ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПРОГУЛКА ПО ФИСТАШКОВУ
БЕЛИЧЬИ ГОРОДА
Как в Белколесье попасть – это каждый лесной житель знает. Ну, а городским жителям, кто в лесу не часто бывает, я сейчас расскажу, как туда добраться. Только сразу же хочу вас предупредить: хотя мы и привыкли ездить везде на машинах, в Белколесье никакой транспорт не ходит. Туда можно прийти только пешком.
Для начала надо найти на лесной опушке необычную елку. На обычных елках еловые шишки растут, а на этой – сосновые. Она одна такая, ни с какой другой ее не перепутаешь. В десяти шагах от этой елки растет рябина. И она тоже необычная. Ягоды у нее, как у любой рябины, а вот листья – как у дуба. Как раз между этими деревьями начинается муравьиная тропа. Конечно, она узенькая и в траве совсем не видна. Надо на корточки сесть и посмотреть под ноги – не бежит ли муравей. Увидели муравья? Скорее за ним, в лесную чащу!
Муравей спешит, конечно, к муравейнику. Он похож на большую шляпу с полями, вроде тех, что раньше носили важные господа с тросточками. А за муравейником муравьиная тропа уже в настоящую большую тропинку вырастает.
Идешь по ней, идешь – сначала лес будет еловый, потом осиновый, а там и ручей. Через ручей мостик перекинут – небольшой, в четыре доски. А за ручьем тропинка еще шире становится – в дорожку превращается. Дорожка на холм взбирается, а с другой стороны холма спускается. А по ту сторону холма растут ореховые деревья. Где и жить белкам, как не здесь? Это и есть Белколесье – Беличий Лес.
Но если кто-то думает, что в Белколесье белки живут на деревьях, как в обычном лесу, он ой как заблуждается!
За первой же ореховой рощей, на большой поляне стоят разноцветные домики с островерхими крышами. Эти домики стоят не вразнобой, а как по линейке. Несколько домов – и вышла улица. А из улиц получается целый город. Такой же, как наши человеческие города, только размером поменьше, ведь и сами белки – существа небольшие. А в остальном всё у белок, как у людей.
Каждое утро – если не выходной день и не праздник – они встают, умываются, завтракают и идут на работу. Большинство белок работают на фабриках. И это вовсе не выдумка! На окраине каждого беличьего городка есть поляна, обнесенная забором. За каждым таким забором – множество колес, и они постоянно крутятся. Крутят их, конечно, сами белки, но не для забавы. Вот это беличьи фабрики и есть.
Фабрики стоят рядом с ореховыми рощами. Есть колеса, которые помогают белкам на деревья забираться. С помощью других колес они с деревьев орехи вниз спускают. Третьи колеса им помогают орехи колоть.
В общем, толковые белки здесь живут! И работать мастера, и отдохнуть не прочь. И поболтать любят, и книжки читают с удовольствием. А что вы думали? В Белколесье и книги есть, и газеты выходят – в каждом городе своя газета, а в столице целых три.
Столица Белколесья называется Грецк. Это самый большой, пышный и шумный город во всем Белколесье. В Грецке - самые высокие в Белколесье дома. «В Грецке всё есть», - отзываются о нем белки. Понятно, что он так называется из-за грецких орехов, которые только там и растут.
К северу от Грецка раскинулся город Миндалёв. Тамошние белки живут в зарослях миндаля. В Миндалёве – известный на все Белколесье Миндально-Молочный Завод. Там делают миндальное молоко, миндальный кефир, миндальный творог и миндальное мороженое – просто объедение! Бельчата его очень любят.
Рядом с Миндалёвом - город Фундуков. Он так называется из-за фундучных рощ, которые растут вокруг. Мало того, что в Фундукове жарят самые вкусные фундуковые орехи, так еще фундуковцы – мастера на все лапы. Особенно им удаются сундуки и чемоданы. Хотя зонтики для хвостов, грибные корзины и расчески они тоже делают отлично. Каждый, кто их увидит, сразу скажет с уважением:
- Ясное дело - сделано в Фундукове!
Ну, а чуть-чуть восточнее Фундукова, где фундучные рощи заканчиваются и начинаются фисташковые леса, стоит на берегу Рыжей реки мой самый любимый во всем Белколесье город – Фисташков.
ИЗОБРЕТАТЕЛЬ КОЛЕСА
С городом Фисташковом я бы хотел вас познакомить поближе.
«Здесь живет две тысячи четыреста тридцать семь белок, и так далее, и тому съедобное…»
- Скучно! – хором скажете вы и хором зевнете. И не будете меня больше слушать. Так дело не пойдет.
Давайте лучше представим, что мы гуляем по Фисташкову и рассматриваем всё, что нам попадается навстречу. А я обо всём этом расскажу, так хорошо, как знаю сам.
В каждом городе есть главная площадь. Например, в Москве – Красная, в Петербурге – Дворцовая, ну и так далее. В Фисташкове тоже есть своя главная площадь, и называется она Медовая. Обычно все, кто такое название слышит, думает: ага, наверное, тут медом угощают! Или хотя бы пряники медовые продают.
Посмотрим-ка внимательно. Вот большое здание с колоннами и балконом – Дом городничего. Он самый главный среди белок в Фисташкове, всеми управляет и всем дает дельные советы. Поэтому Дом городничего еще называют Белкосовет. Меда здесь нет. Может быть, он в синем домике на другой стороне площади?
Нет, в том домике – Почта Белколесья. Местное почтовое отделение. Там фисташковские белки-почтальоны перебирают письма, чтобы потом разнести их по домам. Еще они разносят бандероли и посылки, среди которых изредка попадается и мёд. Но площадь назвали Медовой не поэтому.
Вот еще один интересный дом – большой и похож на бочку. Да это и есть бочка – только в ней проделана дверь, а к двери пристроено крылечко.
- Ну в этой-то бочке точно мёд, - скажете вы уверенно.
Открываем дверь, заглядываем внутрь. Никакого мёда нет, хотя слабый-слабый запах его доносится.
Что это за дом такой? Прочитаем табличку у двери: «Музей истории Фисташкова».
В музее, на самом видном месте, висит картина, на которой нарисован старый и, сразу видно, мудрый-премудрый белк…
Давайте мы с вами договоримся. Белку, когда это не она, а он, мы будем называть «белк ». Понятно, что нет такого слова – а что еще делать? Придется его выдумать.
Это тот самый белк, с которого началась история Фисташкова и всего Белколесья.
Звали его Белкимед.
Когда-то давно, даже уже никто и не помнит точно когда – то ли при Царе Орехе, то ли еще раньше – жила в лесу стая белок. Все были белки как белки: шустрые, забывчивые, неунывающие. Грызли всё, что грызётся, и перебегали с места на место. А один белк был непохож на всех. Все носятся, как угорелые – а он ходит неторопливо. Все орехи и семечки поедают – а он на дерево заберется и бросает орешки вниз, какой расколется, а какой укатится. Или вообще в реку их бросал и смотрел, как течением уносит.
Чудной он был, короче говоря. Некоторые белки говорили – чокнутый.
Никто сначала с ним дружить не хотел. Вот и жил он один, да еще и не в дупле, как все белки, а в бочке из-под мёда.
Эта бочка много лет на поляне лежала. Пчелы когда-то мед сделали, бочку наполнили и улетели. Белки, не будь растяпы, мёд весь повытаскали, а бочка им была ни к чему.
Вот эту из-под-мёдную бочку и облюбовал странный белк. В ней спал, а иногда просто сидел и думал о чём-то. А о чём – никто не знал.
Из-за бочки его и прозвали Белкимедом.
Однажды сидел, сидел Белкимед в бочке - и вдруг налетел сильный ветер. Бочка покатилась, и он вместе с ней. Крутился там, крутился кубарем, пока бочка за пень не зацепилась. Белкимед из бочки вылетел, а ему с соседнего дерева шишка на голову – бабах! И тут, как он сам потом рассказывал, его осенило.
Вскочил Белкимед на задние лапы и побежал по лесу. Бежит и кричит:
- Эй, река!
Ну, или другое что-то. Голосит, всех в лесу распугал.
Смотрят белки – совсем Белкимед ополоумел. Поймали его и ушат холодной воды на голову вылили.
- Ты чего? – спрашивают его. – Зачем кричишь, бельчат пугаешь? Мы вот тебя сейчас волку или лисе отдадим, раз ты так буянишь.
- Погодите, - говорит Белкимед и лапой отмахивается, словно его каждый день на съедение отдают. – Волку меня скормить вы всегда успеете. Сначала послушайте, что я придумал.
А придумал Белкимед колесо.
Само по себе оно – ничего особенного, обод да спицы. А вот если к нему ум приложить, колесо становится очень полезным.
Прежде всего, оно силу во много раз увеличивает. Если на ветку дерева колесо надеть и веревку на него намотать, даже самый тяжелый камень легче становится. Это называется лебедка.
На одно колесо можно корзину закрепить и не нести ее, а везти. Это будет тачка. А если два колеса, три или все четыре – уже тележка. Под горку она сама едет. В горку, правда, толкать приходится.
Два колеса вместе могут помочь прижать что-нибудь посильнее. Пресс получается. Если под пресс положить орех, да не один, а много – в один момент все расколются.
Белки – народ зубастый, поэтому они и до зубастых колес додумались. Их еще шестеренками называют: на каждом таком колесе снаружи – по шесть зубов. Если две шестеренки соединить, получится, что одна другой свой бег передает – ты одну крутишь, а с ней и другая крутится. Так часы устроены и многие другие механизмы и машины.
В общем, с изобретением колеса у белок началась совсем другая жизнь.
ПЕРВЫЙ БЕЛКОСИПЕДИСТ
Вы, я думаю, уже догадались, что поляна, на которой Белкимед жил – это и есть Медовая площадь. А бочка-музей – это та самая бочка, в которой он сидел, когда колесо изобрел.
Если от площади пройти немного в сторону леса, можно увидеть большой желтый забор, за которым виднеются различные сооружения – в основном колеса. Это самая большая фабрика в Фисташкове. Она называется Фабрика Соленых Орешков. Белки привозят туда орехи, там их раскалывают, потом сортируют и погружают в соль. Орешки становятся солеными.
Многие белки в городе Фисташкове работают на Фабрике Соленых Орешков. Или на других фабриках и заводах. Все они расположены на одной улице - Черемуховой.
Здесь есть Орехово-Мебельный Завод. На нем из ореховой скорлупы делают мебель. Когда белки еще дома не строили, а в дуплах и старых птичьих гнездах жили, они просто на пуху и соломе спали. Сейчас у каждой белки в домике – кровать, стол, стулья, шкаф, четыре тумбочки для всяких-разных мелочей, куча полок – и все из ореховых скорлупок.
Чуть подальше – Ткацкая Фабрика. Хотя белки и не нуждаются в одежде (у них же от природы теплые шубки), ткани им нужны: из них шьют занавески, полотенца, коврики, одеяла – в общем, много всего.
А вот, за зеленым забором, еще одна гордость Фисташкова – Белкосипедный Завод.
Почти у каждой белки в Белколесье есть личный транспорт – белкосипед. Эти машинки – самые разные: двухколесные и трехколесные. Есть такие белкосипеды, на которых вдвоем и втроем можно ездить. К некоторым приделаны прицепы, на которых и грузы возят (например, те же орехи из леса на фабрику), и белок-пассажиров: тогда получается белкотакси.
Откуда взялись белкосипеды? Ну, тут тоже без изобретателя не обошлось. Звали его Белкисон. Был он тот еще соня. Любил поспать больше всего на свете. Ну и, понятно, везде опаздывал. Работал этот белк на Фабрике Мягких Листьев, из которых книги и газеты делают.
Как-то утром просыпается Белкисон и смотрит на будильник. И понимает, что опять проспал!
А до фабрики триста шагов ходьбы (беличьих, конечно, но все равно далеко). Пока добежишь– уже все догадаются, что опоздал. Скажут: «Ай-я-яй!» - и могут даже наказать. Без орехов оставить на целый день. Зарплату-то на фабрике, ясное дело, орехами выдают.
Белкисон забегал по дому. Смотрит – лежат во дворе два старых колеса. От тачки, на которой орехи возят. Он их схватил, ветками перевязал, стул сверху прицепил, сел и покатился. Задними лапами переднее колесо крутит, второе само катится. Передними лапами балансирует, чтобы не упасть.
Приехал на фабрику, успел к началу рабочего дня. День закончился, Белкисон на свое изобретение садится и домой собирается. Все его окружили, давай рассматривать невиданную вещь. Кто-то на смех поднял, а кто-то говорит:
- Хорошая штука! Как называется?
- Белкосипед, - говорит Белкисон первое, что в голову взбрело.
Вот так у белок появились белкосипеды. Понятно, что со временем их усовершенствовали: педали к ним приделали, руль и все, что полагается для быстрой езды. Теперь белки без них никуда – и по городам своим ездят, и дальше в лес, и даже в соседние страны.
ЛЕСНОЙ КАЛЕНДАРЬ
От белкосипедного завода уже рукой… то есть лапой подать до реки, а значит, и до набережной.
Фисташков глядится в воды реки Рыжей.
Почему она Рыжая?
Во-первых, это самый любимый цвет белок. Сами-то они рыжие с головы до пят. Только снизу у них шерсть серая, а зимой белая.
Во-вторых, если посмотреть на речку сверху – с большого-пребольшого дерева, а лучше с высоты птичьего полета – сразу становится видно: она больше всего похожа на беличий хвост - разумеется, рыжий.
В-третьих, река действительно бывает рыжей. Но только раз в году.
По берегу реки растут клены. В осеннем месяце кленабре, когда листья кленов становятся ярко-огненными, они падают с деревьев и, кружась в маленьких водоворотах, как будто танцуя, плывут по реке.
Тогда река словно раскрашивается в оранжевый цвет. Совсем как вода в стакане, если долго-долго рисовать этим цветом (например, апельсины), а потом сполоснуть кисточку.
В это время года берег реки – в Фисташкове он называется Кленовой набережной - становится особенно красивым. Просто волшебным.
На Кленовой набережной находится Фисташковская школа, где учатся маленькие бельчата, и здесь же – библиотека и стадион, на котором белки-спортсмены играют в орехобол. Конечно, не настоящим орехом, а мячиком в форме фисташки. А еще с Кленовой набережной начинается мост на другую сторону Рыжей реки – он как раз между школой и библиотекой.
- Погодите-ка, - обязательно скажет кто-нибудь внимательный. – Вы, когда про Рыжую реку говорили, ошиблись. Нет такого месяца – кленабрь.
У нас в календаре, может быть, и нет. А у белок и других лесных жителей есть.
В лесном календаре, как и в нашем - двенадцать месяцев.
Новый год белки отмечают первого кленабря. В этом месяце не только клены но, и все другие лиственные деревья становятся разноцветными.
Второй месяц в их календаре – осинабрь. Название ему дали осины, которые тоже в Белколесье растут. Когда осенний ветер дует, они мелко-мелко дрожат, будто замерзли. Дальше идет дождябрь. Месяц, когда очень пригождаются зонтики для хвостов.
Потом приходит зима. Выпадает снег – это месяц снегабрь наступил. Рыжая река застывает. Белки идут на Кленовую набережную, одевают на задние лапы коньки из ореховых скорлупок и катаются на льду.
Второй месяц зимы – ельварь. В этом месяце белки собирают еловые шишки, делают муку из еловых семечек и пекут из этой муки пироги. Дальше идет вьюгаль, когда белки особенно рады, что у них такие отличные шубки и такие теплые домики. Но вьюгам и морозу приходит конец – наступают весенние месяцы: оттай, листай и прорастай. Весной всё, и в том числе фисташки, начинает цвести, а потом и расти.
Летние месяцы – сиюнь и зноюль – пролетают быстро. За это время надо много успеть, главное – собрать поспевающие орехи и убрать их на склады, где они будут храниться всю зиму. Последний летний месяц, он же последний месяц года, у белок зовется травгуст. В последнюю неделю года они устраивают Ореховый Праздник с песнями, танцами, фейерверками и гуляниями до утра.
В разных беличьих городах – свое место, где обычно проходит Ореховый Праздник. В Фисташкове для Праздника, да и вообще для отдыха и увеселений построен целый парк. Это, пожалуй, самое любимое место всех фисташковцев. Называется он Сойкин парк.
Сойкин парк находится на самой северной окраине Фисташкова. За ним уже города нет, там начинается настоящий большой лес. Сойкиным этот парк называется потому, что когда-то давно здесь вили гнезда сойки. Теперь они живут в каком-то другом лесу – соседи-белки показались им чересчур шумными.
Когда я рассказывал о фабриках и заводах, у вас могло сложиться впечатление, что белки только и делают, что работают. Но это, конечно же, не так. Отдыхать и веселиться они, само собой, тоже любят.
Изобретатель колеса Белкимед придумал не только машины для фабрик, но и карусели. Их в Сойкином парке целых десять, и на них с удовольствием катаются бельчата и взрослые.
Белки любят петь и танцевать, и сами же играют на музыкальных инструментах: трубах, дудочках, барабанах, гитарах и трещотках. Иногда они приглашают на праздник какую-нибудь знаменитую птицу и слушают ее пение. Для песен и танцев в Сойкином парке устроены сцены с местами для зрителей и танцплощадки.
Самая главная достопримечательность Сойкиного парка, да и Фисташкова – колесо обозрения. Оно называется Большой Ай и размером с самое высокое дерево. На нем одновременно могут кружиться сто белок, а может, и больше. Название свое Большой Ай получил очень просто: каждый, кто хоть раз поднимался на самый-самый верх колеса обозрения, посмотрит с высоты – весь Фисташков оттуда видно и даже другой берег Рыжей реки, где уже дорога в Фундуков начинается – и воскликнет с восторгом и ужасом:
-Ай!
Рядом с Сойкиным парком, на Шиповниковой улице, находятся почти все магазины Фисташкова, и здесь же – несколько уютных маленьких кафе, в которых белки любят собираться компаниями, пить чай и кофе с пирожными и болтать о том и о сем.
В одном из таких кафе и началась однажды эта, прямо скажем, невероятная история…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ХВОСТЫДЫБОМ
КАФЕ «ЗОЛОТОЙ ЖЕЛУДЬ»
Двенадцатого зноюля выдался жаркий денек. Солнце стояло высоко и старательно пригревало лес, Рыжую реку, Фисташков и всех его обитателей.
Три молодых и веселых белка шли по Шиповниковой улице, наслаждаясь летней погодой.
- А не зайти ли нам в «Золотой желудь»? – предложил первый белк из этой компании.
- Отличная идея, Сташко! Лучше и не придумаешь! – поддержал его второй, по имени Бойко.
- Только ненадолго. У меня сегодня еще много дел, - озабоченно произнес третий, посмотрев на часы, которые он всегда носил на левой лапе.
- Вечно у тебя дела, Мирко! Какой ты деловой! – рассмеялся Бойко. – Побудь с нами хотя бы полчаса!
Тилибомкнул бубенчик над входом, и друзья вошли в кафе.
Кафе «Золотой желудь» славилось на весь Фисташков отменным желудевым кофе. Кофе варил сам хозяин «Желудя» по имени Шумпум. Подавали кофе в красивых чашках из половинки желудя, а на блюдцах из дубовых листьев желающим приносили вкусные пирожные.
Белки сели за столик в середине зала.
- Здравствуйте! Что желаете? – подбежала к ним белочка-официантка.
- Нам всем – по чашке кофе и по пирожному-корзиночке! – заявил Сташко.
- Корзиночки? – с сомнением протянул Мирко. - Я бы съел что-нибудь посытнее. Что еще вы можете нам предложить?
- Может быть, хлебцы с фундуковым маслом? – робко предложила официантка.
- А масло свежее? – Мирко сморщил нос.
- Свежее, свежее! Только сегодня привезли из Фундукова! – ответил за разносчицу хозяин кафе Шумпум. Он стоял за стойкой и разливал кофе по чашкам из большого кофейника – такого же пузатого, как он сам, вот только у кофейника не было шумпумовских пышных усов и хвоста.
- Ну, хорошо. Принесите мне одну порцию хлебцев и небольшую чашку кофе. С миндальным молоком, - выбрал Мирко.
- Пьешь кофе с молоком? Ты прямо как маленький! – расхохотались его друзья. – Мы вот давно молоко в кофе не добавляем!
- Да я просто люблю молоко. Оно полезное, - возразил Мирко и огляделся по сторонам. Кроме них, в кафе были еще посетители. За дальним столиком сидела полненькая белочка. Перед ней стояла тарелочка с клубничными пирожными, которые белочка с удовольствием уминала за обе щеки. При этом она не отрывалась от чтения книжки, которую держала в свободной лапе.
- Простите, мы вам не мешаем? – спросил Мирко.
Белочка смущенно покачала головой и снова уткнулась в книжку.
Тем временем официантка принесла кофе и сладости. Но не успели друзья начать лакомиться, как вдруг бубенчик над входом снова прозвенел.
В кафе стремительно вбежал белк. Даже не вбежал – влетел, как птица. Подскочив к стойке бара, он произнес скороговоркой:
- Бубрынучашхолодшипучнада!
Хозяин кафе Шумпум посмотрел на него с недоумением.
- Что-что вам надо? – переспросил он.
- Будьте так добры! Одну маленькую чашечку холодного шипучего лимонада! – быстро, но уже более разборчиво произнес белк.
- Минуточку. Сейчас посмотрю в погребе, - ответил Шумпум.
- Побыстрее, пожалуйста! – попросил стремительный белк. У него получилось «Пыстреежалста!»
- Куда вы так спешите? – поинтересовался Шумпум, вернувшись из погреба и наливая лимонад в чашку. – В годы моей молодости про таких, как вы, говорили: «Спешит как на пожар!»
- Странное слово, - вполголоса произнес Мирко, обращаясь к друзьям. – Что такое пожар, кто-нибудь знает?
- Наверное, это когда что-то хорошо… пожар илось? – предположил Сташко.
- Счастливые вы, молодежь, - вздохнул Шумпум. – Даже про пожар не слыхали…
Между тем белк-торопыга, как и следовало ожидать, мгновенно опрокинул в рот лимонад, кивнул, пробормотал «Спасибо!», оставил на стойке плату – один орешек - и кинулся к двери.
А вот выбежать, так же быстро как вбежал, ему не удалось.
В дверях стремительный белк столкнулся с новым гостем кафе. Этот был совсем не такой проворный, скорее наоборот – он замешкался в дверях, и любитель лимонада чуть не сбил его с лап.
- Ой, извините! – сказали они в один голос, и тут же хором ответили друг другу: - Да ничего страшного!
Новый посетитель стал выбирать место, где можно присесть. Он шел неуверенно, то и дело натыкаясь на столы и стулья. Несколько стульев он уронил, но тут же поднял, бормоча «Извините». Поравнявшись с полной белочкой, которая доедала предпоследнее пирожное, он вдруг потерял равновесие и шлепнулся на ее стол. При этом он смахнул на пол чашку чая и разбил вдребезги тарелку, а пирожное угодило прямо на страницы книжки - так что и то, и другое оказалось испорчено: и не поесть, и не почитать.
- Простите меня, пожалуйста, - запричитал неуклюжий посетитель, когда поднялся на лапы и отряхнул хвост. – Со мной всегда так. Одни несчастья. Я вам закажу еще пирожное, хотите?
- Нет, спасибо, не надо, - пискнула белочка-толстушка, пытаясь отчистить книжку и собственную шерстку от клубничного джема. – Пожалуй, мне пора.
И она побежала в сторону выхода.
Сташко, Мирко и Бойко наблюдали за эту сцену, не скрывая усмешек.
- Это же надо быть таким криволапым! – наморщил нос Мирко.
- Да уж, - поддержал его Сташко. – Этот и орех с первого раза не расколет. Представляешь, с таким в одной команде по орехоболу оказаться? Точно проиграешь!
- Ладно, мне пора, - еще раз сверившись с налапными часами, засобирался Мирко. – Столько дел еще сегодня…
Компания расплатилась за угощение и вышла из кафе.
ПЛЕННИК В СОБСТВЕННОМ ЧУЛАНЕ
Посетителя кафе «Золотой Желудь», который разлил чай и испачкал любительницу пирожных, звали Тяп. И неспроста. Если все, за что ты берешься, получается тяп -ляп, а сам ты – рас тяп а и голово тяп, то лучше имени, чем Тяп, для тебя не придумаешь.
С самого бельчоночьего детства он был рассеянным, бестолковым и непонятливым. Не знал, где право, где лево, постоянно все переворачивал, ломал и разбивал. Падал с лестницы и наступал на колючки. Когда что-то ел или пил – обязательно опрокидывал на себя. И всё время попадал в неприятные истории – ну просто каждый день, а иногда и по нескольку раз в день.
У Тяпа был брат по имени Топ. Вот он был белк хоть куда – умный, ловкий, работящий. Работал на фабрике соленых орешков крутильщиком колеса. У него был новенький белкосипед, на котором он катал подруг-белочек.
Тяп и Топ жили в одном доме на Земляничной улице, каждый в своей комнате. У Тяпа в комнате всегда был беспорядок – всё разбросано, на полу мусор, кровать не заправлена. Топ пытался его воспитывать, да потом махнул лапой: что толку? Тяп головой покивает, а сам и не слушает его, думает о чем-то.
- Видно, такой уж он уродился, - объяснял всем Топ.
В школе Тяп учился кое-как: постоянно домашние задания выполнять забывал. В орехобол играть так и не научился, и на белкосипеде ездить тоже не умел. И хорошо, что не умел: обязательно врезался бы в дерево или в аварию угодил.
На работу Тяпа, конечно, никуда брать не хотели. Кому нужен такой работник, у которого все из лап валится? На фабрику его отправить было нельзя: зазевается и под какое-нибудь колесо попадет. Орехи собирать у него тоже плохо получалось.
Как-то раз Топ решил брата Тяпа на почту устроить. Работа ведь простая: всего-то и дела что письма по адресам разносить.
Но Тяп и в таком несложном деле умудрился накуролесить!
Письма, которые надо было на Малиновую улицу отнести, он раскидал по ящикам Рябиновой улицы, а те, что на Рябиновую посылали – оказались на улице Осиновой. На мебельную фабрику Тяп доставил письмо, которое ждали в Белкосовете. А вместо того, чтобы посылку с новыми книгами на Кленовую набережную принести, он зачем-то ее притащил в Калиновый переулок и оставил у первого же дома.
Целый день потом все в городе бегали и друг другу отдавали письма – за Тяпа его же работу выполняли. Конечно, с почты его сразу же уволили.
Один день Тяп работал смотрителем в Музее на Медовой площади – в том самом, что из бочки Белкимеда сделан. Дел у него было немного: только смотреть, чтобы никто старинные вещи лапами не трогал. Так Тяп решил сам потрогать, да не что-нибудь, а первый белкосипед, который стоял посреди музейного зала. Стоило ему к рулю прикоснуться, как белкосипед покатился и наехал на витрину со старинными кувшинами. Витрина – вдребезги, кувшины на осколки разлетелись, а со стены еще и портрет Белкимеда свалился.
Кувшины склеили, картину на место повесили, белкосипед вернули туда, где и стоял – а Тяп снова работу потерял.
Топ был очень недоволен.
- Ты меня позоришь! – кричал он. – У всех братья как братья, и только у меня такой балбес!
- Извини, братец, - говорил Тяп и разводил лапами: мол, что поделаешь, такой уж я уродился…
Вот куда Тяпу точно не надо было идти работать, так это в Сойкин парк карусельщиком. И там он тоже всего один день проработал: мало того, что всех бесплатно на каруселях катал, так под конец рабочего дня сам решил прокатиться. Прокатился, называется: карусель возьми да и сломайся, крутится и крутится. Тяп спрыгнуть боится, ждет – вдруг сама остановится. Три часа крутился, потом свалился и упал лапами кверху.
Топ долго за ним ухаживал, пока тот в себя не пришел. А когда Тяп поправился, сказал:
- Всё, хватит. Не надо тебе никуда на работу ходить. Я буду работать, а ты сиди дома. Ну что поделать, раз ты у меня такой никчемуша.
С тех пор все белки в Фисташкове звали Тяпа не иначе, как «Тяп-никчемуша».
Тяп, конечно, не все время сидел дома, пока Топ был на работе. Он гулял по городу и все время о чем-то думал.
А думал он обо всем, что видит. Например, солнечные лучи – какого они цвета? Все одного или разного? Или песчинки на берегу реки: сколько их – столько же, сколько капель в самой реке, или больше? Или взять, к примеру, деревья: почему на яблоне растут яблоки, а на елке - шишки? В общем, ни о чем полезном Тяп не думал.
Вот и в кафе «Золотой Желудь» Тяп заходил, чтобы понять: почему оно так называется? Заказал кофе, выпил. Кофейную гущу, конечно же, на себя опрокинул.
- Иди-ка домой, дружище, - сказал ему Шумпум, увидев это. И даже плату за кофе не взял: лишь бы бестолкового клиента из кафе спровадить, пока тот не сломал или не разбил чего-нибудь.
Когда Тяп пришел домой, Топ уже вернулся с работы. Увидев Тяпа в кофейной гуще, он вздохнул и повел его к умывальнику.
Утром следующего дня Тяп и Топ, как обычно, завтракали на кухне в своем доме. День обещал быть таким же жарким, как и накануне, а то и еще жарче. Окно было открыто настежь, и вместе с солнечным светом в дом влетали птичьи голоса.
- Положить тебе еще яичницы? – спросил Топ. Тяп кивнул.
Топ взял с жаровни сковородку и начал перекладывать яичницу на тарелки.
- По-моему, я ее пережарил, - вдруг сказал он и начал обнюхивать сковородку.
- Да нет! Очень вкусно! – возразил Тяп, уплетая за обе щеки.
- Откуда же тогда горелым пахнет? – Топ потянул носом. – Вроде бы из окна. Наверное, у соседей каша пригорела.
Закончив завтрак, Топ начал собираться на работу.
- Ты не знаешь, где моя расческа для хвоста? – спросил он у Тяпа. – Хотя ты и свои-то вещи не можешь найти… Никчемуша! – привычно поддразнил Топ брата и ушел в свою комнату.
Тяп такое слышал много-много раз, а тут вдруг обиделся. «Сколько можно меня никчемушей обзывать! Вот пойду и найду эту расческу! Может, тогда Топ меня хоть немного уважать начнет!»
И Тяп принялся искать. Он посмотрел под кроватью, заглянул в шкаф и на самую верхнюю полку в доме. Расчески нигде не было.
Тяп решил посмотреть в чулане. Чулан находился рядом с кухней, за дверью, которая закрывалась на щеколду. Там хранилось много разных вещей – от старых стульев и белкосипедных колес до банок с вареньем.
В чулане стоял запах пыли, стены заросли паутиной. Тяп заглянул туда. Темно, почти ничего не видно. Он вошел внутрь и начал шарить лапами по полу и стенам. Это не то… Это тоже не то…
В это время Топ, который уже собрался на работу, вышел из своей комнаты на кухню.
- Дверь в чулан зачем-то открыта, - пробормотал он, закрыл дверь и запер на щеколду. – Все, братишка, я пошел! Пока! – крикнул он и побежал.
Тяп кинулся к двери и забарабанил в нее.
- Я здесь! – закричал он. – Топ, выпусти меня! Я в чулане!
Но Топ его не слышал. Выскочив за дверь, он прыгнул в седло белкосипеда и во весь опор помчался на работу.
Тяп кричал и стучал в дверь еще долго, передними и задними лапами, прежде чем понял, что Топ его не слышит.
В книжках он читал про пленников, которых враги держали в темницах и погребах. Вот и он теперь стал пленником – только в собственном чулане. Правда, ненадолго: Топ придет вечером с работы и вызволит его. Но все же целый день провести в чулане – приятного мало.
- Эх, голова моя бедовая! – горестно протянул Тяп.
В чулане было совсем темно, но Тяп знал, что на полке стоит фонарик. Он нашарил его лапой и включил.
При свете чулан был не таким страшным и тесным. Там было вполне достаточно места. И даже проголодаться Тяп не боялся: кроме варенья, в чулане были другие съестные припасы – немного орехов и связка грибов.
Неожиданно запах горелого, который братья почуяли утром, снова появился. Теперь он был еще сильнее. И тут произошло кое-что необыкновенное.
Хвост у Тяпа вдруг задрожал и начал подниматься. Сам по себе – Тяп попробовал его опустить, но ничего не получилось. Хвост как будто кто-то тянул вверх. Через минуту он стоял дыбом, как дымоходная труба, и все шерстинки на хвосте тоже стояли дыбом…
СЛАДКИЙ-ПРЕСЛАДКИЙ СОН
Что же случилось с Тяпом? Об этом – немного позднее. А пока я познакомлю вас поближе с Тюрри.
В то утро, когда братья Тяп и Топ завтракали яичницей в своем доме на Земляничной улице, на другом конце города уже открылась библиотека. Библиотекарем в ней была та самая полненькая белочка, которая накануне вечером в «Золотом Желуде» лакомилась пирожными.
Звали ее Тюрри, и у нее тоже было прозвище. Все звали ее Конфитюрри. Тюрри была самая главная сладкоежка во всем Фисташкове, а может, и во всем Белколесье. Конфитюра, варенья, мармелада и прочих вкусностей она могла съесть просто ужас сколько. Но больше всего Тюрри любила все-таки пирожные.
В школе Тюрри была отличницей. И по белкоистории, и по листописанию, и по орехметике, да и по другим предметам у нее всегда были только одни пятерки.
- Кто пойдет к доске? – спрашивает учитель. Тюрри первая лапу вверх тянет: я! Все бегают и играют, а Тюрри – с книгой под мышкой. О чем ни начнут при Тюрри говорить, все-то она уже знает, обо всем уже прочитала.
К примеру, бегают бельчата на перемене по Кленовой набережной.
- Гляди, какая рыба в реке плывет! – показывают Тюрри бельчата. А Тюрри им:
- Я знаю. Читала в книге. Это окунь. Он живет в реках и озерах и питается мухами и червяками. Ничего особенного.
И идет дальше книжку читать.
- Ишь, всезнайка какая! – говорили про нее. – Всезнайка-зазнайка!
И помаленьку-потихоньку с Тюрри другие бельчата дружить перестали.
Тюрри из-за этого немного переживала, но виду не подавала. Сидела, читала – про далекие страны, города, моря, про волшебные замки, принцев и принцесс.
А когда читаешь, сами знаете - аппетит просыпается. Он у Тюрри был просто сказочный. Вот так она читала и сладости ела, ела и читала – мало гуляла, бегала-прыгала еще меньше, потому и была такая упитанная.
После школы Тюрри устроилась работать в библиотеку. Там ей было просто раздолье. Сами посудите: вокруг книги, читай хоть целый день. Посетителей немного – только если бельчата из школы забегут. Летом и вовсе замечательно - за целый день может никто не заглянуть.
С утра Тюрри старалась сделать всю работу, а потом выбирала книжку поинтереснее и принималась за чтение. Ну и конечно, за книгой поедала свои любимые сладости. Некоторые книги она брала дочитывать домой. Вот и в «Желуде» она читала библиотечную книжку К счастью, когда Тяп уронил на книгу пирожное, он ее не очень сильно испачкал – страницы удалось отчистить, так что и пятнышка не осталось.
Утром тринадцатого зноюля Тюрри открыла библиотеку. С утра ей надо было протереть все полки от пыли, потом расставить по полкам те книги, что за неделю сдали, и в карточках записать – кто брал книги и на сколько дней.
Тюрри занялась уборкой. День накануне был жаркий, а в такие дни пыли почему-то больше, чем в прохладу. Так что Тюрри протирала полки, наверное, часа два. Потом начала книги, что недавно принесли, расставлять по порядку. Порядок в беличьей библиотеке – совсем не такой, как у нас. Белки свои книги расставляют по цветам обложек, как в радуге: красный, оранжевый, желтый – и так до фиолетового.
Тюрри расставила все книги, а последняя у нее в лапах задержалась немного дольше, чем положено. Тюрри решила ее полистать. Почему-то раньше она ее в библиотеке не замечала.
Книжка была толстенькая, как сама Тюрри, и называлась «Приключения в Шоколадном королевстве».
- Вот это название! – вслух сказала Тюрри. – От него прямо слюнки текут! Надо сделать перерыв и попить чайку!
И она пошла на кухоньку рядом с читальным залом и поставила чайник на плиту.
«По длинной дороге шел усталый путник», - так начиналась книга. – «Дорога уходила в гору, и казалось, нет ей конца. Она петляла и поворачивала, как будто заманивала путника. И вдруг за поворотом…»
Чайник засвистел. Тюрри, не отрываясь от книжки, сняла его с огня и потянулась в шкафчик за заваркой – сушеным иван-чаем.
А в шкафчике, кроме чая, стояли в баночках и другие сушеные травы: ромашка, календула, зверобой.
А еще там была усни-трава. Если кому-то не спится ночью, можно сделать отвар – и сразу сон придет.
Тюрри, конечно, спать на работе не собиралась. Просто так уж вышло – взяла, не глядя, баночку с усни-травой и заварила вместо чая. Со всяким может случиться. Уж больно книжка была интересная.
«Путник постучал в ворота замка. Никто не ответил ему, и он решил войти. Он толкнул створку ворот и оказался…»
Тюрри присела в кресло, поставила на стол чашку чая и тарелку с пирожными – их она принесла из дома еще утром. Откусила пирожное, отпила из чашки.
- Странный вкус у чая, - пробормотала Тюрри. Но тут же забыла об этом, увлеченная чтением.
«Путник уже шел по коридорам замка, надеясь кого-нибудь увидеть. Но пока никто не вышел ему навстречу. Наконец он перешагнул порог и оказался в большом и светлом зале. А посреди зала…»
А что было посреди зала, Тюрри уже не успела прочитать. И пирожное любимое не доела. И чай – то есть усни-траву – не допил<