История создания Лабинской Линии или о чем рассказала карта 1838 года

В марте 2021 года мной на интернет-ресурсе «Кубанская генеалогия» в разделе «Карты» (1) была обнаружена интереснейшая карта озаглавленная, как «Карта пространства между реками Кубанью, Большою Лабою и Кавказским снеговым хребтом. Составлена Корпуса Топографов подпоручиком Александровым из инструментальных и глазомерных съемок в 1838 году». В левом нижнем углу карта подписана ОберКвартирмейстером Полковником Норденстамом. Из истории мы знаем (сведения из Википедии), что барон Иван Иванович Норденстам в 1839 году получил звание полковника и обер-квартирмесйстера «войск Кавказской линии и Черномории» и служил соответственно при штабе Отдельного Кавказского корпуса. 10 октября 1843 года И.И. Норденстам был произведен в генерал-майоры, а в 1845 году назначен помощником начальника штаба Кавказских войск.

И.И. Норденстам, портрет работы К.Маковского, 1865

Также мы знаем, что на то время Депо Карт Российской Империи (Корпус Топографов в том числе) имело непосредственные отношения с квартирмейстерской службой. Так что подпись Полковника Норденстама на карте вполне объяснима.

Итак, что же прежде всего меня заинтересовало на этой карте. На ней по реке Лаба отмечены около 14 станиц без каких-либо названий, как и некоторое количество укреплений так же не имеют никаких названий. Между бассейном Кубани и бассейном Лабы напротив Прочного Окопа и Убежной практически станиц и укреплений не отмечено. Всё это позволило ст.н. сотруднику МБУК г. Лабинска "Музей истории и краеведения им.Ф.И. Моисеенко" Кисленко Юлии Борисовне предположить, что на карте отображены планируемые станицы и укрепления. Но уже здесь мы имеем очевидное противоречие со стандартно преподносимым в научной литературе современности сюжетом, согласно которому барон Г.Х. Засс планировал и реализовывал гораздо меньшее количество станиц (далеко не 14) и укреплений.

Фрагмент описываемой карты

Хотя карта и была выложена на доступном интернет-ресурсе, но при этом она имеет шифр ГИМ: ОПИ ГИМ. Ф.6.Ед. 76 л1. Соответственно (так же учитывая подпись Полковника Оберквартирмейстера Норденстама) трудно было предположить какую-либо подделку. В итоге, карта была мною подкорректирована (удалены существующие пробелы из-за склейки отдельных листов в бумажном варианте) и оцифрована, путем привязки к существующей системе координат, чтобы можно было удобно работать в любой ГИС системе. Поразила геодезическая точность съёмки карты т.к. и речная сеть и проектируемые и существующие (имеющие название) станицы практически в точности совпали с современными.

Первый вывод – предположение (которые и подтвердились в дальнейшем) был сделан фактически после оцифровки (привязки к СК) и сопоставления с современными географическими названиями на современных картах – здесь мы очевидно имеем дело именно с планом будущей Лабинской линии 1839 года (только в 1839 году Норденстам получил звание полковника и обер-квартирмейстера), который разрабатывался в штабе Отдельного Кавказского Корпуса.

Поскольку возникли вопросы, начался поиск материала, который так или иначе описывал представленный на карте план, но увы, как понял автор настоящей статьи, практически везде история (как и план) Лабинской линии связывается с бароном Г.Х. Зассом, где он представляется её «отцом-основателем»: «Генерал Григорий Христофорович Засс, сознавая необходимость выдвинуть Кубанскую кордонную линию вперед на Лабу, в 1837 году представил на Высочайшее рассмотрение (через корпусного командира барона Розена) проект заселения казачьими станицами Закубанья. » (2)

Удалось найти исходный материал для основания подобного рода высказывания. К сожалению, это существующее общее мнение происходит не в какого-либо значимого первоисточника, а всего лишь из популярной статьи Георгия Атарщикова, опубликованной в сборнике «Военный сборник» в Тифлисе в 1870 году, т.74 №8 и озаглавленной «Заметки старого кавказца о боевой и административной деятельности на Кавказе генерал-лейтенанта Барона Григория Христофоровича Засса (Сырой материал для истории покорения Кавказа)» (3).

Выглядит достаточно странным, что последующих исследователей так или иначе опирающихся на материал приводимый в статье Г.Атарщикова никоим образом не насторожил тот момент, что в самом оригинале Военного сборника он назван «Сырым материалом», иначе говоря, не особо легитимным и подтвержденным.

Далее, в замечательной работе военного историка, капитана А.Юрова «1840, 1841 и 1842 годы на Кавказе», которая отдельными частями публиковалась в «Кавказском сборнике» с 1886 по 1890 гг, приводится личность самого Атарщикова (4):

«Так, от командующего баталпашинским участком Засс получил донесение, что 17-го октября бежал к горцам сотник Лабинского полка Атарщиков 1-й, с узденями аула Лоова Шереметом и Лафишевым, и увлек с собою не только владельца этого аула князя Сералипа, но даже двух служащих казаков Хоперского полка Василия Фенева и Ефима Петренко. Начальство недоумевало и потребовало донесений от Засса, как мог совершить такой постыдный проступок русский старый офицер, бывший приставом карачаевского народа, и потом, по ходатайству его, начальником станицы Лабинского полка. Но, конечно, что мог ответить Засс?... А между тем, спустя несколько дней, Атарщиков дал нам уже себя почувствовать очень зло, мстительно, совсем непохристиански. Хотя случай, относящийся к его преступной деятельности, последовал на Кисловодской линии, но коснулся и действий кубанской охраны, а по вероломству Атарщикова и по зверскому своему характеру, которым вообще подобные лица старались заявить себя у горцев и тем завоевать их доверие, заслуживает внимания. 27-го октября с поста Открытого урядником Алехиным была замечена — не то команда казаков, не то партия человек в сорок. Чтобы разъяснить недоумение, он выслал с поста высмотреть ее поближе двух казаков Камнева и Климова, а сам начал наблюдать с вышки. Первый стал приближаться к всадникам — конечно, с недоверием и нерешимостью — казак Камнев. Узнал ли он в предводителе команды своего знакомого офицера Атарщикова, или последний сам подозвал его к себе — неизвестно, потому что оба казака унесли этот секрет в могилу; но довольно того, что Камнев вдруг переменил аллюр своего коня и смело подъехал к предводителю. Тот видимо принял его дружелюбно - положил руку ему на плечо и таким образом продолжал следовать до тех пор, пока подъехал и Климов. Лишь только последний поравнялся с передовыми всадниками — его моментально схватили и обезоружили, а Камнева пронзили несколькими пулями. Затем партия помчалась вперед понаправлению к Кубани, откуда она конечно приезжала для хищничества на кисловодскую линию. Алехин подхватил свою команду и кинулся за нею в погоню; к нему по дороге присоединились казаки Ахандуковского поста, а потом сотник Краснов с своею боргустанскою командою, и все вместе преследовали Атарщикова почти по пятам….

Об Атарщикове в делах архива сохранились следующие небезынтересные сведения: Атарщиков в детстве был отдан отцом в мирный кумыкский аул, для изучения татарского и чеченского языков, где невольно сроднился с нравами и обычаями горцев. В описываемое время он состоял переводчиком при полковнике Вильде. Хотя свой побег он объяснял впоследствии безысходною горестью по утраченным детям, но жена его этого не подтвердила. Все три наши дезертира скрылись в ауле беглого князя Айтека Канокова (или Канукова), откуда Петренко, убедившись в своем постыдном поступке, вернулся назад 19-го ноября 1841 г., а Атарщиков, приняв магометанскую веру и погуляв на свободе, добровольно явился с Феневым 30-го января 1842 г. Обоих беглецов Высочайше повелено было отправить на службу в Финляндию, с прикомандированием к находившемуся там донскому казачьему полку; им были выданы прогоны, и они до отъезда оставались на свободе и без присмотра. Пока Атарщиков ликвидировал свои имущественные дела — прошло несколько месяцев. 18-го сентября 1842 года он, соскучась по горным трущобам, вторично бежал, увлекши опять Фенева, но последний оставил его и возвратился в укр. Зассовское. Атарщиков приискал среди горцев беглого казака Хоперского полка Головкина, присоединил его к себе в качестве драбанта и слонялся с ним в разных приключениях три года. В августе 1845 года, когда Атарщиков отдыхал с ним в лесу на Урупе, невдали от Новогеоргиевского укрепления, Головкин убил его выстрелом в грудь из ружья и явился в укрепление поведать о своем подвиге. Он был прощен за дезертирство и возвращен на родину, а Атарщиков, конечно, навсегда исчез для света. (Дело шт. отд. кавк. корп., судного отд. 1846 г. № 277).»

Таким образом, исходя из сведений А.Юрова, получается, что материал изложенный в статье Г.Атарщикова в «Военном сборнике» хоть и принадлежит перу старого офицера, служившего под командованием Г.Х. Засса, но который при этом по факту являлся дезертиром и предателем. Поэтому, сведения изложенные в этой статье в любом случае должны были скурпулезно и адекватно быть проверены, не принимая их, как абсолютную историческую правду априори.

Поиск необходимой информации касаемо исходного плана основания Лабинской линии в итоге дал свой результат. Очень важные материалы были обнаружены в сборнике «Акты, собранные Кавказской археографической комиссией», Тифлис, Типография Главного Управления Наместника Кавказского, том 8, 1881 год (5). Для сведения:

«Кавказская археографическая комиссия, созданная 7 апреля 1864 г. в Тифлисе по инициативе начальника Главного управления Кавказского наместника, статского секретаря, барона Александра Павловича Николаи. В 1863 г. его проект по созданию археографической комиссии на Кавказе был одобрен наместником Кавказа великим князем Михаилом Николаевичем, который на докладе собственноручно написал: «Вполне сочувствую этому полезному учреждению и одобряю сей проект». В 1864 г. данный проект и штат комиссии были утверждены императором Александром II. В своей «Исторической записке об управлении Кавказом» С. Эсадзе так оценивал создание комиссии: «…обширные материалы для отечественной истории и в особенности для истории распространения русской власти на Кавказе, материалы, хранившиеся в правительственных архивах и которые могли с течением времени подвергнуться уничтожению и быть совершенно потеряны для науки, побудили Великого князя в 1864 году учредить при Главном управлении особую археографическую комиссию… Мысль об учреждении археографической комиссии была одна из самых счастливых, так как кроме предохранения дел от всяких случайностей правительство могло располагать полным сводом сведений по различным отраслям административной деятельности на Кавказе ». (6)

Письмо барона Розена к графу Чернышеву от 14 января 1837 года №46:

«Заботясь о возможном улучшении обороны Кавказской линии и находя, что перенесение передового нашего кордона с Кубани на Лабу будет иметь значительное влияние на безопасность большой дороги и центра Кавказской области, я поручил командующему Кубанской линиею генерал-майору Зассу, в продолжение трех-летнего начальствования оною, весьма хорошо ознакомившемуся с местностью между помянутыми двумя реками, представить мне свое мнение о занятии Лабы. Ныне получив и рассмотрев его донесения по сему предмету, я составил предположение о перенесении кордонной линии с Кубани на Лабу, которое, имею честь препроводить при сем к вашему сиятельству, прошу вас повергнув оное на благоусмотрение Государь Императора, испросить Высочаейшее Его Императорского Величества утверждение на проведение оного в исполнение и о последующем почтить меня уведомлением. К сему неизлишним считаю присовокопить, что генерал-лейтенант Вельяминов в записке своей припровожденной мною к вашему сиятельству от 30-января, №60, между прочим, также объяснял, что занятие пространства между Кубанью и Лабою нужно. » (7)

Далее в письме барон Розен подробно излагает свой план создания Лабинской линии в том числе и создания определенных постов и укреплений и заселения 14 станиц.

6 февраля 1837 года граф Чернышев в письме барону Розену №842 сообщает, что план перенесения кордонной линии с Кубани на Лабу одобрен Его Величеством и Е.В. считает его во всех отношениях полезным. К письму прилагается копия предписания №843 генерал-лейтенанту Вельяминову от 5 февраля 1837 года:

«Командир Отдельного Кавказского Корпуса, признав перенесение передового нашего кордона с Кубани на Лабу весьма важным для обеспечении безопасности большой дороги и центра Кавказской Линии, поручал начальствующему сею линиею генерал-майору Зассу собрать в сих видах подробные местные сведения и сообразить возможность исполнения подобного предположения. Основываясь на сведениях, от сего генерала полученных, доставит ко мне ныне составленное им предположение о перенесении кордонной линии с Кубани на Лабу» (8)

Исходя из этой переписки барона Розена с графом Чернышевым достаточно очевидно, что инициатором создания Лабинской Линии является барон Розен, генерал-майор Засс в данном случае выполнял поручение по сбору сведений о возможности перенесения кордонной линии с Кубани на Лабу.

На начало 1837 года Григорий Владимирович Розен (с 13 сентября 1831 года) являлся командиром Отдельного Кавказского корпуса и главноуправляющим гражданской частью и пограничными делами Грузии, Армянской области, Астраханской губернии и Кавказской области (материал из Википедии).

Портрет Григория Владимировича Розена

мастерской Джорджа Доу. Военная галерея Зимнего дворца,

Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург)

В дальнейшей переписке вплоть до 22 ноября 1837 года барона Розена, графа Чернышева и генерала Вельяминова идёт детальное обсуждение и корректировка плана перенесения кордонной линии с Кубани на Лабу (9). Достаточно очевидно, что генерал-майор Г.Х. Засс не был инициатором и разработчиком этого плана, но всячески его поддерживал и являлся в дальнейшем его непосредственным исполнителем. Сам план активно разрабатывался в штабе Отдельного Кавказского Корпуса и именно для этого в 1838 году для составления карты подпоручик Александров и сделал инструментальную и глазомерную съемку бассейна реки Лаба. Таким образом, хранящаяся в ОПИ ГИМ карта является ни чем иным, кроме как картой к плану создания Лабинской Линии штаба Отдельного Кавказского Корпуса.

А. Юров в другой своей работе «Три года на Кавказе (1837-1839 гг.)» опубликованной частями в «Кавказском сборнике» в период с 1884 (т. 8) по 1885 (т.9) пишет в главе VIII 1839 г.(10):

«Вопрос о перенесении кубанской кордонной линии на Лабу, возбужденный генерал-маиором бароном Зассом в предыдущем году, предполагалось отложить до 1840-го года, с тем, чтобы назначенные для этого части войск обратить для действий против Шамиля. »

Исходя из вышеприведенной цитаты получается, что Засс снова поднимал вопрос о переносе кордонной линии в 1838 году, когда уже барон Розен не командовал Отдельным Кавказским Корпусом. Следует заметить, что А. Юров в этой же работе вышедшей в «Кавказском сборнике» в 1884 году (11) пишет:

«Таким образом, все предположения на 1838-й год были выполнены; оставался еще не разрешенным лишь вопрос о возможно лучшем устройстве кубанской линии; но проект, составленный генерал-маиором бароном Зассом, о перенесении кордона с Кубани на Лабу, вместе с заселением казачьими станицами всего пространства от тамовского аула до впадения Лабы в Кубань, уже был представлен на воззрение Государя Императора и ожидал лишь Его санкции. Этим способом мы подвигались в неприятельские земли на целых сто верст и отнимали у мирных аулов всякую возможность беспрестанных сношений с непокорными горцами, а нередко и общих с ними набегов в наши пределы.»

И здесь автор как-бы не отходит от версии Г.Атарщикова об именно проекте Г.Х. Засса, как получается в статье изданной в 1870 году в «Военном сборнике». Но в последующей своей работе, изданной годами позже (см. выше), он же приводит по какой-то причине достаточно далеко нелицеприятную характеристику Атарщикова. Если мы учтем дату официальной публикации (1881 г.) сборника 8-тома Актов, собранных Кавказской археографической комиссией, то вполне можем предположить, что на момент написания своей первой работы Юров А. просто не был знаком с материалами, представленными в сборнике вышеупомянутых Актов и пользовался стандартой работой Г.Атарщикова, но уже в последующей своей работе он осознал свою ошибку.

Сменившим барона Розена на посту командира Отдельного Кавказского Корпуса был Евгений Александрович Головин (с 30 ноября 1837 по 25 октября 1842 года). 1 июля 1839 года Е.А. Головин получил чин генерала от инфантенерии (материал из Википедии).

Портрет Евгения Александровича Головина

мастерской Джорджа Доу

Первичный план перенесения кордонной линии на Лабу претерпел изменения, о чём Юров А. пишет (12):

«В предположениях о военных действиях в 1841 году на правом фланге кавказской линии, представленных на Высочайшее усмотрение в ноябре 1840-го года главное место было отведено нашему окончательному утверждению на Лабе. Оно должно было состоять в довершении недостроенных в минувшем году четырех укреплений; в перестройке укреплений Хумаринского и Усть-Джегутского, в возведении и заселении четырех станиц, и устройстве трех постов и еще одного укрепления. Его Величество утвердил предположения, и по поводу этого военный министр писал корпусному командиру:

«Государь Император, вполне признавая особенную пользукоторую в общем плане усмирения Кавказа должна принести лабинская линия, изволил находить необходимым дать действиям на оной полное развитие».

Корпусный командир, согласно представлению начальника правого фланга генерал-лейтен. Засса, решил заложить новые станицы не на самой Лабе, а на сообщении кубанской линии с лабинскою. Засс же в этом случае руководился следующими соображениями: если станицы поселить по реке, то оне, будучи удалены от Кубани и разбросаны по неприятельской границе на большом пространстве без связи и достаточной силы войск для прикрытия их, не укрепили бы линию, а сами подверглись бы опасности быть атакованными каждая отдельно; жители же их, находясь постоянно под страхом нападения, были бы стеснены в должном поддержании своего хлебопашества и скотоводства, а следовательно и оставались бы всегда в нужде и бедности. При постройке же этих станиц на сообщении, оне, находясь на открытой плоскости во взаимной связи между собою, представляли твердый оплот против покушений неприятеля и совершенно упрочивали наши сообщения. Сверх всего этого, так как в последнем случае станицы селились на местах пустопорожних, то устройство их, не стесняя горцев в их внутреннем и хозяйственном быту, не должно было вызывать их негодования, возможного в том случае, если бы мы захватили их собственную и необходимую для них землю. На этом основании пункты для устройства станиц были намечены возле укреплений, полувоздвигнутых в минувшем году на Урупе возле Новогеоргиевского, при Чамлыке близь Чамлыкского, на нижней Лабе при Мохошевском и возле Новодонского, на месте прежде существовавшего здесь укрепления Вознесенского. Для постов назначены места: близь верховьев р. Коксу, угоры Каладж и у шолоховских аулов, а для укрепления у Ахмет-горы.»

Таким образом, здесь мы действительно имеем измененный первичный план барона Г.В. Розена 1837 года, представленный генералу командиру Отдельного Кавказского Корпуса Е.А. Головину генерал-майором Г.Х. Зассом в 1840 году. И в том же 1840 году этот план был также одобрен и утвержден Его Величеством. Видимо исходя из этих двух событий произошедших с разницей в 3 года и возникла историческая ошибка, заключающаяся в приписывании авторства проекта переноса кордонной линии с Кубани на Лабу исключительно барону генерал-майору Г.Х. Зассу. Идея, как мы видели раньше, изначально возникла у Г.В. Розена и А.А. Вельяминова (1785-1838), первый проект был разработан Г.В. Розеном в штабе Отдельного Кавказского Корпуса в 1837 году согласно сведений собранных Г.Х. Зассом по поручению Г.В. Розена. В 1838 году штаб Отдельного Кавказского Корпуса продолжил разработку этого проекта, для чего подпоручик Александров Корпуса Топографов произвел свои изыскания в бассейне реки Лаба в 1838 году. А в 1839 была составлен полный картографический материал к этому проекту за подписью И.И. Норденстама. Но, повторюсь, уже измененный проект с учетом реалий современных для 1840 года по представлению Г.Х. Засса прошел некое переутверждение Е.А. Головиным и конечно же Г.И. Но при всех внесенных изменениях в первичный проект Г.Х. Зассом следует учесть, что отступлений оказалось не так уж и много и в результате практически весь первоначальный проект был на 90 процентов (как минимум) выполнен. Практически все отмеченные на карте месторасположения станиц были выполнены освоены. Даже это коснулось их отдаленности друг от друга в 12-13 верст или 12-13 км.

В дополнению к материалу изложенном в данной статье хочется обратить внимание на казус, который существует до сего момента в административных структурах Краснодарского края. Он заключается в очевидном противоречии установки дня основания города Лабинска. На сайте Администрации города Лабинска мы находим следующую информацию (13): «Осенью 1841 года при казачьем укреплении Махошевском (горцы называли его Джигиткале) была заложена станица Лабинская. Вместе с нашей станицей возникли и другие казачьи поселения Кавказского линейного казачьего войска.

22 сентября (5 октября по новому стилю) название станицы Лабинской было утверждено императором Николаем 1. Именно этот день считается днем основания Лабинска .»

При этом, в Законе Краснодарского края №1145-КЗ от 14 декабря 2006 года с последними изменениями от 14 октября 2020 года (14) ст.1, п.1 «5 сентября 1841 года - день основания станицы Лабинской (ныне город Лабинск)»