Дмитрий Львович Казаков
Маг без магии
Я, Маг! – 3
BiblioNet https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=119233
«Маг без магии»: Армада, Альфа‑книга; М.; 2003
ISBN 5‑93556‑298‑7
Аннотация
В далеких землях, за морями и пустынями, среди поросших лесом развалин древнего города хранится Амулет Незримого, с помощью которого Харальд‑старший может вызволить из рабства своего сына. Но там хозяйничают странные существа – не боги, не ангелы, не демоны, – и мало кто выходил из этого города живым.
Дмитрий КАЗАКОВ
МАГ БЕЗ МАГИИ
Ты и сам иногда не поймешь,
Отчего так бывает порой,
Что собою ты к людям придешь,
А уйдешь от людей – не собой.
О, тоска! Через тысячу лет
Мы не сможем измерить души:
Мы услышим полет всех планет,
Громовые раскаты в тиши…
А пока – в неизвестном живем
И не ведаем сил мы своих,
И, как дети, играя с огнем,
Обжигаем себя и других…
Александр Блок
Часть I
ВЕРНУВШИЙСЯ
Глава 1
Любая магия есть мерзость пред ликом богов, и всякий, призывающий ее, достоин лишь смерти.
Торгрим Основатель. Статут «О магах»
Стрела просвистела совсем рядом. Вторая ткнулась в край плаща, норовя сдернуть одежду.
Далеко за спиной послышались крики, полные разочарования.
Свенельд зло оскалился и пришпорил коня. Тот послушно перешел в галоп. Под копытами раздался плеск, в стороны полетела жирная грязь – конь поскакал по луже, которая занимала почти всю дорогу.
Домчавшись до поворота, Свенельд остановил скакуна и оглянулся.
Преследователи безнадежно отстали. Их фигурки виднелись на той стороне реки. Кони у них гораздо хуже, да и измотаны порядочно, так что настичь беглеца смогут не скоро.
Свенельд сделал неприличный жест в их сторону, зло сплюнул и дернул поводья.
Замелькали, уносясь назад, голые весенние деревья. Празднично смотрелись среди них зеленые сосны и ели. Выделялись лиственницы, наряженные в побитые желтизной шубы.
Конь перебирал копытами, дорога тянулась на юго‑восток прямая, без развилок, не требуя от наездника особенного внимания, и Свенельд невольно погрузился в размышления.
Оторвался от погони – это хорошо. Все остальное‑плохо.
Три дня назад его войско потерпело сокрушительное поражение, после которого стало ясно – Владение Свенельда перестало существовать. Не помогла магия, почти все солдаты погибли, сам он с трудом смог ускользнуть с поля боя.
Надеялся отсидеться в своем убежище. Наивный!
Прикрываемые силой богов, враги ворвались и туда. Дом, в котором он прожил много десятилетий, разграблен, ценнейшие вещи погибли под сапогами грубой солдатни, которая даже не знает их предназначения.
Свенельд заскрипел зубами в бессильной ярости. Кто бы мог подумать еще двадцать, даже десять лет назад, что могущество Владетелей рухнет так быстро и так страшно?!
Сильны были маги, и мало кто отваживался бросить им вызов. На головы дерзких обрушивалась мощь боевых заклинаний, и никто не мог устоять.
Но прошло несколько лет, и Свенельд, последний уцелевший Владетель (теперь уже бывший), вынужден пробираться по лесной дороге, имея из имущества лишь коня, а за спиной – беспощадных убийц, которые сделают все, чтобы уничтожить ненавистного мага.
Что остается? Бегство без особой надежды на спасение.
Сорвавшаяся с дерева птица крикнула так громко, что Свенельд вздрогнул. Огляделся, ладонь упала на рукоять меча.
Но вокруг был только лес, сырой и равнодушный к людским заботам. Маг выругался, сердясь на собственный испуг, и вновь пришпорил коня.
К деревне он выехал в сумерках. Тепло светились огоньки в домах, ветер нес запах свежего хлеба. Даже сердитое собачье тявканье не смогло испортить предвкушение скорого отдыха.
Большие серые псы некоторое время сопровождали всадника, рыча и всем видом показывая, что собираются вцепиться в сапоги. Белые зубы сверкали в полумраке. Но, сочтя долг в отношении чужака выполненным, собаки отстали.
Уже без шумной «свиты» Свенельд доехал до постоялого двора. Едва копыта прочавкали по большой луже, похожей на отпечаток громадной ладони, как из пристройки выскочил щуплый отрок и поспешил к путнику.
Только слезая с коня, маг ощутил, насколько он измотан. Ныл оббитый об седло зад, все тело ломило, словно на нем плясали великаны, в голове поселилась тупая боль.
«Да, девяносто лет – не лучший возраст для верховых прогулок», – невесело подумал Свенельд. Оказавшись на земле, не выдержал – застонал, ощущая в ногах такую боль, словно в каждую из них вонзили по десятку кинжалов.
Отрок взглянул с удивлением, но поймал брошенную монету и занялся конем. Деловито ухватил удила и повел животное к конюшне.
Свенельд некоторое время стоял на месте, с ужасом чувствуя, что не способен двигаться. Кости ног словно кто‑то приклеил друг к другу, за ненадобностью ликвидировав суставы.
Первый шаг дался с трудом, точно бывший Владетель передвигался на деревянных ходулях. Но потом дело пошло легче, и маг доковылял до крыльца и распахнул дверь.
Внутри было жарко и чадно. Ревел огонь в очаге, пожирая толстый березовый обрубок, пылали, разбрасывая оранжевые и золотые искры, факелы на стенах. В нос бил запах подгоревшего мяса.
От стойки доносился могучий рев. Несколько мужчин, расположившихся там, пытались петь, но выходило нечто похожее на перекличку коровьего стада.
Свенельд невольно поморщился и прошел к одному из свободных столов. Когда скинул плащ, под которым обнаружилась одежда из дорогой ткани, то рядом объявилась пухлая служаночка в белом кружевном переднике поверх скромного коричневого платья.
Стрельнула черными, точно вишни, глазами.
– Что будет заказывать родовитый господин? «Ну вот, все еще родовитый…» – невесело усмехнулся про себя маг, а вслух сказал:
– Неси то, что не подгорело, а также самого лучшего пива.
Пока ждал заказа, стол перед ним вытерли, да еще и постелили скатерть. Белую, с желтыми пятнами, оставшимися после стирки. Богатому гостю оказали высшую степень уважения. Вон все остальные столы голые, покрыты ножевыми шрамами, на одном и вовсе громоздится горка костей, на другом лежит разбитый кувшин, а рядом с ним темнеет мокрое пятно…
Мясо оказалось хоть и не подгоревшим, но жестким, словно подметка. Жевал Свенельд без всякого аппетита. Если бы не зверский голод, есть вообще не стал бы.
Зато пиво ему понравилось. В меру горькое, в меру крепкое, оно словно само лилось в горло, оставляя легкий привкус хмеля.
К тому времени, когда он прикончил второй кувшин, посетители разошлись, только давешние певуны у стойки еще пытались что‑то мычать, колотя кружками по столу.
– Родовитый господин желает комнату? – с этим вопросом подошел, судя по всему, сам хозяин – желтолицый мужик, до странности напоминающий сома.
Свенельд задумался. Надо ехать, но сил уже нет. Да и оторвался он за сегодняшний день на много верст. Вряд ли преследователи решатся передвигаться ночью.
– Да, – сказал он, доставая из кошелька золотую монету. При ее виде глаза хозяина расширились. – И самую лучшую!
– Всенепременно, – прохрипел желтолицый, принимая монету двумя руками, словно драгоценность. – Сейчас подготовим!
Он исчез, будто унесенный ураганом. Маг остался один.
Потянулся к кувшину и досадливо крякнул, обнаружив, что в нем ничего нет. А когда ставил пустую посудину на пол, то стукнула входная дверь, и в помещение вошел невысокий старик.
Седая борода падала ему на грудь, нечесаные белые волосы опускались на плечи. Глаза бессмысленно смотрели в одну точку, говоря о том, что их обладатель слеп. Одежда выдавала нищего, сквозь многочисленные прорехи просвечивало исподнее. За спиной болталась странническая сума; сквозь серую ткань угадывались очертания чего‑то похожего на большую книгу. В руке дед держал толстый суковатый посох. «Таким только медведей глушить!» – подумал уважительно Свенельд и тут же замер. Что‑то показалось ему знакомым в облике слепца. Сердце стукнуло тяжело, словно превратилось в камень, затем еще раз. Если убрать эту дурацкую бороду, слегка подрезать волосы, а с лица стереть морщины, то…
– Комната родовитого господина готова. – Откуда‑то сбоку возник хозяин, согнувшийся в угодливом полупоклоне.
Маг не обратил на него внимания.
Он пристально смотрел, как старик с невероятной для незрячего уверенностью прошествовал к ближайшему столу и ловко уселся на стул.
– Комната готова, – повторил хозяин. На лице его читалось удивление.
– Я слышу, – раздраженно отозвался Свенельд и показал на слепца:
– Кто это?
К нищему торопилась служанка. В руках ее парила большая миска.
Хозяин оглянулся.
– Этот? Его называют Слепым Странником, – пожал он плечами. – Нищий он, да еще и не соображает ничего. Молчит всегда.
– Что же вы его пустили?
– Его все подкармливают, – серьезно отозвался хозяин. – Он не буйный и чистоплотный, вреда с него никакого. А с миски похлебки и пары ломтей хлеба в год с меня не убудет.
– Он появляется раз в год? – Свенельд со жгучим интересом наблюдал, как нищий степенно, не торопясь, ест. На манеры обычного побирушки это совершенно не походило. Те пожирают поданное жадно, да еще и оглядываясь, выискивая, чего бы утащить.
– Иногда реже, иногда чаще. – Хозяин понизил голос, склонился к уху любопытного гостя:
– Ходит так больше двадцати лет, а все не стареет! Видно, что человек непростой!
– Да уж, – Свенельд кивнул и поднялся из‑за стола. Уставшее тело слушалось плохо, каждый шаг давался с трудом, но он сделал крюк, чтобы пройти мимо Слепого Странника.
Тот опустошил миску и дожевывал хлеб. Морщинистое, обветренное лицо было спокойным, а попав под незрячий взгляд синих, словно бирюза, глаз, маг вздрогнул.
Только один человек мог так смотреть, только один…
Сдерживая дрожь, Свенельд зашагал к лестнице. Неужели это Харальд, точнее то, что осталось от него после страшного обряда, уничтожившего власть чудовищной Книги над душой Белого Владетеля?
Идущего впереди со свечой хозяина маг почти не замечал.
– Разбуди меня на рассвете, – сказал Свенельд, выныривая из размышлений, когда тот остановился и распахнул широкую дверь.
В комнате было жарко натоплено, постель оказалось мягкой, а перина на ней – набита пухом, а не перьями или соломой.
Уснул он сразу, едва голова коснулась подушки.
Пробуждение было ужасным. Назойливый голос зудел над ухом: «Просыпайтесь, родовитый господин!» Свенельд боролся с желанием выругаться и спать, спать, спать…
Поднял веки с таким трудом, точно за ночь они превратились в металлические. Тело болело так, словно и не спал, суставы скрипели, будто в них насыпали песка.
– Просыпайтесь, родовитый господин! – сказал хозяин еще раз и отступил на пару шагов. Мало ли что взбредет спросонья богатому постояльцу – швырнет подушкой или еще чем.
– Сейчас встаю, – выдавил из себя Свенельд, прокашливаясь. В груди свистело, как в прохудившихся мехах. – Вели приготовить завтрак!
За окном занимался серый рассвет. Пока одевался, успел ощутить, что в комнате прохладно. Значит, и на улице не тепло. Прогреет не скоро, только к полудню. Самое начало апреля – еще далеко не лето, особенно здесь, в северных землях.
Зевая и почесываясь, спустился в общий зал. Вчерашний нищий уже проснулся, неторопливо жевал кусок хлеба с сыром.
Решение, странное, ничем не обоснованное, зрело в голове Свенельда, пока он лениво поглощал завтрак и разглядывал жалкого старика – все, что осталось от великого мага, чья слава гремела от Южного моря до гор и от лесов, которые зеленой стеной высятся на западе, до Восточной степи.
Окончательно он решился в тот момент, когда Слепой Странник поднялся из‑за стола. "Вряд ли я проживу долго, – со странным озлоблением подумал Свенельд, заканчивая завтрак. – Надо успеть сделать все, что возможно. Маг я или не маг?
Он расплатился и вышел во двор.
Утренний морозец тотчас забрался под плащ, принялся трогать тело колючими руками. Маг терпел, ожидая, пока к нему подведут коня. Тот, сытый и вычищенный, посмотрел на хозяина неодобрительно‑куда ехать, зачем? Здесь же так хорошо!
Преодолевая боль в ноющих ногах и ощущая, что вместо тела у него – мешок с гнилым овсом, Свенельд с кряхтеньем влез в седло.
– Спасибо, – сказал вышедшему провожать хозяину, и копыта со стеклянным звоном ударили в промерзшую за ночь землю.
– Да будет ваша дорога легкой, – поклонился в ответ желтолицый содержатель постоялого двора.
Свенельд дал шпоры и помчался по улице. Собаки, такие сердитые вчера, сейчас лишь лениво брехали вслед всаднику. В домах топились печи, во дворах сновали деловитые хозяйки, доносился запах парного молока.
Маг вихрем вылетел на околицу. Он заранее подсмотрел, куда направится нищий дед, и теперь ехал наверняка. Так и есть – белоголовый путник с посохом в руке еще не добрался до опушки недалекого леса.
Шагает уверенно, совсем не так, как обычные слепые. Словно чует дорогу.
Настиг он его у поворота, где над дорогой скрещивались, образуя гигантские ворота, два упавших дерева. Громадные серые стволы сплелись, словно борцы, застыли в неимоверном усилии, будучи не в силах ни упасть, ни разомкнуться.
– Стой, странник! – крикнул Свенельд.
Старик не отреагировал. Продолжал так же неспешно двигаться вперед. Посох его равномерно стучал о землю.
«Он еще и глухой!» – озлился про себя маг. Обогнал слепца и поставил коня поперек дороги.
Стук стих, странник остановился. Лишь на мгновение, чтобы тут же двинуться в сторону, обходя возникшую преграду.
Свенельд выругался и соскочил с седла. Ухватил нищего за плечо и едва не вскрикнул от изумления. Пальцы словно сомкнулись на округлом валуне. Мышцы точно у сильного воина, а не хрупкие косточки, как должно быть у немощного старика.
Нищий послушно остановился и повернулся. Под взглядом синих глаз, которые бессмысленно смотрели сквозь него, магу стало страшно. Он поспешно поднял заранее вынутый из сумки амулет и прочитал заклинание. Короткое, всего из нескольких слов.
Подсвечник из белого металла, который он держал в руке, нагрелся, на конце его сверкнула искра, а затем занялось бездымное пламя странного зеленого цвета.
Слепец застыл, точно скованный морозом. Пока огонь горит, он будет неподвижен, не в силах пошевелить рукой или ногой.
Свенельд поставил подсвечник на землю, подхватил нетяжелое тело. Счастье, что нищие не бывают толсты. Но все равно маг кряхтел и стонал, взваливая странника поперек седла.
Когда закончил, то руки дрожали, ноги подкашивались, а голова начала кружиться. «Проклятая старость!» – в сердцах подумал Свенельд, прислоняясь к теплому конскому боку.
Подходящую для ритуала небольшую сухую поляну он нашел быстро. Коня привязал к дереву, а неподвижное, словно мертвое, тело уложил на землю рядом. Бросил обеспокоенный взгляд на подсвечник. Зеленый огонь все так же пылал на его конце, но светлый металл плавился быстро, как обыкновенный воск.
Начертить правильный восьмиугольник для мага, чья рука набита многолетним составлением самых сложных фигур, не составило труда. Тем более что в данном случае точность не имеет особого значения. Восьмиугольник, в свою очередь, обвел кругом. Внутрь поместил пятиугольную звезду, направленную вершиной на север, в ту сторону, где высятся, просвечивая снежными вершинами сквозь кроны, горы. Меж лучей расположил буквы заклинательной надписи, а в центре рисунка изобразил два причудливо сплетенных знака Истинного Алфавита – Кси, означающий прозрение разума, и Куэрт, отвечающий за возвращение к истокам.
Рисовать пришлось острым сучком на сырой земле.
Когда солнце довольно высоко поднялось над лесом, а от магического подсвечника осталась лужица серебристого металла, над которой все еще тлел упрямый изумрудный огонек, все было готово. Для окропления рисунка нужна была человеческая кровь. Свенельд, не колеблясь, взрезал собственную руку.
Когда он начал ритуал, лес вокруг мгновенно затих. Солнце точно исчезло, тьма сгустилась меж деревьев, и лишь серебристое свечение магического чертежа разгоняло ее. Буквы сияли каждая своим цветом, особенно сильно – центральные; зеленым, оттенком сочной листвы, Куэрт, и синим, как морские волны, Кси.
Слова заклинания звучали глухо и торжественно, и Свенельд уверенно вел ритуал, не обращая внимания на становящуюся все сильнее усталость, на то, что сердце постоянно сбивается с ритма, а мысли путаются.
Последние слова едва выдавил из себя. Магический рисунок вспыхнул ослепительным светом, уши резанул пронзительный свист.
Когда сияние исчезло и глаза смогли видеть, выяснилось, что уже почти полдень. Небо, с утра чистое, затянули низкие серые тучи. Конь стоял смирно, лишь пугливо косил темным глазом да всхрапывал, а рядом с животным неуверенно шевелился нищий старик.
Движения его были осмысленны, а взгляд – живым и зрячим. В нем стоял чудовищный, невозможный ужас.
Затем все вдруг завертелось, словно Свенельда усадили на верхушку огромной юлы. Откуда‑то докатился
Мощный гул, точно где‑то рядом объявился водопад, по телу прошла волна слабости.
Что‑то ударило его по затылку, и наступила темнота.
Харальд очнулся, словно после долгого сна. Вокруг был лес, густой, дремучий. Рядами белых колонн стояли голые стволы берез, зелеными пятнами темнели сосны и ели.
– Где я? – спросил он, поднимая руки к лицу. Правая ладонь наткнулась на что‑то шелковистое и лохматое.
Когда перед глазами появилась зажатая в кулаке прядь длинных белых волос, он понял – странное ощущение на подбородке всего лишь означает, что у него есть борода.
Борода? Откуда?
От внезапной головной боли он едва не потерял сознание. И тут же, словно спрыгнувшая с ветвей рысь, обрушились воспоминания. Харальд застонал, вновь переживая последние мгновения.
«Что ты делаешь? – зашептал в голове настойчивый голос. – Разве ты не знаешь, что лишившийся возможности творить заклинания маг умирает? Остановись! Прерви ритуал! Глупый, глупый маг!»
«Да, я – маг!» – подумал Харальд и решительно двинулся к пышущей жаром зеркальной поверхности…
«Неужели я смог? Неужто я вырвался из‑под власти Книги? Но где я и откуда борода?» – подумал Харальд и огляделся.
Он находился на небольшой, округлой формы поляне. Во все стороны тянулся лес. В двух шагах, привязанный к дереву, фыркал красивый породистый жеребец вороной масти.
В центре поляны на спине лежал высокий человек. Лицо его, красное и одутловатое, показалось Харальду знакомым.
Чтобы лучше рассмотреть лежащего, он поднялся на ноги. Тело слушалось на удивление плохо – болели колени, ныла спина, а руки были слабыми, как у новорожденного.
Опираясь на ствол, Харальд поднялся. Только тут увидел, что поляна исчерчена странными линиями, словно что‑то горело аккуратными полосами.
Некоторое время он вглядывался, пока не понял, что перед ним все, что осталось от магического чертежа. Сам рисунок исчез, знаменуя успешность колдовства, но кое‑какие следы остались. Правда, слишком незначительные, чтобы определить, что за чародейство тут творилось.
Ступая тяжело и неловко, словно только что научился ходить, Харальд подошел к лежащему. Вгляделся в его лицо и не поверил собственным глазам…
Свенельд! Но почему его волосы совсем седые, а на лице так много морщин? Ведь когда они виделись последний раз, Алый Владетель выглядел гораздо моложе.
Страшная догадка ударила подобно молнии. Харальд ощутил на лице ее опаляющий жар. Неужели с того дня, когда он провел ритуал избавления от Книги, прошло много лет?
Харальд закрыл лицо руками, сжал зубы и повторял про себя: «Нет! Это невозможно, невозможно…» Рассудок отказывался верить в происходящее, чувства восставали против него, но упрямые факты не желали исчезать.
Признаки дряхлости на лице Свенельда, совершенно седая борода и изношенное тело самого Харальда – все это объяснялось большим сроком, на который растянулся обрыв памяти. Осталось только выяснить – насколько большим.
Он отнял руки от лица, некоторое время просто стоял, впитывая в себя звуки и запахи окружающего мира. Шелестели ветви, от земли шел мощный запах, о чем‑то пели в кронах птицы, в верхушках деревьев свистел ветер – все это растворяло боль, помогало смириться с тем, что случилось.
Застонал и зашевелился лежащий на земле Свенельд.
Харальд опустился на корточки.
Глаза старого мага открылись, выцветшие, в багровых прожилках. Вскоре в них появилось выражение довольства.
– Ха, у меня все получилось! – проговорил Свенельд тяжело, с хрипами. – Я все же вернул тебе рассудок! Надеюсь, что ты не убьешь меня за это!
Харальд едва не застонал от злости на себя – как не догадался сам? Он же когда‑то пытался сам провести подобный ритуал, чтобы помочь Дине.
При воспоминании о давней любви в сердце точно воткнулась ледяная игла.
– Не убью, – сказал Харальд мрачно, помогая старому магу сесть. – Если скажешь, сколько лет прошло.
Свенельд боязливо покосился на него, затем прокашлялся. Голос его, некогда мощный и гулкий, сейчас звучал робко.
– Сейчас весна тысяча пятьсот девяносто первого года.
Харальд ощутил, будто ему на голову свалилась сосна. В черепе загудело, тело превратилось в кисель, а перед глазами алым пламенем вспыхнули цифры.
– Двадцать четыре года! – прорычал он, слепо шаря руками по сторонам. – Двадцать четыре года! Это что, мне сейчас больше пятидесяти лет?
– Да, – донесся сквозь шум крови в ушах спокойный голос. – Именно так.
Харальд несколько раз глубоко вздохнул. Сердце перестало колотиться, и он вновь смог здраво рассуждать.
– И что я делал все это время?
– Вот уж не знаю, – с кряхтеньем ответил Свенельд, поднимаясь с земли. Видно, сидеть на ней было сыро и холодно. – Могу лишь предполагать. Бродил нищим безумным странником по северным землям. Вряд ли, учитывая твою слепоту, мог свершить какие‑то достойные деяния.
Харальд неверяще поднял руки, ощупал глаза.
– Я был слеп? – В голосе его звучал страх. Свенельд кивнул.
– Скорее всего, это случилось из‑за заклятия, которое убило в тебе всю магию. Побочное действие, так сказать.
Старый маг клокочуще засмеялся, но без особого веселья. Глянул на Харальда, тот стоял неподвижно, бледный и осунувшийся. Глаза были злые и холодные, как два куска льда.
– Судя по тому, что заклинание удалось, – проговорил он, и голос его был напряжен, словно тетива перед выстрелом, – можно предположить, что я больше магом не являюсь?
Свенельд нахмурился, подвигал седыми бровями.
– Скорее всего, – бросил угрюмо. – Я вернул тебе всего лишь рассудок и память, возвратить магические способности – не в моих силах…
– Не двигаться! – спокойный, исполненный торжества голос прозвучал из‑за кустов.
Харальд в изумлении повернул голову, а Свенельд выругался про себя. Как же так – совсем забыл про погоню!
Отодвинув в сторону гибкие ветви, на поляне появились четверо мужчин. Одинаково широкоплечие и поджарые, в куртках из толстой кожи, они двигались легко и слаженно, как волки из одной стаи. У переднего в руках был заряженный арбалет, трое других держали наготове мечи.
– Ну что, маг? – оскалив крепкие белые зубы, спросил тот, что с арбалетом. – Не ушел ты от нас? Нечего было в деревне ночевать! Тебя там запомнили и даже сказали, куда ты поехал! Кстати, кто это с тобой?
Свенельд промолчал, вместо него неожиданно ответил другой воин, с широким лицом и огромными, как лопаты, ладонями.
– Это нищий, – пророкотал он. – Я его знаю.
– Ясно, – удовлетворенно кивнул воин с арбалетом. – Злобный маг хотел использовать бродягу в своих мерзких ритуалах, но мы вовремя поспели! Это нам зачтется перед лицом богов!
«Богов? – подумал Харальд, пятясь. – Похоже, что в этом мире многое изменилось».
Он отступал и отступал, пока не уперся спиной во что‑то большое и теплое. Судя по недовольному фырканью – в коня Свенельда. В бок ткнулось длинное и плоское, очень похожее на меч… да, на меч!
Четверо воинов не смотрели на нищего. Их взгляды, полные ненависти, скрестились на старом маге, который, гордо выпрямившись, застыл среди поляны.
– Пришло время умереть! – прохрипел воин с арбалетом.
Харальд слегка повернул голову. Так и есть – короткий, ничем не примечательный клинок. С таким идти против четырех сильных воинов? И кому идти – пятидесятилетнему мужчине, который очень долго не держал в руках оружия!
Верная гибель.
– Что, так и убьете безоружного старика? – спросил Свенельд. Голос его звучал спокойно, словно он интересовался ценами на свинину.
– Убьем, – ответил тот, что с арбалетом. – Ты не старик, ты гнусный маг, и смерть твоя станет радостью для всего мира!
«Эх, была не была! – решился Харальд. – В конце концов, он излечил меня от безумия. Долг платежом красен!»
Пальцы сомкнулись на холодной рифленой рукояти. На миг он замер, набираясь решимости, а затем выхватил меч из ножен и прыгнул к ближайшему из врагов.
Помогло ему то, что враги не ожидали нападения.
Успел увидеть вытаращенные глаза широколицего, и тут же лезвие мягко, точно в масло, вошло ему в бок.
Кто‑то изумленно крикнул, хлопнула тетива арбалета.
Краем глаза Харальд заметил, что старый маг начал оседать, словно подрубленное дерево.
Он ударил еще одного, тот с воем покатился по земле, вытаращившись на отрубленную у локтя руку.
Преодолевая сопротивление тела, которое двигалось тяжело, со скрипом, словно старая телега, Харальд развернулся и оказался лицом к лицу с двумя противниками.
Один стоял спокойно, второй – арбалетчик – скалил зубы, вытаскивая из ножен клинок.
– А ты не прост, нищий странник, – процедил он сквозь зубы. – Тем приятнее будет тебя убить!
Они атаковали быстро и слаженно. Харальд едва успевал отражать удары. Он вертелся, как волчок, с ужасом ощущая, что силы у него совсем не те, что двадцать с лишним лет назад.
Помогло почти что чудо. Один из нападавших вдруг вскрикнул, раскинул в стороны руки и упал навзничь. В спине, обтянутой черной курткой, торчал короткий метательный нож.
Бросивший его Свенельд со стоном повалился обратно на землю.
Последний противник на мгновение отвлекся на сраженного товарища, и тут же меч Харальда полоснул его по горлу. Там открылась багровая щель, хлынула кровь, черная, точно вода в торфяном болоте. Враг упал, хрипя и булькая.
Харальд некоторое время стоял, слушая, как в груди что‑то свистит и клокочет. Руки дрожали, меч, казалось, весил целый пуд. Едва хватало сил на то, чтобы его удержать. Сердце трепетало, как пойманный заяц.
– Я смог! – сказал он сам себе. – Победил, одолел! Вновь застонал Свенельд, и Харальд поспешил к нему.
Стрела, толстая, точно палец чревоугодника, вошла чуть ниже ключицы. Снаружи остался только самый кончик.
Увидев такое, Харальд выругался зло и отчаянно. Ясно было, что старый маг не выживет.
Тот некоторое время лежал молча, лишь дышал шумно. Затем открыл глаза, неожиданно ясные и спокойные.
– Вот и смерть пришла, – сказал, закашлявшись. – Ничего, хорошо пожил, славно…
– Ты еще выживешь! – сказал Харальд, приподнимая голову старого мага. Чувствовал, что врет, но не мог иначе. – Еще сходим с тобой в кабак, к девицам!
На лице Свенельда появилась хитрая усмешка.
– Нечего меня утешать, – сказал он, дыша тяжело, как вытащенный на берег лещ. – Лучше послушай. У тебя есть сын…
Харальд напрягся. Сердце на мгновение остановилось, а затем словно рухнуло в пропасть. Да, сын есть. Но он должен быть на севере, за горами. Откуда старик знает о нем?
– Он приходил ко мне за помощью, – продолжал Свенельд, не замечая терзаний собеседника. – Несколько лет назад. Я не смог ему помочь…
Он замолчал, отдыхая.
– Что с ним случилось? – вскричал Харальд, ощущая, что каждое новое слово для него – как глоток воды для измученного жаждой.
– Он стал безумцем, – пришел тихий ответ, – одержимым страстью убивать… к этому причастен кто‑то из богов.
– Богов?
– Многое изменилось в мире за те годы, пока ты… отсутствовал. – Свенельд говорил все тише, паузы становились больше. Чувствовалось, что каждое слово дается старому магу с трудом. – Поезжай туда, где был мой дом… Позади него, в дубраве… Купель Видений, она поможет тебе найти сына.
– Как? Я же лишен возможности колдовать? – воскликнул Харальд, ощущая бессильную злость.
– Ты сможешь. – Свенельд улыбнулся, вновь закашлялся. Изо рта его, похожего на старую рану, выплеснулась кровь, свежая, яркая. – Еще… в подполе моего дома тайник… Там разные магические вещи… Многими из них может пользоваться не только маг… Вдруг пригодятся…
Он захрипел, тело его выгнулось дугой, дернулось несколько раз и застыло. Глаза остекленели, их взгляд, спокойный и строгий, был направлен прямо вверх, в зрачках отражались облака.
Харальд медленно встал, постоял некоторое время в почтительном молчании. Сказал громко:
– Прощай! Ты не был мне другом, но сделал для меня больше, чем друг!
Похоронив старого мага, Харальд первым делом добил двоих воинов, которые были только ранены. Оставшийся без руки сомлел от боли и даже не пошевелился, когда холодное лезвие вошло ему в горло. Второй, с рассеченным боком, все еще жил. Глаза его смотрели со злобой и презрением. Он шевелился и пытался отползти от убийцы.
– Уж извини, – сказал Харальд, вытирая окровавленное лезвие об одежду одного из убитых. – Не хочу я оставлять следов, чтобы за мной гонялась сотня таких молодых и ретивых, как ты…
Он деловито обшарил трупы. Одежда одного из сраженных оказалась впору, а в сумке нашлась бритва. Харальд провел рукой по лицу, наткнулся на колючие заросли возле рта. С отвращением ощупал бороду и, не мешкая, направился к небольшому ручейку, чье журчание расслышал, когда хоронил Свенельда.
Из водной глади на него глянул изможденный старик. Неопрятные космы свешиваются до плеч, неряшливая борода торчит веником.
Бритва оказалась тупой, шла по лицу с таким хрустом, словно он косил ей тростник. Щеки и подбородок дергало от боли. Харальд ругался про себя, но терпел. Время от времени ополаскивал лицо холодной водой. Кожа немела, давая возможность продолжать.
Когда закончил, то отражение значительно переменилось. Мужчина, глядящий из ручья, был по‑прежнему худ, но стариком уже не выглядел. Слегка подрезанные волосы смотрелись прилично, и Харальд дал себе зарок в ближайшем селении приобрести для них ремешок.
Когда вернулся на поляну, едва не оглох от многоголосого карканья. При появлении человека вороны взлетели, огромные, как гуси. Расселись на ветвях в ожидании, точно уродливые черные почки.
Харальд бросил взгляд в сторону трупов – глаза уже выклеваны, лица обезображены. Еще сутки, и лесные падалыцики так обглодают тела, что опознать их будет невозможно.
Конь Свенельда на чужака фыркнул, а когда тот оказался в седле, дернул задом, норовя сбросить. Но, почувствовав твердую руку, успокоился. Конская память коротка. К вечеру забудет, что принадлежал кому‑то другому.
Четырех лошадей поплоше, на которых приехали воины, Харальд не без сожаления отпустил – не к лицу путешествовать с целым табуном. Отвязал поводья и несильно хлестнул одного из коней по толстой заднице. Тот обиженно заржал и помчался, не разбирая дороги. Вслед за ним ринулись остальные.
Перед тем как ехать, решил осмотреть свой нищенский мешок. Когда пальцы наткнулись на нечто объемное, прямоугольное, то вдоль позвоночника пробежал неприятный холодок.
Харальд сглотнул и вытащил на свет… книгу! Большую, в обложке из непонятного материала, не дерева и не металла. Ее поверхность была покрыта разноцветными пятнами самой разной формы.
Руки затряслись, и книга шлепнулась на землю.
«Неужели это она? – в смятении подумал Харальд. – Не может быть!»
Он не без труда наклонился и поднял книгу. Она была тяжелой, но пятна по обложке не двигались, а листы, когда он заглянул внутрь, оказались девственно‑чистыми. Книга была мертва. Всего лишь толстый том в вычурном переплете.
Он держал труп Книги Жажды, который он таскал за собой все эти годы!
Облегчение было таким сильным, что он расхохотался. Отшвырнул от себя фолиант и крикнул громко, на весь лес:
– Ты мне больше не нужна! Я могу обходиться без тебя!
Книга не ответила.
Харальд вскочил в седло, пошевелил поводьями. Не торопясь, осторожно выехал на дорогу. Некоторое время постоял в нерешительности, а затем повернул коня на северо‑запад.
Копыта с чавканьем вошли в дорожную грязь. Никто бы не узнал в добротно снаряженном всаднике, у седла которого приторочен меч, недавнего нищего бродягу, Слепого Странника.
За поворотом открылась небольшая деревенька, и Харальд невольно придержал коня. Нахлынули воспоминания: как он первый раз ехал сюда, полный юношеских надежд и возвышенных желаний, воображая себе могучий замок, в котором живет Владетель Свенельд…
Вместо замка он обнаружил простой дом, Владетель прогнал наглого юнца, надежды оказались миражом, а желания – глупостью. Сам Харальд изменился, а деревенька – нет. Вот она, такая же, как и десятилетия назад: серые убогие дома, тягучее коровье мычание, запах навоза.
День был жаркий, особенно для апреля, и когда Харальд въехал в деревню, то ощутил, что горло пересохло. У ближайшего дома спешился и постучал в ворота. За забором басовито залаяла собака, послышался скрип двери. Затем распахнулась калитка, и глазам путника предстал тщедушный селянин. Темные глаза его лучились хитростью, а соломенного цвета волосы и борода торчали в стороны, придавая лицу мужика сходство с солнцем.
– Что угодно родовитому господину? – спросил селянин, с ходу распознав, кто перед ним.
– Я хочу пить, – ответил Харальд, протягивая крестьянину медную монету.
Деньгу словно ветром сдуло. Селянин исчез, но быстро вернулся, прижимая к груди пузатый глиняный кувшин, внутри которого что‑то мелодично булькало.
– Пейте на здоровье!
В кувшине оказалось молоко. Свежее, восхитительно холодное, оно живительной струей бежало в горло.
– Уф, спасибо! – сказал Харальд, отдавая опорожненный наполовину кувшин. – Как живется‑то вам без Владетеля?
– Как сказать, родовитый господин, – крестьянин покопался в соломе, заменяющей ему волосы. – Не то чтобы сильно плохо. Подати платим теперь в замок Трост, господину Хредину. Был маг – нет мага. На все воля богов!
Харальд невольно дернулся. Никак не мог привыкнуть к этой новой присказке. Сердясь на себя, пришпорил скакуна, и деревня скоро осталась позади.
Глава 2
Имущество же, оставшееся от умершего без наследников, принадлежит правителю. Тот, кто попытается присвоить его, приговаривается к отсечению левой длани.
Торгрим Основатель. Статут «Об имуществе»
За деревней начинался лес. Неприметная тропка вилась среди исполинских дубов. Меж ветвей беспечно перекликались птицы. Несмотря на весеннее время, деревья стояли зеленые, как в июле.
Но если ранее здесь чувствовалось мощное, живое волшебство, то сейчас его остатки медленно умирали. Скоро тут будет самый обычный лес, а память о маге останется разве что в сказках окрестных селян.
Одолеваемый грустными мыслями, Харальд миновал деревья и выехал на поляну. Несмотря на апрель, на ней цвели разные растения. Белыми глазами глядели на человека ландыши, и с ними соседствовали астры, похожие на клубки алого пламени.
Но, приглядевшись, можно было заметить,