На процесс политического объединения русских земель вокруг Москвы существенное влияние оказала феодальная война второй четверти XV в., причины которой многие историки (А. Пресняков, Л. Черепнин, А. Зимин, В. Кобрин, Н. Борисов) традиционно усматривали в династическом кризисе. Суть проблемы была такова: издавна на Руси де-факто существовал родовой порядок престолонаследия, но после знаменитой эпидемии чумы 1353 г., в ходе которой погибли почти все члены великокняжеской семьи, он естественным образом преобразился в семейный порядок, что юридически нигде так и не было закреплено. Более того, по «Духовной грамоте» Дмитрия Донского (1389) его престол поочередно должны были наследовать его два сына — Василий и Юрий Дмитриевичи. Однако великий князь Василий I, презрев отцовское завещание, передал великокняжеский престол своему десятилетнему сыну Василию II (1415—1462), а не младшему брату Юрию Звенигородскому (1374—1434).
Выдающийся русский историк профессор А.Г. Кузьмин справедливо указал на то обстоятельство, что причина этой войны крылась не только в династическом кризисе. Более существенное значение имел тот факт, что фактическим правителем Руси при Василии II становился его дед, великий литовский князь Витовт (1392—1430), что вызвало резкое неприятие у многих удельных князей и влиятельных бояр, объединившихся вокруг Юрия Звенигородского и его сыновей.
После смерти великого князя Василия I великокняжеский престол, согласно его завещанию, наследовал его сын Василий II Темный (1425—1462). Однако «Духовную грамоту» почившего великого князя и старшего брата категорически не признал удельный князь Юрий Звенигородский, который, ссылаясь на завещание их отца Дмитрия Донского, потребовал передать ему права на великокняжеский престол. Обе стороны явно не хотели уступать и начали усиленно готовиться к войне. Но в тот момент перевес сил был явно на стороне Василия II, поскольку его активно поддержал не только глава Русской православной церкви митрополит Фотий, но и могущественный князь Витовт, который по материнской линии приходился ему родным дедом. В этой ситуации Юрий Звенигородский вынужден был пойти на мировую, и подписал с племянником «докончание», по которому признавал себя «молодшим братом» Василия II и обязался, что восстановления своих попранных прав на великокняжеский ярлык он будет добиваться в Сарае законным путем. Сразу же после заключения данного договора в 1426 г. официальная столица Великого княжества Владимирского была перенесена из Владимира в Москву, а ровно через год вообще произошло юридическое слияние территорий Московского и Владимирского княжеств, что по факту делало абсолютно бесперспективным любую борьбу за ханский ярлык на великое княжение.
|
|
В 1431 г., после смерти Витовта, а затем и митрополита Фотия, Юрий Звенигородский отправился к Улу-Мухамеду (1419—1436) в Сарай за ханским ярлыком, где уже месяц пребывал и его родной племянник. Тяжба за ханский ярлык тянулась почти целый год, пока ближний боярин московского князя Иван Дмитриевич Всеволожский не привел последний, но самый убийственный аргумент: «князь Гюргий ищетъ княжьего стола отней мертвой грамотой, а князе Васильей по цареву жалованью, по девтеремъ и ярлыкомъ». В результате Юрий Звенигородский вернулся в родовую отчину «не солоно хлебавши», а Василий II въехал в Москву законным великим князем, получив ярлык из рук самого ордынского царя.
|
|
Но, как часто случается в истории, «его величество случай», а вернее, мелкая интрига, упакованная в случай, в очередной раз вмешался в дальнейшее развитие событий на Руси. Все началось с того, что по вине матери Василия II, великой княгини Софьи Витовтовны, пожелавшей видеть своей будущей невесткой не младшую дочь очередного московского боярина, в данном случае Ивана Всеволожского, а младшую сестру боровско-серпуховского князя Василия Ярославича (1427—1456), возник острый конфликт в политической элите Москвы. Оскорбленный боярин И.Д. Всеволожский, который давно вынашивал грандиозные планы породниться с великокняжеской семьей и обрести еще больший политический вес, тут же отъехал сначала в Тверь, а затем в Галич под крыло такого же обиженного галицко-звенигородского князя, где стал активно подговаривать его начать войну с Василием II. Масло в огонь подлил и новый конфликт, неожиданно вспыхнувшей на «свадебной каше» Василия II с юной княжной Марией Ярославной, где та же Софья Витовтовна прилюдно оскорбила Василия Косого, сорвав с него якобы «ворованный» пояс Дмитрия Донского, чем принудила его и младшего брата Дмитрия Шемяку сразу примириться со своим отцом Юрием Звенигородским и уйти к нему в Галич. По дороге в отцовскую столицу, в отместку за публичное оскорбление, галицкие князья вторглись в великокняжеские земли и «пограбиша Ярославль и казны всех князей разграбиша». В феврале 1433 г., по прибытии своих сыновей в Галич, Юрий Дмитриевич составил свою «Духовную грамоту», по которой завещал «детем своим Василью, Дмитрею и Дмитрею Меньшему, вотчину свою, в Москве свои жребеи на трое», чем фактически развязал новую кровавую войну на Руси.
|
|
В апреле 1433 г. объединенное войско галицко-звенигородских князей вышло походом на Москву и в битве на реке Клязьме, в двадцати верстах от великокняжеской столицы, разбило в пух и прах наспех собранную рать московского князя. Василий II, спасаясь от неминуемой расправы, еле успел бежать в Тверь, а оттуда еще дальше — в Кострому, а князь Юрий Звенигородский торжественно въехал в Москву и занял великокняжеский престол «по отчине и по дедине». По совету старого московского боярина Семена Федоровича Морозова в качестве откупного Василий II получил в удел пограничную Коломну, которая к тому времени стала вторым статусным городом великого княжения.
На удивление Юрия Звенигородского, вскоре «от мала и до велика, вси поехали на Коломну к великому князю», в том числе знатные московские бояре Патрикеевы, Морозовы, Вельяминовы, Челядины, Шереметевы и другой служилый люд, не признавший власти нового великого князя, «бо не повыкли галичьскимъ княземъ служити». Последней каплей в этом противостоянии стало подлое убийство не на поле брани, а в результате подленького заговора Дмитрия Шемяки и Василия Косого того самого московского боярина Семена Федоровича Морозова. В результате этого Юрий Звенигородский, оказавшись без опоры и поддержки со стороны влиятельных московских бояр и «всих дворян», осознав, что «непрочно ему седение на великомъ княжении», предпочел примириться со своим племянником и вернуть ему великокняжеский престол. Более того, в сентябре 1433 г. между дядей и племянником был подписан договор, по которому благородный князь-законник Юрий Дмитриевич обязался «а детей ми своих болших, князя Василья да князя Дмитрея, не приимати, и до своего жывота, ни моему сыну меншому, князю Дмитрею, не приимати их».
Сразу после заключения этого «докончания» Василий II направил московские полки во главе с ближним своим боярином, князем Юрием Патрикеевым против старших сыновей Юрия Звенигородского, засевших в Костроме. В конце сентября 1433 г. в битве на реке Куси галицкая рать разгромила московские полки и пленила великокняжеского воеводу. После одержанной победы Василий Косой и Дмитрий Шемяка призвали своего отца вернуться на великое княжение в Москву, однако он, проявив присущее ему благородство и верность данному слову, отказался нарушать условия «докончания» с Василием II и возвращаться в Москву.
По мнению историков (А. Зимин, Я. Лурье, В. Кобрин, Н. Борисов), сам великий князь, заподозрив дядю в нечестной игре, зимой 1434 г. во главе трех московских полков вышел в поход на Галич, но не смог его взять, и «не солоно хлебавши» возвернулся восвояси. А тем временем в столичный Галич возвратился сам Юрий Звенигородский, который «совокупив вся своя вои» сам двинулся к Москве и в марте 1434 г. на реке Могзе «у монастыря Николы на горе» вновь разбил московские полки Василия II и опять сел на великокняжеский престол. Его новый век на московском престоле оказался слишком скоротечен, ибо спустя всего три месяца, в июне 1434 г., он неожиданно скончался в возрасте шестидесяти лет.
Фигура Юрия Звенигородского уже давно привлекала и до сих пор привлекает внимание многих историков, поскольку на фоне большинства своих современников и потомков он выглядел гораздо притягательнее их. Крестник преподобного Сергия Радонежского, донатор Троицкой обители, на средства которого был возведен изумительный Троицкий собор, фундатор Савво-Сторожевского монастыря, строивший на свои личные сбережения эту новую обитель, поклонник творчества и адресат Андрея Рублева, Авраамия Чухломского и Кирилла Белозерского, мужественный воин и удачливый полководец, никогда не познавший позорных поражений на поле брани, он, безусловно, был выдающейся фигурой русской средневековой истории. Однако не будем забывать, что он тоже несет свою долю вины за ту кровавую междоусобную вражду, которая сотрясла Московскую Русь в тот судьбоносный для нее период.
После смерти Юрия Звенигородского его старший сын Василий Юрьевич Косой, не имея никаких законных прав на великокняжеский престол, узурпировал власть в Москве. Захват власти «не по отчине, не по дедине» боком обошелся ему, поскольку оба его младших брата Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный отказались признать этот незаконный акт. Заявив ему «аще не восхоте Бог, да княжит отец наш, а тебя и сами не хотим», они перешли на сторону Василия II и признали его своим «старейшим братом». Василий Косой решил сражаться за московский престол и начал боевые действия против кузена. Правда, уже в мае 1435 г. он потерпел сокрушительное поражение от московских полков в битве на реке Которосли близ Ярославля и бежал в Кострому. Этот разгром не вразумил галицкого князя, и весной 1436 г. он опять пошел походом на Москву, однако вновь был разбит у села Скорятина близ Ростова, взят в плен и ослеплен. Кстати, по мнению академика Л.В. Черепнина, именно отсюда и проистекало его знаменитое и на первый взгляд довольное странное прозвище — Косой.
После поражения Василия Косого в русских землях наконец-то наступил долгожданный мир, который продлился почти пять лет, пока в осенью 1441 г. сам великий князь «роскынул мир» и «взъверже нелюбие» с князем Дмитрием Шемякой, пошел походом на Углич. На сей раз дело быстро кончилось миром, поскольку весной 1442 г. «игумен Зиновеи Троецкои любовь межи их сотвори».
Новый виток княжеской вражды наступил в 1445 г., когда бывший хан Улу Улуса и новоявленный правитель Казанского ханства Улу-Мухамед (1438—1445) пошел походом на Русь. Разбив близ Суздаля войско Василия II, он пленил великого князя и потребовал за него огромный выкуп. Воспользовавшись этим обстоятельством, младший брат Василия Косого Дмитрий Юрьевич Шемяка сразу захватил великокняжеский престол и закрепился в Москве. Однако вскоре Василий II, пообещав новому казанскому хану Махмуду (1445—1466) быстро собрать огромный выкуп за свою персону, вернулся на отцовский престол. Дмитрий Шемяка вынужден был уйти из Москвы и «побеже к Углечю». Но уже в феврале 1446 г., во время традиционной поездки на богомолье в Троицкий монастырь, великий князь был подло схвачен агентами кузена, ослеплен и вместе со своей супругой Марией Ярославной отправлен под «крепким караулом» в Углич. Таким же образом Дмитрий Шемяка поступил и с престарелой матерью Василия II Темного, княгиней Софьей Витовтовной, которую сослал в далекую Чухлому.
Расправившись с великокняжеской семьей, Дмитрий Шемяка вновь оказался в Москве, но его правление и на сей раз оказалось на редкость недолгим, поскольку именно ему пришлось собирать тот самый выкуп, который его ослепленный кузен обещал казанскому хану, хотя, по информации Ермолинской летописи, Дмитрий Шемяка клятвенно обещал москвичам «поимати великого князя, а царю не дати денег, на чем князь велики целовал». Тем самым он быстро настроил против себя все слои строптивых москвичей, особенно влиятельных московских бояр и великокняжеских дворян, которые вновь стали массово отъезжать из Москвы, но теперь уже в пограничные земли с Литвой, где вскоре возник основной центр антишемякинских сил. Оказавшись в крайне сложном положении, под давлением церковного собора Василий Шемяка вынужден был пойти на мировую с Василием II, и даровал ему в удел далекую Вологду, взяв перед этим крестоцеловальную клятву в том, что он более не будет претендовать на великокняжеский престол.
Сразу по прибытии великого князя в Вологду игумен Кирилло-Белозерского монастыря архимандрит Трифон снял церковную клятву с Василия II, «еже еси целовал неволею», и он сразу же отъехал в Тверь под защитой великого тверского князя Бориса Александровича (1425—1461), где, обручив своего шестилетнего сына Ивана на тверской княжне Марии Александровне, получил от влиятельного свата всю необходимую военную и денежную помощь. Одновременно сюда же в Тверь потянулся весь служилый люд Москвы, который еще не успел отъехать на литовскую границу в Брянск и Мстиславль, где удельные князья Василий Ярославич Серпуховской, Иван Иванович Ряполовский и Иван Васильевич Стрига Оболенский уже давно сформировали мощный центр всех антишемякинских сил.
В этой ситуации, опасаясь возможного удара с двух сторон, Дмитрий Шемяка и его союзник можайский князь Иван Андреевич направили под Волок Ламский свой сторожевой полк, но уже в конце декабря 1446 г. большая часть этого полка перешла на сторону Василия II, а передовой отряд воеводы М.Б. Плещеева обошел Шемякины заставы и сходу взял Москву. Самозванец ели унес ноги и сбежал в близлежащий Углич, после взятия которого московскими полками в феврале 1447 г. он, прихватив престарелую мать великого князя, вновь сбежал в свой столичный Галич, где, затаившись, стал ждать дальнейшей своей участи. Совершенно неожиданно Василий II пошел на мировую со своим кузеном и подписал с ним «докончание», в котором тот признал себя «молодшим братом» великого князя, поклявшись на кресте прекратить междоусобную войну и отпустить престарелую великую княгиню в Москву.
Но уже весной 1449 г., опять нарушив свою клятву, он пошел походом к Костроме, но «не успеша ничтоже», поскольку здесь уже стоял великокняжеский полк Ивана Стриги Оболенского и Федора Басёнка. Узнав о странных маневрах галицкого князя, Василий II, взяв с собой «братию свою, татарских царевичей со всеми силами», а также весь церковный клир во главе с митрополитом Ионой, сам двинулся на Верхнюю Волгу, чем вынудил Дмитрия Шемяку подписать новый договор.
Осенью 1449 г. великий князь послал удельного князя Василия Серпуховского «изгонной ратью» на Галич, что вынудило Дмитрия Шемяку вывезти в Новгород всю свою семью — супругу Софью Дмитриевну и двух детей — Ивана и Марию, однако «сам великы князь в Великом Новегороде не быв, пошед Галицю». Получив известие о том, что его неугомонный соперник вновь вернулся в Галич, где «город крепит и пушки готовит, и рать пешая у него, а сам перед городом стоит со всею силою», Василий II, назначив князя В.И. Оболенского главным воеводой московских полков, отправил его «со всею силою своею» под Галич, отпустив с ним «прочих князей и воевод многое множество, потом же и царевичев отпустил и всех князей с ними»
Именно здесь, под стенами древнего Галича, в январе 1450 г. «и бысть сеча зла», где в рукопашном сражении московские полки «многих избиша, а лутчих всех руками яша, а сам князь едва убежа, а пешую рать мало не всю избиша». После страшного разгрома Дмитрий Шемяка вновь бежал в Новгород, откуда вскоре ушел в Устюг, где призвал вятчан «волости великого князя Василья Васильевича грабити», а «сам поиде на Вологду, и Вологду воивав». Но, так и не взяв ее, он вернулся в Устюг, а затем, оставив в городе своего наместника, ушел на Двину. Несколько месяцев он находился в Заволочье, откуда в сентябре 1452 г. вновь вернулся в Новгород и «стал на Городище». Именно здесь его подкупленный повар по прозвищу Поганка «тъи же дасть ему зелие в куряти», в результате чего «он ту же разболеся и скончася» в июле 1453 г.
При изучении феодальной войны историки традиционно спорят по двум ключевым проблемам:
1) Каковы хронологические рамки этой войны. До сих пор в исторической литературе можно встретить совершенно разные взгляды на сей счет, в том числе 1425—1446 гг., 1430—1453 гг. и 1433—1453 гг. Большинство историков (Л. Черепнин, А. Зимин, В. Кобрин, Н. Борисов) датирует эту войну 1425—1453 гг. и выделяет в ней несколько основных этапов:
а) 1425—1431 гг. — начальный, «мирный» период войны, когда Юрий Звенигородский, не имея возможности идти на открытый конфликт с Витовтом и митрополитом Фотием, пытался законным путем получить ханский ярлык на великое княжение в Сарае.
б) 1431—1436 гг. — второй период войны, который начался после смерти Витовта и митрополита Фотия, и был связан с активными боевыми действиями Юрия Звенигородского и его сыновей Василия Косого и Дмитрия Шемяки против Василия II, в ходе которых звенигородские князья дважды занимали московский престол (1433—1434). После смерти Юрия, слывшего выдающимся полководцем, московские войска разгромили галицко-звенигородские полки при Которосли (1435) и Скорятине (1436) и пленили Василия Косого, который был ослеплен и де-юре выбыл из дальнейшей борьбы.
в) 1436—1446 гг. — третий период войны, ознаменованный зыбким перемирием, которое окончилось возобновлением активных боевых действий, завершившихся пленением и ослеплением Василия II (Темного) и его отречением от престола в пользу Дмитрия Шемяки.
г) 1446—1453 гг. — четвертый, заключительный этап войны, который завершился разгромом галицкого князя, полной победой Василия II и гибелью Дмитрия Шемяки в Новгороде.
2) Каков был характер феодальной войны. Что касается оценки этой войны, то здесь существуют три противоположных точки зрения.
Одна группа историков (Л. Черепнин, Ю. Алексеев, В. Буганов) считала, что этот острый военно-политический конфликт был войной между «реакционными» противниками (Юрий Звенигородский, Василий Косой, Дмитрий Шемяка) и «прогрессивными» сторонниками (Василий II Темный) объединения русских земель вокруг Москвы. Симпатии этих историков были явно на стороне великого князя и московских бояр.
Другая группа историков, главным образом либерального толка (Н. Носов, А. Зимин, В. Кобрин), утверждала, что в ходе этой войны решался судьбоносный вопрос о том, какая ветвь московского княжеского дома возглавит и продолжит дальнейший процесс объединения Руси. Многие сторонники этой концепции с явной симпатией относились к «промышленному Северу» и его князьям, а не «крепостническому Центру» и Василию II, которого считали «выдающейся посредственностью» и полагали, что с победой галицко-звенигородских князей Русь могла пойти по более прогрессивному (предбуржуазному) пути развития, чем это произошло в реальности.
Третья группа историков (А. Кузьмин, Р. Скрынников, Н. Борисов) полагает, что в обеих приведенных концепциях прямо бросается в глаза несоответствие между теоретическими построениями и фактическим материалом. По мнению этих ученых, феодальная война была обычной и хорошо знакомой по прошлым векам княжеской междоусобицей, в ходе которой решался банальный вопрос о том, какая группировка московского правящего дома встанет у кормила власти.
После окончания феодальной войны, невзирая на свою полную слепоту, Василий II Темный вполне успешно продолжил политику деда и отца по собиранию русских земель вокруг Москвы. В частности, в 1454 г. он отвоевал у Литвы Можайск; в 1456 г. разгромил новгородцев под Старой Руссой и навязал им Яжелбицкий мирный договор, который существенно ограничил суверенный статус Новгорода во внешних сношениях с иностранными державами; в том же 1456 г., после смерти Василия Ярославича, он ликвидировал удельное Боровско-Серпуховское княжество и присовокупил его обширные владения к своим великокняжеским землям; и, наконец, в 1461 г. Василий II впервые послал своего наместника, князя Владимира Андреевича Ростовского в Псков.