(письмо Президента Международной социологической ассоциации, июнь 1995 г.)*
Исполнительный комитет Международной социологической ассоциации (International Sociological Association) рекомендовал Программному комитету Конгресса в Монреале (1998 г.) определять тематику с учетом ретроспективы и перспективы: поскольку мы входим в третье тысячелетие, необходим взгляд назад на социологическое наследие и взгляд вперед на будущее социологии и социальных наук в целом в XXI в.
Наступил, быть может, тот самый момент, когда мы снова должны посмотреть на шаткие и сомнительные отношения социологии и истории с точки зрения как наследия, так и перспективы. В 1898 г., ровно за сто лет до нашего Монреальского Конгресса, Эмиль Дюркгейм опубликовал первый выпуск-журнала “L'Anne'e Sociologique ”. В предисловии к нему Дюркгейм объяснял потребность в таком издании, где социологи могли бы получать информацию об исследованиях в области социальных наук. И затем он добавил:
Но наше предприятие может также быть полезным и в другом смысле: оно может послужить сближению с социологией некоторых других наук, которые до сих пор держались слишком обособленно, к их и нашей великой потере. Здесь мы подразумеваем прежде всего историю. Даже сегодня редко когда историки интересуются работой социологов, хотя и чувствуют, что это для них важно. Слишком общий характер наших теорий, их недостаточная документированность привели к тому, что ими пренебрегают: социологические теории не рассматриваются как философски значимые. И тем не менее история может быть наукой только в той мере, в какой она объясняет явления, а объяснение невозможно без сравнения. Даже простое описание вряд ли возможно иначе; мы не можем описать адекватно ни уникальный факт, ни такое явление, относительно которого у нас есть лишь несколько примеров, потому что не имеем общего виденья <...>.
Таким образом, мы служим делу истории, когда убеждаем историка выйти за пределы его обычной перспективы, заглянуть за рамки выбранной для исследования конкретной страны или периода и заняться общими вопросами, которые вызываются теми специфическими фактами, которые он изучает. Но как только история начинает сравнивать, она становится неотличимой от социологии. И наоборот, социология не только не может обойтись без истории, а на самом деле нуждается в историках, которые одновременно являлись бы социологами. До тех пор, пока социолог будет чужаком, вторгающимся во владения историка, чтобы получить интересующие его данные, он будет лишь скользить по поверхности фактов. Попав в незнакомую среду, социолог практически неизбежно оставит без внимания наиболее значимые данные, либо они будут просто раздражать его. Только сам историк знаком с историей настолько, чтобы быть способным использовать исторические данные. Следовательно, эти две дисциплины, далеко не враждебные друг другу, обнаруживают естественную тенденцию к сближению, и, кажется, все указывает на то, что им предназначено соединиться (se confondre) в общую дисциплину, в которой элементы каждой из них будут совмещены и объединены. Это кажется просто невероятным, но тот, чья роль — выявлять данные, ничего не знает о видах сравнений, для которых такие данные могут подходить, а тот, кто сравнивает данные, не имеет понятия, как они были получены. Появление историков, которые умели бы смотреть на исторические данные как социологи; а равно и подготовка социологов, владеющих всеми техническими приемами историков, — вот цель, которую мы должны преследовать с обеих сторон [Durkheim, 1898, pp. ii—iii].
При прочтении этого текста сегодня, почти сто лет спустя, не могут не приковать внимание две вещи. Во-первых, что один из признанных отцов современной социологии на первых же страницах главного созданного им журнала предвосхищал неизбежное слияние социологии и истории в единую дисциплину. Во-вторых, что сто лет спустя этого еще не случилось. Ошибался ли Дюркгейм, полагая, что “судьба” социологии и истории — в единении? Или мы допустили какие-то ошибки на пути к тому, чтобы это предначертание сбылось?
В 1992 г. были опубликованы письма Марка Блока более чем за двадцать лет (1924—1943 гг.), касающиеся его труда о феодальном обществе, к Анри Берру, редактору серии, в которой он должен был появиться. Я давно считаю “ Феодальное общество ” Марка Блока одной из великих социологических работXX в. И в то же время это книга, которая вряд ли когда-либо появится в списке литературы по курсу социологии. Причина проста: Марк Блок был историк-медиевист, а средневековая Европа кажется темой, весьма отдаленной от непосредственных интересов большинства социологов. Тем не менее, читая Блока, понимаешь, что его образ самого себя был весьма “социологичен”. Например, он говорит об этой книге:
Я попытался, несомненно, впервые проанализировать тип социальной структуры во всех ее взаимосвязях. Возможно, я не преуспел. Но верю, что попытка стоила того и книга интересна именно этим” [Bloch, 1992, р. 96].
Действительно, Блок был настолько “социологичен”, что когда Анри Берр предложил сделать рекламное объявление для книги, Блок настоял на добавлении, что книга предназначена “au service d'une science tresore” [дословно: для служения драгоценной науке (франц.)] [Ibid, p. 125]. Это нелегко перевести. Мне кажется, что Блок имел в виду свое намерение представить книгу как имеющую высокую научную обоснованность.
Я рассказываю эту историю о Блоке не для того, чтобы петь ему хвалу, и даже не для того, чтобы побудить вас прочитать его (впрочем, конечно, и для этого, если вы не читали), а для того, чтобы отметить комментарий, который он дает в этих письмах об отношении между историей и социологией как дисциплинами. В 1928 г. он написал Берру письмо, где выразил сожаление по поводу узости концепции истории, которой придерживаются столь многие историки и с которой согласны столь многие социологи. Затем он говорит о социологах:
Их великой ошибкой, на мой взгляд, было стремление построить свою “науку” рядом и над историей, а не реформировать историю изнутри [Ibid, p. 52].
Вот это уже действительно пища для размышления о наследии социологии. Не совершили ли мы великую ошибку, не пытаясь реформировать историю изнутри? Не следовало ли Дюркгейму скорее сотрудничать со своим младшим французским современником и историком Анри Берром, нежели работать отдельно от него? Какие результаты могло бы дать соединение этих сил?
Я не большой сторонник противоречащих фактам вопросов. Они являются в лучшем случае провокациями. Что важно, так это объяснить, что же действительно произошло. А случилось, как мы знаем, то, что в период между 1850 и 1945 гг. история утвердилась прежде всего как идиографическая дисциплина, посвященная “прошлому”, в то время как социология (наряду с экономической и политической науками) утвердилась как в большей степени номотетическая дисциплина, использующая почти исключительно данные из “настоящего”. Начиная с 1945 г. раздаются многочисленные голоса представителей обеих дисциплин, поощряющие сближение — обычно под рубрикой “междисциплинарности”. Сам термин “междисциплинарность”, однако, предполагает наличие двух интеллектуально отдельных дисциплин, сочетание которых может производить полезное знание. Это не предполагает того, о чем Дюркгейм писал в 1898 г.: “Как только история начинает сравнивать, она становится неотличимой от социологии”.
Я лично согласен с Дюркгеймом. И как я не могу себе представить, что какой-либо социологический анализ может иметь силу без помещения данных внутрь исторического контекста, точно так же я не могу себе представить, что можно проводить исторический анализ без использования концептуального аппарата, который мы назвали социологией. Но если это так, уместно ли вообще говорить о двух отдельных дисциплинах? Это кажется мне одним из первостепенных вопросов, стоящих перед нами, когда мы обсуждаем будущее социологии и социальных наук в целом в XXI в.
ЛИТЕРАТУРА
Bloch М. Ecrire La Societe Feodale: Lettres Henri Berr, 1924—1943: Correspondance etablie et presentee par Jacqueline Pluet Despatin. Paris: IMEC, 1992.
Durkheim E. Preface // L'Annee Sociologique, I (1896-1897). Paris: Felix Alcan, 1898.
А. В. Коротаев [2]