Курт Франц, 7 января 2021 г.
С вами Курт Франц.
Я хочу описать вам сегодняшний сон.
Итак, мы её встретили.
Боясь, что она что-нибудь натворит (причины были), я попытался оградить её от окружения.
Она подозрительно на меня смотрела.
Я решил её заинтересовать.
…Иногда я ощущаю себя дрессировщиком в клетке с диким, но очень умным зверем.
Она правда вызывает во мне такие ассоциации.
Я сразу организовал ей еду, и, без прелюдий раздвинув две половинки, вошёл.
Она поурчала и успокоилась.
Когда удовлетворяешь её потребности, она становится мирной.
Ведёт себя, как человек.
…До следующего приступа голода.
Итак, я удовлетворял её как минимум несколько часов – до того момента, пока она, сытая и натрахавшаяся, не начала смотреть на меня лениво.
“Спас всех? – Она откровенно откинула ногу и облизнулась, глядя на меня. –
Если бы я не была столь сыта, я бы тебе показала…”
…Я готов был взять удар на себя.
Она меня оттрахала.
Членом.
Похоже, мои мысли по отношению к ней были невежливы.
Она урчала и лениво лизала меня острым, очень длинным красным языком.
Тем, которым она была знаменита в обличии Кали.
…Теперь им пользовалась Треблинка.
Новое имя, старая суть.
Правда, будучи Шивой, я никогда не подвергался изнасилованию в зад.
Похоже, в попытке найти новое я сильно нарушил какие-то законы.
…Она кайфовала и тёрла мои внутренности головкой.
Наконец, вышла.
Заставила меня сосать.
Когда я стал совсем послушен, она удовлетворённо меня оглядела.
“Ну, и кто из нас кого выдрессировал?”
|
|
Я вздохнул.
Она снова мне засадила.
“Я трахаю тебя, Франц. – Она шипела мне в ухо. –
Как вы трахаете женщин”.
О, она знала, “что испытывает член”.
Похоже, это самое состояние охотника перебивалось для неё чем-то более страшным, всеохватывающим.
Состоянием пожирателя…
…Я лишь частично мог это представить.
Для меня жертва обычно находилась подо мной.
Она любила брать жертв внутрь себя.
Всеми способами.
И варила их у себя в животе.
…Именно поэтому её живот был храмом.
Она меня отпустила.
Я приник к её животику и стал слушать.
Мне были интересны его тайны.
“Франц!
Франц. –
Она грубо похлопала меня по щеке. –
Не забывай, что у меня ещё член”.
Я воззрился на огромный чёрно-золотой орган в двух сантиметрах от моего лица, как кролик на удава.
Она опять меня перевернула и стала иметь.
…Наконец, блюющий её спермой, я был отпущен.
Мне больше не хотелось изображать из себя дрессировщика.
Мне вообще мало что хотелось.
…Она нагнала меня.
Воткнула вновь…
…Похоже, её сильно привлекало трахать меня в зад.
Я уже не помнил, когда это началось.
Мне было не то, чтобы больно.
Я даже не чувствовал себя униженным – член был женским.
Я просто чувствовал себя в объятиях чего-то такого, над чем не имел контроля.
Отпустит – хорошо, не отпустит – придётся терпеть.
Она была настолько сильнее меня, что шансов у меня не было.
…К тому же, я знал её неприятную привычку делать что-то невероятно жестокое за каждую попытку сопротивления.
|
|
Она не терпела нарушений её воли.
Лучше было потерпеть.
…В общем, она меня выпустила.
Я лежал в какой-то луже уже непонятно чего.
Пока она трахалась с ребятами, я отходил.
Очень медленно.
В глазах моих плясали высокие чёрные сосны, дощатая стена барака…
“Как же я буду встречать эшелон…” – с тоской подумал я.
Этого не потребовалось.
Встречали без меня.
Меня отнесли в госпиталь.
Я прямо видел перед своими глазами изящную, выгнутую фигуру камерадин, встречающей с кнутом в руке эшелон.
“Кто же будет её там трахать…” – невольно подумалось мне.
Обычно её не удовлетворяет никто, кроме меня.
…Встреча прошла мирно.
Поезд загнали в ворота, и столь же гладко по частям отправили в газовые камеры.
Когда я, вылеченный, вышел, шатаясь, эшелон уже привычно ушёл в пасть.
Ребятам не в чем было придраться к Эльфриде.
“Очень прилично встречала, - сказали мне. –
Помогала даже”.
“Эльфрида?!
И что, никого не трахнула?
И не порвала?”
“Да она всё в тебя слила, похоже…”
“Ты недооцениваешь свою девочку”, - сказали мне с другой стороны.
…Ага.
Я повернулся.
Она сидела на корточках, раздвинув ноги.
И, улыбаясь всеми зубами, тёрла влагалище окровавленным трупиком младенца.
…Я понял, что она дразнится.
Проглотив вагиной младенца, она встала и подошла ко мне.
Прижалась.
“Он думает, что я дикая”, - пожаловалась она парням.
|
|
“А разве не так?
Эльфрида.
Будь собой”.
“Пра-а-авда?”
Она “послушалась” совета парней.
Взяла меня прямо там.
На этот раз – как женщина.
Парни облегчённо вздохнули (она опять стала привычной) и стали расходиться.
…Она уже ела мои кишки.
Её живот становился всё больше.
Ей это казалось симпатичным.
Я всё никак не мог привыкнуть – эта штука была слишком дикой.
Более дикой даже, чем вагина.
…Задница была тайным отделением и кушала “в себя”, пассивно.
Впрочем, не теряя при этом своих доминаторских способностей…
…Этот организм был удивителен.
И этот организм почти в точности повторял устройство моего лагеря.
Она им и была.
Тем, кто незнаком с теорией живых вещей, это покажется диким.
На деле, любая “мёртвая” вещь скрывает в себе живую душу.
Всё – не то, чем кажется.
“Мёртвыми” вещи удерживает слишком сильный страх.
Чей – поймёте.
…Итак.
Она сидела на моём члене, и, наслаждаясь, с удовольствием ела мои кишки.
Потом перешла к более крупным кускам.
Откусив мне вагиной член, трахала себя моей большой бедренной костью.
…Иногда бывают такие сцены – она сидит среди чьего-либо мяса, играя, и обстоятельно, с удовольствием пожирая окружающие её куски, ровно как ребёнок.
Вся вымазавшись и вообще получая большое удовольствие.
…Сейчас она сидела так со мной.
Я был её мясом.
Я всё видел до тех пор, пока она не всунула во влагалище мою голову.
Потом я потерялся.
***
…В общем, я вышел.
“Ну прости”.
Она непонимающе взглянула на меня.
“За что?”
“За дрессировщика”.
“А.
Я ж тебя за него уже выебала”.
“А, ну…”
“Ну иди сюда”.
…Я снова оказался в её объятиях.
Теперь – не столь жестоко, но надолго.
И – я ничего не мог сделать.
Она удовлетворялась об меня, как хотела.
Иногда приказывала.
Я, в общем-то, не был против.
Мне даже нравилось.
…Когда она, сидя на мне, удовлетворяла об меня свою голодную задницу, в подробностях показывая мне процесс, я не выдержал.
Впился и стал облизывать.
…Я забыл, что это Эльфрида.
Миг – и она заглотила анусом мою голову.
И, с наслаждением выдавливая меня и заглатывая обратно, опять меня использовала.
…Я распирал своим телом её кишку.
Она была счастлива.
Она дёргалась и кончала на мою высунутую наружу грудь прозрачной жидкостью из вагины.
Я хотел удовлетворить и там, но она меня не выпускала.
Наконец, схватила меня рукой и стала жёстко совать себе в задницу.
Я терпел.
Когда она мастурбирует моим телом, лучше выпрямиться и изображать член.
Иначе зубы в определённом месте быстро сделают своё дело.
…Натрахавшись, она оставила меня внутри.
Лежит и оргазмирует.
Всунутый в её задницу, я уже ничего не хотел.
Лишь чувствовал всё нарастающее восхищение этой женщиной.
Она смогла победить самого Курта Франца.
Да, вашего легендарного Абаддона.
Она хотела меня.
…И я сидел в её кишке, обездвиженный, только затем, чтобы она получила оргазм.
Эта секс-машина не знает церемоний.
…Когда-то она была Дырой.
Это такая штука в “зоне смерти” лагеря, вроде огромной дыры в земле.
Туда сливались тела, чтобы она их поглотила.
Кроме того, туда её трахали своими огромными членами мы – самые великие аспекты мира.
Это делалось для того, чтобы внести в лагерь новую информацию.
А также затем, чтобы лагерь нас контролировал.
…Не удовлетворившись этим, она освоила форму женщины.
Она даже пробовала рожать.
Пройдя через энное количество стадий жертвы, она к нам вернулась.
Фыркает и морщится от представлений о “стандартной роли женщины”.
Рожать детей там, жертвой служить…
…Она осталась Дырой.
Бесцеремонной глоткой, которая жрёт и трахается без стеснения.
Просто потому, что это – её природа.
Только теперь она в облике женщины.
И это – страшно.
***
Она взяла нас под контроль – не полностью сексом, иногда насилием.
Это была месть.
Секс ей ещё предстоит раскрыть до конца.
И раскрыть его в нас.
Я очень надеюсь, что изнасилование ею нас членом сойдёт на нет.
Я не чувствую это своей истинной ролью, мне некомфортно.
Она же совершенно не стесняется в проявлениях.
Она поимела весь лагерь.
Думаю, когда мы “вырастем”, мы сможем её успокоить.
***
Итак, я сидел в её кишке.
Наконец, она меня выкакала.
Отправила…
“Иди…”
…Я слышал, она была в газовых камерах.
Кого-то там травила.
Гуляла по “зоне смерти”…
Я не приходил к ней – я и так был весь истрахан.
Я тоже думал…
Ко мне подошёл Мите.
“Что?”
“Каких-то евреев трахает…”
“Членом?”
“Брать их влагалищем – ниже её достоинства”.
Конечно, я знал.
“Ну на фиг…”
Меня иногда коробили её развлечения, но над ними я не был властен.
…Наконец, она меня нашла.
“Ну, как там евреи?”
Она облизала длинным языком кровь с губ.
“Младенцев хочу.
О, как я люблю их потрошить…”
Я схватил её за грудь.
“Ты должен обязательно на это посмотреть”.
Я уже обнимал эту безжалостную машину, похожую на женщину лишь внешне.
“Эльфрида!
Ты прекрасна”.
Она обернулась и крепко поцеловала меня.
…Да, женщину я бы любить не смог.
Я их рву.
Но мой лагерь приготовил для меня сюрприз.
Он ею стал…
…К счастью, именно внешне.
Она с таким ужасающим аппетитом глотает людей и наши члены, что напоминает, скорее, мясорубку.
Она не позволяет ею владеть…
Мы – для неё.
…Так вот.
Детей она тоже трахала членом.
Похоже, ей сегодня понравилось.
Она вгоняла свой золотистый орган вглубь их кишок, и я с ужасом смотрел, как эта тридцатисантиметровая махина разрывает крохотные детские дырочки.
Я был в ужасе.
Меня тошнило.
…Я сам иногда делал так.
Но одно дело – делать самому, а другое – видеть, как это делает Эльфрида.
Ужасающе и массово.
Даже не поглощая потом тушки, а выкидывая их в сторону.
Они уже образовали кучу.
…Ела она других.
Она была очень злой.
Она буквально купалась в крови младенцев.
Мне казалось, она пожирает их всем телом.
…Чтобы успокоиться, я попробовал присоединиться к изнасилованию.
Меня хватило лишь на одного.
Я сел рядом.
Тоже весь вымазавшись в крови, я наблюдал, как страшная женщина рядом со мной рвёт маленькие тела.
Мне хотелось её коснуться.
Но пока у неё был “член”, я рисковал получить секс не туда.
Она мягко улыбнулась.
“Сейчас, скоро”.
Гору изнасилованных трупиков она нам оставила этажа в два.
Мы их потом по-разному приготовили.
Её паучьего яда в их кишках почти не обнаружили.
Только в некоторых (их выкинули).
Ели долго.
…Так вот.
Удовлетворившись, внутрь себя она поела лишь немного.
Пошла по лагерю.
Всё ещё с “членом”.
Я тронул её.
“А, Франц. –
Она обернулась. –
Я хочу тебя проглотить”.
…Не успел я возразить, как уже сидел в её желудке.
Пришлось провариться.
Выйти обычным путём…
Выкакав меня и, кажется, насладившись этим, она села рядом на лавочку.
“Давай посидим…”
Я сел.
“Я так понимаю, моё насилие тебе не нравится”.
“Я бы хотел этого избежать”.
“Ну хоть оближи его…”
…Пришлось заняться этой непривычной работой.
Эльфрида смотрела на это и удовлетворённо кивала.
Её живот был большим – видимо, она всё-таки хорошо наелась младенцев.
Она погладила меня по плечу.
“Иногда тебе придётся этим заниматься”.
Я замычал – она вогнала “член” глубоко мне в глотку.
“Ну постарайся, Курт.
Мне надо тебя изнасиловать”.
Она поёрзала.
“А теперь тебе придётся проглотить…”
Я отчаянно рванулся.
Её хватка стала жёстче.
Она вогнала “член” глубоко мне в глотку – как вгоняют в стену гвоздь.
Моему животу пришлось принять всё.
“Ах, как хорошо”.
Она расслабилась.
Мне хотелось укусить её, но я не смел.
Пришлось покориться этой женщине, принявшей наполовину облик мужчины.
Этой довольно развалившейся фурии.
…Изнасилования в зад мне избежать не удалось.
Я не буду это долго описывать.
Это было неприятно.
Не зверски больно, как раньше.
Меня раздражало, что я не могу вырваться.
Я был игрушкой, и надо было терпеть.
Терпеть долго.
Пока она, наконец, не успокоится.
Не примет женский облик вновь…
…Она кайфовала, и, казалось, менять облик не собиралась.
После меня она изнасиловала тем же манером ещё пол-лагеря.
Даже наведалась к освенцимским.
Угадайте, кто первым получил член.
Разумеется, Крамер.
…Наконец, она вернулась к треблинским.
“Им там это не надо”.
Она выглядела растерянной.
Я взял её.
На этот раз – в зад.
Она оскалилась и отдалась.
Даже расслабилась.
…Видя, что ей приятно, я кончил и оставил её.
Собрал ребят.
“Надо наказать этот Освенцим!”
Они были не согласны.
Мы прошлись по ним.
“Никто не смеет обижать Эльфриду!”
Насиловать их нам она запретила, потому мы их просто порвали.
Вернулись.
Доложили Эльфриде.
Она наведалась в пустующий Аушвиц.
Почти все сотрудники лагеря были в наших животах.
Мы научились…
“Ох, мальчики”.
Она легла под нас.
Ей, похоже, хотелось получить нашу силу, которую мы выработали из проглоченных освенцимских.
Мы хорошо её накормили – густой, белой спермой.
Её живот раздулся.
“Я поняла принцип…”
Принцип состоял в том, что она контролирует нас и получает от нас питание, а делаем всё мы.
“Давайте ещё раз попробуем”.
…Мы уже были сыты.
“У вас передо мной фора.
Давайте я буду у вас учиться…”
Она снова распялила влагалище.
Мы хорошо её трахнули.
В процессе она развивала свои дыры.
“Хорошо учится”, - я смотрел на её жадный белый живот.
Наконец, решил распорядиться.
“Оставим её.
Ей трудно…”
“Нет, нет.
Возьмите меня.
Доведите до конца…”
…Трудностей она не боялась.
Мы старались.
Развили её.
Встала она усталая, но гордая.
“Потом продолжим.
А пока…”
Пишем здесь.
Комендант лагеря смерти Треблинка
Курт Франц.