Данное повествование основано на реальных событиях новейшей истории, происходивших на Северном Кавказе во время чеченских кампаний.
И-и-и-раз! Рука привычно ухватилась за обрез входной двери вертолета, чуть ниже середины. Правая нога заняла свое место, высунув носок над бездной.
И-и-и-два! Рывок наружу, и стихия мягко подхватила доверчиво поданное ей тело, лаская вначале струями воздуха и радуя глаз пушистыми подушками обнимаемых руками облачков.
Быстро нарастает скорость. Воздух ощутимо плотнеет с каждой секундой. Вот он уже ревет и норовит, ухватившись за щеки, разодрать их. Нахально лезет в ноздри и сквозь сжатые плотно губы, стремясь раздуть легкие и порвать их. Невидимыми лапищами сжимает руки-ноги, нагло ощупывая их попутно, не допустил ли промашку, может, чуть не так по потоку держит их вторгнувшийся в его царство чужак. Ну, тогда берегись! В таком случае обрадованный предоставленной возможностью поток воздуха мгновенно закрутит подстереженную жертву с бешеной скоростью, при которой кровь отливает от головы и уходит сознание, и тогда уж не отпустит, проводит до самой земли-матушки... Но нет, извини, дорогой, не сегодня. Этому парню твои западни известны, он слишком опытен.
И-и-и-три! Правая рука легла на кольцо, привычно рванула его от себя и вправо. Сверху раздается хлопок, и мгновенно наступает тишина. Вернее, так всегда кажется вначале, когда стихает рев встречного потока. Потом доносятся звуки улетающего вертолета, цвирканье птичек, голоса болтающихся под куполами товарищей по команде. И наступает кайф. Земля еще далеко. Она выглядит прекрасной с высоты около тысячи метров. Зеленый ковер свежей, только народившейся по случаю весеннего тепла травы украшен орнаментом из пятен красных маков. Парной запах от нагретого тела земли, насыщенный ароматами свежей зелени, влаги, цветов, поднимается вверх и наполняет душу восторгом обновления природы. Сам себе в этот момент кажешься ангелом, которому Бог дал понежиться между небом и землей в весенней истоме, разлитой в воздухе. Но... Земля начала стремительно приближаться, а это значит, пора думать о встрече с нею.
Ноги плотно сжаты между собой, колени чуть согнуты. Развернуться против ветра. Выждать, и, не раньше, не позже, а именно на единственной, точно определенной глазомером высоте, потянуть клеванты, затормозив вертикальную скорость, мягко, по-кошачьи, встать на ноги. Шик, отличающий приземление настоящего мастера!
Саня Жуков, член сборной команды Вооруженных Сил России по парашютному спорту, совершил очередной прыжок.
Саня – русоволосый, со стройной спортивной фигурой молодой человек, как говорят, приятной наружности. Светло-голубые глаза по – доброму смотрят на мир. Лицо типично славянского типа обычно выражает спокойствие и благодушие. Скупая мимика не выплескивает наружу поверхностные эмоции. Неторопливые жесты, чуть замедленная реакция при разговоре подчеркивают крестьянскую степенность, основательность во всем, чем он занимается. А занимается он делом серьезным, не терпящим суеты и лихорадочного «энтузиазма созидания». Подполковник Жуков Александр Петрович – начальник поисково-спасательной и парашютно-десантной службы авиации округа. Это – очень ответственная работа, без которой авиация просто не может существовать. Полеты не могут начаться, если не будут развернуты поисково-спасательные силы и средства. Что это такое?
А это – дежурные вертолеты с обученными экипажами и спасателями, экипированные необходимым оборудованием, в готовности к немедленному вылету на случай вынужденной посадки или катапультирования (покидания борта) экипажем любого ведомства. Это – наземные поисково-спасательные команды на машинах повышенной проходимости, тоже готовые выехать, если летательный аппарат потерпел аварию или катастрофу и упал там, где другими средствами не добраться. Это – дежурные силы радистов, чутко слушающих эфир на случай появления сигнала бедствия на определенной частоте. У всех – одна задача: оказать помощь терпящим бедствие экипажам и пассажирам воздушных судов. Причем как можно скорее. После аварийной посадки, особенно в неблагоприятном районе (горы, лес, пустыня и т.д.), да в жару или холод, при полученных травмах, даже если дико повезло, то и без них, шансы на выживание у потерпевших бедствие убывают с каждой минутой. Сколько было случаев, когда не успевшие подать сигнал бедствия экипажи, замерзая в тайге, истекая кровью, погибая от жары и обезвоживания организма, молились Господу Богу и спасателям, считая минуты до их прибытия! Вот тут-то все зависело порой от их мастерства. Найти в безбрежной тайге, пустыне, на морской глади малюсенький островок жизни, не подающий сигналы, с приблизительными координатами, иногда в квадрате со сторонами в несколько десятков километров, выполнить посадку, где сам черт ногу сломит, а зачастую – только зависнуть на вертолете, а если и этого нельзя, то выпрыгнуть с парашютом на лес, воду, горную расщелину с риском поломать ноги, а то и шею – вот она, работа спасателя! А во время боевых действий ко всем «прелестям» добавляется открытие соревнования с противником под девизом: «кто раньше». И бывало, не успевали ноги катапультированного летчика коснуться земли, как за них его хватал басмач, и – только ищи-свищи, через пять минут уже начиналась другая песня. Поэтому стали отцы-командиры, наученные горьким опытом, при выполнении сложных боевых задач включать вертолет ПСО (поисково-спасательного обеспечения) непосредственно в боевые порядки. Чтобы, значит, если что, мгновенно подсесть, да вырвать из ощеренной волчьей пасти врага пострадавший экипаж. На борт вертолета ПСО, кроме спасателей, стали сажать спецназ, умеющий вести бой на земле, потому как спасателям не до этого, им вытащить экипаж из кабин надо, помощь ему, при необходимости, медицинскую оказать.
Кроме того, на данную службу возложена организация прыжков с летно-подъемным составом, которому положено выполнить не менее двух прыжков с парашютом в год. Не все это любят, надо сказать. Приходится иногда начальнику ПДС некоторых летунов с мягкой настойчивостью к люку подтаскивать. Поэтому начальников ПС и ПДС летчики уважают.
На Саню Жукова взвалена организация всего этого сложного механизма в масштабе округа. Это требует настойчивости, упорства, дипломатии и местами – хитрости, ведь приходится утрясать вопросы с различными ведомствами и организациями. Во главе каждого из больших хозяйств – большой начальник, с бо-о-о-ольшими амбициями. Смотрит он на Саню поначалу как на помеху, будто надоедливая муха над ухом зудит и мешает работать. Хочется начальнику отмахнуться, отгородиться грозным взглядом, рыком командирским, или там через секретаря мимикрировать: мол, нету меня. Ан нет, не уйдешь, родимый! Медленно произнося слова, с бесстрастным выражением лица, напоминая удава, заглотившего лягушку, Саня снова и снова говорит о необходимости решения вопроса. Начальник начинает злиться, приводит убийственные, с его точки зрения, аргументы против, но, натыкаясь на холодное, спокойное излучение голубых глаз, понимает, что «попал». Весь полученный жизненный опыт во время сидения в руководящем кресле подсказывает ему, что лучше подписать, решить, дать указания, иначе этот кошмар не закончится.
Начальником службы целого округа Саня стал, естественно, не сразу. Им были пройдены по служебной лестнице длиною почти в тридцать лет все ступени: спортсмена-парашютиста ДОСААФ, рядового срочной службы ВДВ (между прочим, уже в то время – члена сборной команды), учащегося техникума, института физкультуры, прапорщика, начальника ПС и ПДС полка. В начале девяностых в стране началась «оптимизация» численности войск, а попросту говоря, уничтожение их без стрельбы, в тиши кабинетов, под видом улучшения жизни всей страны. В силу обстоятельств вынесло его волной наверх, когда остальные начальники соответствующей службы, его коллеги, потонули в омуте повальных сокращений. В Москве был подписан приказ о его, в то время старшего лейтенанта, назначении на полковничью должность.
У многих тогда это вызвало, мягко говоря, недоумение. Пришлось выслушать немало обидных слов, в том числе и от недавно назначенного начальника ПС и ПД службы армейской авиации «всея Руси». Назначен был даже срок «разбираловки», а именно – во время ближайших сборов с начальниками служб в Хабаровске, после чего с должности грозились убрать. Но, посмотрев на сборах, каков уровень теоретических, а главное, практических навыков у старшего лейтенанта, начальник сменил гнев на милость и больше на скромного с виду русоволосого парнишку не наезжал.
Началась служба в округе, который в те времена считался курортным. Спокойной ее назвать было нельзя, хотя в принципе все зависело от человека, вернее, от его отношения к своим обязанностям. К работе Саня относился трепетно, считая ее делом всей своей жизни, своей судьбой и предназначением. Дневал и ночевал на службе, жертвуя порой выходными, частью отпуска, появляясь в семье лишь эпизодически. Но зато через полгода заработал репутацию человека на своем месте. Его компетентность в столь юном возрасте для такой должности впечатляла начальников и подчиненных. Работоспособность и упорство, как у трактора, внушали уважение. Обаяние, скромность, умение ладить с людьми подкупали. Его стали отмечать, выделяя на сборах в когорту лучших специалистов. Начальники стали полностью ему доверять, не вторгаясь в его епархию с мелочными проверками. Сослуживцы приняли за своего. Все встало на свои места, «устаканилось», как говорят в войсках. Потянулась спокойная, размеренная, хотя и насыщенная разными событиями и делами жизнь-служба-мечта, так бы хоть до пенсии служить! Как верстовые столбы вдоль дороги жизни стали отмечать годы службы периодические присвоения очередных воинских званий...
НО! Счастье долгим не бывает.
Грянула ПЕРВАЯ ЧЕЧЕНСКАЯ ВОЙНА!
Полыхнули первые боестолкновения. Появились первые жертвы. Первые сбитые вертолеты. Первые вынужденные посадки в результате боевых повреждений. Первые случаи эвакуации экипажей под огнем противника. Боевой опыт на ЭТОЙ войне добывался потом и кровью. Пришлось обращаться к истории применения армейской авиации в Афгане, выполнения спасательных работ в боевых условиях.
Каждая война имеет свои особенности. Постепенно специалисты приноровились к особенностям и ЭТОЙ войны.
Не привык Саня учить людей по принципу: «делай, как я сказал». Исповедуя правило: «делай, как я», лез он во все дырки сначала сам, вылетая на каждый сигнал бедствия во главе спасательной команды. Насмотрелся всякого: как быстро сгорает подбитый вертолет, как в районе спасательных работ земля вокруг тебя начинает кипеть от фонтанчиков пыли, поднятых пулями, как, оцепенев от страха, превращаются в каменные статуи увешанные оружием здоровенные мордовороты.
Как принимаются впопыхах бестолковые решения, приводящие к новым потерям. Как, истекая кровью, умирает в грузовой кабине вертолета по пути домой эвакуируемый боец или офицер. Да много чего насмотрелся он, набирая по крупицам бесценный боевой опыт, для того чтобы научить подчиненных действовать ПРАВИЛЬНО.
Сколько пришлось потратить нервов, сил, терпения и упорства для того, чтобы убедить многих начальников в том, как НАДО организовать ПСО (поисково-спасательное обеспечение) применительно к ЭТОЙ войне! Правда, одно помогало, когда с бараньим упорством тыкался он о чужие лбы, – мысль о том, что любые усилия стоят того, если помогут спасти хотя бы один экипаж!
Много пришлось размышлять, советоваться с более опытными товарищами и по поводу действий в возможных экстремальных ситуациях при выполнении спасательных работ. Пробовал он примерять мысленно на себе выработанные рекомендации. Был уверен, что физических сил хватит, на то пригодится спортивная подготовка, в течение стольких лет ставшая неотъемлемой частью ежедневного распорядка. А вот моральных... Это можно только делом проверить.
Так, в непрерывной круговерти забот, тревог, боевых вылетов, постоянном натаскивании подчиненных прошел период первой чеченской кампании.
Хасавюртовское примирение успокоения в регионе, да и в душах воевавших офицеров не принесло... Все понимали, что это – лишь временная передышка, враг не добит, и он обязательно проявит себя во всем своем зверином обличье.
***
Побитый, но выживший в схватке волк гораздо опаснее небитого. Зализавший раны, помнящий об одержанной, с его точки зрения, победе, не забывший и о причиненной ему боли, жаждущий отмщения, ставший более опытным и осторожным, такой зверь долго в своем логове спокойно не высидит. Ему нужна, как вампиру, свежая кровь, новое ощущение собственной силы и власти над миром, вкус новых побед. Фигня все это об их желании создать мусульманское пространство на какой-то отдельно взятой территории. Это все – идеологическая оболочка, обертка, призванная прикрыть наготу звериного нутра особей, чьи инстинкты столетиями развивались в одном направлении – убивать!
Только это дает им ощущение своего величия, власти над людьми, уподобляемой власти Бога. Бог может творить великое таинство зарождения жизни и только он имеет право останавливать ее течение, а эти имеют наглость присваивать себе право распоряжаться чужими жизнями, ибо ничего другого делать не могут! Одна им дорога уготована рано или поздно, туда, где место всей нечисти, – в ад! И ведь знают об этом, сволочи, но, чтобы подбодрить себя в этой жизни, придумали сказку о дороге в рай, вымощенной трупами неверных...
***
Полыхнула ВТОРАЯ ЧЕЧЕНСКАЯ ВОЙНА!
Как в повторяющемся кошмаре, загремели снова бои вокруг тех же населенных пунктов, что и во время первой кампании. Аэродром Моздок, пребывавший три года в сонной полудреме, превратился опять в гудящий улей. Поминутно взлетающие и садящиеся тяжелые транспортники, шустрые штурмовики, элегантные бомберы и трудяги войны – вертушки, хлопотливо перебирающие лопастями воздух, − все это рукотворное железо, являясь частью гигантской военной машины, заскрежетав от натуги, начало перемалывать недобитого врага с неба. Но это была уже другая война. Характер боестолкновений стал более ожесточенным, приемы действий – изощреннее. Противник, извлекший опыт из предыдущей войны, начал применять еще более коварные методы борьбы. Появилось нечто новое и в организации ПСО. Спасательные силы и средства стали использовать, в силу необходимости, и для того, чтобы вытащить из окружения спецназ, когда их со всех сторон обложит противник. Однажды, в октябре 1999 года, сигнал о срочной эвакуации подала группа во главе с начальником разведки объединения. В воздухе, для обеспечения действий авиации, крутилась спасательная вертушка, прикрываемая ударными «двадцатьчетверками». Саня Жуков, по своей «дурной привычке», находился на борту спасателя. Приняв сигнал, он со своими товарищами, не раздумывая, пошел на выручку погибающим под огнем духов «спецназерам».
Командир пары прикрытия доложил, что остаток топлива у него не позволит дойти до района, необходима дозаправка. На «восьмерке» (вертолете Ми-8) спасателей горючего хватало. Предстояло принять решение. Ждать вертушек прикрытия после дозаправки необходимо было около часа. За это время обстановка на земле могла измениться настолько, что не исключался вариант полного уничтожения группы... Идти без прикрытия – риск. Но внизу – люди, попавшие в беду. Покумекав с командиром «восьмерки», решили пройти в район, и, если обстрела на снижении не будет, выполнить посадку, прикрывшись рельефом местности. Так и сделали.
Едва из-за бугра показалась заходящая на посадку вертушка, взмыленные разведчики снова ощетинились на «зеленку» автоматами, раскаленными от беспрерывной стрельбы. Не успели колеса коснуться земли, как они шустро заскочили в распахнутый проем двери, и вертушка без промедления взвилась вверх, подальше от того места, где стало тесно в воздухе от пуль. Одна за другой щелкали они по обшивке, пробивая тонкий дюраль. Вскрикнул и упал на пол кабины раненый разведчик. Но вертушка, покряхтывая от выполняемых противозенитных маневров, исполняемых опытным пилотом, как верная лошадка, уже уносила спасенных прочь от стаи преследовавших волков. Вечером начальник разведки, преисполненный благодарности, пришел на КП армейской авиации, чтобы выразить свои чувства наиболее полно.
Пригласив всех присутствующих к тому времени на КП армейцев к себе на товарищеский ужин, он с восторгом описывал действия спасателей. Потребовал оформить представления к наградам на всех участников операции по спасению его группы, особо выделяя при этом Жукова. Авианачальник во время пылкой речи разведчика что-то засмущался. Это не прошло мимо внимательных глаз полковника. «В чем дело? Что-то не так?» – начал пытать он вертолетного босса. «Да дело в том, что экипаж к наградам представить я уже дал команду, а Жукова наказал за то, что без прикрытия полез в опасный район», – ответствовал авиационный начальник. Разведчик задумался, помотал головой и сказал: «Не могу вмешиваться в твои действия, командир, но у нас всегда так. Награждение неучаствующих, наказание невиновных. Передай Жукову, что по его запросам, сколько надо бойцов спецназа выделить, столько и буду ему давать, чего бы это мне ни стоило...»
С тех пор пошла у разведчиков со спасателями крепкая дружба, давшая возможность спасти не один десяток жизней.
***
На исходе января 2000 года над Кавказом бушевал циклон, принесший на своих плечах хмурые низкие облака, постоянно высыпавшие на стылую землю то снег, то ледяной дождь, то непонятную холодную белую кашу, соприкасание лица с которой вызывало чувство омерзения и унылой тоски. В такую погоду хорошо сидеть у камина и, попыхивая трубкой, периодически отхлебывая из стакана нечто горячительное (говорят, грог в этом случае незаменим), вести задушевную беседу с хорошим товарищем.
Однако в регионе продолжалась война, в которой не было скидок на плохую погоду или настроение воюющих.
Противник был уже вытеснен из равнинной части Чечни в горы. Там, в труднопроходимой местности, используя естественные укрытия в виде гор, ущелий, лесов, оборудовали «чехи»[7] базовые лагеря, укрепрайоны, склады, схроны, защищенные минными полями и системой инженерных сооружений.
Как бы там ни было, а предстояло выкурить врага и оттуда.
Наши войска, действуя по разработанным в штабе группировки планам операций, стали широко применять новый тактический прием. Стремительное, как удар кинжала, десантирование сравнительно небольших групп спецназа для поиска и уничтожения объектов противника, вместе с «персоналом», если таковой при налете обнаружится.
Однажды, через непродолжительное время после высадки десанта спецназа в одном из таких «гадюшников», в штабе группировки получили сигнал о том, что группа, нарвавшись на крупные силы противника, ведет бой в окружении.
Обстановка серьезная, есть раненые. Необходима срочная эвакуация. Несмотря на тяжелые погодные условия, быстро подготовленная группа транспортных вертолетов, под прикрытием ударных, пошла на выручку попавшим в беду спецназовцам. Коордионировать действия спасателей поручили Жукову, поэтому он привычно занял место в грузовой кабине «восьмерки», поглядывая в полете из блистера на проплывавшие внизу склоны гор, поросшие лесом.
Вот движки изменили свой тон, и в пустом желудке (опять поесть не успел) образовалось некое томление. Значит, на посадку пошли.
Теперь надо быть внимательнее. Саня просунулся в пилотскую кабину, чтобы через переднее остекление успеть получше разглядеть площадку приземления и местность вокруг нее.
Может, пригодится. Опыт, знаете – ли, подсказывал.
Вдруг заходящая на посадку впереди них вертушка ведущего как-то странно начала вихляться, закачавшись с боку на бок.
От нее полетели в стороны мелкие ошметки. Прекратив снижение, она суетно взмыла вверх. Сознание пронзила мысль: «Ведь ведущий вертолет пилотирует командир полка! Что с ним случилось?!» Как потом оказалось, духи, зная, что на выручку десантников обязательно пойдут вертолеты, приготовились к встрече. Увидев заходящий на посадку вертолет ведущего, сосредоточили весь огонь на нем. Пулеметная очередь прорезала кабину экипажа и остановила свой бег в груди командира.
Правак, несколько секунд пребывавший в ступоре, смог взять себя в руки, подхватить управление падавшей машины и вывести ее из-под обстрела.
При полете из района выполнения боевой задачи командир полка, Герой Советского Союза полковник Майданов Николай Саинович, не приходя в сознание, от полученного смертельного ранения умер...
Впоследствии ему присвоят звание Героя Российской Федерации (посмертно), и это будет первый случай, когда такой наградой удостоят Героя Советского Союза.
Но! Задачу никто не снимал! Вспорхнувшая вверх стайка вертолетов, лишившаяся вожака, кружила на месте, прикрывшись набранной высотой от обстрела снизу. В дело вступили ударные «двадцатьчетверки». Всю свою ярость за погибшего командира вложили пилоты в страшный, все сметающий ураганный удар по противнику. Казалось, ничего живого внизу не должно было остаться после этого извержения огня и стали. Осмелевшие «восьмерки» пошли для посадки вниз, на расчищенные ударом площадки. Распахнулась дверь. После обзора стало понятно, что посадочным способом приземлиться не удастся. Вертолет завис над лесом.
Бортовой техник выпустил лебедку, и Санька со своими ангелами-спасателями выпорхнул наружу, привычно и споро после опускания на землю занимая свою диспозицию для круговой обороны.
Из-за ближайших деревьев показались изможденные длительным боем десантники. Двое несли на руках раненого.
У одного из них за плечами болтался ручной пулемет. Жуков быстро подскочил к нему, забрал пулемет и, несмотря на слабые протесты солдатика, смотал с него патронные ленты. Нам, мол, сейчас больше пригодится. Усадив первым в лебедку раненого, дал команду бортачу на подъем. Сиденье лебедки медленно поплыло вверх. Вот оно поравнялось с распахнутым проемом двери, борттехник втянул сиденье с раненым внутрь. Есть!
Первый на борту! Трос лебедки начал опускаться вниз. Нетерпеливо переминаясь, на него, не отрываясь, с вожделением, смотрел следующий боец.
Из-за вековых елей, беспрерывно оборачиваясь и стреляя из автоматов, к спасателям выбежал командир спецназа с кучкой бойцов. Перекрикивая шум винтов, не выбирая выражений, пояснил, что духи подошли совсем близко и сейчас завалят вертушку. Этого допустить было никак нельзя! Санька посмотрел вверх, на зависшую над ними «восьмерку», такую родную и надежную в этом диком, наполненном врагами лесу. Сердце сжалось от тоски и нехорошего предчувствия. Но... Вдруг отшатнулся от двери бортач, машина начала смещаться. Саня увидел, даже не столько увидел, как почувствовал, как по вертушке защелкали пули бандитов. Медлить нельзя! Зажав до боли в ладони тангенту радиостанции, заорал он что было мочи командиру экипажа: «Уходи, уходи, слышишь, потом за нами придете!!!»
С облегчением увидел, как, набычясь, стряхивая с лопастей струи влаги, рванула «восьмерочка» в сторону и вверх, выскальзывая из смертельных объятий сосредоточенного огня противника.
Шум винтов стих. Стало отчетливо слышно, как совсем рядом раздаются автоматные очереди, а в паузах между ними – лай собак.
Оглянувшись, Саня увидел, что вокруг них собралось человек пятнадцать бойцов во главе с майором, видимо, их начальником.
«Ну, что делать будем, командир?» – спросил его Жуков.
«Что, что?.. Сматываться надо!» – прохрипел, задыхаясь, майор.
Только сейчас Саня заметил, что рядом стоит Толя Могутнов, начальник ПДС одного из «СКВО-шных» вертолетных полков.
«Ты как здесь, мать твою, оказался?!!» – вскрикнул Саня. «Так ить, если начальник полез, куды ж я то денусь!» – просто ответил Толик. Ну ладно, разбираться уже некогда. Потом. Если приведется. Я те, засранец, дам!!! Побегли, мужики! Сматываться вовремя – благородное дело! Вот где спортивная подготовка пригодилась! Побежали по руслу вовремя подвернувшейся речушки, надеясь сбить со следа собак. Бежали долго, пытаясь сдерживать сиплое от перенапряжения дыхание, постоянно прислушиваясь к звукам, доносящимся сзади. Все тяжелее становились оружие, вещмешки за плечами, обувь на ногах. Хотелось сбросить с себя этот груз, чтобы бежать налегке. Еще лучше – представить, что все, что происходит – это лишь кошмарный сон. Стоит только постараться проснуться, чтобы оказаться в теплом модуле с друзьями, где ждет тебя очередное застолье по «вновь случившемуся случаю», да можно и без повода стаканюгу хряпнуть с мороза... Но реальность не отступала... НАчало темнеть. Короток зимний день. В низинах стал клубиться туман. Это все им на руку. Остановились, с трудом переводя дух. Прислушались. Вроде тихо. Неужели оторвались? Стали думать, что делать дальше. Идти в темноте, не зная местности? Можно или на минное поле, или на местных жителей нарваться, что по сути одно и то же. Духи по ночам тоже не больно охочи в лесу бегать, значит, погоню возобновят только с рассветом.
Санька вспомнил таблицу «рассвет-темнота» для этой местности, которую видел у метеоролога на КП. Выходило, что светать начнет не скоро. Так, сейчас важно определиться, где находимся. И тут как будто кто его в бок толкнул. Повинуясь непонятному порыву, прошел он шагов двадцать между деревьями и... открылось ему поселение, деревня, кишлак, аул или как там у них оно называется, Бог с ними. «Да нет, почему с ними, пока Бог с нами», – подумал Саня. Аул он узнал сразу. За два месяца до этого в его окрестностях завалили «двадцатьчетверку», была ТА еще история. Так вот он со своей братией доставал из-под обломков то, что осталось от экипажа. Жуткое зрелище... Но сейчас он обрадовался открывшемуся виду аула, как родной деревне после долгих странствий. Это дало возможность определиться со своими координатами, чтобы передать их на КП для вызова вертушек. Ясно как пень, что придут они только утром, на рассвете, ночью по такой местности лазить опасно. Оставалось одно теперь – спать. Бойцы, вымотанные донельзя минувшими событиями, притулившись под деревом, мгновенно уснули. Попробовали закемарить и Саня с майором. Однако не спалось что-то. Бередили голову мысли о предстоявшей наутро эвакуации, как надо все организовать, чтобы вертушки побыстрее их нашли, да оборону круговую занять половчее, да систему огня... Да много еще чего... И вообще... Какой Лешка все-таки мурло, ведь сжулил вчера в преферансе, как всегда...
Появилось мамино лицо. В ее глазах были доброта, нежность и тревога за него. Губы беззвучно шевелились, силясь что-то произнести. Рукой она гладила его по волосам, как тогда, в детстве, когда он упал, больно ударился и ревел, не переставая, от боли и обиды за свою оплошность. Саня удивился, хотел сказать: «Мама, ты же умерла!» И... проснулся. Какое-то время находясь под впечатлением увиденного сна, думал, что он означает, о чем его предупреждала мать с того света... Но ничего путного в голову не пришло, да и надо было действовать, причем со все возрастающим темпом.
Робко забрезжил рассвет. Бойцы, потягиваясь, поднимались со своего импровизированного ложа. Жуков включил рацию, связался с КП через ретранслятор. Эфир принес радостную весть – вертушки за ними уже вышли. Выбежав из леса на окраину большого луга, вместе с майором организовали охрану площадки приземления. Однако одиночные деревья, которые убирать не было ни времени, ни сил, мешали посадке вертолетов. Значит, опять им с висения предстоит работать.
Ну вот и послышался долгожданный гул подходящих к обусловленному месту вертушек. Первая пара «восьмерок» зависла. Прикрывающие их «двадцатьчетверки» закружились над районом, взяв в кольцо площадку. С зависших вертолетов опустились троса лебедок с сиденьями. Бойцы шустро занимали в них места и, уплывая вверх, помахивали оставшимся внизу. На их улыбающихся лицах было написано крупными буквами – мы уже дома, ребята!
Подскочил к Жукову прапор, видать, старшина, сдернул с плеча пулемет, пробурчав что-то насчет строгого учета, и улетучился, как джинн. Постепенно кучка бойцов редела. Наконец внизу остались только трое – Жуков, Могутнов да контрактник-спецназовец.
И вдруг шум винтов прорезала автоматная очередь, раздавшаяся совсем рядом. Потом вторая, третья, пока стрекотание выстрелов не слилось в сплошное, напоминающее гул турбины непрерывное рычание.
Выработанный на войне рефлекс кинул оставшуюся троицу ничком на землю. Свистнули над ухом пули. Перед вжавшимися в землю лицами заплясали фонтанчики сковырнутой земли.
В замедленном темпе рука у Сани потянулась за радиостанцией, как будто движение могло быть замеченом врагом и привлекло бы к себе рой выпущенных пуль. Господи, ну почему так все пошло повторяется», – подумал он. Но кричать в микрофон снова не понадобилось. Экипажи вертушек и сами заметили духов, ведущих огонь в упор по набитым людьми машинам. Вспугнутыми стрекозами «восьмерки» метнулись прочь от огня. «Двадцатьчетверки» прикрытия покружились немного поодаль. Но... Кто там разберет, где свои, где чужие, можно ведь запросто ненароком зацепить не того, кого надо. Повинуясь окрику ведущего, грозные ударные машины, напоминающие в полете атакующих богомолов, полетели выполнять основную задачу – прикрывать транспортников со спасенными.
Воспользовавшись моментом, пока духи перенесли огонь по вертолетам, Саня с друзьями по несчастью по-пластунски дополз до ближайших кустов и, включив форсаж, понесся что было сил между деревьев в противоположном от духов направлении. Позади раздавались самые пренеприятные на свете звуки – треск очередей, направленных лично по твою душу, да еще в качестве дополнения – лай собак, исступленный, непрерывный. Так лают только натасканные на людей псы, чувствующие близость добычи.