Особые отношения с домом Струйских и долгоруковским мифом были у историка рубежа веков Евгения Александровича Боброва (1867 ‒ 1933). Его стесняла односторонняя интонация долгоруковско предания. Струйский для Боброва – «очень любопытный человек», «человек просвещенный». «Жизнь его и деятельность составляет предмет особого труда, подготовляемого мною к печати», писал Бобров. Труд этот так и не увидел свет, но вышли несколько статей, которые позволяют высоко оценить его вклад.
Н. А. Обольянинов, в целом разделял сложившиеся стереотипы оценки творчества Струйского, полагал, что некоторые его произведения ничем не хуже сочинений А. П. Сумракова; с уважением оценивал личностные качества поэта, внешние достоинства изданных им книг: «… и хотя его поэтические опыты весьма посредственны… все – таки видно, что он был человек начитанный, образованный…»; «… в художественно – типографическом отношении это шедевры, с которыми могут сравниться немногие русские издания…».
В XX веке долгое время оставалось следующие обобщение: «…рузаевские издания хороши были только внешне, содержание же их было малозначительно и пропитано крепостнической идеологией. Стихи самого Струйского были написаны в духе придворно – официальной аристократической поэзии, а по форме большей части являлись подражательными…».
Лишь совсем недавно наметился интерес к литературной экзотике прошлого, и в частности к творчеству Струйского. По – новому осмыслил его наследие А. Г Морозов, переиздавший образцы любовной лирики поэта. Справедливо пишет о том, что литературоведы «проглядели талант» рузаевского стихотворца, А. С. Суетин.
Обзор источников приводит нас к выводу: у одного писателя есть две взаимоисключающие репутации, каждая из которых зародилась еще при его жизни и до сих пор влияет на восприятие Струйского. Для последователей долгоруковской «партии» Струйский не что иное как «помещик-самодур» и «полусумасшедший поэт-графоман», «мучитель и
истязатель своих крепостных» и «исступленный графоман-строчкогон».
Другие исследователи видят в Струйском человека не только деятельного и просвещенного, но и всецело преданного литературе, то есть поэта parexcellence.
Такая двойственность репутации – нехарактерное явление в истории литературы: если при жизни писателя мнения о нем среди читающей публики еще разнятся (особенно если эта публика разделена на враждующие литературные группировки), то в дальнейшем литературная история отводит ему то место, из которого ему уже трудно бывает выбраться. Альтернативный взгляд на репутацию того или иного писателя обычно считают
маргинальным.
Две эти линии в ходе движения русской литературы от XVIII века к
нынешним дням последовательно сменяют друг друга.
НЕОЖИДАННАЯ СМЕРТЬ
Безвестен буду я для новых поколений.
И, жертва темная, умрет мой слабый гений…
Но если обо мне потомок поздний мой
Узнав, придет искать в стране сей отдаленной
Близ праха славного мой след уединенный…
К нему слетит моя признательная тень…
А. С. Пушкин. К Овидию
Жизнь Струсйкого, как почти и все его творчество, связна с пиететом по отношение к Екатерине II, и именно кончина последней, вероятно, явилась главной причиной преждевременной, на 48 – м году, смерти поэта. Императрица умерла 5 ноября 1796г. в Петербурге. Ненамного пережил ее Николай Струйский, скончавшийся 2 декабря того же года в Рузаевке.
И. М Долгоруков пишет: «Кончина государыни так сильно поразила его(Струйского) воображение, что он слег горячкой, лешился языка и умер очень скоро. Какая могла быть связь между сими двумя умами? Стыдно даже ставить их рядом в разговоре; подивимся чудесам природы…».
По – иному объясняет раннюю смерть Струского А. Г Морозов: «…указом от 01.01.01 года, она (Екатерина II) вообще запретила все частные типографиидекабря, за две недели до своей смерти, императрица окончательно утвердила этот свой запрет. Думается, именно это известие, а не весть о кончине императрицы столь сильно поразила Николая Еремеевича…». На мой взгляд, и в данном случае нет оснований не доверять современнику Струйского, поскольку И. М Долгоруков был в курсе всего происходящего в Рузаевке. Запрет на частную типографскую деятельность мог, конечно, нанести Струйскому существенный моральный урон, но не более того: все что исходило от Екатерины, было для него священно. Тем не менее, учитывая особенности психики поэта, это обстоятельство тоже нужно принять во внимание.
По словам И. М. Долгорукова, Струйский завещал похоронить себя в ограде Рузаевской церкви: «У самой церкви похоронен хозяин против трапезы; над ним поставлен широкий, но простой камень. Он сам так распорядился, и я слышал на сей счет любопытную его шутку. Он настоятельно запретил хоронить себя внутри церкви, а велел положить на внешней стороне, дабы говорил он своим челядникам10, когда я выгляну и увижу, что вы без меня не то делаете, мог бы погрозить и заставить работать»
После смерти Струйского родственники соорудили рядом с его могилой нечто вроде семейной усыпальницы, в которой позже были погребены А. П. Струйская и старшая дочь поэта М. Н. Струйская.
В начале 1920 – х годов склеп был разрушен. Теперь над местом захоронения рузаевского поэта, говоря словами его потомка А. Полежаева, «… нет ни камня и креста, Ни огородного шеста…»
ЭПИЛОГ
Со смертью Николая ЕремеевичаСтруйского жизнь в Рузаевке поскучнела, но не замедлила свой ход. Типографический станок и другие печатные приспособления вскоре были проданы Симбирскому губернскому правлению для организации городской типографии.
Все функции по ведению хозяйства взяла на себя Александра Петровна, на руках у которой осталось семеро несовершеннолетних детей, которых нужно было поставить на ноги, (родившихся в начале 1790 – годов – в буквальном смысле), воспитать, женить или выдать замуж.
Александра Петровна Струйская пережила своего мужа-поэта на 43 года… На ее долю выпали переживания с постыдным для нее судом Л. Н. Струйским, страшной гибелью А. Н. Струйского; она была свидетельницей яркого взлета и «вечерней зари» незаконно рожденного внука - Полежаева, чей поэтический талант и известность намного превзошли камерную популярность деда.
Александра Петровна оставила сей мир 13 марта 1840 года и погребена была возле праха возлюбленного супруга Николая у рузаевского храма во имя Живоначальной Троицы.
По завещанию А. П. Струйской, вступившему в силу после ее смерти в 1840г., принадлежавшее ей имущество было поделено между наследниками. М. А. Струйская(старшая дочь) стала хозяйкой в рузаевском доме.
Вместе со смертью А. П. Струйской начала приходить в упадок усадьба. Ее новая владелица была бездетна. После смерти последней имением распоряжался М. ПСтруйский. Но отмена крепостного права, лишив «дворянские гнезда» питательной среды, привела к их быстрой деградации. Не стала исключением и Рузаевка.
В 1886 году младшие Струйские продали рузаевский дом и часть земель Параскево – Возненскому женскому монастырю, возникшему незадолго до этого на месте их прежних владений – у села Пайгарма.
Дом был сломан, перевезен в обитель, где из него выстроили громадные корпуса; сад – парк вырубили, землю вспахали, осталась лишь церковь Покрова, на поддержку которой оставлен капитал одной из Струйских.
Наиболее ценные вещи – картины, типографические раритеты – Струйские вывезли в Москву; богатая домашняя библиотека обрела, по – видимому, новых хозяев. В начале XXв. была снесена из – за ветхости и старая рузаевская церковь. А в 1920 –х годах – разрушен каменный склеп, где покоился прах Н. Е. Струйского, его жены и старшей дочери.
В 1890-х годах на принадлежавших когда – то Струйским землях развернулось строительство железной дороги. Это привело к развитию села. А в 1918 году Рузаевка стала центром уезда, вошедшего спустя десятилетие в состав Мордовского округа, а позже – бывшая деревня получила статус города республиканского подчинения.
На месте усадьбы Струйских находится здание средней школы №9, носящей имя А. И. Полежаева, учащиеся которой бережно хранят память о своем земляке. В школе создан музей поэта – демократа.
Сам музей состоит из трех частей: История рода Струйских; Жизнь и творчество Полежаева и Исследовательские работы учащихся школы. Сам музей увенчан картинами современных художников и хранит всего лишь малую часть того, что осталось от усадьбы Струйских.
А на школьном дворе стоит бюст незаконнорожденного внука Н. Е. Струйского…
Думаю, если бы провести раскопки радом с 9 - й школой, то можно было найти много вещей, принадлежащих самому Струйскому, но..всегда есть но…
ВЫВОД
Жаль только, что о нем незаслуженно было сказано столько нелестного, уничижительного. Г. Р. Державин, узнав о смерти однополчанина, написал следующую ироническую, эпитафию, опубликованную в 1800 году.