Казачья поговорка
Казаки, в большинстве своем, жили большой неразделенной семьей. Длительному сохранению семьи помогал уклад жизни казаков: нужно было обрабатывать большие наделы (участки) земли, помогать молодым семьям, когда их кормильцы уходили на службу. У донских казаков были семьи, состоящие из 3-4 поколений, численность которых доходила до 25-30 человек. Наряду с большими, были известны и малые семьи, состоявшие из родителей и неженатых детей.
Основным направлением родильно-крестильных обрядов являлось стремление обеспечить матери и ребенку благоприятный переход из одного состояния в другое, сохранить их здоровье и благополучие, уберечь от сглаза и порчи, обеспечить благоприятное будущее.
Рождение ребенка являлось желанным событием в каждой семье. Бездетность повсеместно считалась большим несчастьем, «божьим наказанием за грехи», а бесплодие — позором для женщины.
Предпочтительным являлось рождение мальчика — наследника, продолжателя казачьего рода и фамилии. Семья у казаков являлась показателем богоугодности, уважения традиций, стремления к продолжению рода. У сибирских казаков в конце XIX — первой трети ХХ в. семьи были многочисленными (иногда — по 10-19 детей).
Искусственное прерывание беременности строго воспрещалось, жили по принципу: «На все воля Божья, раз Господь так пожелал, так тому и быть». В связи с этим встречались случаи, когда вернувшийся со службы казак заставал дома люльку с ребенком. В исторических источниках мы найдем по этому поводу, что казак «жену побьет за ребенка нагульного, а дите ростит, Богом ведь данное».
Наступившую беременность и сроки предстоящих родов тщательно скрывали от посторонних. Широко распространено было мнение, что «чем меньше людей будут знать, тем меньше роженица будет мучиться». Существовали представления, согласно которым «колдун, узнав о беременности женщины, мог наколдовать так, что вместо ребенка она родит головешку (обгорелое полено)».
Хотя работали беременные женщины «до последнего», к ним существовало особое отношение. Их старались изолировать от активного общения с внешним миром (запрещалось присутствовать на похоронах, быть крестной и т. д.), освобождали от тяжелой работы.
Считалось, что беременная «одной ногой в могиле стоит» (пограничное состояние), поэтому нельзя ей отказывать в желаниях и пищевых капризах. Верили, что поведение матери может повлиять на судьбу ребенка. Нельзя было ей совершать плохих поступков, грубо разговаривать и т.д. Запрещалось пинать или задевать ногой кошек и собак («у младенца может вырасти черная щетинка», «привяжется «собачья болезнь» — рахит»), переступать через коромысло, оглоблю или веревку («калека родится»), смотреть на пожар и уродливых людей, раздражаться и нервничать. В течение всего срока беременности запрещалось подстригать волосы.
В каждой станице была своя бабка-повитуха, которая принимала роды, оказывала разнообразную помощь по уходу за матерью и младенцем. У сибирских казаков иногда разрешалось присутствовать при рождении ребенка матери роженицы, ее свекрови и даже мужу. Чаще всего роды проходили в бане. Для их облегчения считалось необходимым развязать все узлы на поясах и платках, расплести косы и распустить волосы, снять кольца и серьги, открыть все замки, сундуки и ворота.
Казаки любили детей и были рады и мальчику, и девочке. Если казачка хотела, чтобы у нее родился сын, она некоторое время носила на себе сорочку той женщины, у которой рождались одни мальчики и т. п.
О рождении сына было принято оповещать выстрелом из ружья. Это было как напоминание, с первых минут жизни, о назначении новорожденного быть воином, защитником Отечества.
Казаку, у которого родился сын, добавляли надел земли. Ведь казаки за собственные средства покупали форму, оружие и коня. Справу покупал сыну отец. Единственное, что не покупалось, — кинжал. Он либо передавался по наследству, либо добывался в бою.
Стоило все это не дешево. В 70-80-е годы XIX века снаряжение, включая строевого коня, обходилось в 120-130 рублей. По тем временам это были большие деньги. Поэтому при рождении сына и добавлялся надел земли.
Крестины – это первый обряд, с которого начиналась жизнь новорожденного в казачьей семье. Этому, в общем, церковному обряду, сопутствовало множество примет и поверий, дошедших до нас еще с языческих времен и раннего христианства.
Например, казачке «на сносях» строжайше запрещалось шить в церковные праздники, - этим она могла «зашить» глаза ребенку, и он родится слепым. Если казачка в положении присутствует в церкви при отпевании покойника, то из храма она должна выйти раньше, чем вынесут усопшего, иначе ребенок родится мертвым. Нельзя казачке самой крестить ребенка, - это может грозить ему смертью. Также роженице следовало остерегаться дурного глаза.
Так как раньше рожали дома, то время родов старались скрыть от посторонних. Роды обычно проходили в каком-нибудь темном чулане. Принимала их бабка-повитуха, и только в самом конце 19 века в станицах появляются акушерки. Все уходили из дома, оставались в помощь бабке-повитухе только 2-3 пожилые, замужние родственницы. Во избежание сглаза еще некрещеного дитя его могут видеть в первые дни только его родные.
При наступлении сумерек ставни в доме закрывали раньше, чем зажигали свет (чтобы прохожие с улицы не могли заглянуть в окна). Пока младенцу не исполнится 6 недель, нельзя было даже пеленки вывешивать на улице. Чтобы ребенок крепко спал, ему не должно попадаться на глаза зеркало.
После рождения ребенка особо не торопились распеленовывать. Быстрее научить его двигать ручками и ножками — было не самоцелью. Ребенок должен сначала увидеть и осознать неизвестный ему предмет, а уж потом потрогать, «взять на зубок». В дальнейшем этот процесс ускорялся. Именно так поступает казак в критической ситуации — он не паникует, а оценивает опасность и потом мгновенно реагирует на угрозу.
Новорожденного старались как можно быстрее окрестить. Раньше детская смертность была высока, поэтому если Бог забирал ребенка, как говорили в прежние времена, то он должен быть крещеным. После крещения младенца выносили их храма на бурке, а наиболее верные друзья стояли на выходе из церкви, скрестив шашки. Этот обычай пережил века и сейчас многие казаки поступают так же, как их предки.
Родители тщательно выбирали крестных для своего ребенка, так как они считались духовными наставниками. Чаще всего крестными становились родственники, так как они не откажутся от крестника, будут всегда заботиться о нем, воспитывать, обучать. Самое интересное, что крестным (или крестной) могли становиться и дети от шести лет и старики, но предпочтение отдавалось людям одного возраста с родителями. Отказаться от роли крестного было невозможно, это считалось кровной обидой для родителей.
Перед тем, как нести младенца в церковь крестить, его клали в передний угол куреня и заворачивали в овчинную шубу. При этом говорили примерно так: «Определи ему, Господи, талант и счастье, добрый разум, долгие века! Пусть же дите будет также богато, как эта шуба». После этого один из старших членов семьи, обычно это бабушка младенца, подносит его родителям со словами: «Благословите, родители, принять крещеную веру, как от рождения, так и от крещения; как от крещения, так и до венца; как от венца, так и до конца быть ему чистым и непорочным». Родители передают ребенка будущим крестным родителям, и те несут (или везут) его в церковь.
Путь к купели тоже обставлен многими приметами: если при выходе со двора встретится казак, то ребенок будет счастливым, если встретится баба, будет несчастным. Встретится, не дай Бог, пьяница, - будущему казаку может быть уготована такая же судьба. Попадается какое-нибудь животное – будет богатым.
После завершения обряда священник передавал младенца крестным родителям: если мальчик, то крестной матери, если девочка, то крестному отцу, которые и несли ребенка в дом. После этого младенец становился полноправным членом семьи. На следующий день после крещения в дом родителей приходили родственники, друзья и близкие. Устраивали застолье, первые тосты всегда произносили за здоровье ребенка, его родителей и повитухи, принимавшей роды.
После крестин казачонку клали шашку, или кинжал, или пулю и наблюдали за его реакцией: если начнет с ней играть – добрый будет казак. Если же расплачется – есть над чем задуматься. Далее мальца всегда старались окружать именно теми вещами, которые являлись непременными атрибутами жизни казаков. Эти подарки развешивались на стене, где лежала родительница с младенцем.
По истечению сорока дней ребенка носили в церковь для «получения молитвы». По возвращению из церкви домой, отец надевал на ребенка портупею от шашки, сажал на коня и потом возвращал сына матери, поздравлял ее с казаком.
Первыми словами малютки были «но» и «пу» - понукать лошадь и стрелять.
Во время крестин малышу нарекалось имя. Обычно его выбирали в святцах, в честь святого, в день которого ребенок родился. («А не то ангел плакать будет» - говорили старушки). Но иногда имя выбирали сами родители, называя ребенка в честь кого-то из близких людей.
Вернувшись из церкви, ребенка снова клали в передний угол, завернув в овчину, и снова повторяли те же слова, что и перед крещением. Существовал еще обычай, что по возвращении из церкви отец ребенка, если это был мальчик, сажал его на лощадь, кое-как прилаживал ему шашку и проводил ко двору, после чего отдавал его матери, поздравляя ее с казаком.
На крестины приглашались обычно только родные и самые близкие знакомые. Кто был позажиточнее, приглашал и священника, крестившего ребенка; могли пригласить и атамана. Рассаживаясь за праздничным столом, обычно в красном углу садились кум и кума, рядом священник или другой очень уважаемый гость, а затем все остальные родственники и друзья.
Праздновали крестины в соответствии с достатком хозяев, но, как правило, не очень шумно. Родственники и гости дарили новокрещенному подарки: обычно это были предметы, напоминающие о предстоящей военной жизни нового казака: патрон, пулю, шашку или ружье. Для девочки, конечно же, подарки были иные.
Ребята, прочитайте тему, и ответьте на письменно на вопросы: