное его рукой, летело на сорок локтей дальше, чем мог добросить самый сильный охотник племени, и стрела его не знала промаха. Но сердцем Таватуй был прост, как ребёнок, и хоть слушали его советы старики, и был он опытен в бою, на охоте, но карие глаза Нейвы не взволновали его кровь. Видел он в красавице-девушке подругу детских игр, и не замечал, что выросла она в женщину. Как и в детстве, при встрече с ней, он со смехом высыпал ей в колени гроздья рябина для бус или дарил пойманную белку. А девушка, встретив его взгляд, смущалась, и бронзовые щёчки её румянились. Но ничего не замечал молодой охотник.
Шло время, племя кочевало по дремучим лесам, било зверя и ловило в озёрах рыбу. По вечерам у костров молодёжь пела песни или слушала рассказы стариков. Ничто не нарушало мирной жизни лесных охотников до поры, пока не стали приходить тревожные слухи. Появились с востока в озёрной долине воинственные люди. Смуглые, верхом на быстроногих конях, с болтающимися на копьях конскими хвостами, жгли и сметали они на своём пути лёгкие жилища охотников. Детям разбивали головы о камни, мучили и убивали женщин, а мужчин угоняли в рабство. Страх и тревога овладели племенем. День и ночь сидели старики у костров, придумывая, как избежать великой беды. А когда стали приходить спасшиеся от пришельцев, израненные, истекающие кровью люди, отдал шаман приказ уходить в горы, покрытые непроходимым лесом.
Но возмутился молодой Таватуй. С гневом ударил он палицей по костру так, что брызнули в разные стороны огненные снопы и, вскочив на ноги, проклял трусливого шамана. Долго и горячо говорил молодой охотник, убеждая, что лучше погибнуть в бою, чем жить в рабстве. Горы не спасут, враг настигнет и там, и больше уходить будет некуда. Звучали в его словах такая сила и, правда, что все, как один, схватив оружие стали готовиться к бою.
Напрасно пытался шаман убедить их в бесполезности сопротивления – все только с презрением отвернулись от него. И только тут понял злобный шаман, насколько призрачна была его власть над людьми. Вскочив на оленя, он ринулся в чащу, пытаясь изменой купить себе жизнь. Грозно пропела тетива в руках Таватуя, и, хватая воздух скрюченными пальцами, рухнул в болото предатель.
Быстро приготовились воины к встрече незваных гостей и в ожидании боя проверяли оружие. Молча стоял молодой охотник у обросшего мхом огромного кедра, чутко прислушиваясь к долетавшим издалека крикам наступавших врагов. Легкое прикосновение заставило его обернуться. Перед ним стояла Нейва с крепким отцовским луком в руках. И было в ее глазах столько любви и отваги, что дрогнуло сердце юноши. Обняв смутившуюся девушку, он крепко поцеловал ее в розовые губы. И в ту же минуту, оттолкнув Нейву, бросился на появившегося из-за кустов врага. Один за другим налетали визжащие враги. Завязался бой. Как подкошенные, валились пришельцы под могучими ударами Таватуя. С тонким свистом настигала свою жертву стрела Нейвы. Храбро сражались охотники. Горы трупов устилали путь наседавших врагов. По телам своих павших воинов лезли они вперед, чтобы, получив удар копья или стрелу в горло, свалиться на примятую траву. С восхода солнца до заката длилась битва. Стаи черных воронов, привлеченные запахом крови, вились над местом боя в ожидании богатой поживы. Стали редеть ряды охотников. Вот с разбитой головой упал старый Тошем. Пронзенный копьем повалился лучший певец и плясун Каслон. То один, то другой, молча, или стоном падали друзья Таватуя. А он, объятый великим гневом, бился с наседавшими врагами. Вдребезги разлетелось его копье от удара меча, лопнула тетива у лука, и бился он тяжелой палицей. С бешенством потрясая косматыми копьями лезли на него пришельцы и с проклятиями падали под его ударами.
Покрытый своей и вражеской кровью страшен был Таватуй. С небольшой горстью бойцов стоял он на своей земле, защищая свою честь и свободу, честь и свободу родного племени. Но когда, наконец, дрогнули и обратились в бегство жалкие остатки пришельцев, зашатался могучий Таватуй. Вытер он залитые кровью глаза и, радостно улыбнувшись, упал на истоптанную землю.
С ужасом увидела Нейва смерть Таватуя. Полились из ее затуманенных глаз слезы, и лились так сильно, что слезами ее наполнилась долина. Стало на этом месте озеро и скрыло на дне могучего Таватуя. А красавица Нейва бросилась со скалы и, ударившись об острые камни, превратилась в прекрасную речку. С тихим журчаньем поплыла она по земле, чтобы рассказать о великой победе и о геройской смерти молодого охотника…»