— Щас, — пробормотал он, глядя мутным взглядом перед собой, — щас проверт… проветрюсь.
Сталкер, шатаясь и шаря руками по стенам, как слепой, двинулся по коридору. Я торопливо отступил в сторону и поморщился от крепчайшего амбре, дохнувшего, когда сталкер вырулил в главный коридор. Не справившись с поворотом, он уткнулся в стенку, здорово удивился этому, рассеянно кивнул мне, пробормотал что-то похожее на «браток» и, неуверенно переступая ногами, пополз туда, откуда я пришёл, то есть к выходу.
Я проводил его недоуменным взглядом. А «Свобода»-то что тут забыла? Кажется, понимаю причину плохого настроения парней в чёрно-красном, и, вполне возможно, она совсем не связана с одним подозрительным типом, забредшим на огонёк.
Моя берлога расположена в самом удобном, как по мне, месте, то есть в дальнем конце коридора. Маленькая угловая двушка, тесноватая даже по здешним меркам, никогда не пользовалась особой популярностью ни у хозяев базы, ни у гостей, разве что в те редкие дни, когда гостей набиралось слишком много. Так что я выбил (не без боя) у Лаврентьева этот закуток в единоличное пользование ещё в начале нашего взаимовыгодного сотрудничества. Хозяйственный Лаврентьев только повздыхал да обозвал вандалом, когда я аккуратно разомкнул контакты лампы и погрузил самый конец коридора во мрак, сделав его ещё более непривлекательным.
Упершись в стену, я привычно повернул налево, в короткий полутёмный коридорчик, из которого ведут всего две двери по левой стороне, а правая сторона является внешней стеной комплекса. Глаза приятно расслабились, попав в полумрак после ослепительного света прожектора. Отодвинув защёлку, которая снаружи вместо замка, я взялся за ручку и толкнул дверь в сторону. Панель послушно скрылась в стене.
|
|
Я бросил винтовку на правую кровать и рухнул на левую, не включая свет, не разуваясь, свесив ноги в ботинках набок, и лежал так минуты две или три, блаженно щурясь от вдруг накатившего странного чувства. Все-таки я жуткий собственник и к местам, в которые возвращаюсь больше трёх-четырёх раз, появляется особое отношение. Философия бродячей кошки – куда пришёл, там и хорошо. Впрочем, если завтра этот комплекс сгорит дотла, особо жалеть не стану.
Минуты две или три я балдел, потом за стеной опять заржали, и мимолётное чувство расслабления улетело к чертям. Помянув добрым словом свободовцев, неохотно поднялся и щёлкнул выключателем, под потолком загорелась диодная лампа. Совсем тускло, едва разгоняя темноту, поблёскивая на металлических поверхностях. Найти, что ли, Лаврентьева? А, к черту, утром поймаю, не к спеху.
Я задвинул дверь и щёлкнул задвижкой. Критически глянул на отражение в зеркальной поверхности двери, задумчиво поскрёб заросший подбородок. Потом снял перчатки, разгрузку, отсоединил фильтрующую маску, или, как её называют, намордник, от комбеза и положил на правую койку, к винтовке. Туда же полетела кобура с «глоком». Порылся в тумбочке и выудил саморазогревающуюся банку свиной тушёнки и американский сухпай MRE-20. Проверил срок годности – нормально. Надо бы хоть чайник раздобыть, да руки не доходят. Всухомятку так всухомятку, переживу.
Сжатая с боков банка тихо зашипела и начала теплеть. Я поставил её на подвесной столик между койками и разорвал упаковку сухпая. За стеной раскатисто заржал табун лошадей, и кто-то в коридоре крикнул зло:
|
|
— Да забейте пасть, уроды!
— А не пошёл бы ты туда, куда компас не показывает, — хамовато ответил ему молодой и вроде бы даже знакомый голос.
— Я те щас пойду, анархист херов! — заорал первый и застучал ботинками по коридору.
Я не сдержал смешка. Старая добрая грызня долгов со свободой. А ну как друг дружку на ноль помножат... Где бы взять попкорна и колы? Но сцепиться им не дали.
— А ну угомонились! – рявкнул знакомый голос, хорошо так рявкнул, от души, на весь комплекс. – Устроите беспорядок – ночевать будете в Зоне! «Свобода», звук убавьте.
— Ладно, ладно, командир, не ори…
Эх, шоу отменяется. Я разочарованно вздохнул, развалился на койке, выдернул кольцо из крышки банки, открыл её, выудил из упаковки ломоть пшеничного хлеба и мягкого сыра. Основного блюда этого варианта MRE – спагетти с мясным соусом – не хотелось.
В этот момент дверь дёрнулась. Я вскочил, как подброшенный пружиной, и замер с бутербродом в левой руке, в правой внезапно оказался нож. Помедлив секунду, шагнул к двери и сдвинул защёлку. Внутрь немедленно сунулась чернявая голова.
— Ага, — констатировала она, — стало быть, не соврали.
Нож втихаря сунул назад, плюхнулся на койку и откусил бутерброд. Вслед за головой вошло худощавое тело, затянутое в потрёпанный военный комбинезон, подумало, подвинуло снарягу и село на правую койку.
Протянутую руку я пожал, не чинясь, без понтов.
— Охрана проболталась?
— Ну, — улыбнулся Уголь, — стуканули как Пашки Морозовы.
— Павлики.
|
|
— Да без разницы. Ты надолго?
— На пару дней.
— О, — обрадовался лейтеха, — подходи тогда завтра, я сдам смену утром. Посидим, чаю попьём, мне как раз подогнали бутылку коньяка. Армянского, без балды.
Я хмыкнул, лениво работая челюстями. Заманчиво, что сказать.
— Буду.
— От и договорились! Пойду тогда. Дежурство, мать его, понимаешь, и эти ещё… — он кивнул в сторону невидимых сталкеров, — принесла ж нелёгкая.
Я кивнул, мол, понимаю, работа. Но поинтересовался:
— А что тут анархисты забыли?
— А, — махнул рукой Уголь, поднимаясь, — артефакт принесли. Какой-то не такой. Профессура за него порядочно отвалила. Теперь, слышишь, вон, пропивают. Скупили всю водку с лаврентьевых загашников.
Он вышел в коридор, прикрыл дверь, но тормознул и вернулся.
— Чуть не забыл. Костюшев пару дней назад тебя спрашивал, подойди, может, что ещё нужно.
— Ладно. Катись вытирать сопли детям.
Уголь умчался со скоростью света. Спустя несколько секунд его голос звучал уже в дальнем конце.
— Куда блевать?! Шуруй на улицу, да не под ноги! Я те блевану, алкашня!
Забавный парень. Полная противоположность своему начальнику. Насколько я не сошёлся взглядами с Капелевым, настолько нашёл общий язык с Углевым. Хотя, честно сказать, тоже не сразу, но тут скорее надо винить лично мой паршивый характер. Уголь изменил мнение после того, как я по просьбе профессора помог ему и нескольким бойцам покинуть территорию комплекса. Не скажу, что без меня не справились бы, но людей потеряли бы больше, однозначно. С тех пор частенько угощает выпивкой и свежими сплетнями. А я? А что я… По мне, как уже было сказано, забавный парень. Довольно толковый для контрактника. Жизнь или банковский счёт не доверил бы, а попить коньяка — почему нет? Не так уж часто нашего брата угощают.
Нехитрый ужин я съел, не торопясь. За стеной веселье наконец пошло на убыль, и свободовцы притихли. Закрывшись изнутри, поднял койку и вытащил из-под неё пакет с одноразовым бельём – в Зоне, впрочем, редкая одноразовая вещь не становится многоразовой, — свёрнутый в валик плед и подушку. Застелил простынь, остальное белье сунул назад. Разулся, стянул комбез, разделся до трусов и, выключив свет, нырнул под плед. Спать не хотелось, но привычный организм не стал пререкаться и послушно отключился. Я мягко провалился в пучину сна.
Пробуждение было не из приятных, так, на троечку.
— Уроды, ну, млять, уроды! – надрывался кто-то в коридоре, судя по голосу, вчерашний долговец. Хрен знает, который из двоих. Тонкие перегородки ячеек звук ничуть не гасили.
— От урода слышу, — агрессивно ответил ему второй голос, и тоже вчерашний, хрипло, будто с жуткого бодуна.
— Мужики, да вы задрали уже сраться! – вмешался кто-то третий. – Идите на улицу орать. Нормальным людям поспать нельзя.
— Это ты вон этому мудаку скажи.
— Это кто мудак?! Я те щас покажу, кто мудак! – взорвался долговец.
Отдалённо стукнула дверь.
— Молодые люди, немедленно прекратите! Я, кажется, вчера совершенно ясно выразился насчёт конфликтов в нашем лагере. Что вы себе позволяете?
Этот интеллигентный, чуть дребезжащий голос принадлежал, без сомнения, профессору Костюшеву. Я разочарованно выдохнул – затаил было дыхание в ожидании разборки, которая опять не состоялась, — поднялся и принялся одеваться.
— Если вы немедленно не прекратите, мне придётся просить вас покинуть территорию нашего лагеря, — довольно громко продолжал распекать учёный. — Ваши вопли мешают работать, стыдитесь.
Натянув комбез, я обулся и вышел в коридор. Участники балагана столпились недалеко. Скользнув взглядом по лицам, без особого удивления обнаружил, что не ошибся в определении ху из ху. И даже в том, что молодой нахальный голос был знаком. Как же его… я прищурился. Щегол.
Оба долговца, мрачные и недовольные, и нахохлившийся, помятый свободовец по кличке Щегол стояли навытяжку, как провинившиеся детишки перед строгой мамой. Мамой в данном случае был немолодой, невысокий и худощавый мужчина, в очках с костяной оправой, с седеющими коротко стрижеными волосами и небольшой бородкой, которую он грозно топорщил. Профессор стоял боком и, возмущённо жестикулируя, отчитывал взрослых мужиков, как школьников. Чем-то он был неуловимо похож на воробья. Не удержавшись, я прислонился к стене и залился беззвучным смехом, глядя на расцветающие красным маком пятна на щёках долговца, того, что помладше. Ответом был полный ненависти взгляд. Да, моими фанатами эти ребята точно не станут.
Через минуту запал профессора иссяк, и он остановился перевести дух. Я вежливо кашлянул.
— А, Музыкант! — обрадовался Костюшев, обернувшись, и привычным жестом поправил очки на тонкой переносице. – Славно, славно!
— Доброе утро, профессор, — вежливо поздоровался я.
Долговцы одновременно кинули удивлённые взгляды, Щегол наморщил лоб в мучительной для похмельного мозга попытке вспомнить.
— Музыкант, Музыкант, — пробормотал он себе под нос.
— О, простите! – спохватился профессор. — Здравствуйте, здравствуйте. Зайдите ко мне позже, пожалуйста, я хочу обсудить одно дело, в котором требуется Ваша помощь.
— После полудня буду у вас, — кивнул я, с усилием погасив рвущийся наружу смешок.
— Хорошо! Жду Вас в лаборатории. Молодые люди, — обратился Костюшев к притихшим сталкерами, – я надеюсь, ситуация больше не повторится.
— Так точно, не повторится, — буркнул старший долговец. Судя по голосу, чуть ранее разорялся именно он.
— Замечательно! В таком случае возвращаюсь к работе.
Невысокий профессор развернулся, двинулся к выходу подпрыгивающей воробьиной походкой и вскоре исчез за поворотом коридора. Хлопнула дверь. Я все-таки фыркнул.
Интеллигенция-с! Каждый раз с него балдею. Не знаю, с каких времён выполз уважаемый профессор, но вежливость его понятия не имеет о разумных границах. Это ещё ерунда, его иногда и похлеще заносит.
«Господин Музыкант, — говорит мне в прошлый раз и очочки поправляет, — будьте любезны…»
Натурально, так и сказал, я аж офигел. Ну и ладно, я тоже не только материться умею. Хотим общаться цивилизованно – пожалуйста, любой каприз за ваше, профессор, покровительство и свободный доступ на территорию научной станции.
— О! Музыкант! – раздуплился свободовец, выиграв битву со склерозом.
Ему я коротко кивнул и, не обращая больше внимания на сталкеров, вернулся к себе.
Так-с. Я глянул на экран ПДА и задумчиво уставился в стену. Половина восьмого. Однако ранняя пташка наш профессор… А дежурство Угля должно было закончиться полчаса назад. Пойдём на обещанный коньяк. Полностью одевшись и взяв оружие, я вышел из комнатки, закрыл дверь и двинулся по коридору.
Погода в Зоне сегодня оказалась зябкая, золкая, можно сказать, позднеосенняя, хотя и довольно солнечная. Руки в коротких перчатках немедленно замёрзли, и я сунул их в карманы разгрузки. Не хватало ещё, чтобы пальцы заныли. Лагерь потиху оживал, сонные люди выползали из комплекса, почёсываясь и зевая. В дверях научного промелькнул деловитый Лаврентьев. Поразмыслив, я двинулся к техническому комплексу.
У всех охранников есть места в жилом комплексе. Но многие считают его не слишком удобным, чтобы торчать там и днём, в свободное от дежурств и нарядов время, и потому отжали комнатушку в техническом комплексе. Это их место, дежурка, прочие обитатели лагеря редко туда заходят, а значит и атмосфера поприятней. Собственно, там мы и сидели с Углём предыдущие разы.
Технический комплекс имеет целых два входа. Я уверенно подошёл к дальнему, возле которого, поплёвывая под ноги, курили двое бойцов. Они покосились, но ничего не сказали.
В дежурке было душно и пахло несвежими носками и табаком. За низким раскладным столиком сидели Уголь и боец с погонами сержанта и трепались.
— О! – поднял глаза лейтенант, замолкнув на полуслове. – Явился.
— Являются черти во сне, а я пришёл. Ну, где обещанный коньяк?
Я придвинул стул и сел. Юрка попросил сержанта: «Дим, погуляй», и жестом фокусника извлёк откуда-то из-под стола пузатую бутылку.
— Вот наш клиент, — объявил не без гордости.
Я повертел бутылку в руках, почитал этикетку, посмотрел на свет, даже горлышко понюхал — в самом деле, армянский, пять звёздочек. Уголь тем временем организовал нехитрый стол, вскрыл пару консервов и достал две изрядно поцарапанные рюмки. Настоящий раритет, судя по виду.
— Ну, чтоб! – выдал замудрёный тост.
Первую я выцедил не торопясь, мелкими глотками, благородный напиток отдался терпкой горечью. Уголь опрокинул свою в один присест, как водку, и крякнул, зажмурил глаза. Я налёг на говяжью консерву.
— Как тут дела вообще?
— Да потихоньку. Профессура работает, мы охраняем, сталкеры таскают артефакты. Если б ещё не лезли на завод …
— Костюшев не оставляет надежды разработать универсальную пси-блокировку?
— Да куда там, — махнул рукой Уголь, активно работая челюстями. – Это же идея-фикс. Ты не подумай, я ничего плохого не имею против наших головастиков. Просто меру надо знать. Костюшев ведь не сам лезет, а отправляет нас. Ну, не он сам, а Бульдог с его подачи, не суть важно. Как вертолёты зачистку сделают, так и начинается: сходи-поставь, сбегай-принеси. Хорошо хоть, не заставляет глубоко лезть в жопу под названием «завод». Но знаешь, что-то не сильно от этого легче: тут и на подступах сдохнуть проще, чем перднуть.
С этим я спорить не стал. Помнится, как раз такой поход чуть не обернулся северным пушным зверьком для вояк и конкретно для одного лейтенанта.
— Я тебе больше скажу, — Уголь понизил голос и наклонился над столом. – Если бы это приблизило его к открытию, мне кажется, Костюшев отправил бы нас и в саму лабораторию. Мы ведь кто такие по большому счёту? Солдаты, расходный материал. Сдох один – пришлют другого.
— У тебя прямо какой-то доктор Менгеле получается, — усомнился я, вспомнив вежливого профессора.
— Да я не говорю, — смутился Уголь и отломал ломоть хлеба. – Просто он… как бы это… человек от науки. Дальше своих дурацких экспериментов не видит. Сделай и все тут! Риск, потери личного состава – это все ниже науки. А то, что у нас за два месяца трое двухсотых? А что Игорька – может, помнишь, балагурил такой вечно? – на родину отправили на каталке? И с неё он пересядет разве что в инвалидное кресло.
— А Бульдог что? – полюбопытствовал я.
— А что Бульдог? Он официально подчиняется Костюшеву. Вначале ещё артачился, но…
Уголь тяжело вздохнул и запихал в рот тушёнки.
— У меня уже этот завод в горле стоит, — пожаловался он. – Вот если б тебя раскрутить…
Не договорил, безнадёжно махнул рукой. Правильно сделал. Эту тему уже поднимали и Костюшев, и техник, и даже Капелев, но с неизменным результатом.
Да, у меня есть определённая защита от пси-излучения.
Нет, я абсолютно точно не могу предоставить её учёным в качестве опытного образца. И даже сказать, что это – техническое решение, артефакт или вообще мутация — не могу. Сгонять к заводу, тыкнуть датчики или помочь выбраться накрытым пси-полем воякам – пожалуйста. Но покопаться в снаряжении не дам.
Едва ли это понравится хозяевам припятской лаборатории. А я ещё жить хочу.
Вот и бьётся пожилой профессор над сложными расчётами, над показаниями десятков датчиков, пытаясь разработать прибор вроде пси-шлема, созданного Сахаровым, только универсальнее, не привязанный к конкретному месту, способный самостоятельно подстраиваться под воздействие. Не догадываясь, что искомое умещается в предмет размером с донышко пол-литровой бутылки.
Однако я на НЛК не коньяк пить пришёл.
— Гостей никаких не ждёте? Может, какие-то исследовательские или научные группы недавно выходили на связь? – походя спросил я.
Уголь задумался, потом пожал плечами.
— Да вроде нет. Ну, сталкеры таскают артефакты, как обычно. Мне ничего не известно. Но ты б лучше спросил у профессуры. А что?
— Знакомого потерял. Работает с учёными и обещался скоро появиться в этом районе, да что-то не выходит на связь. Ты же в курсе того, что тут происходит. Если вдруг нарисуется кто-то — маякни, ладно?
— Без проблем. А что от тебя хотел Костюшев?
— Пока не в курсе. Ты у меня первый в графике посещений.
Я выразительно посмотрел на бутылку. Уголь понятливо хмыкнул и разлил по рюмкам.
— Ну, между первой и второй…
Не торопясь покачал коньяк во рту. Внутри разливалось мягкое, расслабляющее тепло, настраивая на мирный лад. Уголь, причавкивая, макал хлеб в говяжью жижку. Прогрохотав ботинками по полу, в дежурку было сунулся боец, но остановился на пороге и ушёл. Понятливый тут народ, как погляжу.
— Бульдог здорово злится, — сказал вдруг Уголь.
Ну, это не новость.
— Всегда считал его тёртым калачом, непрошибаемым как Терминатор, — задумчиво продолжил лейтенант, глядя в рюмку. — А тут чуть ли не на стенку лезет, стоит тебе появиться на территории лагеря. Ты ему, случайно, на мозоль не наступал?
Я уже когда-то думал над этим вопросом и ответил честно.
— Понятия не имею. Я многим в Зоне куда-нибудь да наступал. Но не помню, чтоб сталкивался с Бульдогом.
Хотя военсталы редко ходят с открытыми лицами, а с военсталами мне случалось встречаться на узкой дорожке. Может, и грохнул когда друга-брата-свата Бульдога.
В воображении тут же нарисовалась картинка, сгодившаяся бы на сюжет для третьесортного боевика. Я, без маски и с перекошенной злодейством рожей, хохоча, стреляю в лучшего друга, тот замедленно падает, а Капелев бежит и киношно кричит «Не-ееееет».
— Что смешного? – не понял лейтенант.
Согнав с лица дурацкую ухмылку, я покачал головой. Нет, вряд ли. Капелев мужик простой и, будь я кровником, не ограничился бы мелочными провокациями. Вопрос давно был бы уже решён и, что характерно, с заявкой на летальный исход. Да и потом, я не рыцарь, чтоб ходить с открытым забралом; закрывающая лицо маска – неотъемлемая часть снаряжения. Трудновато было бы опознать.
— Может, у него какие-то тёрки не конкретно с тобой, а вообще с… кхм… неким сообществом? – дипломатично спросил Уголь, и бросил быстрый внимательный взгляд.
— Понятия не имею, о чем ты, — легко ответил я, глядя на лейтенанта бесхитростно и честно. Уголь разочарованно вздохнул.
— Давай тогда ещё вздрогнем.
Принадлежность к синдикату я никогда не афишировал по понятным причинам. И поначалу обитатели НКЛ «Янтарь» считали меня одиночкой. Вольные ведь не только поиском артефактов живут, многие подрабатывают халтурками. Но довольно быстро сложили два и два, не без помощи, полагаю, засранца Угля. По простоте ли душевной растрепал о своих наблюдениях, или была у лейтенанта какая-то цель, я не спрашивал. Но, по крайней мере, три человека имеют серьёзные подозрения на мой счёт: сам Уголь, Капелев и, как ни странно, техник. Подтверждать не тороплюсь, равно как и прояснять свой статус, но и не испытываю сильного беспокойства по этому поводу. Иначе приходил бы не в рабочей снаряге, а в драной «Заре» и с ржавым калашом.
Но Уголь упорно хочет раскрутить на признание. Подозреваю, в его в общем-то неглупой башке бродит ещё некий романтический, попахивающий голливудскими боевиками образ бравого солдата удачи. Ха! Ха-ха-ха.
— Все равно не понимаю, чего он тебя невзлюбил, — погодя признался лейтенант, опрокинув рюмку.
— Ну откуда ж мне знать? Забей уже, честное слово. Может, тупо профессиональная неприязнь. Он — побитый жизнью неудачник, а на мне снаряга стоимостью в два его годового дохода. Если не больше.
— Ну ты загнул… – усомнился Юра.
То ли в том, что начальник неудачник, то ли в заявленной цифре. Хотя насчёт последнего я и сам не был уверен: понятия не имею, сколько платят Копелеву. Не две-три штуки баксов в месяц, это точно. Но знал бы Уголь, сколько денег вложено в оружие и снаряжение… Я посмотрел-посмотрел на него и промолчал на сей счёт. Незачем вызывать в людях комплекс неполноценности. И желание поправить финансовое положение за чужой счёт.
— И вообще, меня его отношение не колышет. Хотел бы всеобщей любви и рукоплесканий – вступил бы в «Долг».
— А чего не в «Свободу» тогда?
— «Свобода» – наркоманы, — я наставительно поднял палец и сделал серьёзную мину. – И вообще преступные элементы. А «Долги» – спасители человечества. Герои. С большой буквы, да. Чувствуешь разницу?
Уголь фыркнул и засмеялся. Что мне нравится в нем, так это отсутствие стереотипов, столь популярных в Зоне и, в частности, среди военных. Но Юрка достаточно взрослый мальчик, чтобы признать один простой факт: все в Зоне ради денег. А прочее – идеи, лозунги, уставы – не более чем мишура. Единственное исключение составляют фанатики вроде «Монолита» и, частично, «Долга». И Уголь в Зоне не из-за светлых идей, просто за контрактную службу неплохо платят.
Как по мне, так самый адекватный взгляд на вещи. Уголь тоже так думает, иначе вряд ли бы мы пили коньяк.
Я расслабился, откинувшись на спинку стула, вытянул ноги. Посмотрел на низкий пластиковый потолок, невесть каким образом заляпанный кетчупом в нескольких местах. Суетиться не хотелось. День начался неплохо. Промелькнувшие мысли отправил в утиль. Подозрительность – это хорошо и здорово увеличивает продолжительность жизни, но тут перегнул. Начальник охраны не настолько псих, а его заместитель – не настолько сволочь.
Иначе наверняка бы уже обретался не в контрактных войсках, а где-то в наших рядах.
— Капелев стареет, — высказал я мысль, пришедшую уже давненько. — Теряет хватку. Может, тебе пока не особо заметно, но я таких навидался. Реакция уже не та, восприятие не то… Да ты вокруг посмотри. Навскидку назову десяток косяков, которых он вообще не должен был допускать. Одна внутренняя дверь жилого комплекса чего стоит.
— Это просили сталкеры, — без особой уверенности сказал Уголь. – И Лаврентьев.
— Да плевать кто. Бульдог как начальник охраны должен был послать их нахрен. Пойдёт волна, как тогда, прорвёт к чертям периметр – и в жопе вы окажетесь с незакрывающимися дверями.
— Отобьёмся…
— Ага, — я кивнул. – Сахаров так уже отбился.
На это Углю нечего было ответить, и он промолчал. Я потянулся вперёд и наполнил рюмки.
— И что делать? – спросил лейтенант, упорно опрокидывая коньяк, как водку, в один присест. Я пожал плечами, глядя на это святотатство.
— А ничего. Бульдог слишком упрям, чтобы уступить кому-то место. Не понимаю, как он с таким характером стелется под Костюшева. Может, и сам чувствует, что не годится уже для более серьёзных дел, и держится зубами за то, что осталось. Были бы вы… вольными бродягами, я бы сказал, что командира пора менять, пока он не устроил всем пиздец. А так сам понимаешь… Вряд ли кто-то решится. Хотя, по-моему, от тебя было бы больше толку.
Снаружи вдруг раздался окрик – слов было не разобрать — и, следом, короткие автоматные очереди. Бухнул отдалённый взрыв. Юрка тут же подобрался, готовый рвануть наружу, но сигнала тревоги все не было, а стрельба быстро утихла.
— Сиди, без тебя разберутся, — посоветовал я.
— Пойду узнаю что там, — буркнул помрачневший лейтенант, поднимая прислонённый к ножке стола табельный АК-47. — Подождёшь?
— Нет, — с некоторым сожалением посмотрев на бутылку, в которой ещё оставалась примерно треть, я тоже поднялся. — Надо ещё к технику зайти. За коньяк спасибо.
Мы вышли наружу, Уголь быстрым шагом двинул к воротам. На ближней вышке боец, вооружившись биноклем, смотрел в сторону завода. Часовые на вышках у ворот делали то же самое. Вот один опустил бинокль и махнул рукой: все нормально. Капелева не было видно. Я достал ПДА и глянул на экран. Однако! Без двух минут девять. Быстро же пролетело время. На улице потеплело, и от желудка по телу расходились волны алкогольного тепла, и я до максимума расстегнул комбез у горла.
Технический комплекс разделён надвое сплошной стеной, нужное место находилось в другой половине. Обогнув комплекс, я подошёл к двери, похожей как две капли воды на ту, из которой недавно вышел, и потянул на себя. Свет не зажигали, и оттого внутри оказался сумрак. Миновав две запертые двери, ведущие одна в оружейку, вторая — в большую комнату с артефактами, я прошёл дальше по коридору, пока не добрался до двери, в которую какой-то умник вбил два гвоздя и повесил на них гаечный ключ. Досужие сталкеры, для которых, собственно, и отметили обитель техника, периодически пёрли эти ключи без зазрения совести. Нынче тоже висел не тот ключ, что в прошлый визит. Дверь была чуть приоткрыта, так, что между ней и косяком пробивался свет. Символически стукнув костяшками пальцев, я вошёл.
Небольшая комнатка была сплошь заставлена деталями и механизмами. Они кучками лежали на столах, на длинных полках, занимающих всю заднюю стену, висели на вбитых крюках, валялись в углах и на полу. Банки гвоздей, шурупов, отвёртки, паяльники, платы, разобранные АК, бронепластины, пластмассовые и резиновые трубки разных размеров – словом, бесчисленное количество того хлама, который бережно собирают и хранят техники. Пахло солидолом и припоем.
Технарь, массивный, мощный как медведь мужик лет сорока пяти, начинающий лысеть, с круглым, заросшим бородой лицом и мощными подвижными руками, сидел за столом и ковырял отвёрткой кривую железяку.
— А, наёмник, — пробурчал он низким хрипловатым голосом.
Глаза у него были красноватые, то ли от недосыпа, то ли от выделяющихся при пайке паров. Я осторожно присел на шатающийся стул.
— Здравствуй, мастер отвёрток и плоскогубцев. Есть чем обрадовать?
— Нет, ничего нет.
— Неужели? – искренне удивился я. – За полтора месяца не появилось ни одного апгрейта?
Технарь повертел отвёртку и отложил в сторону, огладил бороду.
— Есть. Есть, как не быть. Только тебе они не нужны. У тебя, мать его, и так есть.
Он засопел и нахмурился, в глазах отразилась сложная смесь интереса, сожаления и недовольства. Будто показали любопытную игрушку, но не дали поиграть. Судя по взгляду, мысленно техник выбросил меня из костюма и уже разбирал его на составляющие.
— Обрадовал бы старика, — не выдержал он.
— Помню твою просьбу, — доверительно ответил я, расплываясь в почти голливудской улыбке, — но выполнение в планы не входит, уж извиняй. Но если что, так сразу.
Техник буркнул под нос что-то не разборчивое, но явно не слишком лестное. Что-то вроде «… мерк», первое слово не расслышал совсем. Может, и к лучшему.
— Бывай.
Выйдя в коридор, я не утерпел и громко фыркнул. Знаете, о чем просил добрый технарь с первой встречи? Маякнуть и приползти поближе, если буду помирать, чтоб ему ничего не помешало снять снарягу с тела.
Хотя вообще он вызывает изрядную долю уважения. Уголь говорил, что когда-то синдикат попортил технарю немало крови, так что, в принципе, причины для неприязни были. Но единственная гадость в свой адрес, которую я получил – это вышеупомянутая просьба, и то, неизменно вызывающая улыбку и прилив хорошего настроения. Нравятся люди, умеющие пользоваться мозгом в таких вопросах.
А то, что зовёт не иначе, как наёмником, так переживу. Тем более, с точки зрения логики так оно и есть: как называется человек, который на кого-то работает? Правильно. И синдикат вообще ни при чем. Строго говоря, к расплывчатой категории наёмников принадлежит вообще любой сталкер, выполняющий контракты.
Хотя что-то мне подсказывает, что на мой счёт техник уверен если не на сто процентов, то близко к тому.
На местного Кулибина я не сильно-то и рассчитывал. Слишком уж разные весовые категории у него и мастеров из славного города Припять. Но по соседству обретается человечек, у которого точно будет что предложить.
— Привет, воин компьютерной мыши, — бодро поздоровался я, входя в соседнюю комнату.
Эта комната была чертовски похожа на предыдущую, разве что поменьше, завалена не так сильно и другими вещами. В основном, деталями электроники. Молодой взъерошенный парень, сосредоточенно всматривающийся в экран ноутбука, при моем появлении поднял взгляд и близоруко прищурился. Глаза у него тоже были красноватые.
— Э-э… здравствуй, — ломким, слегка неуверенным голосом отозвался он. – Музыкант же, да?
— Угу. Обновления есть?
— А ты когда был последний раз – месяца полтора назад, да? Тогда есть.
Воину компьютерной мыши, более известному как Глист – видимо, за телосложение – я сунул флешку. Он не глядя запихнул её в разъем и бодро застучал по клавишам. Не знаю, как умудряется что-то различать на экране с такой близорукостью.
— Серьёзные изменения есть?
— Ммм… ну, как сказать. Добавил определение одной условно новой аномалии. Два-три Выброса назад появилась на болотах. Вроде радонового облака, только под водой, может, видел? Нет? Ну ладно. В легенде посмотришь. Ммм… ещё подправил характеристики пары аномалий, незначительные изменения в шаблоне… Что там ещё… Фильтр пофиксил, но он и так нормально работал. Вроде все. Ммм… слушай, просьбу можно?