Дарья Донцова
Фокус‑покус от Василисы Ужасной
Виола Тараканова. В мире преступных страстей – 11
Текст предоставлен издательством https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=118883
«Фокус‑покус от Василисы Ужасной»: Эксмо; Москва; 2004
ISBN 5‑699‑07175‑X
Аннотация
Кто бы мог подумать, что мой поход на концерт, устроенный «Русским радио», выльется в расследование убийства, а потом и в сюжет для нового детектива! Меня, писательницу Арину Виолову, в миру Виолу Тараканову, отнюдь не балуют приглашениями в разные ток‑шоу и на тусовки знаменитостей. Поэтому я явилась на концерт заранее. Заблудилась за кулисами – занесла же меня туда нелегкая! – и стала свидетельницей драки между соучредителем «Русского радио» Сергеевым и скандально знаменитым продюсером Волковым. Потом хлебнула лишнего и отключилась, а придя в себя, узнала, что Волков убит, Сергеев арестован, а моя скромная персона проходит свидетелем по этому делу. Как вам такая ситуация, а? Но, главное, я имела глупость пообещать найти истинного убийцу... В расследовании мне фатально не везло, но опускать руки не в моих правилах. Ведь если за дело берется Виола Тараканова, оно просто обречено на успех!..
Дарья Донцова
Фокус‑покус от Василисы Ужасной
Автор предупреждает, что все описываемые события никогда не происходили в действительности. Еще автор надеется, что сотрудники «Русского радио» не возьмут в руки бейсбольные биты и не явятся к ней на дом с желанием побить стекла.
Данная книга – выражение любви и уважения ко всем тем, кто трудится на этой радиостанции.
ГЛАВА 1
Если ваш муж в воскресенье смотрит по телевизору подряд три футбольных матча, то он напоминает живой труп.
– Олег, – позвала я, – чай на столе.
– Угу, – донеслось из кресла.
– Тебе с лимоном?
– Угу.
– Может, лучше с молоком?
– Угу.
– Со сгущенкой?
– Угу.
– Так что класть в чашку? – Я стала потихоньку выходить из себя. – Кислый цитрус или сладкое молоко? Не могу же я вместе засунуть их в твой чай!
– Угу.
– Что «угу»?!
Олег повернул голову. В его глазах плескалось безумие.
– Ты это очень хорошо придумала! Вместе получится замечательно!
– Молоко с лимоном?!
Лицо Куприна стало принимать нормальное выражение, он моргнул раз, другой, третий. Я с интересом наблюдала, как зомби постепенно превращается в человека, но тут из телевизора понесся торжествующий вопль:
– Го‑оо‑ол!!! Нет, вы видели? Какой красивый мяч!!!
Олег вновь вперился в экран.
– Эй, – позвала я, – милый! Мы хотели вместе попить чайку!
– Угу.
Стараясь сохранить спокойствие, я осторожно поставила фарфоровую кружку на стол. Больше всего мне хотелось швырнуть ее на пол, но огромным усилием воли я сумела сдержать себя. Более того, я не подлетела к мужу, не стукнула его по башке и не задала совершенно справедливого вопроса: «Ну зачем жениться, если ты не хочешь разговаривать с женой, а?»
Нет, я молча удалилась из комнаты, дошла до прихожей, схватила сумку, сунула в нее ключи, мобильный и кошелек, а потом, по‑прежнему без слов, выскользнула за дверь.
Если жена хорошо относится к мужу, она обычно считает своим долгом помочь ему измениться в лучшую сторону, и это основная ошибка женщин. Любовь не должна быть терапией, лично я не чувствую в себе таланта психолога. Хотя сегодня Олегу нужен скорее психиатр – дядя, который в одной руке держит смирительную рубашку, а другой сжимает шприц, наполненный успокоительным лекарством. И потом, если Куприн решил весь выходной день, разинув рот, наблюдать за тем, как стая мужиков гоняет по полю мяч, то с какой стати мне составлять компанию этому зомби? Спорю на любую сумму, он даже не заметит моего отсутствия в ближайшее время. О том, что я покинула его, Олег догадается лишь тогда, когда голод схватит его за желудок. Ощутив желание подкрепиться, он начнет кричать:
– Эй, Вилка, у нас есть суп?
Но ему придется самому идти на поиски холодильника. Кстати, интересно, Куприн в курсе того, где у нас хранится еда? По‑моему, он считает, что обед и ужин всегда стоят на столе. Продукты сами прибегают домой, быстро моются, чистятся, режутся, варятся, борщ наливается в тарелки… Причем все процессы происходят сами собой, без участия человека, мыслящему существу надо лишь съесть вкусное варево. Может, хоть сейчас Олег наконец поймет, что, прежде чем съесть щи, следует как минимум вытащить из рефрижератора эмалированную кастрюлю и подогреть ее содержимое?
Лично я не собираюсь помогать ему сегодня в столь деликатном деле, как охота на суп. Не желает общаться со мной – и не надо, поеду к Ларисе Капкиной, она давно приглашала меня в гости.
Дверь открыла Майя, дочь Лариски. Я ахнула:
– Что на тебе такое?
– Костюм, – сообщила она и завертелась у зеркала в прихожей, – нравится?
Я деликатно кашлянула.
– Ну… в общем, замечательная вещь, но, извини, ты, очевидно, забыла надеть юбку! Хотя идея подобрать нижнее белье, то бишь трусики, в один тон с блузкой кажется мне достаточно оригинальной, но, скажи, тебе удобно?
– Ты о чем? – прочирикала Майя, с восторгом оглядывая себя.
– Да о трусиках. Кажется, они тебе малы, вон полпопы наружу вывалилось.
– Молчи лучше, – отмахнулась Майя, – это мини‑шорты.
Я с сомнением оглядела стройную фигурку девочки.
– Ты собираешься в таком виде пойти на улицу?
– Это концертный наряд, – сообщила Майя, – но, с другой стороны, отчего бы и не отправиться гулять в шортах? Посмотри вокруг, все такое носят!
– Но ты выглядишь почти голой. Блузочка с запахом, без пуговиц, лифчик вылезает наружу, шортики больше напоминают пояс. Мой тебе совет, прихвати с собой легкий плащик, сложи его аккуратно и сунь в сумочку. Много места он не займет и окажется очень полезным. Вечером похолодает, вот и натянешь пыльник[1].
Ну не говорить же Майке правду: в подобном виде ты сильно смахиваешь на придорожный «бутон» и, как только солнце сядет за горизонт, можешь попасть в крайне неприятную ситуацию.
– Пыльник! – с неподдельным изумлением воскликнула Майя. – Вилка, ты неподражаема! А галоши мне не нацепить? Вдруг дождик пойдет. Можно еще натянуть панталоны с начесом, такие розовые, на резиночке, длиной до колена. У мамы в шкафу такие завалялись! Небось на случай снега, он в июне частенько с неба сыплет. Ну ваще!
Напевая, Майя убежала по коридору в глубь необъятной квартиры. В воздухе остался аромат ее дорогих духов.
Не успела я с наслаждением вдохнуть нежный запах, как из другого коридора вырулила Лариска, усыпанная бриллиантами.
– Вилка, – заквохтала она и, ухватив меня за руки, поволокла по эксклюзивному паркету, – давай на кухне посидим, по‑простому!
С Лариской мы знакомы очень много времени. Давным‑давно я, вчерашняя десятиклассница, была вынуждена зарабатывать на хлеб. Родители Томочки, содержавшие нас, внезапно умерли, и подруга осталась сиротой. Я же, как мне казалось, тоже не имела родственников. Ну и, чтобы не помереть с голоду, пришлось наниматься мыть полы к разным людям[2]. Мне повезло, я сумела пристроиться в богатый дом прислугой. Вот там и познакомилась с Лариской, она приходила к хозяйке делать той маникюр. Мы с Ларой были одногодками и быстро подружились, стали бегать друг к другу в гости и частенько мечтали, как будем жить, когда разбогатеем, но, если честно, о больших деньгах мы даже не помышляли. Наши желания были намного скромней. Хотелось иметь столько средств, чтобы спокойно доживать от получки до получки, откладывая малую толику на одежду, косметику и обувь. Дача, машина, поездки на курорт – все это было не для нас, такое и в голову не приходило.
Потом Лариска вышла замуж за ничем не привлекательного Юру, превратилась в домашнюю хозяйку. Я жила по‑прежнему с Томочкой, денег у нас было в обрез. Казалось, так будет всегда.
Но судьба – большая выдумщица, никогда не знаешь, какой сюрприз ожидает тебя за очередным поворотом. Я сама не пойму, как превратилась в писательницу. Пока, правда, не слишком популярную, но стабильно выпускающую книги. Да и муж мой, Олег, регулярно приносит зарплату. Если учесть при этом, что Томочкин супруг Семен является издателем журнала и двух газет, то вам понятно, что в супермаркет я хожу спокойно, впрочем, и джинсы у меня теперь не одни. Наконец‑то наступило то самое, давно и с трепетом ожидаемое материальное благополучие. Но до Лариски нам далеко.
Ее невзрачный, маленький, худенький, а теперь и лысоватый Юра превратился в самую настоящую акулу бизнеса. Денег он заработал столько, что перед ним встала во всей красе проблема: куда их девать? Дела Юры шли в гору, он купил огромную квартиру, загородный особняк, автопарк… Но, кроме деловой хватки и нюха на деньги, Юра обладал еще и обостренной интуицией. Примерно за год до того, как удачливых бизнесменов стала трясти налоговая полиция, он внезапно развелся с Лариской, свернул все дела и уехал за границу – куда, никто не знает.
Услышав о Юрином бегстве, я примчалась к подруге, думала, застану ее в жестокой депрессии, но Лара совершенно неожиданно для меня оказалась вполне довольна жизнью. Дальше выяснились уже совсем интересные вещи. Давным‑давно не работающая Лариса стала владелицей сети салонов красоты, приносящих совсем неплохой доход. Квартира, особняк и парочка машин отошли ей в результате дележа нажитого с супругом имущества. Майя как училась в элитном колледже, так там и осталась. Новые колечки и сережки появляются у девочки по‑прежнему. В общем, в жизни матери и дочери не изменилось ничего, только Юра испарился. А еще раз в месяц Лариса на неделю обязательно летает в Чехию.
– У меня такие проблемы с желудком, – закатывает она глаза, – не передать словами. Вот только на лечебной воде и тяну.
Но нежно‑розовый цвет лица подруги, блестящие глаза и изумительной красоты волосы мешают мне поверить ее стонам. Скорей всего, Юра купил в Чехии дом, и это к мужу, а не на минеральные источники катается Лариса. Но юридически к ней нельзя предъявить никаких претензий. Откуда деньги на широкую жизнь? Помилуй бог, салоны приносят прибыль, а супруг присылает через адвоката алименты. Где муж? Лара понятия не имеет, и потом, она же в разводе, поэтому судьбой Юры не обеспокоена. Отчего мотается в Чехию? А что, нельзя? Желудок болит…
Притащив меня в кухню, Лариса воскликнула:
– Ты не против здесь посидеть, по‑простому? Или в гостиную пойдем?
Я окинула взглядом тридцатиметровое пространство, забитое дорогой мебелью, и, подавив ухмылку, ответила:
– Лучше тут, без затей.
Лариска распахнула огромный, трехдверный холодильник, заставила похожий на взлетную полосу стол вкусностями и села в кресло с золочеными ножками.
– Слышала, Роза Калинина замуж выходит!
– Да ну? – удивилась я. – В пятый раз?
– В седьмой.
– И кто счастливый жених?
– Ваня Ромов.
– Он же на Милке женат!
– Уже нет, – широко улыбаясь, сообщила Лариска.
Следующий час мы, поедая пирожные, самозабвенно сплетничали. Потом я спросила:
– Майка куда поступает? В МГИМО?
Лариска махнула рукой.
– Ты прямо в самое больное место ткнула. Никуда!
– Как это? – оторопела я. – Такой плохой аттестат?
Лариса усмехнулась:
– Нет, из нашего колледжа одни отличники выходят. – В чем же дело?
– Учиться не желает.
Я молча стала вертеть в руках чашку. Маечка выросла в полнейшем благополучии. Все ее желания, даже самые наглые и безобразные, мама кидалась выполнять со всех ног. У Лариски, проведшей первую половину жизни в тотальной нищете, возникло острое желание дать родной кровиночке все, и даже больше.
– У меня ни детства, ни юности не было, – бубнила Лара, приобретая Майе пятьдесят восьмую пару босоножек, – пусть ребенок растет счастливым.
И вот вам результат. Майю ничто не интересует, получать профессию она не желает, да и зачем? Мама же все приносит в клювике.
– На высшее образование ей наплевать, – жаловалась Лариска, – не поверишь, чем она занимается!
На лице давней подруги появилось такое горькое выражение, что я испугалась и тихо попросила:
– Скажи скорей, может, вместе выход из положения придумаем!
Лариска покачала головой:
– Ну, беда! Знаешь, с чего началось?
– Нет.
– Почти год назад я позвала на ее день рождения группу «Dorc», припоминаешь?
Я напрягла память. Майя появилась на свет шестого сентября. С тех пор этот день в семье Капкиных отмечают как сногсшибательный праздник, причем в прямом смысле этого слова. Вина, водки, коньяка столько, что гостей сшибает с ног. С каждым разом рождение дочери обставляется все шикарней. Чего только не придумывала Лариска. Однажды она выдала всем гостям маскарадные костюмы, и мы изображали героев сказок «Тысячи и одной ночи». Через год была устроена водная феерия с купанием в бассейне, на двенадцатилетие Майи гости играли в сыщика и вора, причем спектакль был так искусно поставлен, что кое‑кто лишь к концу вечера сообразил, что приехавшая милиция, дотошно допрашивающая присутствующих, на самом деле группа актеров. На фоне всех прежних придумок прошлогодняя вечеринка казалась самой незатейливой. В саду, под шатрами, были раскинуты столы, а на сооруженной сцене пели трое парней с гитарами, группа «Dorc».
И вот сейчас выясняется, что именно в тот день, шестого сентября, и произошла судьбоносная встреча Майи с шоу‑бизнесом. Девочка ухитрилась подружиться с солистами: Никитой, Ваней и Лешей. К слову сказать, парни были ненамного старше ее. Так вот, юноши предложили Майе спеть с ними, она пришла в восторг, схватила микрофон, и неожиданно выяснилось, что у нее имеется вполне приятный голос и хороший слух.
Заработав первые аплодисменты, девочка опьянела от успеха и стала мотаться с «Dorc» по концертам.
Лариса сначала насторожилась и быстро навела о мальчишках справки. Полученная информация совершенно успокоила мать. Никита был сыном в прошлом очень популярного эстрадного певца. Ваня родился в семье писателя. У Леши отец – генерал, а мама – актриса. Юноши, как это ни странно, не пили, не кололись, не нюхали всякие порошки, а вели скромный образ жизни, пытаясь взобраться на вершину музыкального Олимпа. Родители, как могли, помогали детям, кто советом, кто деньгами, кто связями. Ребята уверенно чувствовали себя во втором эшелоне, довольно неплохо зарабатывали и надеялись в будущем на успех и громадные сборы.
Лариска решила не препятствовать хобби дочери. В конце концов, петь перед залом совсем не зазорно, к тому же Майя вдруг стала зарабатывать, правда, немного, но на колготки и косметику она больше денег не просила, да и колледж девочка не забросила, училась по‑прежнему хорошо.
Положение резко изменилось в мае. Отец Никиты долгое время уговаривал очень известного продюсера Романа Волкова взять «Dorc» под свое крыло. Роман кривлялся, отказывался, но в конце концов согласился посмотреть на ребят. В результате он вынес вердикт: группа «Dorc» в нынешнем составе его совершенно не интересует, песни идиотские, голоса простые, подобных «бэндов» в России тысячи, в каждой школе имеется группа подростков с гитарами и ударной установкой. Но вот если Майя захочет начать сольную карьеру, Роман попытается сделать из нее звезду, в девушке есть нечто такое, что должно зацепить публику.
Лариса, услыхав сделанное продюсером по телефону предложение, моментально воскликнула:
– Нет, Майе надо поступать в институт!
– Хозяин – барин, – равнодушно обронил Волков и отсоединился.
Примерно через два часа домой прибежала Майя и устроила матери феерическую истерику.
– Никакого дурацкого МГИМО! – топала она ногами. – Хочу петь! Волков из меня звезду сделает! Да он такой! Супер! Он первый! Он раскрутил Марго!
– Это кто? – спросила Лариса.
Майя подскочила к телевизору, ткнула пальцем в кнопку, экран покрылся разноцветными пятнами, и Лариса увидела тощую блондиночку. Невероятно пышная, скорей всего, ненатуральная грудь певички была почти обнажена и усыпана весело переливающимися блестками, коротко стриженные черные волосы торчали ирокезом, разноцветные тряпочки едва прикрывали точеную фигурку дивы. Притопывая ножками, обутыми в блестящие сапоги‑ботфорты, певица выдавала странный текст: «Ты ушел навсегда, я вернулась к себе, а зачем же мне я, если нету тебе».
– «Тебе», – повторила растерянно Ларка, – наверное, «тебя»!
– Мама, – взвизгнула Майя, – не занудничай! «Тебя» на музыку не ложится! Не в словах соль! Это Марго. Ей на год больше, чем мне, а она все имеет!
– У тебя тоже все есть, – робко заметила Лариса, – если машина надоела, можем купить более дорогую иномарку. Поступай в институт.
– И что потом? – заорала Майя. – Получить диплом, сесть в кретинской конторе, выйти замуж, нарожать сопливых уродов, а дальше, дальше? Могила? Нет уж, я хочу славы! Славы! Славы! Поняла!
– Да, – в полном ужасе кивнула Лара, потом, не сдержавшись, ткнула пальцем в экран: – Мечтаешь стать такой, как она?
Майя прищурилась, потом быстро выключила телик.
– Марго – дерьмо! – заявила она. – Полный ноль! Я круче ее буду.
ГЛАВА 2
Понедельник начался с телефонного звонка. Я схватила трубку и сонно пробормотала:
– Алло!
– Виола Ленинидовна? – бодро прочирикал девичий голосок.
– Слушаю.
– Наверное, я вас разбудила, – огорчилась девица.
Глаза нашарили будильник. Семь сорок пять, надо же, я спала без задних ног, не услышала, как Олег ушел на работу. И что ответить нахалке, которая трезвонит людям ни свет ни заря? Рявкнуть: вы меня вытащили из кровати, где я совершенно спокойно могла провести еще часа два? Мне, между прочим, не надо ходить на работу к определенному времени.
При мысли о работе настроение стало еще хуже. Не далее как неделю назад Олеся Константиновна, забирая у меня рукопись нового романа, заявила:
– Виола Ленинидовна, разрешите дать вам совет.
– Выслушаю с огромным удовольствием, – воскликнула я, а сердце ушло в пятки.
Вот, дождалась! Сейчас моя редакторша швырнет в окно вымученную госпожой Ариной Виоловой[3]повесть, а потом заявит:
– Издательство «Марко» более в ваших услугах не нуждается, ступайте прочь.
Олеся Константиновна кашлянула, потом встала и сунула папку с рукописью в шкаф. У меня немного отлегло на душе.
– Уважаемая Виола Ленинидовна, – начала редактор, – не скрою, вы перспективный автор…
Огромное ликование затопило мою душу. Меня хвалят! О боже!
– Но очень и очень несобранный, – продолжала Олеся Константиновна, – еще ни разу не сдали книгу вовремя. Честно говоря, это немного напрягает издательство, мешает его ритмичной работе. Вот поэтому я решилась дать вам один совет, организационный. В ваших рукописях, как правило, около трехсот двадцати страниц.
– Триста пятьдесят, – пискнула я.
– Хорошо, – кивнула редактор, – и работаете вы над повестью три месяца.
– Да.
– Триста пятьдесят, – защелкала калькулятором Олеся Константиновна, – разделить на девяносто дней, получим… получим… примерно четыре страницы. Если вы ежедневно станете их писать, то через три месяца безо всякого напряга и мучений получится детектив. Вам ясен ход моих рассуждений?
– Более чем, – кивнула я
– Ну и как?
– Прямо завтра примусь за планомерную работу.
– Вот и здорово! – повеселела Олеся Константиновна. – Кстати, Смолякова именно так и поступает. Правда, она выдает за сутки по двадцать листов текста формата А‑4, но нельзя от всех требовать подобной работоспособности!
Придя домой, я, горя желанием хоть отдаленно походить на Смолякову, уселась за стол и уставилась на стопку кипенно‑белых, абсолютно чистых листов бумаги. Сначала сгрызла два карандаша, потом сломала несколько ручек, сходила попить чаю, промучилась еще несколько часов, но так и не выдавила из себя ни строчки.
Ну не понимаю, каким образом госпожа Смолякова выдает ежедневно на‑гора столько текста. Может, она и не живой человек вовсе, а робот?
Решив отложить начало новой жизни на завтра, я плюхнулась в кровать и заснула. Но ни в пятницу, ни в субботу, ни в воскресенье книга не писалась. По расчетам Олеси Константиновны, у меня сейчас должно уже быть шестнадцать страниц, а на самом деле кипа листов так и осталась девственно чистой. Может, лучше создавать в день по восемь страниц? Тогда я пока еще побалбесничаю, а потом как сяду, как схвачусь за ручку да как напишу! Вот только о чем? Ну скажите на милость, где Смолякова нарывает сюжеты для своих книг?
В воскресенье вечером, побывав у Лариски, я заснула в самом отвратительном настроении, дав себе честное слово проснуться завтра в шесть утра и кинуться к письменному столу. И вот пожалуйста, меня вытаскивает в семь сорок пять из‑под одеяла нахалка, спрашивающая противным голоском, не разбудила ли меня.
Да мне давно пора работать!
– Извините, если нарушила ваш покой, – неожиданно пропищала трубка.
– Ничего, – рявкнула я, – мы, писатели, в это время уже пишем.
– Ой, простите.
– Не беда.
– Когда вам можно перезвонить?
– Говорите сейчас.
– Не хочу мешать творческому процессу.
– Ерунда.
– Право, мне неудобно, назовите время.
– Да зачем вы звоните?!
– Ой, не сердитесь!
– Мне и в голову не пришло сердиться.
– Меня Юлей зовут.
– Очень приятно, Виола.
– Да знаю, – хихикнула Юля, – ну вот, теперь мне влетит.
– От кого и за что?
– От Архипа Сергеева!
– Это кто такой?
– Вы не знаете?!
В голосе Юли прозвучало такое удивление, словно она произнесла слова «Иисус Христос», а я не поняла, о ком идет речь. Неожиданно я обозлилась на наглую девицу: ну с какой стати мне всех знать!
– Понятия не имею об Архипе Сергееве, – рявкнула я
– Вот! Вы таки рассердились, – заныла Юля, – теперь откажетесь прийти, а меня уроют.
Я тяжело вздохнула. Ситуация прояснилась. Юля небось работает администратором на телевидении, и в ее обязанности входит приглашать гостей в шоу. Меня же с некоторых пор начали звать на всякие передачи. Правда, центральные каналы и примкнувший к ним СТС не жалуют госпожу Виолову, очевидно, не считают ее достаточно популярной. Зато у кабельного телевидения я нарасхват и являюсь теперь звездой телеэкрана, так сказать, третьей категории.
– Что у вас за мероприятие?
– Жутко интересное!
Ясно, боятся, что проект провалится, и потому начинают с персоны, которая не очень будет злиться, если передача не пойдет вообще. Масса программ умирают на стадии так называемого «пилота», и звезды крайне неохотно идут на подобные эксперименты. Потратишь три, четыре часа – и все впустую. Пресс‑атташе «раскрученных» артистов, как правило, спрашивает:
– Ваша программа уже стоит в сети? Нет? Тогда мы не придем.
Но мне, только‑только делающей себе имя, не пристало кривляться, поэтому я со вздохом сказала:
– Хорошо. О чем речь пойдет?
– Это просто… ну, нужно поболтать.
– Тема какова?
– Ну… о песнях.
– О песнях? Юля, вы меня с кем‑то перепутали? Я пишу детективы.
– Нет, – обиженно ответила девушка, – хотя частенько я перевираю чужие имена. Но вас хорошо знаю.
– С какой стати мне говорить об эстраде?
– Ваша последняя книжка о певице.
– Не совсем верно. Там просто в самом начале убивают примадонну, которая некогда пела на сцене.
– Вот видите! – оживилась Юля. – Наша темочка!
Неожиданно во мне проснулся интерес.
– А что, за кулисами часто кого‑то убивают?
– Физически нет, – охотно ответила Юля, – но гадостей могут кучу сделать, ну, допустим, насыплют вам в туфли крупную соль.
– Зачем? – абсолютно искренне удивилась я.
Собеседница захихикала:
– Ну а вы попробуйте, напихайте соли себе в ботиночки и походите. Она сначала ноги натрет, а потом растворится, и ссадины будут огнем гореть.
– Вот ужас!
– Ага. А теперь представьте, что в этот момент вы по сцене скачете! Ой, вы лучше скажите – придете?
– Куда?
– Сегодня вечером, в зал «Рондо», к девятнадцати часам.
Я изумилась до крайности:
– «Рондо»? Но это же одна из самых крупных площадок Москвы, думаю, очень дорогое место.
Похоже, программа не стеснена в средствах, что весьма странно для кабельного телевидения. Группы, снимавшие меня до сих пор, делали это или в крошечных, скромно оборудованных студиях, или на улицах, или у нас дома. Последний вариант обычно нравится телевизионщикам больше всего: и «объект» запечатлен на пленку, и чаю с пирожными попили. А тут «Рондо». Ладно, поудивлялась – и хватит, теперь займемся делом.
– Договорились.
– Ой, здорово, ну классно, вот повезло, – принялась бурно радоваться Юля, – я так боялась, что вы откажетесь! Ума не приложу, к кому бы я тогда обратилась. А вы! Такая милая! Замечательная, покладистая!
С одной стороны, я очень люблю, когда меня хвалят, с другой, став объектом восхищения, начинаю смущаться, поэтому в ответ на слова Юли я сказала:
– Ну что вы! Это такие мелочи.
– Не скажите, – произнесла девушка, – я вчера весь день народ обзванивала. Чей только номер не набирала, везде облом! У Акунина телефон на факсе стоит, Маринина за границу уехала, у Татьяны Устиновой, правда, снял трубку какой‑то мужик по имени Иван. Я его прошу: «Сделайте одолжение, скажите писательнице о нашем предложении», – а он так вежливо в ответ: «Сообщу, конечно, только у Татьяны все дни до десятого августа расписаны. Разве можно занятого человека вечером, накануне мероприятия звать? Очень неразумно, если не сказать неприлично!» – Юля шумно перевела дух и продолжила: – Да, согласна, это слегка бесцеремонно. Но не могу же я сказать людям правду: мы за месяц до действа договорились со Смоляковой, получили согласие и успокоились. А вчера утром перезвонил ее пресс‑агент и спокойно сообщил: «Госпожа Смолякова очень сожалеет, но она не может приехать в «Рондо». Полный облом! Никто такого не ждал! Что началось! Архип просто взбесился! Он вообще‑то хороший, но, если вожжа под хвост попала, жди беды! Ну и пошел Сергеев своих мочить! Народ попрятался, а я‑то, дура, под руку ему попалась. Он меня схватил и шипит: «Найди кого угодно из писак! Нам нужен детективщик! Не отыщешь – уволю!» Вот как!
Я перестала слушать глупую девицу. Нет бы мне сразу сообразить, что дело нечисто. И с какой стати звать госпожу Виолову прямо в день мероприятия? Так никогда не поступают, и умные люди знают, если вам звонит редактор и, сладко присюсюкивая, просит: «Приходите на передачу через два часа», – значит, местное начальство планировало делать шоу не с вами, а, предположим, со Смоляковой, но та неожиданно заболела, и теперь требуется срочно заткнуть дырку.
Внезапно мне стало жарко. Несколько дней назад начальник пиар‑службы издательства «Марко» Федор затащил меня к себе в кабинет и устроил допрос:
– Ну‑ка рассказывай, что ты отвечаешь, ежели какая‑нибудь журналюга предлагает интервью?
– Ну… соглашаюсь.
– Сразу?
– Да.
– А как о дате договариваетесь?
– Спрашиваю, когда им удобно, и…
– О, боги, – Федор закатил глаза, – Арина, дави в себе дворняжку! Запомни, за тобой должны долго ходить, упрашивать, ныть, клянчить… Только в этом случае тебя станут уважать! По первому зову к корреспондентам бегут лишь убогие. Если ты не изменишь тактику, будешь выглядеть полнейшей идиоткой. И вообще, всегда, когда тебя куда‑то приглашают, говори: «Свяжитесь с моим пресс‑атташе».
– У меня его нет, – напомнила я ему, – да и зачем? Сама справляюсь с делами.
– Дурочка, – почти ласково пропел Федор, – пресс‑атташе, как правило, нужен для понта. Ладно, давай им мой телефон, поработаю на Арину Виолову, уберегу пташку от глупостей. Усекла, цыпа?
Я сочла его предложение идиотским и вот, пожалуйста, попала в глупую ситуацию. Не очень‑то приятно знать, что тебя зовут в передачу только потому, что все остальные писатели отказались в ней участвовать. Ну с какой стати я согласилась? Надо было послушаться Федора! Дала бы сейчас его телефон и избежала унижения.
– Значит, мы вас ждем, – дочирикала Юля.
Ну и как теперь поступить? Сказать: «Нет, я забыла про одно срочное дело»? Вот уж глупо.
– «Русское радио» будет очень вам благодарно, – неожиданно выпалила Юля.
Я удивилась:
– А оно тут при чем?
– Как? Я с самого начала сообщила! Сегодня в «Рондо» концерт звезд эстрады, так сказать, репетиция «Золотого граммофона», организатор действа «Русское радио».
– Вы этого не говорили!
– Просто вы не услышали.
– У меня великолепный слух.
– Так в чем дело? – забеспокоилась Юля. – Вы не любите «Русское радио»?
Я постаралась справиться с волнением. Правильно, я «Русское радио» не люблю, я его просто обожаю. Понимаю, что кое‑кто сейчас скорчил презрительную гримасу: фу, попса! Может, оно и так! Только мне отчего‑то нравятся ехидные высказывания Дмитрия Лебедева или щебет Марселя Гонсалеса. Очень часто, поздно вечером, включив радиоприемник, я слышу: «В Москве двадцать три часа, у микрофона Дмитрий Мерцалов с кратким выпуском новостей». Можно поспорить о правильности построения этой фразы, еще меня удивляет слоган: «В эфире «Русское радио», мы делаем новости». Ну, согласитесь, сотрудники этой компании не взрывают дома, не устраивают встречи глав правительств, не ставят спектакли, они всего лишь рассказывают слушателям о произошедших событиях. На мой взгляд, следует слегка исправить заставку, например, так: «В эфире «Русское радио», мы первыми сообщаем вам новости». Но не об этом речь.
Лично я, услыхав, что Мерцалов, Мунгалов или человек с неординарной фамилией Нерознак сидят в данную минуту у микрофона, моментально успокаиваюсь и перестаю стенать о своей тяжкой бабской доле. Я вынуждена работать, когда все остальные женщины давным‑давно лежат в уютных кроватях в обнимку с любимыми детективами. От мысли, что на этом свете живут Мунгалов, Мерцалов и Нерознак, которые пашут круглосуточно, и мне отчего‑то делается легче. И потом, я ценю их фразу: «Все будет хорошо». Ей‑богу, «Русское радио» – редкий представитель СМИ, пожалуй, единственный, который вопреки всему обещает нам это. Оно, конечно, неправда, но так хочется им верить!
– Обязательно приду, – закричала я, – не сомневайтесь. Меня еще никогда не приглашали на «Русское радио».
ГЛАВА 3
К сожалению, я обладаю одной скверной, сильно осложняющей мою жизнь особенностью: приходить всегда за полчаса до начала мероприятия. Остальные люди, нормальные, являются на всяческие сборища спустя тридцать минут после назначенного срока, а я же, как дурочка, топчусь и жду, когда меня заметят.
Вот и сегодня я приехала к «Рондо» в половине седьмого и увидела, что большая парковка совершенно пуста. Правда, около входа в концертный зал толпилось несметное количество людей, но я‑то звезда, следовательно, обязана прибыть позже, и потом, никакого билета у меня нет. Юля сказала, что ровно в девятнадцать ноль‑ноль встретит писательницу Виолову у дверей для артистов.
– Вы ступайте по красной дорожке, – наставляла меня она, – и я вас встречу.
Но сейчас никаких дорожек я не заметила, оттого и маялась в легком недоумении. Было непонятно, куда деваться. Не успела я сообразить, что делать, как откуда‑то сбоку появилось несколько парней в синих комбинезонах, тащивших огромный рулон.
– Вот тут швыряем, – велел один из них.
Рулон шлепнулся на асфальт и начал разматываться в ковровую дорожку. Тут лишь до меня дошло, что никто не ждет звезд столь рано.
Быстро оглянувшись, я вернулась к метро и устроилась в крохотной кофейне. Нет, Федор прав, писательница Арина Виолова настоящая дворняжка – ведь я пришла в жуткий экстаз от того, что меня позвали на праздник. Значит, сижу тут ровно до половины восьмого, пусть устроители шоу подергаются, помучаются, попереживают. Начнут бегать испуганными курицами и восклицать: «Господи, вдруг она не приедет! Опоздает!»
И тут появлюсь я, красивая, долгожданная…
Ровно в семь меня смело с неудобного пластикового стула. Оставив на колченогом столике чашку недопитого, на редкость гадкого кофе, я рванула к «Рондо». Еще опоздаю, и меня не пустят в зал.
За время моего отсутствия на парковке произошли изменения. Теперь там стояло несколько роскошных иномарок. По непонятной причине я замерла и стала разглядывать до блеска натертые автомобили. Послышалось легкое шуршание, и возле меня припарковался замечательный «Кадиллак». Распахнулась дверь, наружу выбрался симпатичный мужчина, я вздохнула. У «Кадиллака» оказались ярко‑красные кожаные сиденья. Имей я деньги на подобную тачку, непременно бы захотела такую машину – очень уж необычно и шикарно смотрелся салон.
– Богдан! – послышался девичий голос. – Хай!
Мужчина обернулся, я тоже посмотрела в ту сторону, откуда шел звук. Высокая, очень красивая девушка, стоявшая у черного «Мерседеса», махала рукой.
– У нас сегодня праздник, – мелодичным речитативом выговаривала она, – а все благодаря вам.
– И вам тоже, – улыбнулся хозяин «Кадиллака» с красивыми сиденьями.
Продолжая улыбаться, он пошел по ярко‑красной дорожке, огражденной со всех сторон железными барьерами. Обычная публика скромно втекала через другой, расположенный сбоку вход. Но основная масса зрителей выстроилась вдоль барьеров и бурно приветствовала появляющихся кумиров.
Я подошла к милиционерам, маячившим у начала ковровой дорожки, и вежливо сказала:
– Здравствуйте.
– Чего надо? – буркнул один из них.
– «Русское радио» позвало меня на концерт.
– Приглашение.
– Его нет.
– С билетом через тот вход!
– Но мне надо сюда.
– С какой стати? Здесь звезды проходят, а ну подвинься, – рявкнул мент и, небрежно оттеснив меня в сторону, раздвинул железные ограждения.
– У‑у‑у‑у, – взвыла толпа.
На дорожку ступила стройная темноволосая девушка, настоящая красавица, облаченная в рваные джинсы и сильно потертую курточку.
– Жасмин, – заорали фанаты, – вау!
Певица, улыбаясь, пошла к входу, публика бесновалась.
Я снова тронула милиционера за рукав.
– Видите ли, я тоже являюсь звездой.
– Чего? – спросил парень, подтаскивая на старое место железки. – В каком месте звездишь?
– Я писательница, Арина Виолова, может, слышали?
– Неа, вот Устинову я читал.
Решив не обижаться на плохо воспитанного юношу, я ткнула пальцем в сторону широко раскрытых дверей.
– Меня там ждет Юля.
– Ничего не знаю!
– Но как мне быть?
– Послушай, – прошипел мент, снова отталкивая меня в сторону, – вали отсюда, не мешай звездам.
– Мне туда надо!
– Позвони своей Юле, пусть сюда подойдет.
– Она не оставила номера телефона, – растерянно пробормотала я.
– Еще тут минуту постоишь, – пообещал парень, – и наши тебя уроют.
Испугавшись, я переместилась вправо. Часы показывали уже двадцать минут восьмого, на парковке стало тесно от иномарок. Похоже, я одна из гостей заявилась пешком.
Около входа на дорожку образовалась очередь из VIP‑персон. Воспользовавшись суматохой, я быстро поднырнула под железные прутья и пристроилась к мужчине невысокого роста в белом костюме. Пойду около него, может, охранники примут меня за его спутницу. Но чем ближе мы подбирались к началу красной ленты, тем сильнее колотилось мое сердце.
– Простите, – дернула я за рукав мужчину в белом костюме.
– Да? – Он повернул ко мне очень знакомое лицо.
– Видите ли, я писательница Арина Виолова.
– Рад встрече, – кивнул собеседник.
– Меня позвали на концерт.
– Надеюсь, не петь, – хмыкнул он.
– Нет, конечно, в качестве гостя. Сделайте одолжение, помогите мне.
– Каким образом?
– Я никогда не ходила под таким пристальным вниманием людей, – з