Four on an Alibi, 1973
Перевод: Л.Самуйлов
Это было крайне некстати. Дядя Гектор лежал на ковре в библиотеке посреди лужи крови с револьвером в правой руке.
Я услышал выстрел, когда находился наверху, в постели, но еще не спал. Я тут же натянул на себя нижнюю часть пижамы и спустился посмотреть, что произошло.
На первом этаже я открыл несколько дверей, прежде чем щелкнул выключателем в библиотеке и обнаружил дядю Гектора как нельзя более мертвым.
Да, это было откровенно некстати.
Мы с моим кузеном Кларенсом были сонаследниками дяди – состояние которого я оценивал примерно в два миллиона долларов, – и с этой стороны я не предвидел никаких затруднений.
Проблему представляла страховка дяди Гектора. Она должна была принести четыреста тысяч долларов – мы с Кларенсом и тут являлись единственными бенефициарами, – но, разумеется, она была бы автоматически аннулирована при подозрении на самоубийство.
Я вздохнул. Нужно было подделать смерть дяди Гектора под убийство.
По какой-то причине – предположим, услышав шум – он спустился в библиотеку и там наткнулся на какого-нибудь бродягу, который и застрелил его из револьвера.
Да, такая версия казалась правдоподобной; она была четкой, ясной, простой.
Я подошел к французским окнам, обернул руку уголком занавески и отомкнул защелку на одной из створок, которую оставил слегка приоткрытой. Порыв ветра привлек мое внимание к тому факту, что снаружи было весьма свежо.
Я высвободил револьвер из пальцев дяди Гектора и нахмурился. Это был мой собственный «смит и вессон» 38-го калибра. Я пользовался им не далее как этим же утром, упражняясь в стрельбе по мишеням в леске позади дома.
Обычно, закончив стрелять, я протираю оружие и возвращаю на его место в запирающийся стенной шкаф, который находится в моей комнате. Но в этот раз я намеревался продолжить тренировку днем, так что просто положил револьвер в один из ящиков комода. Судя по всему, дядя Гектор пробрался в спальню в мое отсутствие и стянул револьвер.
Естественно, теперь мне предстояло от него избавиться: выбросить в какую-нибудь не слишком удаленную речушку или, скажем, ручей.
Этим придется заняться уже утром. Если бы я попытался вывести машину из гаража сейчас, то неизбежно разбудил бы кого-то из слуг, занимавших верхние комнаты.
Я обвел библиотеку взглядом. Вроде как все было в порядке.
Перед уходом я выключил свет, не забыв стереть отпечатки пальцев, которые могли остаться на выключателе.
Затем я нашел в кладовке, в задней части дома, какую-то тряпку и воспользовался ею, чтобы стереть отпечатки уже с револьвера.
Но что мне было делать с оружием до утра? Я счел благоразумным спрятать его – и как можно подальше от моей собственной персоны.
Взгляд мой упал на пылесос, стоявший в углу кладовки. Идеально. Я сунул револьвер в пылесборник.
Помимо меня, похоже, никто из проживавших в доме выстрел не слышал; по крайней мере, никто не потрудился спуститься. Однако на третьем этаже обитали Дэнверс и некоторые слуги.
Следует ли мне предупредить о предпринятой мною инициативе остальных членов семьи? Нет: чем меньше человек будет в курсе, тем лучше.
Впрочем, моего кузена Кларенса и вовсе не было дома. Он снова отправился на одну из этих игр в покер, что длятся всю ночь.
Но Мэриэн, жена Кларенса? Следует ли мне разбудить ее и сказать, что дядюшку Гектора застрелили?
Нет. По правде сказать, я бы предпочел, чтобы труп утром обнаружил один из слуг и забил тревогу.
Я поднялся на второй этаж. У двери спальни остановился, чтобы еще раз обдумать ситуацию. Затем, пожав плечами, вошел и улегся в постель.
Спал я беспокойно. Утром, когда Дэнверс принес свежевыглаженные рубашки, я решил было, что сейчас он сообщит мне новость, но, судя по всему, тело еще не было обнаружено.
Приняв душ и одевшись, я спустился вниз и присоединился к Мэриэн за завтраком.
– Кларенс вернулся? – спросил я.
Она кивнула.
– Пришел, шатаясь, часов в пять утра. Естественно, еще спит.
Мэриэн лет на десять моложе мужа, и ее можно описать как полную противоположность Твигги*. Она обладает очень ровным темпераментом, что является значительным плюсом, когда живешь с таким человеком, как Кларенс.
– Дядя Гектор что-то сегодня задерживается, – сказала она, подтянув к себе тарелку с беконом.
В холле раздался женский крик, очень пронзительный.
– Это еще что такое? – с умеренным удивлением пробормотала Мэриэн.
Я услышал второй крик, потом третий, слегка отличавшийся по тембру от двух предыдущих.
– A priori ** я сказал бы, что это вопли, издаваемые одной или несколькими горничными.
В столовую – поделиться с нами новостями – вошел Дэнверс.
– Сэр, одна из служанок только что обнаружила в библиотеке труп вашего дяди. Судя по всему, речь идет о преступном деянии.
На пороге библиотеки я обнаружил двух горничных: бледные и растрепанные, они трясущимися руками указывали на дверь.
Да, дядя Гектор лежал все на том же месте, хотя и гораздо более одеревенелый, чем в нашу последнюю встречу.
Я сразу же взял ситуацию под контроль.
– Никто ни к чему не прикасался?
– Нет, сэр, – поспешно ответила одна из служанок. – Я всего лишь открыла дверь и увидела его лежащим в таком вот виде – даже не успела войти в комнату.
Я с одобрением кивнул.
– Хорошо. Теперь мы закроем дверь и вызовем полицию.
Мэриэн встала на мысочки, чтобы заглянуть в библиотеку через мое плечо.
– А что вообще свидетельствует о том, что дядя Гектор действительно мертв? Может, он нуждается в помощи?
– Моя дорогая Мэриэн, – сказал я ей, – мне уже доводилось видеть мертвецов в моей жизни, и дядя Гектор безусловно принадлежит к этой категории.
Я позвонил в полицию.
Спустя шесть минут прибыла патрульная машина. Оценив ситуацию, копы вернулись к автомобилю, чтобы связаться по радио с управлением. Вскоре эстафету у них перенял целый взвод инспекторов и группа судмедэкспертов и криминалистов.
Мэриэн, Дэнверс и я ожидали в гостиной, пока к нам там не присоединился некий лейтенант Спенглер, судя по всему, ответственный за расследование.
– Кто-нибудь из вас слышал выстрел? – спросил он, опускаясь в кресло.
Мэриэн, Дэнверс и я ответили отрицательно.
Спенглер едва заметно кивнул.
– Огнестрельное оружие не всегда производит такой шум, как думают люди. – Он открыл записную книжку. – Хорошо. Раз уж удостоверено, что ваш дядя был убит, представляется очевидным, что его кто-то убил.
Я заявил, что полностью с ним согласен.
– Какой-нибудь бродяга, вне всякого сомнения, – добавил я. – Вор или еще кто-нибудь в этом роде. Бедный дядя Гектор, должно быть, услышал шум и спустился посмотреть, в чем дело. Этот тип выстрелил в него и тут же поспешил скрыться, возможно, через одно из французских окон.
– Возможно. – Спенглер с задумчивым видом потер нос. – Во что оценивается состояние вашего дяди?
Я поморщился – уж не думал ли он, что я преподнесу ему решение на блюдечке? – тем не менее ответил:
– Примерно в два миллиона. Мой кузен Кларенс Хеккет и я – основные наследники.
– Ваш кузен Кларенс?
– Мой муж, – пояснила Мэриэн. – Кларенс все еще спит. Неважно себя чувствует.
Спенглер сочувственно покивал, но все же предложил:
– Почему бы вам не разбудить его?
Мэриэн отправила Дэнверса будить Кларенса, а Спенглер обратил свое внимание на меня:
– В библиотеке к чему-нибудь прикасались?
– Абсолютно ни к чему. Туда никто даже не входил.
– Когда вы последний раз видели дядю живым?
– Вчера вечером, примерно в половине девятого. Я проходил через гостиную – он смотрел здесь телевизор.
Мэриэн кивнула.
– Я легла рано, часов в девять. Он все еще был здесь – показывали какой-то вестерн.
Спенглер ненадолго задумался, а затем сказал:
– Я заметил, что ни люстра, ни одна из ламп в библиотеке не горела. Возможно ли, чтобы ваш дядя оставался в темноте, если бы он пытался определить причину подозрительного шума?
Боже правый, и зачем только я, выходя из библиотеки, выключил свет? Чисто по привычке, конечно же, но из-за этой моей рассеянности положение становилось щекотливым.
– Если он хотел застигнуть бродягу врасплох, – сказал я, – то, разумеется, не стал бы включать свет.
– Если ваш дядя хотел застигнуть его врасплох, то почему он не взял с собой какое-нибудь оружие? Револьвер, дубинку – да что угодно? С другой стороны, ваш дядя был убит выстрелом в сердце. Уж не следует ли тогда предположить, что этот вор застрелил его в освещенной комнате, а потом – из экономии – погасил свет перед уходом?
Я улыбнулся.
– У этого воришки, несомненно, был при себе фонарик, при свете которого он смог без труда убить дядю и унести ноги… Через французское окно, полагаю.
Спенглер смерил меня долгим взглядом.
– А как вы сами уживались с дядей?
По правде сказать, мы с дядей Гектором друг друга не любили, но это никогда не принимало драматических масштабов.
– Споров у нас точно не возникало, – ответил я со всей искренностью.
Спенглер медленно кивнул.
– Полагаю, вы не будете против, если один из наших парней проведет небольшой тест для определения, имеются ли у вас на руках следы пороха?
Следы пороха? Святые небеса! Ну разумеется, у меня будут на руках следы пороха! Не далее как вчера утром, в лесочке за домом, я упражнялся в стрельбе из револьвера 38-го калибра.
Я беззаботно рассмеялся.
– Вы действительно, – сказал я, – обнаружите у меня на руках следы пороха, так как, видите ли, вчера утром я стрелял в лесу по мишеням.
– Занятное совпадение, – промолвил он. – То есть вы упражнялись в стрельбе в тот самый день, когда был убит ваш дядя?
– В этом нет ничего необычного, – возразил я. – Мне часто доводится ходить стрелять в лес.
Один из подручных Спенглера вошел в комнату и шепнул ему на ухо несколько слов. Спенглер извинился и вышел.
Присоединившийся к нам Дэнверс объявил:
– Мне удалось разбудить мужа мадам и привести его в вертикальное положение. Я сообщил ему о том, что происходит, и сейчас он в ду́ше.
Спенглер вернулся по прошествии четверти часа.
– Опорожняя пылесборник пылесоса, одна из ваших служанок обнаружила револьвер. На мой взгляд, это и есть орудие преступления – иначе зачем бы его стали там прятать?
Проклятая служанка! Какого черта ей вообще понадобилось опорожнять пылесборник, когда дом кишмя кишит копами?
– У кого-нибудь из присутствующих в этой комнате имеется «смит и вессон» 38-го калибра? – спросил Спенглер.
Я не знал, как мне быть. Оружие было зарегистрировано на мое имя, так что связать его со мной не представляло труда. С другой стороны, прежде чем спрятать револьвер, я тщательно стер отпечатки и теперь не видел причины подставляться больше, чем это требовалось.
Я прочистил горло.
– У меня был револьвер 38-го калибра, но пару недель тому назад я отдал его дяде Гектору.
Губы Спенглера растянулись в легкой улыбке.
– Даже интересно, как это оружие могло попасть в руки вора?
– Полагаю, – услужливо сказал я, – дядя Гектор спустился в библиотеку с револьвером, а там уже, в результате короткой – а может, и весьма продолжительной, кто ж знает? – борьбы, этот воришка обезоружил и застрелил дядю, после чего убежал.
Продолжая улыбаться, Спенглер почесал подбородок.
– То есть он убил вашего дядю, стер отпечатки с револьвера, выключил свет, спрятал револьвер в пылесборник пылесоса, затем вернулся в библиотеку и смылся через французское окно?
Изложенное таким образом, умозаключение действительно выглядело не слишком здравым.
– Когда вы последний раз пользовались этим револьвером? – поинтересовался Спенглер.
– Две недели тому назад, когда отдал его дяде Гектору. С тех пор я к нему не прикасался.
– А сам он им пользовался?
– Неоднократно. Он тоже часто ходил пострелять в лесок. У нас вся семья этим увлекается.
Спенглер поудобнее устроился в кресле.
– Один из наших парней снял отпечатки.
Я нахмурился.
– Вы же сами только что говорили, что отпечатки с револьвера стерли?
– Так и есть. Но мы обнаружили очень четкие отпечатки на патронах и барабане. Вы же и сами знаете, что револьвер заряжают отнюдь не зубами. Как правило, это делают пальцами, а пальцы оставляют отпечатки.
Я почувствовал, что вот-вот вспотею, однако обычно столь открытое проявление плебейских чувств вызывает у меня отвращение. Разумеется, мои отпечатки должны были остаться на патронах – и особенно на том, пуля из которого убила дядю Гектора!
Я хрипло рассмеялся.
– Лейтенант, я не пользовался этим револьвером с того самого дня, как отдал его дяде Гектору, но, по его личной просьбе, перезаряжал оружие не далее, как вчера. Видите ли, он был занят и потому попросил меня…
Нет, это было крайне слабо.
– Лейтенант, – сказал я, – я должен вам кое в чем признаться.
На его губах снова заиграла эта чертова улыбка.
– Пойду схожу за стенографистом.
Я остановил его жестом руки.
– Я не собираюсь признаваться в убийстве.
– Но тогда в чем же?
– Я хотел вам сказать, что дядя Гектор покончил с собой.
– Неужели?
– Да. Он застрелился. – Моя улыбка даже мне самому показалась вымученной. – Вчера вечером, примерно в половине двенадцатого, я услышал выстрел. Спустился посмотреть, что произошло, и обнаружил дядю Гектора лежащим на ковре библиотеки. Револьвер все еще был у него в руке. Вероятнее всего, он свел счеты с жизнью.
Спенглер слушал меня с терпеливой ухмылкой. Что до меня самого, то я уже вовсю обливался по́том.
– Я взял револьвер из руки дяди Гектора, тщательно его протер, чтобы удалить отпечатки, а потом спрятал.
– И зачем все это?
Следовало ли мне сказать ему о страховке? Это придало бы мне имидж алчного человека, а алчность – одно из тех редких качеств, которые мне не присущи.
– Самоубийство всегда навлекает на семью определенный позор, – пояснил я с легкой надменностью. – Я поступил так с целью защитить честь нашей фамилии. Решил, что будет куда менее неприятно, если эту смерть сочтут преступлением какого-нибудь воришки.
– А что вы сделали с запиской, которую ваш дядя оставил перед тем, как покончить с собой?
– Там не было никакой записки.
– Зачем бы вашему дяде желать уйти из жизни?
– Не имею ни малейшего представления.
– Когда вы его обнаружили, в библиотеке горел свет?
Опять этот чертов свет! Да какая разница, горел он или же нет?
– Нет, – ответил я после небольшой паузы. – Я сам его включил, а потом обнаружил тело.
– То есть ваш дядя застрелился в темноте?
– Судя по всему.
Спенглер покачал головой.
– Люди не кончают с собой в темноте. Не спрашиваете меня почему, но это факт. Возможно, они закрывают глаза, но никогда не выключают свет.
Я вытер лоб носовым платком.
– У дяди Гектора должны были остаться следы пороха на правой руке. Вы это проверили?
Спенглер решил тотчас же прояснить этот вопрос. Он вышел из гостиной – вероятно, для того, чтобы попросить криминалистов в библиотеке провести тест.
Смотревший на меня Дэнверс предложил:
– Не желает ли сэр, чтобы я принес ему сухой носовой платок?
– Да нет, спасибо, – проворчал я.
Спенглер вернулся минут через пять.
– На руках вашего дяди нет ни малейших следов пороха, – заявил он. – Мы проверили все с предельной тщательностью.
Я был ошеломлен.
Ни малейших следов пороха? Это означало, что дядя Гектор был действительно убит и что убийца попытался замаскировать преступление под суицид!
А против меня было все: следы пороха на моих руках, орудие преступления, отпечатки моих пальцев на патронах, содержавшихся в револьвере – и прекрасный мотив!
Мне была крышка.
Тут Мэриэн встала и заявила:
– Лейтенант, в тот момент, когда было совершено преступление, мой деверь Амброз был со мной.
Милая Мэриэн… С ее стороны это было крайне великодушно – рискнуть своей репутацией ради меня.
Спенглер посмотрел на нее с подозрительным видом.
– Не вы ли недавно говорили, что пошли спать в девять часов?
Она мило улыбнулась.
– Под этим я подразумевала, что удалилась в покои, которые мы с мужем занимаем на втором этаже. Амброз присоединился там ко мне вскоре после девяти.
Она повернулась к Дэнверсу:
– Не так ли, Дэнверс? Вы ведь тоже там были. Мы все играли в бридж.
Дэнверс ухватился за эту возможность.
– Разумеется, мадам. Мы играли в бридж до того момента, как в половине двенадцатого услышали выстрел – только тогда и прервали партию.
Сощурив глаза, Спенглер сказал Мэриэн:
– Вы с деверем играли в бридж с вашим мажордомом?
Она горделиво распрямилась.
– Может, у меня и есть недостатки, но я уж точно не сноб.
Дверь гостиной открылась, и в сопровождении одного из подручных Спенглера вошел мой кузен Кларенс.
Кларенс был достаточно тучный, если не сказать – толстый, мужчина с налитыми кровью глазами. При каждом шаге он морщился от боли: очевидно, был не слишком рад тому, что его вытащили из постели в столь ранний час, пусть он уже и успел пропустить стаканчик, чтобы промочить горло.
Спенглер принялся за него:
– А где были вчера вечером, в момент убийства, вы?
Похоже, тон голоса лейтенанта совсем не понравился Кларенсу.
– А вам-то до этого какое дело? Я был в постели с женой!
И зачем только Кларенсу понадобилось говорить эту ложь? У него ведь было прекрасное алиби, разве нет? Те люди, с которыми он играл в карты всю ночь, могли свидетельствовать в его пользу.
Повернувшись к Спенглеру, Мэриэн беззаботно хохотнула.
– Мой муж хочет сказать, что после полуночи мы действительно легли. До полуночи, до того, как в половине двенадцатого мы услышали выстрел, мы все четверо играли в бридж в наших покоях: мой муж, мой деверь Амброз, Дэнверс и я сама.
Кларенс сделал вид, что пожевывает ус, хотя это было и не так.
– А, ну да! – проворчал он. – В половине двенадцатого мы услышали выстрел.
Я подкинул ему дополнительные патроны:
– Мы услышали выстрел и все четверо спустились вниз. В библиотеке мы обнаружили дядю Гектора и, подумав, что он покончил с собой, решили – ради защиты чести фамилии – представить суицид преступлением, совершенным каким-нибудь бродягой.
Кларенс слегка пошатнулся.
– Именно. Все так и было.
– Естественно, – продолжил я с улыбкой, – этот благородный жест ни к чему не привел, ибо теперь мы оказались перед фактом, что дядя Гектор был действительно убит… Вероятно, каким-то вором или бродягой.
Кларенс направился к шкафчику со спиртными напитками.
– Вряд ли бы я смог изложить ситуацию более лаконичным образом, – сказал он.
Остаток утра Спенглер и его люди провели за опрашиванием нас по отдельности, но, насколько я смог судить, наша история, похоже, устояла. По крайней мере – на какое-то время.
Во время паузы между двумя допросами я наткнулся наверху на Кларенса.
– Кларенс, – сказал ему я, – не понимаю, почему ты просто-напросто не выдал Спенглеру имена тех, с кем ты ночью играл в карты. Этого хватило бы для того, чтобы установить, что тебя не было здесь в момент убийства дяди Гектора.
Он снисходительно улыбнулся.
– Не совсем правильно вовлекать друзей в дело подобного рода.
– Учитывая, что речь идет об убийстве, они бы тебя, безусловно, поняли.
Тогда, доверительным тоном, он дал мне настоящее объяснение:
– Дело в том, Амброз, что я не хочу, чтобы узнали не с кем я играл в карты, а где. Мадам Лафонтен и ее клиенты заимели бы массу неприятностей, а это – последнее, чего я желаю.
Мадам Лафонтен? Я слышал, что у нее золотое сердце и что она всегда и во всем идет навстречу своим клиентам.
Я отправился в свою комнату и растянулся на кровати.
Что ж, пусть будет так. Алиби на четверых – лучше, чем алиби на троих, а я в алиби определенно нуждался.
Я вздохнул. Само собой разумеется, дядя Гектор был убит каким-то бродягой. Услышав шум шагов, он зашел в мою спальню, взял из ящика комода револьвер и спустился посмотреть, что происходит. Когда он вошел в библиотеку, вор напал на него и застрелил из револьвера.
В принципе, такое объяснение казалось самым логичным.
С другой стороны, откуда дяде Гектору было знать, что я положил револьвер именно в это место.
На этот вопрос ответа у меня не было.
Быть может, вор сам нашел револьвер и взял его с собой вниз?
Я прошел к комоду и открыл верхний ящик.
Я положил револьвер прямо сюда, рядом с ларчиком, в котором содержалась моя коллекция запонок и прочие ценные предметы; а рядом с ларчиком лежали две золотые зажигалки, украшенные драгоценными камнями – пользовался я ими редко, – а также резной портсигар.
Если револьвер взял вор, то почему он не забрал и все эти драгоценности? Почему только револьвер?
Нет, нормальный вор не оставил бы без внимания такую добычу.
Вывод напрашивался сам собой: тот, кто взял оружие, не был ни вором, ни дядей Гектором.
Но тогда – кто? Кларенс?
Нет. Он тоже не мог знать, что я положил револьвер в этот ящик, а не в шкаф под замок, как обычно.
Мэриэн?
Нет.
Тогда кто?
В комнату вошел Дэнверс:
– Сэр, обед уже подан.
Я посмотрел на него округлившимися глазами.
Дэнверс? Ну конечно же!
Когда, поупражнявшись в стрельбе, я вернулся из лесочка, то обнаружил его в своей комнате собирающим одежду для отправки в химчистку. Он видел, как я клал револьвер в ящик комода.
Я нацелил на него обвиняющий палец:
– Дэнверс, это вы убили дядю Гектора!
Он смерил меня недоверчивым взглядом.
– Сэр действительно так полагает?
– Именно так я и полагаю. Вы единственный знали, что я положил свой револьвер в этот ящик. – Я свирепо улыбнулся. – Могу поспорить, что прямо в эту секунду на ваших руках найдутся тысячи гранул пороха.
Он покачал головой.
– Насчет этого сэр ошибается. Прежде чем убить дядю сэра, я совершил долгую прогулку по парку, без конца пережевывая мысль о необходимости этого преступления, пытаясь собраться с духом. Так как было очень свежо, я надел плащ и перчатки. К счастью, я все еще был в них, когда убил дядю сэра. К тому же, когда этот коп заговорил о пресловутых следах пороха, я сжег перчатки и плащ и, если позволите мне так выразиться, мелко растолок золу.
– Так это вы выключили свет, выходя из библиотеки?
– Сила привычки, сэр. Жест, который делают машинально, даже в критические моменты.
– Зачем вы его убили?
– Днем он меня уволил, сэр. Упрекал меня в том, что домовые счета не в порядке, и однако же я могу поклясться сэру, что это обвинение абсолютно беспочвенно. Но сэр и сам знает, сколь непреклонным мог быть его дядя. Я прекрасно понимал, что переубедить его мне уже никак не удастся.
– Так вы убили его за то, что он дал вам расчет? Только будьте честны, Дэнверс!
– На то была и еще одна причина, сэр. Я знал, что в один из своих дней благодушия дядя сэра завещал мне пятнадцать тысяч долларов. Теперь, когда я был уволен, он бы поспешил аннулировать это распоряжение, а мне совсем не улыбалось терять столь внушительную сумму.
– То есть вы убили дядю Гектора за какие-то жалкие пятнадцать тысяч долларов?
– Сэр, – произнес Дэнверс с упреком, – в моей среде пятнадцать тысяч долларов – деньги отнюдь не жалкие.
– Дэнверс, – сказал я, – как ответственный гражданин я просто обязан сообщить лейтенанту Спенглеру о сделанном вами признании.
Он слабо улыбнулся.
– Убив дядю сэра, я укрылся в тени холла, когда услышал, как на втором этаже открылась какая-то дверь. Я поднял голову и увидел, как сэр спускается посмотреть, что же произошло.
Я едва заметно напрягся.
– Вы видели, как я выходил из моей комнаты?
– Нет, сэр. Я видел, как сэр выходил из личных покоев миссис Хэккет. Сэр заканчивал поправлять брюки пижамы. – Он осуждающе пощелкал языком. – Должен сказать, что я ни на секунду не поверил, что сэр играл с миссис Хэккет в карты.
Я помассировал затылок. К несчастью, он говорил правду. Накануне вечером я действительно заходил в спальню Мэриэн, и в карты мы не играли. Мы с Мэриэн никогда не тратим время на игры в карты в те ночи, когда Кларенс ходит к мадам Лафонтен или еще там куда.
– Дэнверс, – строго сказал я, – это не имеет абсолютно ничего общего с убийством. Абсолютно ничего.
– Возможно, сэр и прав, но я все же думаю, что если я когда-либо буду вынужден сознаться в моем преступлении, то мне придется также рассказать лейтенанту – а может, даже и в суде, – обо всем том, что я видел в тот вечер. Так заведено, сэр ведь понимает?
Мы оба на какое-то время умолкли. Затем Дэнверс с улыбкой спросил:
– Сэр умеет играть в бридж?
– Увы, нет, Дэнверс. Я вообще ни бельмеса не соображаю в этой игре.
Он кивнул.
– Так я и думал. Это рискует оказаться опасным для нашего коллективного алиби, сэр ведь с этим согласен?
Ловким жестом он извлек из внутреннего кармана колоду карт и принялся обучать меня азам бриджа.
*Лесли Лоусон (род. 1949) – британская супермодель, актриса и певица. Известна под псевдонимом Тви́гги (Twiggy, буквально – «тоненькая, хрупкая», от англ. twig – «тростинка»).
** На первый взгляд (лат.)