Я.И. Хавесон
Профессор Вологодского Молочного института,
доктор биологических наук
Михаила Михайловича Казанского (род. 5 августа 1904, ум. 15 января 1962) я помню с осени 1922 года, когда я перевелся с третьего курса Вологодского педагогического института на второй курс тогдашнего Вологодского Молочно-Хозяйственного института. Таким образом я включился в контингент студентов ВМХИ набора 1921 года. Михаил Казанский был, по-видимому, самым молодым и одним из способнейших студентов нашего выпуска 1924 года, включавшего 46 человек. В те годы окончившие институт получали временное свидетельство об окончании, а затем должны были защищать дипломную работу. Я, например, защищал экспериментальную дипломную работу о влиянии сычужного фермента на созревание сыра только в 1927 году, пройдя военную службу и сдав соответствующие испытания в команде т.н. одногодичников по подготовке командиров взвода запаса. Михаил Казанский защищал дипломную работу вместе с другим способным студентом Юрием Макаровым, получив общую с ним экспериментальную тему по биохимии масла у профессора Г.С. Инихова. Таким образом, я и покойный Михаил Михайлович были не только однокурсниками, но и коллегами по постановке опытов при одной и той же кафедре во время довольно длительной подготовки к защите дипломной работы.
Мне хотелось бы остановиться на некоторых сторонах обстановки нашего обучения в тогдашнем Вологодском Молочно-Хозяйственном институте, получившем впоследствии современное наименование Вологодский Молочный институт. Перейдя в этот институт, я почувствовал себя счастливым молодым человеком. Живописная природа, луга поля и перелески, своеобразная пойма несудоходной части реки Вологды, и прекрасное здание института с благоустроенными лабораториями, аудиториями, научной библиотекой. У нас, студентов 3 выпуска, не было обязательных занятий иностранными языками, но несколько студентов, в том числе и Михаил Казанский, интенсивно использовали иностранные источники во время своего обучения. Над нами не было внешне выраженной опеки, посещение лекций было свободное. Нас не отвлекала городская суета – тогдашняя Вологда была невелика, и до города было далековато – ведь шоссе было не достроено, приходилось идти на разъезд за 3 ½ км (а поезда шли редко и в неудобное время); поэтому мы большей частью отправлялись в город пешком, причем дорога длилась ровно тря часа в один конец…
Экзамены мы сдавали без всяких сессий, без предварительных консультаций, большею частью индивидуально, а не большими группами, как теперь. Это было возможно в связи с небольшим контингентом учащихся и относительно многочисленной профессурой и доцентурой. Наш выпуск слушал лекции двенадцати профессоров, большею частью не просто знатоков своего дела, но ценнейших специалистов того времени.
Перечислю профессоров, читавших лекции нам, студентам 3 выпуска ВМХИ. Первым назову профессора Аветиса Айрапетовича Калантара, специалиста по молочному делу, одного из тех, по чьей инициативе был создан институт. 2) Профессор Дмитрий Иванович Деларов, выдающийся экономист, создатель Вологодской с-х опытной станции. С ним состоял в переписке В.И. Ленин. 3) Профессор Сергей Александрович Королев, замечательный ученый, труды которого по молочной микробиологии являются основополагающими. 4) Профессор Георгий Сергеевич Инихов, здравствующий и поныне, учебники которого по химии молока, написанные точным языком, до сих пор пользуются заслуженным признанием. 5) Профессор Ян Станиславович Зайковский, прекрасный химик аналитик. 6) Профессор Владимир Иванович Лемус, выдающийся зоотехник и замечательный педагог. 7) Профессор Петр Иванович Болдырев, крупный знаток молочных машин, руководитель молочной машиноиспытательной станции при институте. 8) Профессор Александр Петрович Шенников, работавший по совместительству, виднейший геоботаник, крупный луговед. 9) Профессор Мария Павловна Корсакова, видный специалист по анатомии и физиологии растений, также работавшая по совместительству. 10) профессор Наркис Михайлович Павловский, хороший зоогигиенист. 11) профессор Сергей Степанович Перов, известный специалист по коллоидной химии, здравствующий и поныне. 12) Профессор Рудольф Эдуардович Герлах, прочитавший нам несколько поучительных лекций по истории молочного дела.
Впоследствии институт пережил долгую полосу организационных трудностей, повлекших за собою сокращение и распыление наиболее квалифицированных кадров. Однако, потребности народного хозяйства вернули институт на единственный правильный путь, именно на организацию ряда факультетов и на обучение студентов, начиная с первого курса, а не на кратковременную узкую специализацию людей, получивших высшее с-х образование в других институтах.
Таким образом, второй, третий и четвертый выпуски 1923, 1924 и 1925 годов занимают совершенно особое место в истории нашего института. Наш выпуск 1924 года, включавший только 46 человек, дал стране ряд людей разнообразной специализации, следовавших по путям, обрисованным нам широко эрудированной профессурой.
В частности, покойный Михаил Михайлович Казанский и Александр Александрович Ломунов стали крупными специалистами по технологии сливочного масла; покойные Созонт Богданович Панфилов, Софья Готфридовна Геймберг оставили ряд ценных работ по микробиологии молока; покойный Николай Николаевич Пантелеев был высококвалифицированным работником по молочному машиноведению. Юрий Валерьянович Макаров стал конструктором молочных машин в Ростове-на-Дону. По технологии переработки молока известны работы Иринея Ивановича Климовского, Андрея Алексеевича Розанова; по организации массовых анализов молока и молочных продуктов выделяются работы Бориса Федоровича Ступницкого; по специальным вопросам микробиологии маслоделия специализировался Герман Германович Блок. Несколько человек специализировались по ряду дисциплин, связанных с зоотехнией. Так, Федор Иванович Салтыков вошел в зоотехническую науку своим участием в известном обследовании крупного рогатого скота Якутии, причем соответствующий отчет был опубликован в виде отдельной книги Академии наук СССР. Яков Ильич Хавесон, автор данного текста, после окончания института, посвятил свои усилия зоологическим основам зоотехнии, публикуя ряд работ в основном в изданиях Академии наук СССР. Михаил Константинович Лыткин, работая на Урале в системе опытных станций, добился определенных успехов в молочном скотоводстве.
В июле 1961 года институт отмечал пятидесятилетие своего основания. Одновременно это было сорокалетие со дня поступления контингента 1921 года, к которому я имел честь присоединится в 1922 году. Прибыло довольно много гостей. Собрались и некоторые однокурсники 3 выпуска: Михаил Михайлович Казанский (Ленинград), Яков Ильич Хавесон (Вологда), Евдокия Алексеевна Косырева (б. Цыбина) (Вологда), Вера Павловна Козырева (Ленинград), Юрий Валерьянович Макаров (Ростов-на-Дону). Михаил Михайлович выглядел человеком, истощившим свои силы, и я понимал, что вижу его, возможно, последний раз…
На каждом курсе каждого факультета, как правило имеется свой стихотворец. У нас им был Ю.В. Макаров. Полагаю, что он не обидится, если я приведу (с минимальной правкой) его стихотворение, написанное им во время юбилейной сессии, посвященной пятидесятилетию Молочного института.
1921 – 1961
40 лет со дня поступления
Как многих не узнать при встрече:
Рок беспощадно ощипал.
«Иных уж нет, а те далече»
Как Сади некогда сказал.
Куда девалась шевелюра,
Румянец свежий и живой,
И стройность гибкая фигуры,
И пылкость речи молодой…
Радость встречи отметает
Огорченья, боль утрат.
Вместе курс опять гуляет,
Как и сорок лет назад.
Юра, Яша, Дунця, Вера
В Агафоново идут,
С ними Миша, грустен в меру;
Кое-что с собой несут.
Мишке Лыткину известье
Посылают на Урал;
Словом как никто на свете
Курс весельем заиграл.
Лучший курс – все это знают –
Это каждый подтвердит, –
Наш, чья дружба без изъяна,
Верность прочна как гранит.
Вправе этим мы гордится,
Тем возвышена душа.
А сегодня веселиться!
Жизнь изрядно хороша!
Март 1965 г.
Я.И. Хавесон
Е.А. Косырева
Впервые я встретила Михаила Михайловича Казанского, тогда ещё Мишу Казанского, в 1921 г.
1-го сентября указанного года, когда мы, только что поступившие учиться в Вологодский Молочно-Хозяйственный Институт, пришли на первую лекцию в аудиторию, вместе с одной студенткой вошёл немного сутулясь, мальчик, на вид лет пятнадцати.
У меня, да видимо, и у многих других студентов возник вопрос: Зачем эта студентка привела с собой на лекцию мальчишку? Мальчик вместе с девушкой сели на первую парту как раз впереди меня. Вопреки моим ожиданиям, что мальчику будет скучно, этот мальчик исключительно внимательно слушал лекцию, изредка очень быстро делая записи в своей тетрадочке.
Молодёжь – народ не стеснительный и общительный. В первый же перерыв все перезнакомились и оказалось, что этот мальчик такой же студент как и мы, Миша Казанский, а вошёл он со своей сестрой Ксенией Казанской тоже студенткой нашего курса.
Мише тогда только что исполнилось 17 лет, но по виду это был ещё совсем мальчик, которому нельзя было дать больше 15 лет.
Этот мальчик – студент очень быстро приобрёл на курсе всеобщие и любовь и уважение. Он был не по возрасту серьёзен и обладал исключительными способностями.
Кто бы из студентов не обратился к нему за советом и помощью по любой дисциплине, не было случая, чтобы Миша сказал: «Этого я не знаю». На любой вопрос по любому предмету он всегда давал очень обстоятельный ответ. Если студент не понимал, объяснял терпеливо, несколько раз, находил при этом простые убедительные сравнения, примеры; объяснял до тех пор, пока не убедится, что студенту ясно.
Миша был серьёзен только во время занятий, тогда он весь уходил в работу. Но в часы досуга был весёлым, остроумным юношей, как говорят «душа компании».
Он был большой выдумщик на всякие весёлые игры, развлечения, в общем умел отдыхать.
Таким он остался на всю жизнь.
Любимой игрой у нас на курсе были городки. Любил эту игру и Миша. Играл в городки он мастерски, так эта игра осталась его любимой ив последующей жизни.
Были у нас на курсе в ходу и такие игры, чтобы «пошевелить мозгой», как говорил большой друг Миши того времени, наш однокурсник Юра Макаров.
Помню Миша и Юра выдумали издавать журнал. Как они назвали его – не помню, только «статьи» в этом журнале писались на самые невероятные, фантастические темы. Достаточно сказать, что мне, например, было поручено написать «статью» на тему «влияние луны на бараний мозг».
Журнал был «иллюстрированный». Иллюстрации рисовал брат Миши покойный Борис Казанский, тоже тогда студент Молочного института. Борис, видимо, был очень талантливым карикатуристом, т.к. его «иллюстрации» вызывали много смеха.
У нас курс был очень дружный. Жили мы очень весело и … очень голодно. Получали мы тогда стипендию на первом курсе 6 руб., а на старших курсах 8 руб. в месяц. Выдавался нам тогда так называемый «сухой паёк». Сколько было продуктов в этом пайке, я не помню, но хорошо помню, что месячный паек мы съедали за полмесяца, в лучшем случае хватало на 3 недели. Остальное время жили «на подножном корму».
Все продукты этого «сухого пайка» у нас складывались, и мы из них по очереди варили обед в общем котле.
Тогда было не обязательное посещение лекции (обязательными были лишь практические и лабораторные занятия) – благодаря чему мы имели возможность иногда подработать на житьё, брали, конечно, всякую работу. Но этого было мало. Я как помню, нам всегда хотелось есть.
В особенно трудные времена приходилось прибегать и «к самозаготовкам» овощей с полей учхоза, в чем нам очень помогали братья Казанские Миша и Боря.
Отец Миши Михаил Евгеньевич работал тогда управляющим учхозом. И когда у нас намечался ночной «выход в поле», тогда или Миша или Борис вызывались «помочь» отцу – сходить «проверить» сторожей. (Сторожей тогда держали, потому что вообще было голодно и в окружающих деревнях народ жил не сыто.)
Так иногда с помощью братьев Казанских мы добывали овощи для нашего общего котла.
Труднее было зимой, когда такого «подножного корма» не было. В зимнее время, когда бывали особенно трудные дни, тогда Миша или его сестра Ксеня говорили дома, что у его товарища или у ее подруги день рождения, а паёк кончился совсем, даже поесть нечего. Семья Казанских жила не богато и, конечно, многого сделать для нас не могла, но Ида Францевна, мать Миши, была очень хорошей хозяйкой, а главное доброй женщиной, и всегда в таких случаях для «дня рождения» находила возможность выделить хорошую миску кислой капусты, а иногда даже немного картофеля. Конечно, в течение зимы каждый из нас «родился» несколько раз.
Все это я привела для того, чтобы показать насколько в семье Казанских были хорошие, отзывчивые люди и насколько Миша был хорошим товарищем.
Позднее, когда Михаил Михайлович был уже большим ученым (1938-1941 гг), мне приходилось с ним сталкиваться и по работе и проводить в одной компании часы отдыха.
Несмотря на большую занятость (Михаил Михайлович тогда работал заместителем директора по учебной части и вёл большую учебную и научно-исследовательскую работу), к Михаилу Михайловичу всегда можно было, как говорят «запросто» обратиться за советом или помощью, и он всегда находил возможность дать хороший совет, оказать помощь в работе.
В компании он остался таким же Мишей Казанским, каким был в студенческие годы: веселый, остроумный и большой выдумщик на различные безобидные, но веселые развлечения. Любимым времяпровождением в часы отдыха, у нас тогда были «Шарады в лицах». И самым талантливым автором этих шарад, находчивым и непременным исполнителем был Михаил Михайлович.
Последняя встреча с Михаилом Михайловичем у меня была в 1961 г. в дни празднования 50-ти летнего юбилея нашего института.
Тогда с группой однокурсников, приехавших на юбилей, мы устроили небольшую прогулку по окрестностям Молочного, захотелось вспомнить молодость, прошлое.
Во время этой прогулки у Михаила Михайловича было очень хорошее настроение, он много шалил, смеялся, все пытался изобразить «на Лужайке детский крик», в общем был прежним Мишей. Были во время прогулки и серьёзные разговоры о настоящем, будущем. Михаил Михайлович говорил больше о будущем.
Он был полон творческих замыслов, говорил, что впереди много очень интересной работы, и невозможно было тогда представить, что через небольшой отрезок времени не станет этого замечательного человека, Человека с большой буквы.
28/II – 1965 г. Е. Косырева
Е.Н. Измайлова
С Михаилом Казанским я окончила в 1924 г. Вологодский Молочно-Хозяйственный Институт. После этого мы оба работали на Урале, там и поженились. С конца 1926 г. Михаил Михайлович поступил в аспирантуру ВМХИ, и с тех пор до 1952 г. мы безвыездно жили в Молочном, где прошла наиболее кипучая пора деятельности Михаила Михайловича.
Человек необычайной работоспособности, неиссякаемой энергии, с разносторонним запасом знаний, очень живой и увлекающийся в работе, - он привлекал к себе людей и каждому был полезен. Если принято говорить о людях, что у кого-то «золотые руки», то про Михаила Михайловича можно было бы сказать, что у него «золотая голова».
Родные, вспоминая его детство, рассказывали, что своей первой грамоте он научился совсем малышом и самостоятельно, списывая с календаря буквы и цифры. А в 5 лет уже учил других детей. В гимназические годы он один раз умудрился сдать экзамен за старшего брата.
Семья Казанских жила в Молочном с 1911 года. Отец Михаила Михайловича был одним из первых служащих института. Большая семья жила в материальном отношении стесненно, и старшие дети рано начали подрабатывать. Старшая сестра Михаила после гимназии была ряд лет техником на бактериологической станции института. (Она до сих пор в свои 65 лет работает научным микробиологом на Алтае, в филиале Угличского института). После гимназии Михаил в летние месяцы работал лаборантом химии у проф. С.С. Перова. Уже в то время, хорошо зная химию, он написал учебник химии для средней школы. Проф. С.С. Перов хотел даже его отредактировать, чтоб издать.
Будучи уже студентом, Михаил пишет учебник физики для школ. Но издать свои первые труды не решился.
Среди студентов нашего курса Михаил Казанский был самым молодым и очень скромным, но сразу обратил на себя внимание всех большими способностями в области точных наук. Надо сказать, что в ту пору абитуриенту было еще трудно учиться там, где бы хотелось, и, при других условиях жизни, Михаил Михайлович, наверное, учился бы и работал в области физики, химии. Это была его мечта.
За годы учения в Вузе мы очень подружились. Вместе сдавали экзамены, вместе проходили практику на заводе, дежурили на скотных дворах, вместе ездили в Москву на первую с-х выставку, участвовали в подготовке к 1 съезду окончивших и 1 юбилею (15-летию) института; вместе обновляли первый грузовик в Молочном, набивали первые силосные башни, копали первые огороды, сажали первые деревья на главной улице института.
В 20-х годах студенческая жизнь в Молочном была очень скромной. Государственная стипендия состояла, главным образом, из сухого пайка; столовая была на самообслуживании. Каждый студент имел участок земли под картофель. На одежду часто не хватало денег и на лекции шли в лаптях. Но студент – всегда студент! Развлекались мы в маленьком клубе, где ставились самодеятельные спектакли, а по субботам пели и танцевали карманьолу. Устраивали пешеходные прогулки в Вологду в театр или в кино, ухитрялись веселиться бесплатно. Например, один из наших студентов был знаком с пожарником, и в дежурство того, вставал в театре в пожарной каске, пропуская нас без билетов. Из театра в ночное время мы ехали на поезде «зайцем». Если кондуктор это замечал, нас снимали на первой остановке, но это уже было наше родное Молочное, и мы весело прощались с кондуктором.
Учились мы в Молочном институте с большим интересом. Состав преподавателей был исключительно хорошим (проф. Инихов, Королев, Болдырев, Деларов, Перов, Зайковский), периодически приезжали в институт Калантар, Шенников, Корсакова и др. Такая подготовка прекрасно сказалась на работе выпускников. Из нашего курса 1/3 окончивших работала в последствии научными работниками в институтах, а остальные – на ответственных постах в промышленности или в исследовательских лабораториях.
После двухгодичной работы на Урале Михаилу Михайловичу была предложена аспирантура в Вологодском Молочном институте. С тех пор его работа была неразрывно связана с проведением больших исследований в области изучения структуры масла, а в последствии с работой для молочной промышленности и преподаванием курса маслоделия в вузах страны. Высоко эрудированный лектор – клад для слушателей. Где бы не читал лекции Михаил Михайлович (в Молочном, Омске, Иванове, Риге, Ленинграде) всегда его ждала восторженная аудитория студентов, а в часы научных докладов – долго несмолкающие аплодисменты и живой обмен мнениями. Обладая чрезвычайной работоспособностью, Михаил Михайлович успевал кроме лекций и заведывания кафедрой, вести исследовательскую работу, руководить аспирантурой, проводить большую общественную и административную работу, писать труды. Работа административного характера его не удовлетворяла, даже тяготила. Зато в проведении научно-исследовательских работ он расцветал. Темы его научных работ были всегда актуальны, и работать вместе с ним, хотя и было трудно, в виду его большой требовательности, но всегда было очень интересно.
Рабочий кабинет Михаила Михайловича всегда был полон людей, жаждущих с ним консультироваться. Знания его были настолько глубоки и разносторонни, что например, когда Михаил Михайлович был зав. учебной частью и очень переживал недостаток кадров в вузе – преподаватели ему шутливо советовали читать лекции по ряду разных дисциплин, надевая маски для разнообразия. В семье мы звали его «живой энциклопедией». Консультации с ним ведь не прекращались и в праздничные дни на дому, и по телефону, и даже в дни болезни. Иногда в дни наибольшего утомления приходилось оберегать его от наплыва посетителей. Одна сотрудница института, наблюдая такую картину, очень образно выразилась: «Уж очень большой на него спрос». Казалось, что его голова никогда не знает покоя. Иногда в минуты отдыха он вдруг затихал, углублялся в себя, и, если его спросить – о чем он думает – отвечал: «Я готовлюсь к лекции! Не мешайте мне».
В сороковые годы М.М. Казанский по девять лет подряд не имел отпуска. У Михаила Михайловича была большая библиотека, в несколько тысяч томов. Кроме специальной и справочной литературы, было много художественной. Больше всего он любил читать Горького и смотреть в театре его пьесы. Любил он также поэзию, особенно Есенина, за то, что поэт воспел родную природу, красочно, как живописец.
Отличаясь большой любознательностью, Михаил Михайлович при его выездах в разные города и другие страны, посещал массу музеев, картинных галерей, памятников старины. Его письма домой были всегда полны описанием виденного. Это его черта характера – все, что он знал и видел – отдавать людям.
Михаил Михайлович очень любил Молочное, с его природой, рекой, лесом в округе.
Отдых его был хотя и краток, но активен. В молодости он был прекрасным игроком в шахматы, также в теннис и в городки; занимался фотографией. Но особенно он любил рыбалку и поход за грибами. Обычно отправлялись они вдвоем, с другом, горячим любителем природы, Н.А. Анцифровым за 10-15 км. Возвращались оба довольные, с полными корзинами белых грибов, с букетами полевых гвоздик, лесных фиалок, а иногда приносили и ежа.
Михаил Михайлович был чрезвычайно гостеприимен. Праздничные дни и вечера в нашем доме были полны гостей. Очень часто они были связаны с устройством им «живых шарад». Эта веселая суматоха, в которую включались дети, вызывала много интереса и смеха.
О себе Михаил Михайлович очень мало думал, был прост во всем, а в бытовых вопросах даже наивен. Многие вещи, одежду, обувь приходилось покупать для него заочно, по чьей-либо подходящей фигуре. Но был он заботливым сыном и отцом, помогал матери и, кроме своих детей, воспитал троих безотцовых племянников, помогая им до окончания вузов.
Огромная напряженная работа, годы безрежимного труда и неумение следить за собою очень плохо сказались на его здоровье. Глубокий гипертоник, он не любил обращаться к врачам, не слушался их. Если был принужден лечиться в санатории, то нарушал режим и сбегал оттуда. «Без докторов как-то спокойнее», - говорил он.
В 1961 г., в дни 50-летнего юбилея Молочного института, Михаил Михайлович приехал из Ленинграда. Это было его последнее выступление в стенах родного вуза. Это было как бы прощание с массой собравшихся учеников, товарищей по работе, с его однокурсниками. Был он уже тяжело больным, с очень высоким кровяным давлением. С каким же удовольствием гулял он снова в окрестностях Молочного, радуясь воздуху, простору полей, тишине и красоте леса. Как юноша бегал он по полям, и сердился, и горячился, когда друзья останавливали его, чтоб был осторожнее. Он был как бы весь от жизни.
В конце 1961 г. Михаил Михайлович сильно болел гриппом, и здоровье его было окончательно подорвано. Родные волновались. Врачи категорически настаивали на санаторном режиме, и он дал родным согласие на это. Но, уже будучи в отпуске и имея заместителя по работе, несмотря на плохое самочувствие, Михаил Михайлович все же поехал в январские дни читать лекцию на одном из молкомбинатов Ленинграда. После 8 минут лекции у него произошло кровоизлияние в мозг, и через несколько часов он скончался.
Помню, как во время войны он все сокрушался, что не может быть защитником Родины. Его оружием был ум, умение учить других. И умер он как солдат на боевом посту.
Можно ли сказать, что совсем умер? Ведь люди оставляющие после себя великое наследие – свои труды – всегда будут памятны и полезны для следующих поколений. Они как бы живут в делах своих учеников.
Хотя горе потери и слишком велико, но и велико число людей, в которых он оставил запас своих знаний.
Живая натура Михаила Михайловича привлекала к себе массу сердец и третий год не зарастает тропа к его могиле для родных, друзей и учеников.
Е.Н. Измайлова