Глава 10. Химическая терапия




 

Понедельник, 6 июня 1994 г.

Набережная принца Альберта, дом 85, Лондон.

Вернувшись в Лондон, я обнаружил, что наш офис перебрался из тусклого и безликого Сенчури-хаус в блестящее новое здание на набережной принца Альберта. Целый блок красивых архитектурных зданий занял главенствующее место в самом центре Лондона на южном берегу Темзы. Прямо напротив, на противоположном берегу реки, видны Вестминстерский дворец и Уайтхолл. Расположение и архитектура нашего здания коренным образом изменили представление о нашей службе. Гигантские крылья, распластавшиеся над центральным бельведером, словно над мрачно нахмурившейся головой, напоминали нам штаб-квартиру некоего Терминатора, грозящего любому, кто осмелится бросить вызов его власти. Официально считалось, что величественное здание обошлось казне в 85 миллионов фунтов стерлингов, но любой в нашем офисе знал, что на самом деле затраты на его сооружение превысили эту цифру по меньшей мере раза в три. В еженедельном служебном информационном бюллетене нас предупредили, что всякие разговорчики относительно перерасхода средств будут считаться серьезным нарушением установленных внутренних порядков и надлежащим образом караться.

Воинственный внешний вид фасада соответствовал самому предназначению нашего ведомства, поскольку серьезные угрозы независимости МИ-6 звучали со дня ее основания и продолжались по сей день. Заметное местоположение здания отражало готовность разведслужбы стать признанной частью правящих силовых кругов Великобритании. Но об этом было во всеуслышание заявлено, или же публично подтверждено, в тронной речи королевы при открытии сессии парламента нового созыва в октябре 1993 года. А спустя год в силу вступил соответствующий закон относительно минимальной финансовой отчетности МИ-6. Лишь немногие члены парламента могли получать ограниченные права внимательно изучать бюджет разведки и объекты ее деятельности, но в то же время они не имели права совать нос в оперативные планы, читать доклады и отчеты или же допрашивать офицеров. Эти нововведения допускали лишь поверхностную отчетность разведслужбы перед общественностью и не имели ничего общего с надзором Конгресса США над американским Центральным разведывательным управлением. Министерство финансов, впервые получив разрешение на основательную проверку эффективности разведслужбы, так ловко покромсало бюджетные ассигнования, что пока ничего не было слышно насчет сокращения личного состава.

За время моего отсутствия многие знакомые уволились со службы. Не стало и самого шефа разведслужбы сэра Колина Макколла вместе с заслуженными, но апатичными престарелыми директорами. Они поддерживали друг друга и двигали своих людей на высшие должностные посты; поговаривали, что один из них даже заплакал, узнав, что его повышать не будут. Им на смену пришло молодое поколение руководителей с новым шефом Дэвидом Спеддингом во главе. Он был пробивной специалист по проблемам Ближнего Востока. Ему только что исполнилось 49 лет, и он стал самым молодым чиновником такого ранга за BGJP историю разведслужбы. Особенно быстро он продвинулся по службе во время войны в Заливе, которая разразилась, когда Спеддинг занимал должность заместителя начальника Ближневосточного управления. С началом войны шеф управления отказался возвращаться из отпуска, и Спеддинг воспользовался представившейся возможностью взять бразды правления в свои руки, чем произвел на правительство неизгладимое впечатление. Он же рекомендовал начальству назначить на важные руководящие посты целый ряд своих доверенных людей.

 

X x x

 

По возвращении из Боснии мне предоставили 10-дневный отпуск, который я провел, с удовольствием копаясь в своем запущенном саду. За время пребывания в Боснии я вынес убеждение, что Лондон – это наглый, самодовольный, заторможенный и беспорядочно устроенный город, и перестал вращаться в обществе и встречаться с другими людьми за исключением Сары. Это затворничество нарушил лишь краткий визит Фаулкрука, приехавшего обсудить вопросы моего нового назначения. Он предложил мне поехать под "крышей" в Ирак в качестве члена Комиссии ООН по контролю за вооружениями, но мне хотелось получить следующую должность за рубежом без всякого прикрытия. Поэтому, пока что-нибудь не подыщется, он предложил мне стать руководителем головной секции в Департаменте разработки превентивных мер по предотвращению распространения вооружений (РТСР). Секция занималась подбором соответствующих разведданных и предотвращала попытки государств-изгоев, главным образом Ирана, Ирака, Ливии и Пакистана, приобретать биологическое, химическое и ядерное оружие массового уничтожения. От меня требовалось явиться в департамент сразу же после сессии ООН, но затем это задание перепоручили Барту. Теперь я лелеял надежды воспользоваться подобной возможностью снова, уйти из Восточноевропейского управления и уберечься от скрытой опасности, таящейся в закрученных интригах внутри разведслужбы.

Новое руководство в разведке на Воксхолл-кросс отражало чаяния молодых, сереньких и безликих сотрудников. Возможно, так и надо было вести дело, чтобы отражать финансовые поползновения казначейства. Но пойдет ли все это на пользу самим разведчикам? Я обдумывал эту ситуацию, пока вышагивал целую милю от своего дома до Воксхолла-кросс под моросящим июньским дождичком. Начинался мой первый день в новом здании.

Вместо охранников, стоявших в прежнем здании при входе в вестибюль, которые дружески здоровались с входящими сотрудниками, заглядывая в удостоверения личности и сверяя фотографии, теперь появились автоматы. Шесть автоматических охранных дверей, выстроенных в ряд, словно яйца, отложенные каким-то гигантским насекомым, закрывали проход в главное здание. Позади них выстроилась небольшая очередь сотрудников. Когда подошел мой черед, я всунул свою карточку в узкую щель и набрал цифровой код: 6-9-2-1. Автомат сразу же заработал: в щели зажегся зеленый свет и со свистом откатилась вбок входная дверь. Войдя в тесную капсулу, где мои плечи касались стенок, я нажал на кнопку первого этажа. Так как кроме меня в капсуле никого не было, дверь со свистом захлопнулась, а впереди открылась другая дверь, выпуская меня во внутреннее помещение.

Как и в здании Сенчури-хаус, внутренние помещения напоминали гостиничные коридоры. Однако с той разницей, как если бы во внутренних обшарпанных помещениях гостиницы "Интурист" был проведен ремонт и они стали бы блестеть подобно первоклассным американским гостиницам "Мариотт". Из ниш в высоком потолке лился мягкий флуоресцентный свет, освещая мраморный пол цвета слоновой кости и зеленоватые матовые стены. Бросались в глаза две массивные колонны, в них размещалось автоматическое управление скоростными лифтами. Здесь не наблюдалось суеты, в небольшой очереди перед лифтами люди тихо и спокойно переговаривались между собой. Вокруг колонн были установлены удобные скамейки, обтянутые черной кожей. Справа, из открытого окна в небольшом крытом портике на высокую светлую стенку лился свет. Здесь были установлены огромные и слишком яркие субтропические деревья из пластика. Из центрального портика в разные стороны отходили коридоры, отделанные мрамором. Я пришел на встречу со своим новым начальником на двадцать минут раньше назначенного срока, поэтому решил знакомиться с помещением дальше.

Спустившись вниз на несколько ступенек, я оказался в коридорчике, приведшем меня в библиотеку. Библиотека в старом здании влачила жалкое существование; на металлических стеллажах лежали старинные книги, в ветхих папках хранились подшивки журналов. Здесь же все было устроено удобно и просто великолепно: стояли дорогие читальные столы и скользящие стеллажи для книг. За невысокой перегородкой сидела приятная веселая библиотекарша Дженни.

– Как вы себя чувствуете? – радостно спросила она. – Как там дела в Боснии?

Она рассказала, что во время переезда ее назначили заведующей библиотекой, а прежнюю заведующую Сандру уволили по сокращению штатов, так как она была старше ее и получала большую зарплату.

– Мне так неудобно перед ней, – промямлила Дженни. – В здании Сенчури-хаус она проработала двадцать лет, а департамент кадров даже не выдал ей гостевой пропуск сюда, и она не смогла осмотреть изнутри новые помещения. Она ужасно огорчилась. – Во время разговора Дженни продолжала ставить штампы на утренних газетах. – А вы знаете, как они поступили с уборщиками? – Она протянула мне "Миррор" с информацией по этому поводу.

Стремясь сэкономить деньги, департамент кадров предпринял циничные шаги, уволив сорок семь штатных уборщиков в старом здании Сенчури-хаус, а затем в новом здании Воксхолл-кросс принял их обратно на работу, но уже с меньшими окладами. Борясь за справедливость, обозленные уборщики пошли на беспрецедентный шаг и возбудили с помощью члена парламента лейбористки Кейт Хоу, судебное дело против МИ-6. Разведслужба изворачивалась как могла, утверждая, что уборщики не имеют права жаловаться, так как все они засекречены и на судебных заседаниях их имена не должны быть оглашены. В конце концов после затяжных и дорогостоящих юридических баталий уборщикам позволили выступать в суде. В "Миррор" была помещена забавная фотография уборщиц, выступавших перед судьями. От публики их отделял экран, виднелся только ряд изящных туфелек. Уборщики быстренько выиграли дело, получили компенсацию и вернулись на работу. Новые директора МИ-6 оказались в неловком положении не только перед общественностью, но и перед своими сотрудниками. Тогда они предприняли попытки преуменьшить свое поражение, заявляя в служебном информационном бюллетене и в выступлениях перед общественностью, что это министерство финансов вынудило их сократить жалованье. Они и мысли не допускали, что сами просто-напросто нарушили основы трудового права и использовали устав своей организации для прикрытия плохого руководства.

Возвращаясь назад в холл к лифтам, я заметил своего коллегу по прежней работе, Барта, входящего в здание. В одной руке он держал теннисную ракетку, в другой – булочку, которую жевал на ходу.

– Хэлло, приятель, – ухмыльнулся Барт, смахивая с уголка рта прилипшую смородинку. – Ты же был в Боснии, – без всякого смущения продолжал он. Я показал на теннисную ракетку и спросил:

– Ну а тренировка, она тоже для прикрытия?

– Нет, я действительно увлекаюсь спортом. Ты видел корт для сквоша?

Барт провел меня через стальную дверь рядом с входом в библиотеку, и мы оказались в небольшом гимнастическом зале, покрытом серым ковром, где стояли тренажеры для гребли и тяжелой атлетики. Из портативного плеера глухо доносилась танцевальная музыка. Дородная женщина, одетая в тесноватое трико в горошек, исходила потом, сидя на тренировочном велосипеде, седло которого было слишком низко опущено.

– Во пышечка, – пробормотал Барт без всякого сарказма, – не плоха, как считаешь?

Барт показал мне другие залы спортивного комплекса. Архитектор здания сначала задумал использовать помещение под плавательный бассейн, но директора решили, что это смахивает на расточительство и привлечет внимание общественности, если она пронюхает про бассейн. Несколько отставников-офицеров выступили за устройство там пистолетного тира, но все же в конце концов возобладал здравый смысл и помещение оборудовали для игры в мини-футбол и бадминтон.

– Ну и на что же похож этот РТСР? – спросил я Барта, зная, что он только что ушел из департамента, чтобы начать подготовку к новому назначению для работы в Венгрии.

– Тебе придется работать у Бэджера. Он любит побаловаться пивком. – Барт с умным видом похлопал себя по животу, его слова взбодрили меня – я буду служить в неплохом отделе. Я оставил Барта, чтобы он поиграл в сквош, и направился к лифтам.

Скоростной лифт мигом доставил меня на четвертый этаж, дверь открылась, и я очутился в небольшом холле с серым ковром на полу и голыми белыми стенами, какие я часто встречал в коммерческих банках в 80-е годы. Несколько секунд я рассматривал небольшой разноцветный план этажа, прикрепленный около двери лифта, а потом отправился по лабиринту коридоров к выделенной мне комнате. Окна комнат РТСР выходили на противоположные стороны: на просторную открытую террасу и на Темзу. В отделе насчитывалось полдюжины офицеров и секретарей. Кое-кто внимательно разглядывал меня, другие не отрывали взгляда от досье или от экрана компьютера. Офицер из соседней комнаты встал и протянул мне руку.

– Хэлло, вы, должно быть, Ричард Томлинсон, – сказал он. Его вьющиеся седые волосы были тщательно приглажены на висках, но на темени и скулах густо рос тоже седой пушок, создавая три широких полоски. – Присаживайтесь. Я расскажу, чем вы будете заниматься.

Бэджер поступил на службу в разведку позднее обычного. Он защитил докторскую диссертацию по генетике в Имперском колледже и занимался научно-исследовательской работой, а затем консультировал по вопросам менеджмента, и лишь когда ему было уже далеко за тридцать, пришел в разведслужбу. Сначала его направили в Нигерию, затем в Коста-Рику. Увлеченность и большой всесторонний опыт помогли Бэджеру быстро стать действительно полезным для дела офицером. Но ему не суждено было сделаться птицей высокого полета, так как он не умел подхалимничать и наушничать.

– Я хочу поручить вам заняться операцией BELLHOP – это самая крупная оперативная разработка в нашей секции, – с пафосом произнес Бэджер.

Во время ирано-иракской войны в 1985-1989 годах тысячи иранских солдат погибли от химического оружия иракцев. После войны иранцы решили создать собственный арсенал химического и биологического оружия, но у них не было ни необходимой для этого технологии, ни оборудования, ни исходных химикатов. По международным соглашениям экспорт таких материалов в страны, которые могли бы создать химическое оружие, запрещался, но это не могло остановить Иран от его тайного производства. Любая открытая попытка иранцев закупить запрещенное оборудование сразу же привлекла бы внимание западных разведывательных органов и помешала бы прямым закупкам. Вместо этого иранцы развернули вербовочную сеть по найму западных коммерсантов и инженеров, которые выполняли бы грязную работу, не зная, чем они занимаются, или же закрывали бы глаза на запреты.

– Ваша задача, – разъяснил Бэджер, – состоит в том, чтобы вас тоже вовлекли в эту сеть под надлежащей "крышей". Затем необходимо встретиться и подружиться с иранскими дельцами.

После этого я мог продолжать операцию в соответствии с обстановкой. Бэджер надеялся, что, проникнув в сеть, я смогу собрать разведданные, а если позволят обстоятельства, то и завербовать какого-нибудь иранского дельца, после чего затормозить осуществление их программы или вообще похоронить ее. Бросив на стол толстенное досье в розовой обложке с наклеенным номером Р/54248, он напоследок сказал:

– Прочтите его и возвращайтесь, когда составите план.

Дело принимает интересный оборот, подумал я про себя. Полная свобода спланировать операцию, которую сам же и стану проводить, действительно стоящая цель, да еще в придачу доброжелательный толковый босс, под началом которого придется служить. И я уселся с увлечением читать досье операции BELLHOP.

Чтение досье МИ-6 может оказаться медленным и утомительным занятием. Бумаги в нем укладываются в хронологическом порядке – целая куча разной информации из многих источников: телеграммы, записки, рапорты контрразведчиков, копии военных донесений, анкетные данные на лиц, упомянутых в досье, включая пикантные сообщения, отчеты о встречах, фотографии наблюдаемых. Многие бумаги содержат ссылки на другие досье; если в них есть необходимость, то нужно идти вниз в центральную регистратуру и брать досье там. Какой-то документ в подборке может оказаться второстепенным для конкретного дела, а следующий – чрезвычайно нужным. Довольно легко пропустить важную бумагу. Чтобы перепахать шесть томов досье и почувствовать, что могу набросать план, мне понадобилась целая неделя.

Досье начиналось с истории задержания в аэропорту Хитроу в конце 80-х годов некоего Наума Мэнбара, израильского бизнесмена из Ниццы, которого МИ-6 подозревало в тесных и опасных связях с Моссадом. Таможенные и акцизные чиновники при обычном досмотре его кейса обнаружили в нем бумаги и планы с описанием процесса производства горчичного газа. Когда Мэнбара передали в руки полиции, он заявил, что является сельскохозяйственным инженером, а формулы и описание процесса относятся к производству нового средства для истребления насекомых. Хотя его объяснения и выглядели малоправдоподобными, тем не менее достаточных доказательств для обвинения его в нарушении закона не оказалось. Мэнбару запретили выезд в Англию и первым же самолетом отправили назад в Ниццу. МИ-6 послала запрос во французскую контрразведку (DST) с просьбой установить за ним наблюдение.

Из перехвата телефонных разговоров Мэнбара и информации из других источников французская контрразведка установила, что в 1988 году Мэнбар достал документацию для строительства фабрики по производству горчичного газа, которую выгодно перепродал некоему доктору Техрани Фахду, проживавшему в Вене иранскому дипломату. Фахд оказался старшим офицером иранской разведки и куратором осуществления в Иране программы производства химического оружия, которая начала недавно действовать. Фахду теперь понадобились кое-какие детали для специального оборудования и химикаты, необходимые для производства газа. И он обратился к Мэнбару за помощью.

Хотя Мэнбар и был готов за миллионы долларов достать необходимые компоненты, тем не менее сначала он сомневался, стоит ли влезать в это дело, понимая, что оно противозаконно и опасно. Пока он колебался и размышлял, Моссаду стало известно о его контактах с Фахдом и, как следует из перехвата телефонных разговоров французской контрразведкой, израильская разведка назначила ему встречу в посольстве Израиля в Париже. Разведданных о том, что говорилось на этой встрече, получить не удалось, но после нее Мэнбар принялся заниматься этими делами с удвоенной энергией. Он начал мекать посредника, на которого мог бы положиться, но который не догадывался бы, что приобретение деталей и оборудования может оказаться противозаконным делом.

Через одного из своих знакомых бизнесменов Мэнбар установил контакт с некоей миссис Джойс Кидай, английской предпринимательницей, проживающей в Гиртоне около Кембриджа. Большую часть своей жизни она проработала секретаршей в местной компании па продаже канцелярских товаров и бланков. Когда исполнительный директор, в прошлом агент МИ-6, ушел на пенсию, он решил выставить свою небольшую компанию на торги. Кидди, которой уже перевалило за сорок, которая дважды была замужем и имела двух дочерей, не побоялась взять у банка кредит, приплюсовать к нему все свои сбережения и купить эту компанию. Джойс оказалась довольно пробивной и спустя немного времени начала развивать деловые связи и расширять сферу деятельности. Она установила контакты с Китаем, вела поначалу торговлю канцелярскими товарами, а затем химикатами и фармацевтическими препаратами.

Мэнбару понравились деловая хватка и усердие Кидди, и он принялся обрабатывать ее с целью сделать своей посредницей. Французская контрразведка вскоре сообщила МИ-6 об усилившейся частоте телефонных разговоров Мэнбара с Кидди. РТСР получила от FLORIDA разрешение на подслушивание телефонных разговоров, от ACANTHA – на перлюстрацию ее почты, а Кембриджскую контрразведку попросила установить за ней наружное наблюдение. Мэнбар начал все чаще поручать Кидди необычные задания. Как-то раз он попросил ее разыскать и подкупить нужного баскетболиста-еврея из НБА, который вроде бы собирался эмигрировать в Израиль, чтобы усилить израильскую национальную сборную. Она выполнила это и другие задания просто блестяще. К середине 1993 года Мэнбар твердо уверился, что Кидди – надежная посредница, заслуживающая доверия, она как раз тот самый человек, который нужен Фахду.

Кидди полетела в Австрию на встречу с Фахдом, весьма польщенная тем, что ее познакомят с новым торговым партнером, обещавшим выгодные сделки. При встрече в венском отеле "Хилтон" Фахд попросил ее закупить пару тонн тионилхлорида и прочие химикаты, которые применяются в мирных целях в производстве многих разрешенных химических продуктов, но которые являются также основными составляющими при производстве горчичного газа и нервно-паралитических веществ, таких как, например, зарин. Ничего противозаконного в такой сделке она не обнаружила.

Целых полгода Кидди искала продавцов товара, названивала по телефону и совершила две поездки в отдаленные районы Китая, пока наконец не сумела зафрахтовать судно и отправить его с партией тионилхлорида в Иран. Теперь Фахд решил возложить на нее более сложные задачи. Разработав план и получив надежные источники получения главных ингредиентов, он попросил ее достать кое-какое оборудование для фабрики. Однако оказалось, что сделать это не так просто, как наладить прямые поставки химикатов.

Фабрики по производству химического оружия стояли неукомплектованными, хотя недостающего оборудования было совсем немного. Для выпуска нервно-паралитического газа достаточно помещения размерами с жилую комнату, его можно производить даже в кузове грузовика. Для производства горчичного газа требуется помещение попросторнее, но в небольшом доме уже можно наладить выпуск газа в военных целях. Однако жидкие химикалии очень едкие, и их необходимо хранить только в стеклянной посуде, похожей на школьную, применяемую на занятиях по химии, но гораздо больших размеров. Как и школьные химические наборы аппаратуры, на фабрике стеклянные запорные краны, трубки, колбы и реторты соединяются вместе, закрепляются и помещаются внутри несущей конструкции. Из-за угрозы утечки газов помещение накрепко запирается и проветривается с помощью вытяжных вентиляторов. Отравленный вытяжной воздух попадает в газоочистители, обычно через трубы из полипропилена, заполненные стеклянными шариками, которые плавают в растворе гидроокиси соды. Газы поглощаются этой гидроокисью с поверхности шариков и превращаются в безвредную жидкость, которую можно безопасно хранить. Торговля всем этим оборудованием находится под строгим международным контролем, что затрудняет некоторым странам, в частности Ирану, Ираку и Ливии, открыто закупать его даже для абсолютно мирных целей. Фахд вручил Кидди копии чертежей некоторых наиболее простых деталей оборудования и попросил подумать, что тут можно предпринять.

Кидди с готовностью приняла новое предложение, но поняла, что ничего не смыслит в этом деле. Ей не хватало технической подготовки, она не могла уяснить спецификацию и термины и не разбиралась в чертежах. Она обратилась за помощью к Альберту Константину, шестидесятилетнему бывшему моряку торгового флота, имеющему инженерное образование, старинному приятелю ее первого мужа.

Константин был из числа неудачников, которым вечно не везло в жизни, за что бы они ни брались. В шестнадцать лет он начал работать на угольных шахтах в Дареме, но его сразу же уволили, как только дела в угольной промышленности пошли на спад. Затем он подался в ученики на верфи в Тайнсайде, тоже умирающую отрасль, и вскоре после окончания учебы его снова уволили. После этого он устроился в торговый флот, но, едва сдав экзамены на первого помощника капитана, получил серьезные травмы в автомобильной аварии. В результате травм он лишился медицинского сертификата моряка торгового флота – так и закончилась его карьера. Несколько лет он занимался простенькими инженерными работами в разных местах, а затем, уже на шестом десятке, приобщился к торговле товарами широкого потребления в одной экспортно-импортной компании в Лондоне.

Просьба Кидди о помощи стала для Константина, испытывавшего финансовые трудности, своеобразным спасательным кругом. Спустя несколько месяцев, в апреле 1994 года, Кидди и Константин встретились на станции техобслуживания автомобилей в Саут-Мимс, к северу от Лондона. За их встречей велось наблюдение, о чем они не знали. Два офицера из отдела РТСР, изображая из себя коммивояжеров, сели за соседний столик и стали записывать разговор Кидди и Константина с помощью хитроумного микрофона направленного действия, спрятанного в кейсе. Из этого наблюдения и перехваченных телефонных переговоров Кидди и Константина стало ясно, что он тоже не смог понять технической терминологии и спецификации деталей, предоставленных Фахдом. Но понятно было, что он вряд ли просто так отстанет от Кидди. Он очень хотел, чтобы его не отстраняли от сделки.

В обычных условиях, если МИ-6 нужно было тихо вмешаться в полукриминальный сговор, как у Кидди с Фахдом, ее офицеры старались завязать связи, подружиться, а затем и завербовать одного из ключевых лиц в этом сговоре, вроде Константина или Кидди. Но Бэджер считал, что Кидди придет в ужас, если с ней заговорят сотрудники МИ-6, и выйдет из игры, лишив тем самым возможности провалить операцию иранцев. Отверг он также и предложение завербовать Константина. Тот, хотя и придерживался левых взглядов, был предан друзьям и мог все рассказать Кидди. Бэджер был уверен, что единственной возможностью проникнуть в иранскую операцию является мое знакомство под какой-нибудь "легендой" и сближение с Кидди или Константином. Если я завоюю их доверие, они порекомендуют меня Мэнбару и Фахду.

Познакомиться с Кидди и войти к ней в доверие представлялось делом затруднительным. Во-первых, она работала дома в одиночку, стало быть, встретиться с ней через посредников нелегко. Во-вторых, прослушивание телефона показало, что она боится незнакомых людей и доверяет только тем, кого порекомендует кто-то из близких ей друзей. Я решил сначала сблизиться с Константином в надежде на то, что он затем познакомит меня с Кидди.

Порывшись в досье, я выяснил, что Константин проживает на южном побережье Англии в Саутгемптоне. Быстрая разведывательная поездка туда на мотоцикле показала, что соседняя квартира с террасой в его доме сдается внаем.

– А почему бы вам не снять эту квартиру и не познакомиться с ним по-соседски? – предложил Бэджер.

Когда спустя неделю я вновь приехал в Саутгемптон, чтобы переговорить с агентом по недвижимости, оказалось, что я опоздал: в квартиру уже вселилась молодая пара.

Выясняя с помощью компьютера CCI, кто является работодателем Константина, я наткнулся на нужный след. Оказалось, что исполнительный директор компании "Бари трейдинг" связан с главой отдела природных ресурсов UKP – Иранского управления нашей разведки. Я быстренько позвонил ему, встретился с ним, и он согласился устроить меня на временную работу в компанию "Бари трейдинг". Договорились, что единственным человеком в этой компании, кто будет посвящен в данное дело, станет исполнительный директор. Таким образом, моя "легенда" не должна вызвать подозрений у других сотрудников.

Оперативный контрразведчик, курировавший РТСР, согласился разрешить мне пользоваться псевдонимом Хантли, который был придуман для моей поездки в Россию. Строго говоря, для каждой операции нужно использовать новый псевдоним, но, чтобы выиграть время и сэкономить деньги, от этого правила пришлось отойти. Контрразведчик полагал, что человек под псевдонимом Хантли вряд ли чем-то скомпрометировал себя в России, а места проведения операций географически не соприкасаются. У Хантли уже имелся национальный страховой полис, что облегчало заполнение всяческих бумаг для поступления на работу в "Бари трейдинг".

Контрразведчик потребовал, чтобы я подал прошение новому министру иностранных дел Малкольму Рифкинду, поскольку операция может стать скандальной, если ее проводить без прикрытия. В прошении должно содержаться заверение, что расходы на проведение засекреченных операций проверяются, но так как независимой экспертизы не существует, то единственной проверкой правильности финансовой отчетности офицера-разведчика может быть внимательное отношение министра иностранных дел. Подача прошений предыдущему министру Дугласу Харду занимала немало времени, требовала безупречных оснований и великолепного изложения, но Рифкинд славился тем, что подписывал не читая все, что МИ-6 выложит перед ним.

– Не тратьте на писанину много времени, – советовал контрразведчик. – Рифкинд подписал бы собственный смертный приговор, если бы только мы попросили об этом.

Даже вернувшись в знакомое обличье Хантли, мне не удалось избежать множества всяких подготовительных мероприятий. Изучая записи телефонных переговоров, мы узнали, что Кидди и Константину понадобился толковый инженер-химик, который легко читал бы технические чертежи, получаемые ими от Мэнбара, и который знал бы, где доставать компоненты. Через пару недель, после глубокого изучения материалов в библиотеке Имперского университета химического машиностроения, я оказался в компании "Бари трейдинг" и занял рабочее место рядом с Константином, прибыв из отеля "Хилтон" в Гайд-парке с "легендой", что являюсь англо-аргентинским инженером-химиком и хочу заняться новым для себя делом – торговлей химическими товарами широкого потребления. По "легенде" мой выдуманный отец был менеджером на заводе Байера в Буэнос-Айресе и другом исполнительного директора компании "Бари трейдинг". Исполнительный директор согласился принять меня на полуторамесячную стажировку, чтобы я изучил, как ведутся дела в экспортно-импортной торговой компании. Похоже, такой рассказ удовлетворил Константина и других сотрудников, сидящих в затрапезном и загроможденном офисе компании на втором этаже. Это были Патрисия, прелестная молоденькая англо-индианка из Гайаны, и Фазад, не вынимающий сигареты изо рта иранец лет шестидесяти. Константин, дружески настроенный и услужливый человек, надавал мне книг и бумаг на темы "Коносаменты" и "Экспортно-импортные функции". Работа утомила меня, но я пришел сюда не ради развлечений. Моя цель – подружиться с Константином и все такое прочее, не вызывая ничьих подозрений. Для этого необходимо использовать любые возможности: непринужденные беседы, перерывы для чаепития или же посиделки после работы в пабе вместе с ним за кружечкой пива. Я искал удобного случая.

Тем временем Бэджер и его команда продолжали работать над другими аспектами операции. Как-то утром в офис влетела Дебби, миловидная копировщица, держа в руке розовые информационные листки FLORIDA. Как правило, она помещала копии во внутреннюю почтовую связь, и они ложились на наши столы в тот же день или на следующий. Но данная копия понадобилась Бэджеру срочно. Это была запись телефонного разговора Кидди из ее дома в Гиртоне с Фахдом в Вене. Она просила срочно встретиться с ней и обсудить некоторые детали контракта. Они договорились о встрече через два дня в холле отеля "Хилтон" в центре Амстердама. Из разговора вытекало, что Фахд намеревался дать ей дополнительную документацию относительно кое-какого оборудования.

У Бэджера возникла идея воспользоваться представившейся возможностью. Если мы могли подслушать телефонный разговор, то мы сумеем узнать о намерениях Фахда и о состоянии программы производства иранского химического оружия. И, тем не менее, самое важное – ознакомиться с документами. Подробное изучение планов оборудования фабрики оказалось бы чрезвычайно ценным. Бэджер приказал всем сотрудникам РТСР отставить все дела и переключиться на выполнение срочной задачи.

Для полета в Амстердам Кидди решила воспользоваться аэропортом в Стэнстеде, расположенном неподалеку от ее дома в Кембриджшире. Бэджер заехал к таможенным и акцизным чиновникам в Стенстед и договорился, что по возвращении в Англию они проведут ее досмотр. А чтобы не вызвать у Кидди подозрений, таможенники предложили произвести досмотр и всех других пассажиров, а в очередь подсадить переодетого в гражданское платье таможенника, чтобы он распространил слух, что якобы ищут наркотики.

Подслушать разговор Кидди и Фахда при встрече в холле отеля в Амстердаме будет задачей потруднее. Для этого потребуется сотрудничество с BVD – нидерландской тайной полицией. По счастью, у МИ-6 в Амстердаме оказался надежный и смекалистый партнер из местной полиции, который был готов бросить все дела, чтобы помочь английским коллегам выполнить срочное задание. Сотрудники МИ-6 до сих пор считаются сильными игроками в иерархии секретных служб в мире. Поэтому служащие тайной полиции маленькой страны немедленно приступили к оказанию посильной помощи, зная, что, когда возникнет необходимость, это оплатится им сторицей. Бэджер направил в резидентуру МИ-6 в Гааге телеграмму-молнию, и колеса закрутились.

В Амстердам вместе со связным из BVD отправился младший офицер из резидентуры МИ-6, чтобы определить возможность подслушать разговор при встрече. Войдя в отель "Хилтон", они увидели в центре вестибюля большой фонтан в окружении множества столиков, кресел и диванов. Английский разведчик сразу понял, что в такой обстановке будет затруднительно сделать качественную запись разговора. Невозможно предусмотреть, за какой столик усядутся Кидди и Фахд. Оборудовать подслушивающими устройствами каждый столик – удовольствие не из дешевых, да и время поджимает. Да еще фонтан создает так называемый мягкий белый шум, который мешает применить микрофоны направленного действия, чтобы подслушивать разговоры с дальнего расстояния. Тем не менее все эти проблемы не обескуражили энергичных ребят из нидерландской тайной полиции, они не сочли положение безнадежным и принялись разрабатывать другой оперативный план.

Любой гость амстердамского отеля "Хилтон" рассчитывает на вкусный ланч в вестибюле гостиницы, но во вторник 7 февраля 1995 года всех их постигло разочарование. Красивый фонтан не работал, висело извещение, что он перекрыт на профилактический ремонт. Кроме того, большинство холлов было также перекрыты канатами с табличками "Проводится уборка". Как в большинстве отелей "Хилтон" по всему миру, менеджер амстердамского "Хилтона" был агентом местной тайной полиции. Сотрудники BVD попросили его временно переставить в холле всю мебель, а единственный стол в центре оснастить подслушивающим устройством. Чтобы за него не уселись случайные посетители, там устроилась пара переодетых полицейских, изображавших из себя бизнесменов. Остальные столики заняли настоящие бизнесмены, офицеры нидерландской и английской разведок, в том числе Бэджер, сотрудник гаагской резидентуры и пара сотрудников из английской разведслужбы. Когда самолет, в котором летела Кидди, приземлился, а она встала в очередь на рейсовый автобус, чтобы добраться до центра Амстердама, в "Хилтоне" все было готово к ее приему.

Однако, едва Кидди появилась в отеле, скрупулезно составленный план начал давать сбои. Она не заметила, как два бизнесмена, сидевшие за столиком с подслушивающим устройством встали и ушли, освободив для нее стулья. Вместо этого Кидди взглянула на действующий забитый посетителями кафетерий. Он ей не понравился, и она спокойно направилась к огороженному канатом сектору, отстегнула один канат с надписью "Проводится уборка" и села в этом секторе. Из-за возникшей кутерьмы сотрудники BVD чувствовали себя неловко перед гостями из МИ-6. Они из кожи вон лезли, чтобы как-то исправить сложившуюся ситуацию. Один из офицеров с кейсом в руке, где был спрятан микрофон направленного действия, бесцеремонно захватил столик неподалеку от того сектора, где за канатом сидела Кидди. Когда через десять минут приехал Фахд и присоединился к ней, офицер умудрился сделать несколько записей. Несмотря на то, что микрофон направлялся встроенным микрокомпьютером, ничего не получилось. Микрофонная пленка оказалась негодной. Все, что мы смогли во время этой встречи, – это сделать спрятанным в кейсе фотоаппаратом несколько снимков, на которых Фахд передает Кидди толстую пачку бумаг.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-04-04 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: