Чтение рассказа в сокращении и с остановками.




Громкое чтение с остановками рассказа М.Горького «Встряска».

Цели и задачи: познакомить детей с творчеством М.Горького; побудить к размышлению о прочитанном; вызвать эмоциональный отклик на прочитанное произведение.

Материал подготовила А.А.Аввакумова, заведующая библиотекой-филиалом №3С.

Ход мероприятия

Вступительная беседа

Здравствуйте, ребята! Сегодня в нашем городе проходит Единый день чтения «Читаем Горького». Сегодня во всех городских и школьных библиотеках будут читать произведения нашего земляка, известного во всём мире писателя Максима Горького, которому в марте этого года исполнилось бы 150 лет.

Необычна жизненная и творческая судьба Максима Горького (настоящее имя – Алексей Пешков). Родился будущий писатель в Нижнем Новгороде в 1868 году в обычной рабочей семье. Он рано лишился родителей, и воспитанием мальчика занимался дед. Учиться в школе Алёше не пришлось – он должен был работать. Мальчик нянчил чужих детей, помогал сапожнику, мыл посуду на пароходе… На скудные заработки покупал книги и читал их по ночам.

Многое Алексей Пешков узнал из книг, ещё больше увидел, скитаясь по России: узнал жизнь безработных, тяжёлый труд рабочих и беспросветную нищету. Жизнь простых людей была безрадостной. Потому и выбрал Алексей Максимович Пешков для себя такое «говорящее» литературное имя (псевдоним) – Максим Горький.

Несмотря на то, что Максим Горький писал свои произведения в основном для взрослых людей, он был ещё и замечательным детским писателем. С одним из рассказов вы сегодня и познакомитесь; называется он «Встряска». В рассказе, написанном в далёком 1898 году, автором была произведена, как гласит подзаголовок, «Страничка из Мишкиной жизни».

Чтение рассказа в сокращении и с остановками.

 

…Однажды в праздничный вечер он стоял на галерее цирка, плотно прижавшись грудью к дереву, и, бледный от напряжённого внимания, смотрел очарованными глазами на арену, где кувыркался ярко одетый клоун, любимец цирковой публики.

Окутанное пышными складками розового и жёлтого атласа тело клоуна, гибкое, как у змеи, мелькая на тёмном фоне арены, принимало различные позы: то лёгкие и грациозные, то уродливые и смешные; оно, как мяч, подпрыгивало в воздухе, ловко кувыркалось там, падало на песок арены и быстро каталось по ней. Потом клоун вскакивал на ноги и, смелый, довольный собой, весело смотрел на публику, ожидая от неё рукоплесканий. Она не скупилась и дружно поощряла его искусство громким смехом, криками, улыбками одобрения.

Мальчик с галереи жадно следил за этой игрой гибкого тела и, прищуривая от удовольствия свои чёрные глазки, улыбаясь тихой улыбкой неизъяснимого удовольствия.

Мальчик следил за всем, что делал клоун, и, увлечённый его ловкостью, невольно отражал и повторял на своей рожице все гримасы уморительно подвижного набелённого лица. Он повторял бы и жесты, но был стиснут со всех сторон до того, что не мог двинуть рукой.

Увлечение мальчика ловкостью артиста возвышалось до благоговейного чувства; он молчал, когда публика громко выражала свои одобрения клоуну, молчал и порой вздрагивал от желания быть там, на арене, кувыркаться по ней в сияющем костюме, смешить людей; слышать их похвалы и видеть сотни весёлых лиц и внимательных глаз, устремлённых на него.

Сильное, но смутное чувство, властно охватившее мальчика, было, в общем, тёмным чувством – оно не оживляло, а подавляло своей силой, в нём было много грусти и зависти, ещё более обострявшихся каждый раз, когда у мальчика вспыхивала мысль о том, что всё это красивое и приятное, как сон, должно скоро кончиться и опять ему придётся идти домой, в тёмную и грязную мастерскую…

 

Вопрос: Что могло омрачать такое поначалу праздничное настроение мальчика?

 

Когда представление кончилось и публика с шумом стала расходиться, мальчик с галереи всё ещё медлил уходить и смотрел на арену, где уже гасили огни. Вот там явился какой-то низенький господин с тростью в руке и с сигарой в зубах.

- Это и есть самый он…клоун-то, - сказал бородатый человек и, широко улыбаясь, добавил: -Очень я его хорошо знаю…хоша он и обрядился в настоящее…

Мальчик слышал эти слова и пристально смотрел на человека с сигарой, который стоял среди арены, что-то приказывая людям в красных мундирах, суетившимися по ней. Это блестящий, ловкий клоун? И мальчик разочаровано тряхнул головой – не понравилось ему, что такой удивительный человек одевается, как самый обыкновенный модный барин. Вот если б он, Мишка, был клоуном, он так бы и ходил по улицам в ярком широком атласном костюме с золотом и в высоком белом колпаке. И Мишка вышел из цирка, решительно недовольный этим неприятным превращением артиста в обыкновенного человека.

 

Вопрос: Как вы думаете, почему Мишку так разочаровало перевоплощение клоуна?

 

Длинная улица лежала перед мальчиком; по обеим сторонам её, как две нити крупных огненных бус, протягивались вдаль фонари, оживлённо и безмолвно состязаясь с тьмой ночи, полной говора людей и дребезга пролёток. Вспоминая выходки клоуна, мальчик улыбался… И, воспроизведя на лице гримасы и ужимки, потешавшие публику, мальчик порой останавливался пред окнами магазинов и серьёзно подолгу рассматривал своё отражение на стекле.

Удовлетворённый видом своей исковерканной гримасами скуластой рожицы с маленькими, живыми чёрными глазами, он весело подпрыгивал и свистал. Но уже в нём являлось нечто, портившее ему настроение, - память, оживлённая боязнью наказания, чувством, которое постоянно жило в худой груди Мишки, - память упорно восстановляла пред ним завтрашний день – тяжёлый, суетливый день!

Завтра утром он проснётся, разбуженный сердитым окриком кухарки, и пойдёт ставить самовар для мастеров. Потом приготовит посуду для чая на длинном столе среди мастерской и станет будить мастеров, а они будут ругать его и лягаться ногами…

Пока они пьют чай, он должен прибрать их постели, вымести мастерскую; потом, выпив стакан холодного и спитого чая, он достанет из угла мастерской большую каменную плиту, положит её на табурет и с пирамидальным камнем в руках усядется растирать краски. От возни тяжёлым камнем по плите у него заболят, заноют и руки, и плечи, и спина.

После обеда около часа отдыха, - он уберёт со стола и, свернувшись где-нибудь в углу, заснёт, как котёнок… А разбудят его пинком. Может быть, его заставят чистить пемзой доски, зашпаклёванные под иконы, и он, кашляя и чихая, долго будет дышать тонкой меловой пылью. И так весь день, до ужина…

Единственное приятное, что испытывал Мишка и чего он всегда с нетерпением ждал, - это приказание бежать куда- нибудь… А самым неприятным и даже страшным для него было копотливое и требовавшее большой осторожности поручение заготовить яичных желтков для красок.

(Мишка работал подмастерьем в иконописной мастерской; краски, которыми писали большинство икон, разводились на яичном желтке).

Нужно было осторожно разбить яйцо, слить желток в одну чашку, белок – в другую, а он то портил яйцо, раздавливая в нём желток, то сливал белок в чашку с желтком и портил уже все желтки, которые успел отделить. За это – били.

Скучную и нелёгкую жизнь изживал он…

Вопрос: Как вы можете объяснить эту фразу: «Скучную и нелёгкую жизнь изживал он…»?

 

…Дойдя до ворот хмурого двухэтажного дома, окрашенного в какую-то рыжую краску, Мишка торкнулся в калитку и, убедившись, что она заперта, тотчас же решил перелезть через забор, что и исполнил быстро и бесшумно, как кошка. Проникая во двор таким необычным путём, он избегал подзатыльника, которым непременно отплатил бы ему дворник за беспокойство отворить калитку.

Хитрый мальчик для сна всегда выбирал самые укромные уголки двора – этим он выигрывал у хозяина несколько лишних минут сна, ибо поутру, для того чтоб разбудить Мишку, сначала нужно было найти его. И теперь он тихо пробрался в угол двора, там в узкой дыре между поленницей дров и стеной погреба зарылся в солому и рогожи, с наслаждением вытянулся на спине и несколько секунд смотрел в небо.

В небе сверкали звёзды… Они напомнили Мишке золотые блёстки на атласном костюме клоуна, он зажмурил глаза, улыбнулся сквозь дрёму и …уснул крепким, детским сном.

Проснуться его заставило странное ощущение: ему показалось, что левая нога его быстро бежит куда-то и тащит за собой всё тело. Он с испугом открыл глаза.

- Чертёнок! – укоризненно говорила кухарка, дёргая его за ногу. – Опять ты спрятался? Вот я ужо – погоди! – скажу хозяйке…

- Это я, тётенька Палагея, не прятался, вот ей-богу, не прятался! – И Мишка, вскочив на ноги, убеждённо перекрестился.

- Черти тебя спрятали?

- А я пришёл, и было везде заперто…Дядя Николай стал бы ругаться, ну я – махить через ворота…- скороговоркой объяснил Мишка, зорко следя за руками тётеньки Палагеи.

- Иди, иди, шишига, ставь самовар-от, ведь уж скоро шесть часо-ов…

- Это я чичас! – с полной готовностью воскликнул Мишка и,довольный тем, что так дёшево отделался, сломя голову побежал в кухню.

Там, бодро возясь около самовара, позеленевшего от старости пузатого ветерана (здесь в значении: вещь, много лет прослужившая хозяину) с исковерканными боками, Мишка вступил в беседу с кухаркой.

- Ну, уж в цирке вчерась – ах, тётинька! здорово представляли! – щуря глаза от удовольствия, сказал он.

- А уж был там паяц один…ах и шельма!

- Смешной? – заинтересовалась кухарка оживлением Мишки.

- Тоись просто уморушка! Согнёт он какой-нибудь крендель – так все за животики и возьмутся! – живописал Мишка, держа в руках пучок зажжённой лучины.

- Ишь ты…люблю я этих паяцов…Клади лучину-то в самовар – руки сожжёшь!

Прежде чем попасть в мастерскую, он подбежал в сенях к кадке с водой и, глядя в неё, проделал несколько гримас. Выходило настолько хорошо, что он даже сам рассмеялся.

…Этот день стал для него роковым днём и днём триумфа. С утра он рассказывал в мастерской о клоуне, воспроизводил его гримасы, изгибы тела, пискливую речь и всё, что врезалось в его память. Мастеров томила скука, они рады были и той незатейливой забаве, которую предлагал им увлечённый Мишка; они поощряли его выходки и к вечеру уже звали его – паяц.

- Паяц! На-ко, вымой кисти!

- Паяц! Принеси лазури!

И Мишка, чувствуя себя героем дня, белкой прыгал по мастерской, всё более входя в роль потешника, гримасничая и ломаясь. Эта роль, привлекая к нему общее и доброе внимание мастеров, льстила его маленькому самолюбию и весь день охраняла его от щелчков, пинков и иных поощрений, обычных в его жизни. Но – чем выше встанешь, тем хуже падать, это ведь известно…

Вечером, перед концом работы, один из мастеров, писавший поясной образ св. великомученика Пантелеймона, подозвал к себе Мишку и велел ему, чтобы он поставил икону, ещё сырую, на окно. Мишка, кривляясь, схватил образ и…смазал пальцем краску с ящичка в руке св. целителя… Бледный от испуга, он молча и вопросительно взглянул на мастера.

- Что? Дорвался? – ехидно спросил тот.

- Я нечаянно-о…- тихо протянул Мишка.

- Дай сюда…

Мишка покорно отдал ему икону и потупился.

- Давай башку!

- Господи! – умоляюще взвыл Мишка.

- Ну?!

- Дядинька! Я…

Но мастер схватил его за плечи и притянул к себе. Потом он не торопясь запустил ему пальцы своей левой руки в волосы на затылке снизу вверх и начал медленно поднимать мальчика на воздух. Мишка подобрал под себя ноги и поджал руки, точно он думал, что от этого тело его станет легче, и с искажённым от боли лицом повис в воздухе, открыв рот и прерывисто дыша. А мастер, подняв его левой рукой на пол-аршина (это примерно 35сантиметров) от пола, взмахнул в воздухе правой и с силой ударил мальчика по ягодицам сверху вниз.

Это называется «встряска», она выдирает волосы с корнями, и от неё на затылке является опухоль, которая долго заставляет помнить о себе.

Стоная, схватившись за голову руками, Мишка упал на пол к ногам мастера и слышал, как в мастерской смеялись над ним:

- Ловко кувыркнулся, паяц!

- Это, братцы, воздушный полёт.

- Ха, ха, ха! Мишка, а ну-ка, ещё посальтоморталь!

Этот смех резал Мишке душу и был намного острее боли от «встряски». Ему приказали подняться с пола и накрывать на стол для ужина.

 

Вопрос: Только ли от боли так было горько Мишке?

 

…Через час он лежал в своей постели, под столом в мастерской, сжавшись в плотный маленький комок так, точно он хотел задавить в себе боль и горечь.

В окна смотрела луна, освещая голубоватым сиянием большие иконостасные фигуры святых, стоявшие в ряд у стены.

Без дум, весь поглощённый чувством обиды, мальчик покорно ожидал, когда это чувство затихнет… а блестящие краски икон постепенно вызывали воспоминания о вчерашнем вечере, о красивых костюмах ловких, гибких людей, которые так свободно прыгают, так веселы и красивы…

…И вот он видит арену цирка и себя на ней; с необычайной лёгкостью он совершал самые трудные упражнения, и не усталостью, а сладкой и приятной негой они отзывались в его теле… Гром рукоплесканий поощрял его… полный восхищения пред своей лёгкостью, весёлый и гордый, он прыгнул высоко в воздух и, сопровождаемый гулом одобрения, плавно полетел куда-то, полетел со сладким замиранием сердца… чтоб завтра снова проснуться на земле от пинка…

 

Беседа после прочтения:

 

- Какое впечатление на вас произвёл рассказ?

В то время, когда жил Максим Горький, мальчиков и девочек из бедных семей очень часто отдавали в «ученики» к различным мастерам, где дети должны были научиться какому-либо ремеслу.

- Чему может научиться Мишка, герой этого рассказа?

- Какова жизнь мальчика?

- Что помогает Мишке выжить в мрачном мире мастерской?

- Давайте представим дальнейшую жизнь Мишки; что ждёт мальчика в будущем и есть ли это будущее у него?

 

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-04-04 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: