Вторая картина – центральная в характеристике Татьяны. Она состоит из трёх основных разделов: первого диалога Татьяны с няней, сцены письма и второго, заключительного диалога Татьяны и няни. Обрамляют картину оркестровое вступление и постлюдия, непосредственно связанные с развитием действия.
Музыка второй картины основана на сквозном развитии группы тем, характеризующих душевное состояние девушки. Лишь один эпизод – рассказ няни о годах её юности – тематически не связан с остальными и оттеняет своим спокойным характером напряжённый лиризм всей сцены.
В инструментальном вступлении звучит знакомая уже тема-секвенция. Однако на этот раз её появлению предшествует новый выразительный мотив с подчёркнутыми секундовыми задержаниями и затактовыми триольными «взлётами».
Тема-секвенция Татьяны пронизывает весь её диалог с няней, появляясь то в развёрнутом виде, то небольшими звеньями в чередовании с напевно-речитативными фразами.
Широкое развитие получает в этой сцене тема няни. Основной напев звучит и у различных групп оркестра, и в голосе («Так, видно, бог велел»!»).
Но уже в первом разделе второй картины рождается и ряд новых тем, характеризующих различные стороны духовного облика Татьяны.Центральное место среди них занимает тема любви, страстного порыва. Впервые она звучит в До-мажоре, на фоне тремолирующего сопровождения оркестра, при словах: «Ах, няня, няня, я страдаю, я тоскую».
В тексте ещё нет признания в любви, но сама мелодия – секвентно расширяющаяся, эмоционально напряженная – ясно говорит о большом чувстве девушки, о глубине и искренности её увлечения Онегиным. После вопросительных реплик няни эта тема, с новой выразительно силой, звучит в оркестре у виолончелей. С неё же начинается и новый – центральный раздел второй картины – сцена письма: она проходит в оркестровой прелюдии, предшествующей монологу Татьяны «Пускай погибну я». Эта же тема появляется в сцене рассвета; на ней построена и оркестровая постлюдия, завершающая всю вторую картину.
Сцена письма – лирический центр картины. Она написана в форме свободно развивающего монолога. В ней появляется ещё ряд новых мелодий-тем, характеризующих Татьяну.
Первый раздел монолога начинается активной, порывистой, устремлённой темой с широким секстовым движением вверх и волевым предъиктом («Пускай погибну я»).
Взволнованный характер музыки усиливается прерывающими движение мелодии паузами, синкопированным ритмом сопровождения. Единство, целеустремлённость придают развитию этой темы и характерные для Чайковского мелодические «ответы» оркестра на прозвучавшие в голосе мотивы.
Звучание первой темы-секвенции и краткий взволнованный речитатив приводят ко второму разделу письма с новой ре-минорной темой в оркестре. Эта лирическая, трепетная тема (впервые появляющаяся у гобоя) сочетается затем с разговорно-напевной мелодией голоса («Я к вам пишу»). Второй раздел монолога представляет собой трёхчастное построение. Его средний эпизод, начинающийся речитативов «О да, клялась я сохранить в душе», включает в себя отдельные интонации различных вариантов первой темы-секвенции. В оркестре звучит мелодия, родственная вступлению ко второй картине. Затем в мелодию голоса включаются интонации из темы-секвенции Татьяны («Увы! Не в силах я владеть своей душой»). В репризе этого раздела на фоне темы оркестра во встречном ей мелодическом движении появляется фраза «Зачем, зачем вы посетили нас». В следующем разделе монолога эта фраза становится источником новых мелодических образований («Ты в сновиденьях мне являлся»).
Со слов «Нет, никому на свете» начинается новая волна в развитии монолога. В различных вариантах чередуются две темы: «Нет, никому на свете» и «Ты в сновиденьях».
Кульминацией в развитии второй темы является Andante Ре-бемоль мажор. Тема звучит сначала в оркестре, затем в голосе («Кто ты: мой ангел лихранитель? »). Эта тема, родственная одной из фраз Ленского в ариозо первой картины, предвосхищает одновременно и тему Ленского из пятой картины – «Что день грядущий мне готовит». Для всех них характерно начало мелодии с вершины с последующим плавным и широким спуском.
Сплетение в Andante тем, переходящих из голоса в оркестр, а также создающаяся благодаря этому непрерывность мелодического нарастания чрезвычайно типичны для Чайковского. В момент кульминационного проведения ре-бемоль мажорная тема звучит forte одновременно у оркестра и голоса, а затем ещё более напряжённо «допевается» в оркестровом заключении.
Кода сцены письма («Кончаю, страшно перечесть») непосредственнопереходит в сцену рассвета. Наступление утра обрисовано Чайковским оркестровыми средствами. Восходящее движение мелодии по хроматическим тонам, завершающееся звучанием fortissimo тоники До-мажора воспринимается одновременно и как яркая живописная картина восходящего солнца и как кульминация всей предыдущей лирической сцены – рассвет чувств Татьяны. Спокойный наигрыш пастушьей свирели контрастно оттеняет бурные переживания девушки. С мятежной темой любви, звучащей в оркестре после слов «А я-то, я-то!», контрастирует также и эпически спокойная тема няни, входящая в комнату Татьяны.
В порывистом ритме развёртывается второй диалог. Обращение Татьяны «Ах, няня, сделай одолженье» своими начальными интонациями, сходно с началом темы любви. Диалог взволнован и непосредственно переключается в до-мажорную постлюдию, где снова, секвенционно нарастая, утверждается тема любви.
Принцип сквозного интонационного развития на основе взаимно связанных, а часто и вырастающих одна из другой тем нашёл воплощение, придав ей большую органичность, единство. Этот принцип дал возможность показать и смену душевных переживаний Татьяны.
Третья картина. Хор девушек, собирающих ягоды («Девицы, красавицы») начинает и заключает сцену встречи Татьяны с Онегиным. Своим светлым спокойствием он оттеняет драматизм переживаний Татьяны и вносит в музыку характерные бытовые черты. Хор предваряется небольшим оркестровымвступлением, в котором особенно выделяется звучание валторн. Два вариационно развивающихся куплета составляют содержание хора в первом его проведении. В конце картины хор звучит более сжато, показываются лишь основные контуры разделов.
Появление Татьяны сопровождается взволнованной, тревожной музыкой. Смятение слышится в первых же возгласах Татьяны, основанных на интервалах уменьшённой септимы: «Здесь он, здесь Евгений». Первый речитатив замыкает нисходящая мелодия фаготов и кларнетов, сумрачный тембр которых усугубляет драматический оттенок музыки. Как скорбный лирический романс звучит следующее за речитативом ре минорное Adagio – «Ах! Для чего, стенанью вняв души больной». Мелодия этого эпизода сочетает в себе и большую распевность и речевую выразительность. Подголоски в оркестре усиливают песенность мелодии.
Онегин характеризуется в третьей картине учтиво сдержанной, внешне приветливой, но холодной музыкой арии «Когда бы жизнь домашним кругом я ограничить захотел». В музыке заметна связь с русским бытовым романсом: для неё характерны напевность, простота мелодики, гитарообразный тип сопровождения, частые кадансы на доминанте с ферматой. Одновременно эта ария содержит и отдельные речитативно-декламационные возгласы («Иль, может быть»).
Последняя фраза Онегина «Учитесь властвовать собой» сливается с мелодией вновь вступающего хора девушек. И в данном случае остаётся в силе принцип непосредственного интонационного сцепления различных сценических эпизодов.
Четвёртая картина начинается оркестровым вступлением. Звучит одна из тем сцены письма – тема Andante – «Кто ты: мой ангел ли хранитель?». Затем внезапно врывается тревожный ритм, вызывающий в памяти оркестровое вступление перед встречей Татьяны с Онегиным в саду. Вступление к четвёртой картине напоминает о драме Татьяны.
Вальс. Вступление сменяется ре-мажорным вальсом, на фоне которого звучат реплики хора (гостей Лариных). Атмосфера беззаботного праздника, весёлый гул, танцы резко контрастируют с душевным состоянием Татьяны, только что охарактеризованным оркестровым вступлением. Таким же контрастом явятся в дальнейшем и поздравительные куплеты Трике, написанные Чайковским на мелодию французского бытового романса.
Вальс – не только характеристика сельского бала. На его фоне происходит первое столкновение Онегина с Ленским. Речитативные реплики действующих лиц накладываются на танцевальную музыку, звучащую в оркестре. По мере развития действия интонации вальса видоизменяются,отражая психологическое состояние героев. Так, например, музыка драматизируется благодаря появлению на словах Ленского «Боже, что со мной» гармонии уменьшённого септаккорда и вслед за ним тритона в мелодии вальса.
Мазурка. Ещё большее подчинение танца развитию психологической драмыпроисходит в следующей сцене, основанной на ритме мазурки. Блестящая бальная мазурка, звучащая во время танцев в тональности Соль мажор, переключается затем в ми минор (тональность предсмертной арии Ленского в пятой картине), и на её фоне начинается диалог Онегина с Ленским: «Ты не танцуешь, Ленский?». Диалог переходит в сцену ссоры – центральную вчетвёртой картине. Характерно, что сама мелодия мазурки в этом эпизоде предвещает будущую лирическую тему предсмертной арии Ленского.
Развитие темы мазурки приводит к первой кульминации сцены – восклицанию Ленского: «Онегин! Вы больше мне не друг!» (с гармонией уменьшённого септаккорда). После этого начинается новая волна нарастания, приводящая ко второму патетическому возгласу Ленского: «Я вами оскорблён и сатисфакции я требую!». У медных духовых появляется трагическая мелодия в характере «роковых», драматических тем Чайковского.
Финал четвёртой картины. Основное содержание финала составляют лирическое ариозо Ленского «В вашем доме» и непосредственно вырастающий из него ансамбль. Это – квинтет Татьяны, Ольги, Лариной, Ленского и Онегина, сопровождаемый отдельными репликами хора гостей.
Ариозо Ленского «В вашем доме» носит элегический характер. Оно начинается как светлое воспоминание о счастливых днях, проведённых с Ольгой, затем переходит в скорбную жалобу-упрёк.
В квинтете каждый из героев выражает своё отношение к случившемуся, а потому имеет свою характерную мелодическую линию. Вместе с тем всех присутствующих объединяет общее состояние. Различные вокальные партии соединяются в ансамбле, музыка которого в целом наполнена тревогой,подавленностью. Основная тема квинтета, выросшая из ариозо Ленского, звучит только в партии Татьяны («Ах, терзает мне сердце»). Она достигает большого драматизма, переходя в интонации страстного стенания, жалобы.
Заключительный раздел финала развёртывается на сочетании ансамбля, приобретающего речитативный характер, и хора гостей, мелодия которого поддерживается оркестром. Тональность этого эпизода – Ми мажор. Мелодия хора и оркестра является новой трансформацией мелодии мазурки, но на этот раз в четырёхдольном размере. Затем наступает новая кратковременная драматизация действия – переключение музыки в фа-диез минор. Учащаются смены тональностей. На фоне тремоло оркестра звучат последние реплики Онегина и Ленского. Действие четвёртой картины заканчивается тревожно звучащей оркестровой постлюдией следующей за прощальным обращением Ленского к Ольге.
Четвёртая картина – переломный момент в развитии действия.
Пятая картина – развязка драматического конфликта Ленский – Онегин. Здесь наиболее полно и глубоко раскрывается образ Ленского.
Вступление и ария Ленского. Лирический центре картины – предсмертная ария Ленского, написанная в трёхчастной форме с кодой. Ей предшествует развёрнутое оркестровое вступление. Траурно-погребальный характер начальной темы предвещает трагическую развязку. Эта тема близка теме вступления из Четвёртой симфонии, особенно – настойчивым, нарочито однообразным характером ритма (на одном повторяющемся звуке). Гармонизация темы уменьшёнными субдоминантовыми гармониями также вносит настроение тревоги, мрака.
Этой теме противопоставляется во вступлении лирическая, романсовая по типу интонаций, тема Ленского, которая затем становится основой его арии. Тема эта чрезвычайно характерна для мелодики Ленского и Татьяны: она основана на часто встречающемся в русском романсе диапазоне сексты. В конце мелодии появляется выразительный оборот с повышенной IV ступенью лада.
В оркестровом вступлении эта тема получает широкое развитие. Создаётся своеобразная «ария без слов», эмоционально подготавливающая слушателя к монологу Ленского. Оркестровое вступление заканчивается повторением прозвучавших в начале трагических аккордов.
После небольшого диалога секунданта Зарецкого с Ленским следует ария-монолог. Она начинается по-речевому выразительной, но вместе с тем напевной фразой: «Куда, куда, куда вы удалились?» на фоне простого аккордового сопровождения. Затем появляется основная, уже знакомая по вступлению тема. Синкопированный ритм, восходящие мелодические подголоски в оркестре вносят в музыку черты взволнованности, трепетности. Как и в сцене письма Татьяны. Чайковский использует здесь приём «диалога» между голосом и оркестром.
К этому же приёму прибегает Чайковский и в начале среднего раздела арии («Блеснёт завтра луч денницы»), создавая ощущение непрерывного мелодического движения. Этот раздел более светел и подвижен и интонационно связан с соль-мажором ариозо Ленского «В вашем доме!, являясь его вариацией. Певучая нисходящая мелодическая фраза виолончелей приводит к динамической репризе, на кульминации которой звучность достигает fortissimo, последние фразы перед кодой становятся особенно порывистыми благодаря разделяющими их паузами. Кода звучит как гимн светлой любви. Но в конце её музыка снова принимает трагический характер. Напряжённо, на фоне восходящего хроматического движения, в оркестре звучат ещё раз видоизменённые начальные слова арии. Нисходящие мелодические фразы из основной темы проходят теперь в оркестре, замыкая монолог.
Дуэт. вторит мелодии В центре сцены поединка – дуэт Ленского и Онегина «Враги! Давно ли друг от друга нас жажда крови отвела?». Дуэт написан в форме канона. Онегинвторит партии Ленского. Большое выразительное значение имеет мерное ostinato у литавр; оно придаёт музыке характер трагического оцепенения, застылости.
Музыка дуэта носит скорбно-патетический характер. Это – и оплакивание Ленского и вместе тем – несомненное свидетельство пробудившихся вглубине души Онегина искренних, гуманных чувств. По укоренившимся в обществе представлениям дуэль между бывшими друзьями является неизбежной. Трагически звучат их последние возгласы: «нет!», «нет!», «нет!», «нет!» на фоне траурного звучания литавр и напряжённой гармонической последовательности.
Эти аккорды непосредственно вводят в оркестровую интерлюдии, с которой начинается сцена дуэли. Гармонией уменьшённого септаккорда и тремоло литавр передаётся в музыке момент выстрела. На вопросительную интонацию Онегина («Убит?») следует утвердительный ответ Зарецкого. На гармонии квартсекстаккорда ре минора в изменённом ритмическом движении скорбно звучит в оркестре тема из арии Ленского. Её четырёхкратное проведение завершает пятую картину.
Шестая картина начинается большим инструментальным номером: праздничным полонезом, рисующим картину из жизни светского общества. Характер музыки этого танца, как и самый факт включения его в действие, восходит к полонезу из оперы «Иван Сусанин» Глинки. Праздничная музыкасменяется монологом Онегина – «И здесь мне скучно». Монолог изложен в основном в характере речитативно-повествовательном (рассказ о жизни Онегина после поединка). Связывая сюжетную нить драмы с предшествующей картиной, он вводит в дальнейшее действие сцены.
Большое драматургическое значение имеет вносящий в действие лирическую окраску вальс, который так же, как и в четвёртой картине, включается непосредственно в развитие основной драматургической линии: на фоне вальса появляется Татьяна, заучат реплики хора гостей, комментирующих её появление, происходит встреча Татьяны и Онегина, завязывается разговор Онегина и Гремина. Вальс является в данном случае характеристикой не только быта, но косвенно – и нового облика Татьяны, связанной теперь сжизнью светского общества. Вместе с тем тональность вальса (Ре-бемоль мажор) и некоторые особенности мелодии вызывают в памяти темы Татьяны из сцены письма, благодаря чему создаётся единство между различными стадиями в развитии образа центральной героини. небе Косвенной характеристикой её же является и ария Гремина. Здесь Татьяна противопоставляется окружающей её бездушной светской среде, царящим в обществе лукавству и равнодушию: «она блистает как звезда во мраке ночи ». Ария Гремина написана в трёхчастной форме. Спокойно сдержанная, напевная в крайних разделах, она становится более взволнованной, речитативно-декламационной в средней части. И здесь напряжённость и целеустремленность развития достигается сквозным, «диалогическим» развитием мелодических мотивов у голоса и оркестра.
Сцена и ариозо Онегина. Центр шестой картины – краткий диалог Татьяны и Онегина и вытекающее из него ариозо Онегина «Ужель та самая Татьяна».
Во время представления Греминым Онегина в оркестре у кларнета звучит тема любви, как бы напоминание о прошлом и выражая внутреннее волнение Татьяны. Речь же её спокойна и сдержана. Ариозо Онегина – переломный момент в развитии его образа. Пробуждение искреннего чувства любви к Татьяне меняет интонационный строй его речи, она становится взволнованной, порывистой и включает в себя интонации Татьяны из сцены письма.
Музыкой экосеза, т.е. возвращением к бытовой картине бала, заканчивается шестая картина.
Седьмая картина – драматическая кульминация оперы. В ней вновь широко и разносторонне раскрывается образ Татьяны, Элегическое по характеру оркестровое вступление начинается с новой темы, которая в диалоге Татьяны с Онегиным прозвучит со словами «Онегин, я тогда моложе». Изложение этой темы в полном виде (у флейт и кларнетов) предваряется настойчивым повторением её начального мотива, основанного на опевании квинты лада.
Конец оркестрового вступления напоминает оркестровое вступление перед встречей Татьяны с Онегиным в третьей картине (ритм тревоги). Сумрачно звучат мерные аккорды альтерированной субдоминанты на фоне выдержанного звука ми (у валторн и кларнетов) перед первой фразой Татьяны – «О! Как мне тяжело!». Большое выразительное значение имеет и следующая фраза в партии Татьяны – «Он взором огненным мне душу возмутил». И интонационный склад этой мелодии, и тональность её вызывают ассоциацию с образом Ленского и его предсмертной арией («Что день грядущий мне готовит?». Снова подчёркивается близость судеб этих двух героев оперы. Вслед за тем, как воспоминание о юности, всплывает первая секвенция Татьяны («Как будто я девочкой стала»).
Появление Онегина (стремительная оркестровая интерлюдия) переключает монолог в сцену-диалог. Мелодическим центром её является уже знакомая по вступлению распевная тема в до-диез миноре («Онегин! Я тогда моложе»). Предшествующие этому эпизоду речитативные возгласы Татьяны раскрывают новые черты в её облике: решимость, самообладание (короткие волевые фразы – «довольно, встаньте, я должна…»).
Как вариант мелодии из арии Гремина звучит фраза Татьяны «Зачем у вас я на примете?». Она развивается в диалоге между голосом и оркестром и секвентно поднимается к мелодической вершины.
После обращения Онегина («Ужель, ужель в мольбе моей смиренной») следует новый, значительный по интонационной выразительности, но предельно краткий эпизод – дуэт-элегия Татьяны и Онегина «Счастье было таквозможно». В основе его лежит ещё одна мелодия, родственная ведущим лирическим темам Ленского и Татьяны.
Весь последний раздел сцены посвящен раскрытию волевого начала в характере Татьяны, показу значения для неё чувства долга. Решительно звучат её ответные фразы Онегину с подчёркнутым интервалом большой септимы, и общим диапазоном ноны.
Итак, Чайковский на протяжении оперы последовательно и целеустремлённо показывает развитие образа Татьяны – от робкой мечтательной девушки (охарактеризованной у Пушкина словами «дика, печальна, молчалива, как лань лесная, боязлива») до образа сильной и прекрасной в своём отношении к жизненному долгу женщины.
Онегин раскрывается в последней сцене в трёх обращениях к Татьяны, каждое из которых звучит всё более настойчиво и страстно. Для всех трёх характерны восклицательно-просящий характер вокальных интонаций, взволнованная стремительность оркестрового сопровождения. В мелодику вкрапливаются отдельные изменённые интонационные обороты из сцены письма Татьяны (например, «Вся жизнь моя была залогом» и т.д.). Последнее – третье обращение Онегина написано Чайковским в тональности Ленского – ми минор. Трагические переживания Онегина как бы связываются с трагической судьбой его друга Ленского. В тональности ми минор и заканчивается опера. Аккорды альтерированной субдоминанты в напряжённом тембре оркестра предваряют последний возглас Онегина: «Позор! Тоска, о жалкий жребий мой!»
С первого же своего появления на сцене опера Чайковского «Евгений Онегин» заслужила широкое призвание и горячую любовь слушателей. Однако начала сценической жизни оперы было не совсем обычно. По желанию композитора опера была впервые разучена и поставлена не на сцене императорского театра, а силами молодёжного коллективного учащихся Московской консерватории.
Первая постановка оперы была подготовлена под управлением Н.Г.Рубинштейна. Большую помощь в разучивании оперы оказал С.И.Танеев. Премьера состоялась 29 марта 1879 года. Лишь в 1881 году опера была впервые поставлена на сцене Московского императорского театра, а в Петербурге – только через шесть лет после её создания.