XVIII века в стенах бывшего
Спасского монастыря.
«И здесь следы библиотеки Константина, – подумал я. – Возможно, у Константина был список „Слова“, переписанный на бересте. Триста лет спустя безвестный инок вторично переписал „Слово“, уже на пергаменте. А прошло еще триста лет, и большой любитель старины граф Мусин-Пушкин нашел этот список, а прошло еще двадцать лет, и бесценная подлинная рукопись сгорела во время нашествия французов, когда сгорела вся Москва…»
На волжской набережной нас ждали Вася и Миша.
Следом за мальчиками мы перелезли через металлическую решетку, что, по моему мнению, не полагалось, особенно мне, научному консультанту. Спустившись вниз, к самому берегу Волги, близ устья Которосли мы нашли всех наших, сидевших на песке.
Мальчики и девочки, прищурившись, бесцеремонно оглядели Иру со всех сторон. Они ее видели впервые, и, понятно, жена их пионервожатого вызвала у них повышенное любопытство. Кажется, все остались довольны осмотром.
Ира подошла к Ленечке, лежавшему на носилках, и спросила о его здоровье.
– А где те несчастные? – спохватилась она. «Преступницы» в ожидании приговора держались в сторонке.
– Галя, Лида и Таня! Встаньте и подойдите ко мне, – твердо сказал Николай Викторович.
Все три нехотя выполнили приказ. Покрасневшая Танечка сдвинула свои тонкие брови, Лида собралась расплакаться, Галя казалась совершенно равнодушной.
– Будете еще безобразничать?
– Николай Викторович, а вот мама моя, право слово… – забубнила Лида, вдруг остановилась и прошептала: – Не буду…
– Не буду, – повторила Танечка. Галя промолчала.
– Скажите спасибо, что сегодня последний день похода. «Большая» линейка отменяется, – торжественно возгласил Николай Викторович.
|
|
Все захлопали в ладоши, весело закричали. Гриша, поглаживая свой бывший чубчик, приблизился к Танечке и стал что-то оживленно ей шептать.
Все отлично поняли, что прощение произошло не без участия Иры. Уже девочки со всех сторон окружили ее, даже начали ссориться, кто возьмет ее под руки.
– Товарищи изыскатели! Внимание! – созвал всех Николай Викторович.
Когда все уселись и успокоились, он прочел вслух заметку из «Волжской правды»… И сразу все заговорили:
– Да, мы не нашли даже следов настоящих березовых книг с буквами, процарапанными косточками. Но зато книг с треугольным штампом купца Хлебникова у нас целая стопка. Мы вовсе не зря путешествовали. Смотрите, из-за одной Трубкиной рукописи в газетах поместили заметку. А из-за пятнадцати Эльвириных книг, значит, большую статью о нас напишут.
Нечего время зря проводить: надо идти скорее в музей и нести туда наши находки.
– Я останусь с Ленечкой, ^ сказала Лариса, всем своим видом показывая, какая она хорошая и добродетельная. Она подошла к больному и села у его изголовья.
Мы поднялись на гору к набережной Которосли. Небольшое понижение между двумя горками называлось Медвежьим оврагом.
По преданию, здесь, в лесной чаще, в 1024 году князь Ярослав Мудрый – основатель Ярославля – убил медведя. Сейчас на дне оврага на выровненной площадке юноши в трусах, в цветных майках играли в волейбол.
Тот медведь до сих пор славится по всей нашей стране: на стройках, в больших городах, в сибирской тайге, по казахстанской целине громыхают тяжелые «ЯАЗы». И сверкает в лучах солнца на их радиаторах маленькая никелированная фигурка медведя.
|
|
* * *
Музей помещался внутри стен бывшего Спасского монастыря. Мы вошли в дом, направились к двери с табличкой «директор».
В глубине просторной комнаты мы неожиданно увидели наших старых знакомых: Александр Александрович Теплое из Ростова и Аркадий Данилович Курганов из Суздаля сидели по обе стороны лысеющего, худощавого директора. Все трое рассматривали хорошо знакомую нам обгорелую книгу, принадлежавшую Трубке.
– Та-та-та! Вот они, знаменитые путешественники! Наконец-то! – Аркадий Данилович вскочил и заторопился нам навстречу. – Вы же нам нужны до зарезу!
Александр Александрович встал, степенно поздоровался со мной и с Николаем Викторовичем за руку, кивнул ребятам, представил нас директору и начал нам рассказывать.
Три дня назад, когда он явился, как обычно, к десяти утра на работу, музейная уборщица вручила ему пакет, завернутый в газету. Александр Александрович развернул пакет и, к своему величайшему изумлению, увидел вот эту самую книгу.
Сейчас он бережно поднял ее и показал нам издали.
– Никогда в жизни я не держал в руках столь загадочного предмета! – воскликнул он и продолжил свой рассказ, уже известный нам из газетной заметки.
У Александра Александровича все дело застопорилось: старик-то, принесший пакет, посидел немного с уборщицей, покалякал, продымил, жалуясь на нестерпимую зубную боль, всю комнату огромной трубкой и, не дождавшись открытия музея, отправился в зубную амбулаторию. Кто он, откуда – осталось неизвестным. Позвонили в амбулаторию, там подтвердили: да, старик приходил, да, у него выдернули зуб.
|
|
Этот старик был, несомненно, тот таинственный Трубка, который неожиданно свалился с неба и тут же исчез при столь прозаических обстоятельствах.
Единственное, что вспомнила музейная уборщица, – это рассказ старика: дескать, какие-то московские школьники-туристы надоумили его отдать книгу в музей.
Вот потому-то и нужны мы были сейчас ученым мужам «до зарезу». Ключ-то от всех этих исторических тайн был в наших руках.
Теперь пора. Николай Викторович дал знак, и пятнадцать ребят стали подходить по очереди к столу, и каждый из них выкладывал по книге с треугольным штампом.
Все трое ученых набросились на эти наши дары. Они их трогали, щупали, перелистывали, рассматривали в лупу, даже нюхали.
Наверное, полчаса продолжалось молчаливое созерцание старины, изредка прерываемое восторженными восклицаниями и ахами. Особенно смаковал Аркадий Данилович; каждую книгу он брал с дрожью в пальцах и, перелистывая, сдерживал дыхание и чуть улыбался.
Выяснилось, что исключительных находок мы не принесли, но все же это были достаточно редкие первопечатные книги шестнадцатого столетия.
Наконец ученые кончили наслаждаться, отложили книги в сторону и приготовились слушать нас.
Николай Викторович рассказал о нашем походе с начала до конца.
Ученые слушали внимательно.
Аркадий Данилович изредка подталкивал директора и негромко посмеивался.
– Организую туристский поход в Курбу вместе с ростовскими школьниками, – объявил Александр Александрович взволнованным голосом, – мы поищем в этой лавке, расспросим по всем домам, может быть, отдельные листочки где-либо сохранились.
– Ну, а есть ли на самом деле подлинные, настоящие березовые книги? – решился спросить Миша.
– Думаю, что где-нибудь да есть, – уверенно ответил Аркадий Данилович, хитро прищурился и встал. – Да, много еще исторических тайн скрыто от глаз археологов. Вот, например, клад ключаря Патрикея или камни Юрьев-Польского собора. А Суздаль, Владимир, Боголюбово и другие города нашей области! Сколько неизведанных сокровищ таит их земля!
– Да и наши ярославские старые города и села, наши курганы и древние городища тоже полны неразгаданного, – добавил Александр Александрович.
– Вот, дорогие, спасибо вам, – обратился к нам Аркадий Данилович. – Я уверен, в конце концов не вы, так другие пытливые школьники-туристы и библиотеку Константина, и собрание Хлебникова, и даже вторую рукопись «Слова о полку Игореве» разыщут, даже неизвестные поэмы, процарапанные на бересте, откопают.
– А я хочу еще от себя добавить, – неожиданно заговорил до сих пор молчавший директор и оглядел нас своими близорукими, но проницательными глазами. – Археологам положено стариной увлекаться. А вы знаете, отряд ярославских школьников-туристов нашел запасы глины, и теперь на этом месте строится кирпичный завод; другой отряд обследовал истоки одной речки, и сейчас там строится сельская гидростанция. В одном из передовых колхозов нашей области ребята записали биографии орденоносцев. А ведь вся история колхоза со дня организации его и до наших дней – это ведь тоже история и тоже интересная. Наконец, наши юные туристы недавно нашли настоящую березовую книгу.
И не успели мы опомниться, как директор выдвинул ящик письменного стола и показал нам небольшую темную тетрадку. Четыре палочки с тесемками крепко стягивали с обеих сторон листы, чтобы не коробились. Эти листы были не бумажные, не картонные, а из потемневшей, но самой настоящей бересты.
Мы ахнули от неожиданности.
Оказывается, в 1924 году первые ярославские пионеры выехали на лето в деревню. Жили они в шалашах, сами готовили себе обед, работали на полях крестьян-бедняков и учили неграмотных. Но в те времена трудно было доставать бумагу и чернила. Вот почему пионеры догадались сшивать тетрадки из бересты, а писать чернилами, приготовленными из орешков, что растут на дубовых листьях.
Директор развязал веревочку. Как величайшую драгоценность мы перелистали эти шесть страничек березового букваря.
– Дайте нам для нашего музея, ну, пожалуйста, – робко попросил Миша.
– Такие экспонаты не отдаются, – ответил директор.
– В следующем году сами организуем поход за такими же березовыми книгами, – глухо сказал Николай Викторович.
О, конечно, мы каждое лето будем ходить в походы! Будем бродить и искать – на земле, под землей, на воде, под водой, в воздухе, даже в космосе. Таков клич изыскателей…
На этом мы попрощались и пошли прогуляться вдоль Волги.
Волга всегда была хороша – и при Ярославе Мудром, и сто лет назад, когда воздвигали набережную. Но особенно прекрасна, полноводна и величава она стала в наше время, когда построили плотину Горьковской гидростанции и уровень воды в Волге поднялся на целых четыре метра… Вся набережная была полным-полна отдыхающими. Одни сидели на скамейках, другие прогуливались вдоль чугунной решетки. Все были нарядно одеты, все любовались красавицей Волгой.
Появление нашей обтрепанной ватаги внесло некоторое оживление, многие удивленно оборачивались в нашу сторону. Впереди печатал шаг великан Николай Викторович со своей выразительной заплатой на коленке. Он вел под руку элегантную Иру. И такая любовь и такое безграничное счастье светилось в глазах молодых мужа и жены.
А вечером, вдосталь налюбовавшись Ярославлем и накупавшись, мы сели отдыхать на пляже возле наших вещей.
Я наконец решился снять с Ленечки порядком ему надоевший «воронечник». Его рана скоро заживет. Еще дня три – и он сможет ходить.
Солнце клонилось к закату. Вода в Волге переливалась зелеными, нежно-голубыми и светло-оранжевыми полосами. Огни зажглись на реке и на том берегу. Проплыл большой пассажирский пароход, весь освещенный огнями, сверкая, как горный хрусталь…
– Для нашего музея пока этого хватит. – Миша мне показал мешочек черепков и бараний рог.
– Миша, возьми в школьный музей Ленечкин «воронечник», – предложила Галя.
Все засмеялись, но Миша совсем серьезно кивнул головой.
– Конечно, возьму, – сказал он, сверкнув своими черными глазами, и начал привязывать «воронечник» к лямкам своего рюкзака.
А вода в Волге заблестела синими и оранжевыми чешуйками, лодки и баржи совсем почернели, словно художник раскрасил их тушью. Небо потемнело, первые звездочки зажглись. Высоко над тем берегом повисло одинокое облачко – тонкая огненно-розовая стрелка.
Мы сидели, молчали, глядели на Волгу и вдыхали ее чистый, живительный воздух. Тихо плескались о песок легкие волны. Я закрыл глаза, прислушался. Из огромного города, пробегая по глади обеих рек, доносились самые различные звуки.
Перекликались пароходы и паровозы, мелодично звонили трамваи.
Оттуда, с верха Волги, слышался далекий и неумолчный шум. То работали день и ночь станки на ярославских заводах – автомобильном и шинном. С верха Которосли тоже слышалась неясная и мелодичная музыка. То жужжали тысячи веретен и бегали невидимые челноки на текстильном гиганте «Красный Перекоп», на котором в юные годы работала первая женщина-космонавт – Валентина Терешкова. А слева, с Крестовой горы, доносился отдаленный лязг экскаваторов и подъемных кранов. Там, на огромной площади, шло строительство нового Ярославля…
А еще откуда-то, из невидимого репродуктора, тоненько пела скрипка…
Я открыл глаза.
Темнели цвета и Волги, и неба, только облачко-стрелка, что протянулось в бесконечной выси, по-прежнему было огненно-розовым.
– Доктор, а вы мне на будущий год дадите справку о здоровье?
Галин вопрос вернул меня из голубого царства мечтаний.
– А тебе, моя проныра, теперь любой врач, не колеблясь, выдаст справку, – посмеиваясь, ответил я.
Николай Викторович посмотрел на часы:
– Пора собираться.
Свернули палатки. Гриша построил отряд, пересчитал и проверил вещи, подошел четким шагом к Николаю Викторовичу.
– Товарищ начальник похода, отряд в количестве двадцати девяти человек выстроен, больных один!
– Поход окончен! – коротко сказал Николай Викторович.
– Ура-а-а-а! – рассыпалось над Волгой, перекатилось по волнам и растаяло где-то у того берега.
Миша в последний раз приставил кулак к губам и прогудел громко и призывно:
– Ту-ту! Ту-ту! Ту-ту!
– До поезда один час, а у нас еще нет билетов! Идемте скорее! – крикнул Николай Викторович, легонько поднял Ленечку и посадил к себе на плечи.
Изыскатели цепочкой, один за другим, скорым шагом пошли следом за начальником похода.
В последний раз оглянулись мы на Волгу. Мириадами огней искрилась черная, сиреневая и темно-лиловая великая русская река.
Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru
Оставить отзыв о книге
Все книги автора
[1]Юрьев-Польской, а не Польский, основан в 1152 году Юрием Долгоруким. Название города происходит от владимирского Ополья и к Польше, полякам никакого отношения не имеет.
[2]Братан – двоюродный брат
[3]Виньетка – украшение в книге или рукописи в виде небольшого рисунка в начале или конце главы
[4]Иерархи – высшие чины духовенства: митрополиты и епископы.
[5]Лёмехи – в данном случае длинные пластины, наколотые из осиновых поленьев, которыми, как черепицей, покрывались когда-то верхи башен и купола церквей.Такие покрытия издали казались серебряными, напоминавшими рыбью чешую.