Однажды июньским вечером 2000 года Алан Рикман вышел на главную сцену лондонского Royal Court в ботинках от Dr. Martens[1], с велосипедными зажимами на брюках и с плохим настроением. Хоть раз упомяни, что Рикман принимает участие в благотворительном мероприятии в поддержку восстановления бирманской демократии, и от него ожидали бы массы возвышенного достоинства в этом его каркающем голосе, который самым захватывающем образом проявлялся в речах, способных зарождать в умах стремление к великим подвигам. Вместо этого он продекламировал скетч Виктории Вуд о несговорчивом экскурсоводе, который оставил свой велосипед в Музее Бронте, прежде чем таскать посетителей туда-сюда в стиле "плати или проваливай". Все это сопровождалось йоркширским акцентом - никто и не подозревал, что он способен на такое, - и тем вселенским раздражением, которое люди отсюда считают своим божественным правом. Он мог бы повелевать Британией.
В довершение праздничной атмосферы все собравшиеся актеры сидели за столиками на сцене, ожидая своей очереди, чтобы выступить. Невозможно поверить в то, насколько забавным «типичным северянином» он был (и это не обязательно синонимы). Особенно это касалось иконы рабочего класса Мириам Карлин[2], легенды активных пикетчиков в долгой истории радикального театра; она отличилась тем, что была одной из первых женщин-комиков на британском телевидении и не имела никакой репутации в кино, которую можно было бы запятнать.
Легенда гласит, что Алану Рикману потребовалось три года, чтобы вернуть себе уверенность на сцене после провала «Антония и Клеопатры». Не очень-то хорошо. Почти через два года после того, как "змея древнего Нила"[3], по-видимому, помешала грандиозным театральным амбициям Алана, он собрал все свое мужество в кулак и вернулся на сцену в подчеркнуто сдержанной манере, чтобы единоразово поучаствовать в двух мероприятиях: в благотворительном британском вечере в поддержу Бирмы, на котором он в этих брутальных черных ботинках продекламировал монолог Виктории Вуд, а также три месяца спустя, в сентябре, в мастер-классе Королевского театра Хеймаркет[4]. В 2001 году его триумф в «Частных жизнях» стал громким возвращением на сцену, благодаря чему заголовки газет его реабилитировали, но это были первые подвижки, которые действительно разрушили проклятие и убедили его, что он все еще может добиваться успеха.
В начале 2000 года с Рикманом на связь вышла Гленис Киннок, жена бывшего лидера лейбористов Нила Киннока, однако сама по себе известная в качестве члена Европарламента. Кинноки были заядлыми театралами и давно дружили с Рикманом, связанные единым духом социализма; Алан также активный участник благотворительного общества " One World Action", президентом которого является Гленис. В июне того же года, будучи организатором благотворительного сбора средств в поддержку заключенного под стражу лидера демократической оппозиции Бирмы Аун Сан Су Чжи, Гленис попросила Алана присоединиться к знаменитому актерскому составу шоу в Royal Court.
Филипп Хедли, художественный руководитель театра "Ройял Стратфорд Ист", имел большой опыт в организации подобных мероприятий. В конце концов, именно он когда-то уговорил великую Пегги Эшкрофт выехать на сцену на велосипеде, пока Джон Гилгуд произносил заключительную речь Просперо из "Бури": "Пирушки наши завершились". Филипп вспоминает, что в то время ей было всего 73 года. Эшкрофт примчалась из театра, названного в ее честь в Гилфорде, графство Суррей, где у нее было сольное выступление, чтобы в последний момент успеть на благотворительный вечер премии George Devine Award [5]. Хедли предложил ей использовать велосипед, чтобы превратить ее безумную спешку в шутку. Это было историческое событие, и не только потому, что Пегги села на велосипед; Лоуренс Оливье когда-то выступал на той же сцене, что и Эшкрофт, и Гилгуд в тот вечер.
Тем не менее, как выразился Хедли, многие из тех, кто пришли на этот вечер в поддержку Бирмы в 2000 году из "другого мира" к нему, и не подозревали о том, что радикал Филипп также с апломбом может заниматься постановкой этих мега-звездных вечеров.
И он, и Алан оказались здесь в одной упряжке: каждый из них стереотипно воспринимался ровесниками, некоторые из которых не знали, на что способен каждый из них. "Я знаю Алана и Ричарда [Уилсона] по различным благотворительным театральным мероприятиям и ужинам с обычной подозрительной публикой, - говорит Хедли, - и они случайно стояли вместе и разговаривали со мной после мероприятия в поддержку Бирмы и говорили мне: "Это было действительно хорошо". А они от природы не слишком эмоциональные люди. Создавалось впечатление, будто я готов был сказать: "я не знал, что ты можешь это сделать" - и все же Алан получил такую же реакцию и от своих коллег-актеров. Он казался таким убедительным в своем герое. И некоторые, такие как Мириам Карлин, были очень впечатлены этим, потому что они не знали, что особенность была частью его актерского диапазона".
"Несмотря на то, что Алан очень разговорчив и приятен, при встрече с ним у меня в голове сложился стереотип очень серьезного актера", - признается Филипп. - 'Он позвонил мне по поводу отбора материала до спектакля: он предложил мне, как режиссеру, на выбор три пьесы - и две другие были гораздо серьезнее. Он действительно проговаривал всё по телефону, просматривая каждую часть. Мне очень понравилась идея с гидом из Музея Бронте, который был удивительно напыщенным и неосведомленным о сестрах Бронте, приговаривая "осторожно, велосипед!", когда посетители спотыкались об него, прогуливаясь по музею. Его герой был удивительно нелюбезен, не желая при этом показаться грубым: он был приземленным и не знал, насколько невежественным на самом деле он был. Поэтому меня привлекла идея Алана сыграть это.
Я не могу претендовать на то, насколько это было хорошо, потому что он просто сыграл это; у нас не было никакого прогона. Мы не знали, что он сможет изобразить героя из рабочего класса. Это был человек, начисто лишенный воображения и достойный пьес Майка Ли; и Алан смог справиться с этим трудным заданием, играя героя искренне и не покровительствуя ему, но в то же время будучи чрезвычайно забавным и искусным. Он сыграл на всех нужных струнах.
Если бы у вас была пьеса с таким персонажем, вам бы и в голову не пришло обратиться к Алану, чтобы он исполнил эту роль. Вот почему это было смело: он не использовал те механизмы, на которые можно было бы опереться, когда ты ленишься. Очевидно, он каким-то образом обратился к своим рабочим корням; он мог бы знать такого человека. Но, - многозначительно добавляет Филипп, - сколько людей, обладающих силой, знают, на что он способен?
Действительно, сколько их было? Рикман всю свою жизнь боролся с типическим; и, похоже, он слишком успешно переделал себя много лет назад в Латимер-Аппер. С таким прошлым, как у него, это был величайший парадокс.
Но из-за того, что ему предлагали поучаствовать во множестве фильмов, у него не оставалось времени на долгие размышления о том, каким наиболее надлежащим способом вернуться на сцену. Он неизменно выбирал характерные роли в независимых фильмах, в которых бы ему не диктовала условия крупная студия и где одно его имя (и снова в этом тенденция «Робина Гуда») могло бы помочь в финансировании создателей таких фильмов. В преображении, которое чем-то напоминало Майкла Дугласа в роли простака-очкарика в фильме «С меня хватит!» [6], Рикмана было практически не узнать в страшных очках в роговой оправе и костюме в тонкую полоску. Это была роль перегоревшего, но все еще очень язвительного администратора в корпоративной комедии "В поисках Джона Гиссинга", которая создавалась в соавторстве с Джульеттой Стивенсон и которая получила приз кинокритиков в номинации «Лучший полнометражный фильм» на кинофестивале в Сарасоте в 2002 году. Актер и режиссер Майк Байндер сыграл американского бизнесмена, приехавшего в Лондон со своей женой (Джейн Гарофало), чтобы провести окончательные переговоры о крупном слиянии с фирмой Carman. Он заменял главного посредника Джона Гиссинга (героя Рикмана), который со всем ядом и пассивной агрессией человека, который перешел на эту работу и решил саботировать своего преемника на каждом этапе игры. Это была своего рода сатира на корпоративную этику или отсутствие этики, и это американские кинематографисты делают особенно хорошо.
За ним последовал «Английский цирюльник», который, согласно финальным титрам, был, как ни странно, "создан" по сценарию Саймона Бофоя, автора сценария фильма «Мужской стриптиз» [7]. Рикман играл не менее морально перегоревшего, но отнюдь не угасшего парикмахера. Йоркширский акцент снова пошел в ход, и Рикман получил высший балл в этой непростой и неоднозначной трагикомедии о конкурсе причёсок. Во второй раз Алан сыграл здесь роль рогоносца, потеряв свою жену (в исполнении Наташи Ричардсон) в одних из наименее убедительных лесбийских отношений, изображенных на кинопленке. Поговорим о разрушении стереотипов: для разнообразия парикмахер оказался натуралом. Даже для йоркширца в парикмахерской на задворках, который берет дополнительную плату в размере двух фунтов, "если требуется мытьё", в этой роли Рикман казался необычно хмурым, и хотя он оправдал себя щегольством в последние минуты, в которых навострял ножницы, фильм не был его звездным часом. Единственное, что можно с уверенностью сказать, у него, по крайней мере, были волосы. Рикман защищал фильм в "Irish Times", рассказывая, что захотел работать с режиссером Пэдди Брэтнеком после просмотра его возвышенной гангстерской комедии "Как я стал гангстером" [8]. Пэдди был словоохотливым Кевином Смитом, только смешнее – но за исключением, к сожалению, «Английского цирюльника».
Самым смешным из всех в анимационном фильме «Помогите! Я – рыба» был голос Алана за кадром для помешенной на власти рыбы-лоцмана, которую Рикман пропитал своей вкрадчивой визитной карточкой мультяшной угрозы. Рыба-лоцман Рикмана выпила зелье, которое дало ей человеческий голос и чрезмерное желание править океаном, и именно так в своих территориальных амбициях ей удалось превзойти большую белую акулу. Это заставляет трех детей, которые были превращены в рыб тем же волшебным зельем, одержать победу и всех спасти. Многие критики отмечали, что приобретенный вокал рыбы-лоцмана напоминает зловещие интонации рикмановского шерифа Ноттингемского, который сам чем-то напоминал мультяшного героя в человеческом обличье. Здесь Рикман действительно позволял хулиганить и наслаждаться анимационным фильмом, в котором сложные визуальные эффекты, как отмечала "Таймс", отдавали дань уважения Басби Беркли[9], «Метрополису» Фрица Ланга и даже психоделическому периоду «Битлз». Но не было никаких сомнений в том, кто был здесь звездой: как указала Guardian, «Помогите! Я – рыба» немного померкла бы, если бы в фильме не было великолепно злобного персонажа Рикмана".
© Морин Пэтон, "Алан Рикман. Неофициальная биография", 2003.
Перевод – Е. Н.
[1] Марка обуви
[2] Мириам Карлин — британская актриса, знаменитая по участию в ситкомах BBC, а также по роли Кошатницы в фильме Стэнли Кубрика «Заводной апельсин».
[3] Так называют Клеопатру
[4] Theatre Royal Haymarket - это театр в Уэст-Энде на Хеймаркет в Вестминстере, построенный в 1720 году.
[5] Джордж Александр Кэссади Дивайн CBE (англ. George Alexander Cassady Devine; 20 ноября 1910 — 20 января 1966) — английский театральный менеджер, режиссёр, педагог и актёр, живший в Лондоне с начала 1930-х годов до своей смерти. Он также работал на телевидении и в кино. Премия The George Devine Award for Most Promising Playwright названа в его честь. Создатель English Stage Company, на базе театра Ройал-Корт.
[6] «С меня хватит!» (англ. Falling Down, буквально — «падение») — фильм режиссёра Джоэла Шумахера, выпущенный в 1993 году.
[7] «Мужско́й стрипти́з» (англ. The Full Monty, 1997) — британская кинокомедия режиссёра Питера Каттанео, четырежды номинированная на премию «Оскар» и получившая премию за лучшую музыку к фильму. Всего же фильм завоевал 34 премии. Фразеологизм Full monty в британском английском примерно означает «всё до конца».
[8] I Went Down - это ирландско-британо-американский комедийный фильм 1997 года режиссера Пэдди Брэтнека.
[9] Ба́сби Бе́ркли — американский кинорежиссёр и хореограф. Известен постановкой масштабных костюмированных танцевальных номеров с большим количеством участников и неожиданными перестроениями их по принципу калейдоскопа.