РИСКИ В ПРОЦЕССАХ ЦИФРОВИЗАЦИИ ПРАВА

ЛЕВЧЕНКО КРИСТИНА АЛЕКСАНДРОВНА

студентка 1 курса магистратуры
юридического факультета

ГКОУ ВО «Российская таможенная академия», г. Люберцы, Россия

E-mail: kristina.levchenko.1996@bk.ru Тел.: 89268538002

РИСКИ В ПРОЦЕССАХ ЦИФРОВИЗАЦИИ ПРАВА

Аннотация: Статья посвящена изучению рисков, которые возникают в процессе цифровизации права. Тезисно рассмотрены некоторые риски, возникающие в условиях цифровизации права, правоприменения, государственного управления. Рассмотрены результаты юридического позитивизма, который существовал до цифровой революции.

Ключевые слова: цифровизация, право, правовые риски, цифровая реальность, алгоритмизация, государство.

Цифровизация общества и государства в настоящее время стала основным направлением в развитии современного права. Цифровая экономика является полноценной реальностью, в которой складываются совершенно новые, неизвестные ранее общественные отношения, требующие правового регулирования в новой парадигме права, которую смело можно назвать «цифровая парадигма права». В юридической литературе все чаще стали говорить о цифровой модели права, о цифровом праве в целом и о этапах развития новых цифровых новшеств, возникающих в связи с процессом цифровизации.

Рассмотрим тезисно некоторые риски, возникающие в условиях цифровизации права, правоприменения, государственного управления.

На сегодняшний день, в юриспруденции большим спросом пользуется использование искусственного интеллекта, что способствует дальнейшей трансформации правопонимания в сторону юридического позитивизма, исходя из чего напрашивается вопрос, к чему же привел еще до цифровой революции юридический позитивизм?

Рассмотрим кратко эти результаты с учетом новых перспектив цифровизации. В первую очередь, юридический позитивизм, это сложный механицизм в представлении общества, породивший атомистический подход к цифровизации, понимаемой как сложное, искусственное, состоящее из атомов-личностей целое. Человек в данном случае, рассматривается как цифровая, некая математическая единица, которая находится «в отрыве» от «корней»: от нации, культуры и языка. Отношения и взаимосвязи между людьми мыслятся универсалистски, а сложнейшая и многомерная социальная жизнь складывается по аналогии с естественными научными исследованиями. Человеку навязываются неизменные константы бытия, которые становятся для него естественными законами («вечными» и «неизменными принципами самосохранения», «поиска собственной пользы», «стремлением к собственности» и т. д.). Во вторую очередь, произошла эволюция в представлении о развитии права (все правовые системы рассматриваются через призму присущих любому социуму законов, как движущиеся в одном «итоговом» направлении). В настоящее время появился новый этап и критерий современности: цифровая реальность. В третью очередь, европоцентризм в понимании права. Многие авторы правовых теорий, сущность права сводили к тем его вариантам и тем признакам, которые выступали доминирующими в развитых странах Запада. Вот и сейчас очень часто говорится о том, что Россия отстает в развитии права. В четвертую очередь, редукционизм в конструировании правовых теорий: жизнь права сводится к одному, очевидному началу. Наконец последнее, это своего рода технократизм, который выражается в том, что право понимается как некая "высокоспециализированная форма социального контроля в развитом политически организованном обществе" (Р. Паунд), удел узкого круга специалистов (профессиональных юристов), занятых в области социальной организации2. Теперь у таких специалистов в связи с цифровой революцией открываются новые возможности, где философия трансгуманизма будет этому только способствовать.

Сама же цифровизация права увеличивает риски технократического отношения к человеку, его правам и свободам, достоинству и безопасности. Как пишет Г. Дж. Берман: «Сегодня люди воспринимают право преимущественно как массу законодательных, административных и судебных правил, процедур и технических приемов, действующих в данной стране»3. Цифровизация подвергается риску стать еще одним ориентиром на пути к технизации права, роботизации, алгоритмизации правоприменения.

Многие ученые позитивно высказываются относительно перспектив использования искусственного интеллекта в правоприменительной деятельности, что связано с убежденностью в универсальности формальной логики, которая используется в цифровом интеллекте. «Истинность» и «ложность» являются двумя поворотными пунктами цифрового мышления, между тем правоприменение протекает не между этими полюсами, а между ценностями, где логика бессильна, где мышление осуществляется в форме понимания. Важнейший элемент правового мышления правоприменителя – эмпатия, которая у искусственного интеллекта отсутствует. Искусственный интеллект бессилен в отношении понимания, освоения, смыслотворчества.

Полная цифровизация применения нормы к конкретному случаю невозможна. Дело в том, что любое утверждение о том или ином объекте может быть либо описывающим этот объект, либо предписывающим этому объекту те или иные действия: «утверждение и его объект могут находиться между собой в двух противоположных отношениях: истинностном и ценностном»1.

При рассмотрении первого случая, сопоставлением признается объект, а утверждением признается его описание и характеристика в терминах.

Знание, которое может быть истинным или ложным в описании объекта. Искусственный интеллект может осуществлять только логические операции в отношении формальной стороны права, например, помогать поисковым запросам в системе хранения и поиска правовой информации, составления самых простых договоров.

Во втором случае, отправной точкой является само утверждение, которое служит как оценка. Соответствие ему объекта хранится в оценочных понятиях, истинность или ложность которых в отношении к конкретному факту не может быть определена корректно. Оценку составляет ценность - объект значимый для конкретного человека. Ценностное знание, оценочные понятия и категории представляют собой знание не дескриптивное, а прескриптивное. Прескриптивное знание само по себе не может быть истинным или ложным, так как оно ничего не описывает, соответственно и применение его к информации противоречия быть не может.

Позицию ученых, которые морально-правовые оценки и нормы относят к чувствам и настроениям, признавая их алогичными, лишенными исключительно рационального смысла, следует считать правильной. С помощью логики процесса реализации права, правоприменения невозможна цифровизация, так как невозможна логика оценок и логика норм4.

Цифровизация и алгоритмизация правоприменительной деятельности повлечет не только исчезновение справедливости и правосудия в праве, но и к множеству абсурдных правоприменительных решений. Попытки полностью свести правовые оценки и нормы к цифровым формам мыслей (понятиям, суждениям, умозаключениям), к цифровому логическому интеллекту, лишенному эмоционально-чувственных истоков мыслей, к чисто формально-логическому доказательству приведет к отрицанию «права как искусства добра и справедливости» (Цельс).

Для того, чтобы этапы алгоритмизации прошли успешно, необходимо полностью уничтожить качества человека, которые уникальны для каждого индивида. Модель социальной действительности будет работоспособна лишь в виртуальной реальности, в которой надо будет отменить человеческую свободу выбора. Как отмечает В.И. Курбатов: «Корректность норм и оценок обусловлена анализом множества ситуаций, к которым приложимы принципы оценочного или нормативного кодекса»5.

Специфика понятий права имеет искусственное происхождение, особый порядок признания явлений к общему.

Правовые понятия являются одновременно оценочными и конвенциональными. Именно поэтому искусственный интеллект невозможен в ситуациях оценочных понятий и категорий.

Как подчеркивает А.А. Ивин: «Одна и та же формальная система может использоваться для характеристики логического поведения норм любого конкретного содержания»1. То есть логика норм не относится к содержанию.

Процесс правоприменения, по форме идентичный с дедуктивным силлогизмом, который является камнем преткновения, именно в силу неясности того, каким образом связаны между собой суждения о «должном» и «сущем». В праве невозможно отказаться от введения таких понятий в юридический оборот как «добросоветстность», «справедливость», «внутреннее убеждение» и других, не подвластных искусственному интеллекту.

Цифровые технологии формируют новые возможности и определяют необходимость обновления сферы образования, но при этом они несут и новые риски, которые должны быть не только учтены, но и минимизированы. «Одна из таких ловушек состоит в том, что наблюдаемая трансформация образовательной инфраструктуры не обеспечивается правовыми регуляторами. Фиксируемое стремление ввода тотальных цифровых регуляторов в виде цифрового документооборота, перевода на цифровые образовательные ресурсы, расширение форм работы с персональными данными свидетельствуют о том, что технологические вызовы цифровизации рушат существующие подходы, меняя в целом иерархическую систему правового регулирования.

Еще одной важной сферой риска следует признать угрозу тектонических цивилизационных сдвигов, связанных с абсолютной ломкой устоев жизни миллиардов людей, ставших не нужными в условиях нового цифрового уклада. Речь идет о новых задачах права - сбережение ценности человека для человечества, защита его прав и свобод перед угрозой расчеловечивания человека и перед угрозой не востребованности для общества. Ученые полагают, что широкое распространение роботов и искусственного интеллекта приведет не только к промышленной, но и к социальной революции. Ведь тогда тяжелый труд будет упразднен. Устроиться на работу смогут только высококвалифицированные творческие люди. Однако, стоит заметить, что по многим специальностям роботы выполнят различные задачи значительно качественнее, чем люди. На роботов не будет столько затрат, сколько необходимо для обучения и контроля за деятельностью человека. На наш взгляд, требуются отдельные законодательные гарантии по трудоустройству человека, что предполагает вмешательство государства в сферу частных интересов предпринимателей. Однако целый ряд профессий должны быть принудительно зарезервированы законом за людьми. В противном случае массовая безработица обернется не только праздностью толпы с далеко идущими последствиями: наркоманией, алкоголизацией, игроманией и прочим. Массовая ненужность может привести к идеям устранения человечества. Уже сегодня, на определенном этапе цифровизации, многие страны мира столкнулись с технологической безработицей.

Уже сегодня многие государства испытывают трудности, связанные с так называемой технологической безработицей. Особо трудно решаемым является этический стандарт поведения человека в отношениях с человекоподобными устройствами - роботами: «горячие головы» предлагают их даже уровнять с людьми. Например, недавно комитет ЕС проголосовал против проекта закона о предоставлении роботам прав «электронной личности», приравняв их к «правам человека». Статус включает в себя детальный перечень прав, обязанностей, правил «электронной личности»2.

Цифровизация права и государства не должна носить искусственный, принудительный характер. «Цифровой императив как основа трансформации подразумевает не только революционные технологические изменения и инновации, которые в перспективе приводят к тектоническим сдвигам в виде перехода к цифровой экономике, цифровой адаптации социальных процессов, но и образование новых общественных связей и структуры государственного управления на базе цифровых технологий»1 - полагает А.А.Карцхия.

Стоит понимать, что в процессе глобальной цифровизации необходимо учитывать технологическая отсталость России, что может привести к «прозрачности» и «открытости» правовой системы и государственного управления.

Для справедливости следует указать на то, что далеко не всегда этот процесс идет «сверху». Важным значением обладает ведомственное распространение опыта цифровизации права. Этот опыт предполагает и новые правовые термины. Среди этих новых терминов много с неопределенным содержанием. Например, понятие цифровой экосистемы, активно используемое в ряде документов, вообще вряд будет когда-либо определено3. При этом ведомственные документы также содержат совершенно новую для правовой реальности терминологию: цифровой трансформации органов прокуратуры; цифровой экосистемы прокуратуры; цифровая среда органов прокуратуры и т. д. В качестве примера можно привести Концепцию цифровой трансформации органов и организаций прокуратуры Российской Федерации до 2025 года4.

В заключение хотелось бы сказать, что цифровизация права должна протекать под воздействием нравственных норм. Цифровое будущее помимо очевидных плюсов чревато и рядом рисков — технических и социальных. Цифровая революция грозит изменениями катастрофически масштабными, способна поменять не только окружающую действительность, но и человека, общество и государство. Произойдет смешение технологий физического, цифрового и биологического мира, которое создаст новые возможности и будет воздействовать на политические, социальные и экономические системы. Новые технологии будут приводить к экспоненциальному развитию мира. Знаменитый американский изобретатель и футуролог Рэй Курцвейл сказал, что развитие цивилизации в XXI в. будет происходить в 5 раз быстрее, чем в XX в. И мы пройдем технологическую фазу развития всего XX в. за 20 лет.

В самом деле, вряд ли можно себе представить планирование развития экономики, политики, культуры «в отрыве» от неизбежной цифровизации. Необходимо учитывать эти процессы и в сфере права.

Кстати, тотальный цифровой контроль в ряде стран стал уже реальностью.

Список литературы:

1. Карцхия А.А. Цифровой императив: новые технологии создают новую реальность // ИС. Авторское право и смежные права. 2017. С. 17-26.

2. Сенсационное откровение: «Для цифровой экономики нужны цифровые люди». URL: https://ruskline.ru/ news_rl/2018/02/22/sensacionnoe_otkrovenie_dlya_cifrovoj_ekonomiki_nuzhny_cifrovye_lyudi/

3. Распоряжение Правительства РФ от 28 июля 2017 г. № 1632-р «Об утверждении программы «Цифровая экономика Российской Федерации»: Собрание законодательства РФ. 2017. № 32, ст. 5138.

4. Об утверждении Концепции цифровой трансформации органов и организаций прокуратуры до 2025 года (вместе с Концепцией цифровой трансформации органов и организаций прокуратуры Российской Федерации до 2025 года: приказ Генпрокуратуры России от 14 сентября 2017 г. № 627 // Законность,, 2017, № 12.

5. Гонгало Б. М., Новоселова Л. А. Есть ли место «цифровым правам» в системе объектов гражданского права // Пермский юридический альманах. 2019. № 2. С. 179—192;

6. Карцхия А. А. Цифровые права и правоприменение // Мониторинг правоприменения 2019. № 2. С. 44;

7. Ивин А.А. Ценности и понимание // Вопросы философии. 1987. № 8. С. 32.

8. Курбатов В.И. Социально-политическая аргументация (Логико-методологический анализ). Ростов н/Д, 1991. С. 109.