Новой историейв отечественной историографии традиционно называют эпоху всемирной истории, следующую за средневековьем, — с XVI или с середины XVII в. до второго десятилетия XX столетия. Эта эпоха имела существенные отличия от предшествовавшей. К ним относятся: формирование более эффективного способа производства, значительное расширение масштаба и интенсивности человеческих коммуникаций и общественных процессов, повышение плотности событий и углубление перемен в жизни народов. В главном — человеческом измерении — новое время отличается от прежнего небывало массовым превращением человеческих особей в личности и степенью свободы их развития. Этим новая история, в первую очередь европейских и американских стран, которую и рассматривает данный учебник, не похожа на историю большинства народов на других континентах, еще продолжавших жить по-прежнему.
Марксисты сводили сущность новой истории к возникновению и развитию капиталистической формации. Поэтому ее начало, связывавшееся с революциями и изменением производственных отношений, они относили чаще всего ко второй половине
XVII — концу XVIII в. Однако крушение ≪реального социализма≫ обнаружило несостоятельность как формационного подхода к истории, так и революций в качестве основного способа достижения прогресса.
При ином, более широком подходе обнаруживается, что после Великих географических открытий с XVI в. в длительном взаимодействии многочисленных народов Европы и Америки из элементов их своеобразных культур складывался комплекс духовных и материальных ценностей новой цивилизации.
Цивилизации не возникают одномоментно, на их зарождение и формирование требуются века. Зарождение, развитие, достижение зрелости и господствующего положения новой
цивилизации и, наконец, начало ее кризиса в середине второго десятилетия XX в. представляется основным содержанием новой истории.
Такой подход позволяет считать Великие географические открытия зарей нового времени и начинать его с XVI столетия. Очевидно, общим свойством нескольких поколений людей, положивших начало новой истории, было преобладание жажды изменения жизни над инстинктом самосохранения, которое Л. Гумилев назвал пассионарностъю. Синтезом свойств интенсивно перемешивавшихся этносов, побежденных и победителей в Европе, а затем и по другую сторону Атлантики была достигнута небывалая концентрация пассионарности народов. Серия ее взрывов в XV—XVIII вв. по мощности и масштабу превзошла все прежние. Благодаря этому в XIX столетии страны, расположенные по берегам Атлантического океана, образовали самый мощный очаг мирового производства и обмена, а также духовной жизни человечества.
Когда зрелость сделала новую цивилизацию всем заметной, многие только ее и называли цивилизацией, игнорируя все другие, в том числе и самые древние. Немало европейцев и
азиатов именовали ее западной, хотя от аборигенов Африки она находилась на севере, а к народам Дальнего Востока приходила и с запада, и с востока. Но географическая локализация ее названия все же была признанием наличия других цивилизаций.
Так было положено начало почти двухвековой дихотомии цивилизаций и стран мира на ≪Запад≫ и ≪Восток≫, в которую коммунисты в XX в. попытались вложить формационный смысл: свести к противостоянию социализма и капитализма.
Многие европейцы называют новую цивилизацию европейской или даже западноевропейской. Действительно, Европа, точнее, Западная и Центральная Европа являлась ее главным очагом. Но такие названия все же принижают вклад в новую цивилизацию народов Америки, особенно Северной, а также Восточной Европы. А ведь без их вклада даже в XIX в. новая цивилизация не могла бы достичь зрелости, а затем и мировой гегемонии. Если преодолеть западноевропейское и европейское высокомерие и уточнить географическую локализацию новой цивилизации, сложившейся в XIX столетии, то ее следует назвать евроамериканской. Моря и океаны, по крайней мере с XIX в., не столько разъединяют, сколько соединяют людей Для новой цивилизации Атлантический океан стал тем, чем для средиземноморской цивилизации было Средиземное море. Поэтому ее можно называть и атлантической, как бы далеко от этого океана ни жили принадлежащие к ней народы. Ведь критерием является общность цивилизации, а не близость к водоему, на берегах которого она выросла.
От ее зарождения до зрелости прошло три столетия. Формирование из конгломерата народностей, княжеств и империй национальных и многонациональных государств, колонизация европейцами Америки и интенсивное развитие связей между Старым и Новым Светом создали только почву для новой цивилизации. На ней вырос век Просвещения, развернулись политические, социальные и экономические эволюции и революции, сформировавшие новый облик и утвердившие общность региона. Только в первой половине XIX в. евроаме- риканская, или атлантическая, цивилизация получила прочную социально-экономическую основу и во второй половине столетия,достигнув мировой гегемонии, обрела черты зрелости. Новую цивилизацию отличают от других следующие черты.
Во-первых, в результате нелегкого приспособления различных ветвей христианства к переменам в жизни людей и развития гуманистического атеизма ее высшими ценностями стали плюрализм и терпимость, а главное — получил почти всеобщее признание приоритет личности, ее свобод, прав и интересов, особенно собственности и предпринимательства. Претворение в жизнь этих ценностей все возрастающим числом людей стало главной пружиной общественного развития. Вместе с тем стержнем развития оказались коллизии между свободой одного и других, между внешней и внутренней свободой личности, между индивидуальным и общественным.
Во-вторых, эксплуатация предпринимателями машин и наемных рабочих ради приумножения своих капиталов многократно увеличила производительность труда и ускорила рост производства материальных благ. Острая нехватка начальных средств и необычайная прибыльность такого их ≪самовозрастания≫ до крайности ожесточили борьбу за капиталы и способствовали их фетишизации. С преобладанием капиталистического способа хозяйствования стержнем социальных отношений стало взаимодействие классов, прежде всего — предпринимателей и наемных рабочих, а их классовый антагонизм из-за раздела доходов приобрел неслыханные прежде масштаб и остроту.
В-третьих, центры интенсификации производства и обмена при содействии государств стали очагами трансформации народностей в новые социальные разновидности этносов — нации. Нации, отличавшиеся от народностей не только наличием государственности, но и индустрии, являли собой противоречивый симбиоз классов и сословий. Они стали основной формой обновлявшихся обществ и субъектом национализма — приоритета интересов нации над всеми другими. Развернулись национальные движения — за суверенитет и независимость наций, участились и национальные конфликты.
В-четвертых, преобладающим в отношении людей к природе оказалось стремление максимально использовать ее, казалось, беспредельные ресурсы. Самым активным природа представлялась гигантской мастерской для производства материальных благ. Это положило начало ее антропогенному и техногенному разрушению.
В-пятых, развитие наук, раздвинувших представления людей об окружающем мире, стало органической частью развития общества. А распространение просвещения обеспечивало возраставшие потребности наций в квалифицированной рабочей силе. Знания расширяли внутреннюю свободу и умножали творческие силы людей. Вместе с тем достижения наук стали оборачиваться и против людей — в разрушительных войнах для покорения одних стран другими.
В-шестых, подчинение слабых народов и эксплуатация их ресурсов, позволившие обогатиться и выдвинуться ряду европейских наций, закреплялись идеологией и политикой колониализма и империализма — навязывания своего господства. Эта политика парадоксально сочеталась с приверженностью сильных наций к своим свободам и правам. В сущности, идейно-политической основой евроамериканской, или атлантической, цивилизации является либерализм, а экономической — капитализм. По своему основному содержанию она, по нашему мнению, сложилась как либерально-капиталистическая цивилизация.
Основные черты и изначальные противоречия либерально-капиталистической цивилизации нашли свое отражение в различных видах искусства и литературы, утверждавших новое мировоззрение. В них было выражено и стремление преодолеть коллизии новой цивилизации. Их обострение побуждало к поискам новых решений, некоторые альтернативы получили значительное распространение, а их поборники оказализаметное воздействие на развитие цивилизации, но сами альтернативы, как выяснилось позже, остались утопиями. Благодаря возросшей грамотности и развитию средств массовой информации интенсивность человеческих коммуникаций, осознание общественных проблем и активность населения в поисках их решения достигли немыслимых прежде масштабов.
Общность цивилизации не нивелировала исторически сложившиеся этнические, культурные, конфессиональные и хозяйственные различия, неравномерность развития и своеобразие исторического пути народов разных регионов трех континентов. Каждый народ вносил свой вклад в развитие цивилизации, давал собственные интерпретации ее основных ценностей и способы разрешения коллизий. Так, российская модификация цивилизации, появившаяся в результате реформ Петра I, отличалась приоритетом государственных интересов, сохранением общинно-сословных структур и непосредственным включением колоний в метрополию. Но ее ≪особенная стать≫, являющаяся предметом отечественной истории, по традиции исключена из новой истории и в этом учебнике не рассматривается.
Главным преимуществом евроамериканской цивилизации перед другими продолжавшими существовать великими цивилизациями — индостанской, китайской, исламской, не говоря уже о множестве малых, — являлась более высокая степень внешней и внутренней свободы личности. Реализация ее сотнями тысяч и миллионами людей многократно умножила их способности и энергию, что позволило достичь новой ступени человеческого прогресса. С этой точки зрения новая цивилизация, несмотря на жестокость эксплуатации и бесчеловечность войн, оказалась более гуманистической, чем все прежние. Это обеспечило ее распространение и преобладание в странах Латинской Америки, Восточной и Юго-Восточной Европы, где сложились ее модификации, сравнительно быстрое распространение ее по всему миру — вплоть до Австралии и Новой
Зеландии, а также сильное влияние на Японию. Благодаря своему превосходству и экспансии во второй половине XIX в., примерно к 70-м годам, евроамериканская цивилизация достигла мировой гегемонии. Она стала синонимом прогресса.
Отношения новой цивилизации с другими цивилизациями долгое время были осложнены высокомерием, агрессивностью и империализмом ее носителей. Но взаимоотношения цивилизаций невозможно сводить лишь к противоборству. Конечно, следствием распространения и гегемонии евроамериканской цивилизации стало разрушение или деформация многих чуждых ей материальных и духовных ценностей как в Европе и Америке, так. и на других континентах. Но вместе с тем она заимствовала у других цивилизаций немало полезного для собственного развития, а другие цивилизации оказались способны воспринимать многие ее ценности, потребовавшиеся духовному и материальному прогрессу прежде чуждых ей народов.
Самым эффективным и убедительным, но не единственным, к концу XIX столетия стал опыт Японии. Достижение зрелости и мировой гегемонии новой цивилизации было сопряжено с углублением и обострением изначально присущих ей противоречий. Крупный капитал — особенно набравшие к началу XX в. силу финансовые корпорации — добивался привилегий и не считался со свободами и правами большинства граждан, нередко не имевших средств и способностей для их реализации. Это привело к противостоянию и обострению конфликтов между консерваторами и поборниками прогресса, особенно демократами-радикалами, добивавшимися реализации свобод и прав всего населения. Антагонизм между буржуа-предпринимателями и жестоко эксплуатировавшимися ими наемными рабочими лежал в основе усиливавшихся социальных конфликтов, а затем и политического противоборства между консерваторами и организациями рабочих, значительная часть которых противопоставляла капиталистическому индивидуализму социализм, ради которого некоторые призывали к революциям. С усилением империализма и колониализма, а также модернизацией колоний и зависимых стран возрастало сопротивление их народов. Но наиболее острым в
начале XX в. оказалось соперничество между европейскими державами — ив Европе, и на других континентах. Оно привело к мировой войне 1914—1918 гг. и обострению других противоречий, вылившихся в ряд революций и войн, в мучительный поиск путей модернизации цивилизации и даже выдвижение ей альтернативы.
Начавшийся Первой мировой войной длительный кризис преобладавшей в мире цивилизации был глобальным. В нем потерпели крушение фашистско-нацистские модернизации и социал-коммунистическая альтернатива евроамериканской цивилизации.
Более того, за это время сама атлантическая цивилизация, преодолев некоторые внутренние и внешние антагонизмы, трансформировалась в основу глобальной цивилизации.__ непостижимую без изучения всемирного взаимодействия разнородных
цивилизаций. Поэтому ее кризис и пути трансформации и глобализации не могут рассматриваться обособленно от судеб всех других народов. Это уже не новая, а другая —
всеохватывающая новейшая история. Она не оправдала уверенности коммунистов в их всемирной победе, доказала нежизнеспособность ≪реального социализма≫ и подтвердила
универсальное значение важнейших ценностей евроамериканской цивилизации.
Для постижения этих ценностей требуется объективный взгляд на новое время, свободный от различных заблуждений и предубеждений. Важно преодолеть еще достаточно распространенное высокомерие всезнания смысла, закономерностей и путей развития человечества. После крушения ≪реального социализма≫ невозможно измерение истории сменой ≪социально-экономических формаций≫. Несостоятельными оказались как ленинские оценки ≪высшей≫ и ≪последней стадии≫ капитализма, так и марксистская уверенность в ≪закономерном≫ переходе к коммунизму, долгое время служившие критериями прогресса. Видимо, единственным универсальным критерием общественного прогресса может быть только степень свободного развития наибольшего числа людей.
Стойким заблуждением остается стремление искать классовую подоплеку любых общественных процессов и событий, сводить все к классовой борьбе. В действительности сложившиеся в новой истории общества существовали и развивались благодаря прежде всего сотрудничеству классов. Классы представляли собой части социальной, а не политической структуры общества, а эти структуры никогда не совпадали. Классы нигде не обладали политическим единством и поэтому не являлись субъектами политики. ≪Открытая≫ К. Марксом и широко эксплуатировавшаяся коммунистами ≪освободительная миссия≫ рабочего класса оказалась глубоким заблуждением. Оно заставляло многих преувеличивать реальную роль рабочего движения в истории, что принижало значение других движений — этнических, конфессиональных и прочих.
Другим распространенным заблуждением оказалась фетишизация революций как ≪локомотивов истории≫ — основногоспособа достижения прогресса. Непредвзятое изучение новойистории свидетельствует, что, несмотря на яркость, драматизми значение революций, основным и наиболее распространеннымспособом человеческого прогресса была эволюция.
Авторы учебника освещают конкретное участие стран Европы и Америки в создании и развитии евроамериканской цивилизации с гуманистических позиций, стремясь преодолеть различные заблуждения и предубеждения и показать действительную роль разных народов, социальных слоев и движений, своеобразие которых невозможно свести к простой схеме и ярлыкам. Это позволяет увидеть, что нации, классы и конфессиональные общины нигде не выступали как целое и не были непосредственными
субъектами политики, в которой от их имени далеко не всегда оправданно выступали всевозможные политические организации и лидеры. Без прежней мессианской ориентации рассматриваются рабочее движение и роль социалистических идей. Им отведено место, которое соответствует их реальному значению. Авторы стремились также больше внимания уделить духовному развитию общества — идеологии, науке и искусству.
В новой истории легко различаются два основных периода. Первому — от зарождения и развития новой цивилизации до достижения ею зрелости и глобальной гегемонии — посвящена первая часть учебника. Второму — от глобальной гегемонии до начала мирового кризиса — вторая часть. Несмотря на наличие других важных вех, более дробное деление рассматриваемой эпохи невозможно из-за пестроты, асинхронности и неравномерности развития стран и регионов.