Пролог.
Однажды я, Чжуан Чжоу, увидел себя во сне бабочкой –
счастливой бабочкой, которая порхала среди цветков
в свое удовольствие и вовсе не знала, что она - Чжуан Чжоу.
Внезапно я проснулся и увидел, что я – Чжуан Чжоу.
И я не знал, то ли я Чжуан Чжоу, которому приснилось, что он –
бабочка, то ли бабочка, которой приснилось, что она - Чжуан Чжоу.
"Чжуан-цзы"
Пролог.
08.05.1998г.
Госпиталь Святого Мунго.
Тихонько приоткрыв дверь, Гермиона тенью проскользнула в палату и робко положила прохладную ладонь на лоб лежащего на белой больничной кровати Северуса Снейпа. Ее внимательный, изучающий взгляд задержался на глубокой морщинке между бровей, и девушка нерешительно провела по ней пальчиком, словно желая разгладить…
В ответ на свое прикосновение гриффиндорка уловила едва слышный стон, и Мастер Зелий резко открыл глаза.
- Мисс Грейнджер? Что вы здесь делаете? Не припомню, чтобы я приглашал вас в свои скромные апартаменты на чай для светской беседы, - вопросительно изогнув бровь, ухмыльнулся Снейп.
- И вам добрый вечер, профессор, - улыбнулась девушка, убирая руку, и присела на краешек гостевого стула. – Как вы себя чувствуете?
- Вашими молитвами, - откликнулся мужчина, его голос так и сочился ядом. – И, раз уж так бесцеремонно явились сюда, может, хоть вы расскажете, как и почему я здесь оказался? От министра я так и не услышал ничего вразумительного, одни охи и причитания.
- У вас был министр Шэклболт? – удивилась Гермиона. – Чего он хотел?
- Ничего оригинального, - скривился Мастер Зелий, - рассыпался в благодарностях, осчастливил приглашением на министерский бал и орденом Мерлина первой степени…
- Это же здорово, профессор! – воскликнула девушка и даже хотела сжать его руку, но в последний момент передумала и смутилась.
- Да что вы, Мисс Грейнджер,- устало откинулся на подушки Снейп, в его голосе все отчетливее слышалось раздражение, - и что же вас здесь так обрадовало?
- Ну как же… - от недоумения гриффиндорка даже закусила губу, - вы, как никто, заслужили эту награду, после всего, что сделали… на что пошли…
- Тааак… а вот с этого места поподробней, - Снейп так неожиданно наклонился к ней, что Гермиона испуганно отшатнулась, непонимающе глядя на учителя. – Что, по вашему мнению, я такого сделал? И, главное, откуда вам об этом известно?
- Гарри… - прошептала девушка.
- Ах, «Гарри», - передразнил ее Снейп. – Маленький паршивец! Что Поттер вам показал? И, еще более важно, что он показал Визенгамоту?
- Сэр… профессор… - Гермиона взволнованно отвела взгляд. – Честно признаюсь, Гарри немного рассказал мне о том, что увидел в ваших воспоминаниях. Но вовсе не за тем, чтобы посмеяться над вами или пожалеть, как вы могли бы подумать. Увиденное потрясло его едва ли не сильнее, чем вся финальная битва. Он очень хочет поговорить с вами и при первой возможности вернет воспоминания. Поверьте, то, чем вы так щедро поделились с Гарри в тот день, видел только он. А Визенгамоту было передано письмо профессора Дамблдора, обнаруженное в кабинете директора и зачарованное так, что видимым оно стало лишь после смерти Волдеморта…
- Что ж, старый интриган все предусмотрел… - задумчиво произнес Мастер Зелий. - Даже странно… неужели он допускал хотя бы малейшую вероятность того, что я выживу в этой войне и мне понадобится подобный документ?
- Но вы ведь выжили… - робко вставила Гермиона.
- Да, и я, кстати, хотел бы знать, как это произошло? – он испытующе посмотрел на свою ученицу. – Как обычно вмешались вы? С вашим-то неуемным желанием помочь тем, кто в этом не нуждается.
- Нет, сэр, когда я пришла, вы были без сознания, но уже без видимых повреждений… Выявляющие чары тоже ничего не показали… Рядом с вами стояла слизеринка, Мэган Эйвери, кажется, но она находилась будто в трансе, ничего толком сказать так и не смогла… Позже мы отправили вас сюда, но, по словам колдомедиков, в этом не было острой необходимости – разве что для окончательного подтверждения отсутствия яда в вашем организме.
- Мисс Грейнджер, - Снейп взглянул на нее своим фирменным взглядом «испепелить-за-шестьдесят-секунд», - не хотите же вы сказать, что рана от укуса милой змейки Темного Лорда затянулась сама по себе? А яд волшебным образом испарился из крови?
- Нет, профессор, не хочу, – твердо заявила Гермиона. – Но я не знаю, как это объяснить… у меня нет ответа, только… - ее щеки заалели, и девушка в смущении опустила глаза, не заметив, как Мастер Зелий, собиравшийся уже сказать очередную колкость насчет отсутствия ответа у мисс Всезнайки всех времен и народов, передумал и с интересом ожидал, что гриффиндорка скажет дальше. - Мне все равно, как это произошло и почему, но я… я очень рада, что вы живы, профессор… мы все в неоплатном долгу перед вами…
- Мисс Грейнджер, - прорычал Снейп, и теплый огонек, появившийся в его глазах от ее тихого признания, вмиг превратился в полыхающий огонь гнева, - избавьте меня от потока гриффиндорских благодарностей… я не домашний эльф и не нуждаюсь в вашей благородной жалости.
- Но, профессор, это не…
- Мисс Грейнджер, можете быть свободны, - непоколебимым тоном произнес Мастер Зелий.
- Но, сэр, я…
- Свободны! – жестко отрезал Снейп и поспешно отвернулся. Однако в последнее мгновение все же заметил, как ореховые глаза его ученицы до краев наполнились слезами. В его душе заворочалось нечто, подозрительно похожее на раскаяние, с горьким привкусом вины и сожаления.
Глава 1. День первый.
Кто-то скажет, что три дня до Рождественского бала – это фактически ничего, если нужно успеть так много: выбрать платье, подчеркивающее все, что необходимо, и умело маскирующее ненужные детали, придумать подходящую случаю прическу и соответствующий макияж, купить подарки, в конце концов. А для кого-то недели, предшествующие Рождеству, превращаются в невыносимую череду сменяющих друг друга дней, наполненных постоянной суетой, криками и тотальным возбуждением, не имеющим к тебе никакого отношения. Поэтому приходится со скучающим видом наблюдать за всеобщим оживлением. Правда, если удастся переложить свои обязанности на кого-то другого, есть надежда оказаться в блаженной тишине и покое, где-нибудь подальше от безумствующих масс.
Именно об этой таинственной кандидатуре ответственного «некто» и размышлял Северус Снейп, заместитель директора школы чародейства и волшебства Хогвартс, сидя за завтраком в Большом зале и наблюдая за учениками.
Нет, он, разумеется, знал, почему директор МакГонагалл с министром так настаивали на пышном мероприятии по случаю приближающегося Рождества. По их мнению, эти дети, в одночасье ставшие взрослыми, как никогда, нуждались в чем-то, способном заставить их поверить в чудо, в настоящее волшебство и сказку, которая для многих из них совсем недавно превратилась в кошмар наяву. И, поскольку прошло лишь полгода после падения Волдеморта, раны по-прежнему кровоточили, а пустующие места погибших за факультетскими столами так и не были заняты – как напоминание, упрек, кара выжившим… словно они были виновны в том, что спаслись, а их друзья, родные, преподаватели – нет. Но Мастер Зелий не верил, что поселившуюся грусть в не по возрасту серьезных глазах вытеснят поцелуи под омелой. Он слишком хорошо знал, каково это – терять того, кто был для тебя смыслом жизни, в один миг обратившейся в ничто. Но, так или иначе, у него, Северуса Снейпа, всегда оставалось дело, позволявшее ему чувствовать себя живым и нужным. Без этой ответственности, без постоянного движения вперед, наедине со своим горем он бы просто сошел с ума.
И вот, по какому-то невероятному стечению обстоятельств, Судьба подарила ему второй шанс: он не только остался жив и относительно здоров, но и перспектива провести всю оставшуюся жизнь в холодной камере Азкабана больше не сжимала душу тисками безысходности. Он был свободен и мог заниматься научными исследованиями, как когда-то и мечтал. Он проводил дни, а иногда и ночи напролет в лаборатории в Тупике прядильщиков, ставя эксперимент за экспериментом, упиваясь свободой и игнорируя сов Министерства, репортеров, личные визиты особо надоедливых бывших коллег-преподавателей.
Но один из этих визитов даже он, Северус Снейп, прежний угрюмый зельевар, ужас Хогвартса и гроза подземелий, не смог оставить без внимания: в конце августа Минерва МакГонагалл, его вечный оппонент в спорах о школьной дисциплине, методике преподавания и справедливости начисляемых баллов, пришла к нему и попросила о помощи. Мастера Зелий поразил тот факт, что всего за несколько месяцев Минерва превратилась в совершенно изможденную старую женщину, которой не под силу возглавлять Хогвартс, а, тем более, сейчас - после войны. Он внимательно выслушал ее рассказ о том, что школа восстановлена, преподавательский состав укомплектован, а ученики получили своих сов с приглашениями о прибытии первого сентября в школу чародейства и волшебства. Внезапно Северус понял, зачем она пришла к нему именно сейчас. Понял, что согласится на ее просьбу стать заместителем директора, а по факту - возглавить Хогвартс на предстоящий год. Потом, если ему будет угодно, он сам подыщет подходящую замену и оставит пост преподавателя зелий навсегда.
И вот теперь, сидя в Большом зале между преподавателем рун, профессором Эвелин МакМиллан, статной красивой женщиной с благородными чертами лица, и профессором чар Филиусом Флитвиком, Северус Снейп встретился взглядом с Гарри Поттером, после чего повернулся к соседу справа и не терпящим возражений тоном произнес:
- Филиус, прошу вас взять под свой контроль подготовку к Рождественскому балу. О проведенных и планируемых мероприятиях прошу докладывать мне ежедневно.
***
Гермиона Грейнджер проснулась в комнате старосты и сладко потянулась. Будильник над ухом весело напевал:
«Соня-соня, ты проснись,
Миру, солнцу улыбнись!
И быстрее в подземелья,
Там тебя уже ждут зелья
Разных запахов и вкусов,
От порезов и укусов,
Да и Снейп… всегда он рад
Превратить урок свой в ад».
Гриффиндорка тепло улыбнулась, посмотрев на необычный механизм, и по ее лицу скользнула едва заметная тень: эту забавную безделушку как-то подарили ей на Рождество близнецы Уизли, зная ее особую нелюбовь к утренним пробуждениям. Каждое утро Гермиона просыпалась от новой развеселой песенки, не переставая удивляться неуемной фантазии и изобретательности своих друзей. Одного из которых больше нет, а другой – никогда уже не будет смеяться так беззаботно, как это было раньше, словно вместе с братом умерла какая-то часть его самого, будто они были единым целым, а теперь он лишь корявая пародия, по нелепому стечению обстоятельств оставшаяся в живых.
Гермиона любовно провела ладошкой по круглому будильнику, стоявшему на двух устойчивых ножках на ее прикроватной тумбочке. Вместо цифр прытко пишущее перо, заменявшее часовую стрелку, перемещалось между изображениями преподавателей и символами свободного времени, а уменьшенная копия волшебной палочки гриффиндорки за минутную стрелку безостановочно набегала круг за кругом. Сверху из будильника торчали два небольших ушка, а выведенные каллиграфическим почерком Гермионы надписи на них гласили: «Понедельник» и «21 декабря 1998».
Девушка вздохнула, заметив, что перо уже давно покинуло чашку кофе и теперь неотвратимо приближается к угрюмому лицу профессора Снейпа. Гриффиндорка, не медля больше ни секунды, спрыгнула с кровати и скрылась за дверью ванной. В течение следующих десяти минут она успела лишь умыться и натянуть извлеченную из недр шкафа школьную мантию, застегивая ее уже на бегу между многочисленными перемещающимися лестницами Хогвартса.
Практически у входа в подземелья гриффиндорская староста услышала знакомые голоса:
- Гермиона… Герми, подожди! Когда ты уже перестанешь заниматься до полуночи, а потом просыпать завтрак? Да, тем более, ты обещала дать нам заглянуть в свое эссе, – перебивая друг друга, заговорили Гарри и Рон, едва поравнявшись с ней.
Гриффиндорка, не сбавляя шага, возвела глаза к небу и неодобрительно покачала головой.
Внезапно Гермиона затормозила и стала усердно рыться в сумке, надеясь, что не забыла в такой спешке свое домашнее задание по зельям.
- Герми, поторапливайся, не то этот старый урод снова снимет с нас уйму баллов, - воскликнул рыжеволосый парень, заметив, что девушка отстала.
- Рон! – хором воскликнули Гарри и Гермиона, а Джинни укоризненно взглянула на брата.
- Знаю, знаю! – поднял в защитном жесте руки юноша. - Если вы оба готовы молиться на него по ночам - пожалуйста! Но я не обязан делать то же самое: он как был ядовитым слизеринским гадом, так и остался, сколько бы орденов ему ни дали!
- Не обязан, Рон, - сквозь зубы произнесла Гермиона, впиваясь гневным взглядом в покрасневшее лицо друга, - но ты мог бы не оскорблять его в нашем присутствии. Это раз. Кроме того, ты мог бы быть благодарен ему за спасение наших жизней. Это два. Ну, и уж совсем невероятно, ты мог бы подумать над тем, что рассказал нам Гарри, ты мог бы попытаться понять этого человека, представить, каково ему приходилось все эти годы. Но нет… куда тебе… - девушка разъяренно посмотрела в глаза опешившему от такого напора парню, - ты просто твердолобое создание, Рональд Уизли, с чуткостью корнуэльских пикси, - шипя, закончила обличительную речь Гермиона.
- Впервые в жизни полностью с вами согласен, мисс Грейнджер, - раздался за их спинами знакомый шелестящий голос, - правда, корнуэльских пикси я бы заменил на акромантулов, которых, как я наслышан, мистер Уизли особенно любит, - ядовито улыбнулся Снейп. – У них, как и у мистера Уизли, единственная цель в жизни – набить свое брюхо.
Гермиона в панике взирала на слизеринского декана, отчаянно надеясь, что из ее тирады он успел услышать не очень много. На миг их взгляды встретились, и девушка заметила в черных глазах Мастера Зелий… удивление? Но мгновение закончилось, и Снейп удалился так же неожиданно, как и появился, бросив напоследок:
- И, кстати, двадцать баллов с Гриффиндора за обсуждение преподавателя за его спиной.
Гермиона бросила на Рона сердитый взгляд, поправила на плече все время норовившую сползти сумку, доверху набитую книгами, и ускорила шаг, направляясь в кабинет зельеварения.
Рон непонимающе таращился ей вслед.
- Что??? – зло выкрикнул он, заметив написанное на лицах Гарри и Джинни осуждение, резко развернулся и побежал за Гермионой.
- Мистер Уизли, - раздался над ухом гриффиндорца вкрадчивый голос, прозвучавший в оглушающей тишине кабинета зельеварения, словно набат, – скажите на милость, зачем вы вообще явились на Высшие зелья, если не желаете делать самостоятельно ровным счетом ничего?
Рон покраснел до кончиков ушей и едва не опрокинул бурлящий котел.
- Мисс Грейнджер, десять баллов с Гриффиндора за подсказки. Мне казалось, что вы, с вашими хвалеными мозгами, в отличие от этих бездарей, в состоянии понять, какова цена случайной, нелепой ошибки.
Гермиона удивленно заморгала, не веря, что удостоилась весьма сомнительного, но все же комплимента в свой адрес. Снейп лишь криво усмехнулся и вернулся к преподавательскому столу, в своей излюбленной манере напоследок взмахнув полами мантии.
- Как был ползучим гадом, так и остался, - зло выплюнул Рон.
Гарри и Гермиона толкнули его с двух сторон.
- Еще двадцать баллов с Гриффиндора, мистер Уизли, за оскорбление преподавателя. А следующие ваши слова будут произнесены уже вне стен этой школы, уж поверьте мне. И я не посмотрю ни на ваши заслуги перед магическим сообществом, ни на то, что дорога в школу авроров для вас будет закрыта. Вам. Ясно? – чеканя каждое слово, произнес Снейп.
- Да… - сквозь зубы ответил Рон.
- Не слышу, мистер Уизли.
- Да, сэээр… - через силу выговорил юноша уже громче.
- Превосходно, - холодно произнес Снейп. – По вине Гриффиндора мы потеряли пятнадцать драгоценных минут урока. Те, кто увлеченно следил за разглагольствованиями мистера Уизли, могут не продолжать, поскольку закончить зелье они уже не успеют. Всех, кто не сдаст готовое зелье, ждет повторный урок. В четверг. Вместо подготовки к Рождественскому балу, – ледяным тоном изрек профессор, удовлетворенно отмечая, как вытягиваются в ужасе лица студентов. Он знал, что это время ученики собирались посвятить приготовлениям к празднику. Знал, как они ждали этого дня, чтобы начать отмечать Рождество с друзьями и подготовиться к отъезду на каникулы. Так же, как знал, что теперь зелье зоркости сможет приготовить лишь всезнайка Грейнджер, ну, может, еще мальчишка Поттер, если постарается. Всем же остальным эта задача явно не по силам. Северус издевательски ухмыльнулся, заметив полные ненависти взгляды, которые бросали его слизеринцы в сторону этого ходячего недоразумения – Уизли.
***
Гермиона бежала по коридорам Хогвартса, едва не врезаясь в попадавшихся на пути студентов, и кипела от возмущения:
«Как, ну как можно быть таким идиотом? Неблагодарным, бесчувственным чурбаном? Неужели он не понимает, какой на самом деле профессор Снейп?»
«И какой же?» - насмешливо поинтересовалось внутреннее «я» голосом Рона.
«Он… он невероятно смелый… преданный… умный… для него чувство долга превыше всего… Мне кажется, женщина, находящаяся рядом с ним, должна чувствовать себя оберегаемой, защищенной, бесконечно любимой…»
Гермиона резко остановилась, чуть не сбив с ног маленького первокурсника-хаффлпаффца, и машинально извинилась перед ним, одновременно пытаясь осознать, о чем именно только что подумала. Ее тут же бросило в жар, затем – в холод, и гриффиндорка глубоко вздохнула, надеясь, тем самым, привести лихорадочно летящие мысли в порядок.
С тяжелым сердцем и необъяснимым хаосом в голове девушка переступила порог класса арифмантики. Профессор Вектор уже была там, и вскоре Гермиону так увлек процесс построения кривой вероятности обнаружения маглами существования магического мира, что она абсолютно забыла о неподобающих мыслях вплоть до самой ночи, когда, вернувшись из библиотеки, провалилась в беспокойный, тревожный сон.
***
Тем же вечером в своем кабинете профессор Северус Снейп сидел за письменным столом и никак не мог сосредоточиться на докладе Совету Попечителей. В конце концов, он оставил это бессмысленное занятие, снял мантию, скинул сюртук и удобно расположился в кресле у камина, вытянув ноги и пристально вглядываясь в огонь - гипнотизирующий, завораживающий, обнажающий самые потаенные мысли.
Мастер Зелий вспомнил, как полгода назад, когда магическая Британия ликовала после победы над самым могущественным темным волшебником, он, выйдя из Святого Мунго, вдруг почувствовал себя бесконечно уставшим от этой жизни и никому не нужным. Конечно, он знал, что репортеры сгрызли бы свои самопишущие перья за одну возможность взять интервью у героя войны и бывшего шпиона. Знал, что его помощь очень пригодилась бы Минерве при восстановлении Хогвартса. Знал даже то, что в госпитале не хватало опытного зельевара, способного справиться с приготовлением такого количества требующихся сейчас лечебных зелий. Но все это было не то… Не могло это придать смысл его неожиданно спасенной жизни. Если когда-нибудь Мастер Зелий и мог предположить, что переживет эту войну, то был абсолютно уверен в том, что на ближайшие десятки лет домом ему станет Азкабан. Что делать теперь, Северус Снейп не представлял.
Именно поэтому он сделал то, что делал всегда, когда на душе было горько и неуютно, - он отправился к той, что все эти годы помогала ему, выслушивала, берегла. И пусть это была лишь ее могила, пусть рядом с ней лежал столь же любимый ею, сколь ненавидимый им, муж, Северус неустанно аппарировал в Годрикову Лощину и, стоя на коленях, в тысячный раз умолял Лили Эванс простить его.
Но, странное дело, в тот день, прикоснувшись к холодному камню могильной плиты, Северус не почувствовал привычного благоговения и трепета. Внутри разверзлась пугающая, леденящая душу пустота. Он попытался вернуться в прошлое, в ту страшную ночь Хэллоуина, когда погибла любовь всей его жизни, постарался почувствовать всепоглощающую вину. Однако ничего, кроме опустошения, кроме тихой тоски по несбывшемуся, так и не обнаружил в своем сердце.
И тогда он понял, что вместе с ядом Нагайны, смешавшимся с кровью и текущим по венам, непостижимым образом испарилась и его незаживающая боль. Яд к яду… Один долгие годы отравлял его душу, другой – должен был отравить тело…
И теперь, когда не было даже боли, за которую Северус так привык цепляться последние двадцать лет, в его душе образовался вакуум, доводящий до исступления отсутствием смысла и желания жить.
Мастер Зелий аппарировал в Тупик Прядильщиков и закрылся там на долгие два месяца.
Со временем давящая поначалу пустота стала привычной и какой-то даже родной. Он подружился с ней, как с новым союзником, и она не изматывала душу так, как его прошлая подруга-боль. Именно тогда Северус впервые осознал, что готов начать жизнь с чистого листа, если уж так причудливо сложились обстоятельства. Теперь у него была возможность заниматься любимыми научными исследованиями. Была Минерва, которая без его помощи не смогла бы открыть двери Хогвартса ученикам в первый послевоенный год. И был еще один аспект, сыгравший не последнюю роль в возвращении Мастера Зелий к жизни. Аспект, в котором он не признавался даже самому себе. Тот самый, что смотрел на него тогда, в больничной палате, необыкновенными карими глазами, наполненными немым укором и удивительным смирением. Тот, который сегодня с такой страстью защищал его перед мальчишкой Уизли.
Глава 2. День второй.
Гермиона открыла глаза, проснувшись следующим утром, и сразу же почувствовала необъяснимую, безотчетную тревогу: что-то не так, что-то неуловимо изменилось.
Во-первых, потому что разбудила ее не привычная песня волшебного будильника, а самый примитивный шум за дверью:
- Гермиона, Герми, просыпайся, - наперебой галдели ее друзья, - ты опять проспала завтрак.
Во-вторых, когда девушка потянулась к тумбочке за волшебной палочкой, чтобы произнести отпирающее заклинание, той на привычном месте не оказалось.
«Странно», - подумала гриффиндорка, и ее взгляд упал на совершенно обыкновенный, ничем не примечательный магловский будильник - такой, какой был в доме ее родителей. Гермионе это абсолютно не понравилось, особенно учитывая, что встроенный в будильник календарь показывал сейчас: «Пятница, 25 декабря 1998».
Обдумать смысл происходящего она не успела, поскольку повторился настойчивый стук в дверь, и девушка отправилась ее открывать.
- Герми, ты чего так долго? – вваливаясь в комнату и не обращая внимания на замешательство подруги, проговорил Рон.
- Эмм… Гермиона, у тебя все хорошо? – поинтересовался Гарри, оглядывая гриффиндорку с ног до головы.
- Скажите, вам не кажется, что все как-то неестественно изменилось? Вы уверены, что мы точно в Хогвартсе? – спросила девушка и обомлела. Только теперь она обратила внимание на то, что вместо привычных мантий на ее друзьях самая обыкновенная ученическая форма - такая, в которой ходили ученики ее старой магловской школы: брюки и пиджаки. От гриффиндорской атрибутики Хогвартса остались лишь красно-желтые галстуки.
Не дожидаясь ответа, Гермиона бросилась к своему шкафу, рванула дверь, и у нее перехватило дыхание: там не обнаружилось ни одной мантии, вместо них вешалки были заняты несколькими светлыми блузками, парой обычных черных юбок до колена и пиджаком. Картину дополнял такой же, как у мальчишек, красно-желтый галстук.
- Не понимаю… ничего не понимаю… - прошептала гриффиндорка, садясь прямо на пол и опираясь спиной о дверцу шкафа. – Где мы? – она с надеждой посмотрела на друзей, которые удивленно взирали на нее.
- В смысле? – первым в себя пришел Рон и непонимающе уставился на подругу.
- Гермиона, с тобой что-то не так, мне кажется, ты не здорова, - опускаясь на корточки рядом с девушкой, заботливо произнес Гарри. – Может, тебе наведаться в больничное крыло?
- Да, да, наверно… - задумчиво проговорила гриффиндорка, заходя в ванную и надевая извлеченную из шкафа форму. – Пусть мадам Помфри проверит меня на наличие каких-нибудь проклятий.
Если бы она в этот момент могла видеть своих друзей, то очень удивилась бы, обнаружив на их лицах одинаково озадаченные выражения.
- Кстати, - произнесла Гермиона, появляясь на пороге комнаты, - мы не опоздаем на руны? Не думаю, что профессор МакМиллан будет в восторге, если мы пропустим половину урока.
- Чего? – переспросили ребята, все больше убеждаясь, что с их подругой не все в порядке.
- Урока рун, – учительским тоном повторила Гермиона. – По вторникам у нас первые две пары у профессора МакМиллан, она ведет руны.
- Но, Герми… - ошарашенно произнес Рон, - во-первых, вчера был Рождественский бал, и начались каникулы, а, во-вторых…
- Как, каникулы? – опешила девушка и взглянула на будильник, на котором действительно по-прежнему стояла дата «25 декабря 1998».
- А, во-вторых, - поддержал друга Гарри, - профессор МакМиллан не ведет никакие руны. Нет, латынь, конечно, не так проста в изучении, но и не совсем абракадабра.
- Этого не может быть… - прошептала Гермиона, все меньше что-либо понимая.
Гриффиндорка точно помнила, что вчера, когда она ложилась спать, был понедельник, помнила, что была очень зла на Рона из-за профессора Снейпа… Кстати, может, нужно поговорить с ним? Возможно, он что-то поймет в этой внезапно образовавшейся загадке?
- Вы не знаете, профессор Снейп сейчас в Хогвартсе?
- Профессор Снейп? – непонимающе, уже который раз за это утро, переглянулись ее друзья.
-Профессор Снейп, - начиная выходить из себя, произнесла Гермиона, - преподаватель зелий и защиты от Темных искусств, бывший шпион и герой войны. А для тебя, Рон, слизеринский ублюдок и сальноволосая летучая мышь.
Рыжий парень мало что уловил из пространной речи подруги, но ее пылающий взгляд и обвинительный тон заставили его смущенно опустить глаза.
- Гермиона, ты разве забыла? – осторожно спросил Гарри. – Профессор Снейп умер прошлой весной.
- Так, стоп! – окончательно запутавшись, произнесла девушка. – Предлагаю все-таки немедленно спуститься к мадам Помфри, и, будем надеяться, она разберется с тем, что происходит.
- Герми, вообще-то нам уже пора в Большой зал, иначе мы опоздаем на Хогвартс-Экспресс… - сообщил Рон, взглянув на часы.
- Идите, я все равно не планировала уезжать на каникулы, мне нужно подготовиться к сдаче курсовой работы по трансфигурации.
- Нет, Гермиона, я останусь с тобой, а ты иди, Рон, и скажи, пожалуйста, Джинни, что я ей обязательно напишу.
- Если ты уверен… - промямлил Рон, выходя из комнаты. – Кстати, Гермиона, а что такое «трансфигурация»?
Гермиона шла по коридорам в сторону больничного крыла и не могла избавиться от желания попросить Гарри ущипнуть ее: настолько все вокруг было родным и знакомым, привычным и, вместе с тем, чужим… пугающе неузнаваемым… Это, без сомнения, был их любимый Хогвартс, место, где они нашли настоящих друзей, место, которое большинство из них привыкло считать единственным настоящим Домом. Девушка в панике озиралась по сторонам, будто оказалась здесь впервые, и ее не оставляла пугающая мысль: она сходит с ума. Все… абсолютно все вокруг было безжизненным. Внезапно гриффиндорка остановилась, словно пораженная парализующим заклятием, осознавая, наконец, что же именно не так: из Хогвартса ушла магия… Она больше не витала в воздухе, не обволакивала со всех сторон, не оживляла окружающий замок, в конце концов. Гермиона внимательнее присмотрелась к стенам и ахнула: портреты висели на своих местах, но ничем не отличались от самых обычных шедевров магловского искусства.
И снова девушка замерла: кровь пульсировала в висках, а мысли лихорадочно разбегались, не желая складываться в хоть какое-то, мало-мальски приемлемое объяснение происходящему. Гермиона закрыла глаза, сделала глубокий вдох, открыла их снова, и…
- Лестницы! – крикнула ошеломленно она. Конечно, как же можно было сразу не заметить? Они не двигались! Да, шаг влево, шаг вправо от ступеньки по-прежнему грозил неизбежной смертью в неизвестности, поскольку керосиновые лампы мерцали приглушенным светом лишь на уровне глаз, а все остальное пространство поглощала непроглядная тьма. Но сами лестницы неподвижно располагались на своих местах!
Гермиона неожиданно повернулась к Гарри, одновременно боясь и подтвердить, и опровергнуть свою догадку, и, приподняв челку, вечно свисающую ему на глаза, обнаружила почти неприметный шрам, небольшую царапину, отдаленно напоминающую молнию.
- Гарри, что с твоим шрамом?
- В смысле? – уже перестав удивляться необычному поведению подруги, спросил парень. – Он у меня всегда такой был, сколько себя помню.
- А откуда он у тебя, ты знаешь? Знаешь, что твои родители погибли, защищая тебя от самого могущественного за последнюю тысячу лет темного волшебника? Знаешь, что, благодаря шраму, ты стал известен как мальчик-который-выжил, единственный после Avada Kedavra? Знаешь, как мы семь лет сражались с Волдемортом, и в этом году ты, наконец, победил его? – спрашивала гриффиндорка, с отчаянием заглядывая в глаза другу, словно пытаясь там найти ответ, который он сам, возможно, не помнит.
Гарри вздохнул, обнял девушку за плечи и тихо произнес:
- Гермиона, тебе не кажется, что лестница – не самое лучшее место для подобных бесед? Я обещаю, что расскажу тебе все, но сейчас давай поспешим в больничное крыло, вдруг мадам Помфри, в самом деле, поймет, что происходит.
Гермиона кивнула, парень взял ее за руку, и они продолжили оставшийся путь в молчании.
Но их надеждам не суждено было оправдаться. Медсестра не только не помогла разобраться в сложившейся ситуации, но и еще больше усугубила ее, безапелляционно заявив, что Гермиона, скорее всего, сильно переутомилась, готовясь к промежуточным контрольным, так что волшебный мир со всеми его атрибутами - всего лишь сновидение, пусть и пугающе реалистичное. Более того, мадам Помфри категорически отказалась отпускать свою подопечную из больничного крыла, сообщив, что успокоительное и здоровый сон – лучшие лекарства в подобных случаях.
- А, проснувшись, ты и думать забудешь о магах и волшебниках, вот увидишь, дорогая, - проговорила медсестра, выходя из палаты и бесшумно затворяя за собой дверь.
Гриффиндорка же надеялась, что именно нынешняя реальность - всего лишь дурной сон, и проснется она в привычном магическом мире. Совершенно неожиданно даже для самой себя, засыпая, Гермиона тихонько прошептала: «Я хочу проснуться в мире, где есть профессор Снейп».
Глава 3. День третий.
«Гермиона, хочешь солнце
Распахнет твое оконце?
Да, зима, буран, метель –
Открывай веселью дверь!
Умывайся, собирайся
И на руны отправляйся,
Эвелин, как ясный свет,
Никого прекрасней нет!»
Гермиона, еще не до конца проснувшись, услышала веселую песенку, глубоко вздохнула и счастливо улыбнулась: «Слава Мерлину, лишь сон».
Желая окончательно убедиться в том, что все вернулось на круги своя и она вновь в магической реальности, гриффиндорка схватила палочку и сотворила простейший Lumos. Когда на кончике зажегся волшебный огонек, девушка залилась радостным, ликующим смехом, только в это мгновение по-настоящему осознавая, что все позади и ничего непоправимого не случилось.
Она взглянула на часы, где перо все стремительнее приближалось к аристократичному лицу профессора МакМиллан: «Да, вот сегодня вторник, двадцать второе декабря, первые две пары рун, потом ЗОТИ и гербология».
Гермиона быстро собралась и уже в дверях гостиной столкнулась с Гарри и Роном.
- Привет, мальчишки, как же я рада вас видеть! – счастливо засмеялась девушка.
- О, Герми, а я думал, ты все еще дуешься на меня из-за Снейпа, - виновато потупился рыжеволосый парень.
- Профессора Снейпа, Рон, - в миллионный раз поправила его гриффиндорка. Ее хорошее настроение мигом улетучилось, стоило ей вспомнить последнюю перепалку ее друга с Мастером Зелий. – Следи, пожалуйста, за тем, что говоришь, и тогда не будет никаких проблем.
Гермиона даже представить не могла, что будет до такой степени скучать по волшебству, ставшему за семь прошедших лет неотъемлемой частью ее жизни. Она настолько привыкла к Хогвартсу, к магии, пропитавшей каждую его частичку, каждый камешек, что совсем забыла, каким счастьем для нее, маглорожденной волшебницы, было оказаться в этих стенах. Забыла, как первое время неустанно благодарила Мерлина за то, что когда-то он создал этот необыкновенный мир, и она, Гермиона Грейнджер, по какой-то сказочной прихоти Судьбы оказалась его частью.
Гриффиндорка была так рада вернуться в привычную реальность, что погрузилась в изучаемые предметы едва ли не с большим рвением, чем обычно.
За ужином девушка взглянула на стол преподавателей и не обнаружила на привычном месте Мастера Зелий.
- А где профессор Снейп? – едва слышно прошептала она. Сердце болезненно сжалось и пропустило несколько ударов.
Гермиона вдруг отчетливо осознала, что боится: безумно боится того, что сейчас мальчишки удивленно посмотрят на нее и скажут недоуменно: «Ты что? Никакого Снейпа нет, он погиб еще в прошлом мае». И хотя она точно помнила утренний разговор с Роном, ноющая тревога все-таки поселилась в ее душе.
- Не знаю, - беспечно ответил Гарри, - его и за обедом не было. Может, в Министерство вызвали, по делам.
Гермиона с благодарностью улыбнулась другу, лишь после его слов вспомнив, что нужно дышать.
***
Северус Снейп переступил границу антиаппарационного барьера Хогвартса и стремительной походкой направился к школе.
Мастер Зелий не до конца верил, что его авантюра удалась, и он смог не только пробраться незамеченным в Отдел тайн, но и беспрепятственно его покинуть. И хотя он так и не сумел заполучить таинственный медальон, теперь ему было точно известно, что его подозрения небеспочвенны и кто-то действительно успел забрать загадочный артефакт. Вопрос только в том, как и для чего этот неизвестный будет его использовать.
Миновав Большой зал и направляясь в свой кабинет, слизеринский декан практически столкнулся с девчонкой Грейнджер, которая стояла посреди коридора, глядела на него своими огромными глазищами и… улыбалась – тепло, искренне, открыто.
- Профессор Снейп, я очень рада вас видеть!
Эти простые слова вместе с обезоруживающей улыбкой произвели в душе Мастера Зелий эффект разорвавшейся бомбы. Но он не был бы собой, если бы позволил кому-либо, а в первую очередь самой гриффиндорке, это увидеть.
- Мисс Грейнджер, вы в своем уме? – прошипел он.
Мгновение они молча смотрели друг на друга, и весь остальной мир перестал для них существовать. Только человек, стоящий напротив… только откровения души, отраженные в глазах… только сбившееся дыхание и бешеный стук сердца…
Внезапно все вокруг поглотила тишина, и из коридора, секунду назад наполненного шумом голосов, больше не раздавалось ни звука.
Мастер Зелий в несколько шагов преодолел расстояние до ближайшего поворота, и его глазам предстало занимательное зрелище: Семьюэл Перенс и Маршалл Грей, пятикурсники Слизерина и Гриффиндора, стояли в боевой позиции, прожигая друг друга гневными взглядами, явно намереваясь начать магическую дуэль.
Снейп чуть заметно взмахнул волшебной палочкой, снимая заглушающие чары, и, пристально глядя на учеников, прорычал:
- Пятьдесят баллов с Гриффиндора, мистер Грей, и неделя отработок у Филча. Мистер Перенс, сегодня после ужина жду вас в своем кабинете.
Несостоявшиеся дуэлянты разошлись в разные стороны, взглядами обещая друг другу самые страшные муки ада.
Гермиона, все это время молча наблюдавшая за разворачивающейся сценой, уже хотела возмутиться несправедливостью назначенного наказания, когда где-то совсем близко раздался истошный визг, за которым последовали приглушенные ругательства и, наконец, безудержный смех.
Северус черным вихрем метнулся в ту сторону, откуда доносились странные звуки, и Гермиона, помедлив лишь мгновение, бросилась за ним.
Пара минут понадобилась Снейпу, чтобы снять охранные чары, наложенные на заброшенный класс магловедения, и распахнуть дверь. От увиденного у Мастера Зелий перехватило дыхание, и даже он, бывший двойной шпион, единственный человек, которому на протяжении долгих лет удавалось дурачить Темного Лорда, не знал, что делать. Гермиона же остановилась за его спиной и со