Мой отец был заядлым охотником и я, со временем, перенял у него эту страсть к охоте, а поохотиться в те времена было на что: в окрестностях села обитало много зайцев, лис, перепелов, куропаток, уток, горлинок, в степи встречалась дрофа. Вообще было много птицы: на крыльце вили гнезда ласточки, в садах в скворечниках жили скворцы, в небе над селом часто можно было увидеть стаи стрижей, голубей, в поле над головой слышалось пение жаворонков, а в траве крик перепелки. На горе и в поле часто встречались суслики, ящерицы, тушканчики – дикая природа была еще довольно разнообразной и богатой.
Весной, в период сильных дождей, вода большим потоком шла из Черникова пруда, заливая все низменные места на своем пути. Вместе с водой шла рыба, а когда вода спадала, в низинах образовывались лужи, в которых часть рыбы задерживалась. Вот тогда и начиналась для мальчишек, да и взрослых, азартная ловля сазана руками в этих лужах.
А Черников пруд так назывался по фамилии хозяина этого пруда. Он вместе с семьей жил в двухэтажном, деревянном доме под железной крышей, расположенном ниже гребли пруда. Была у него водяная мельница, которая работала от воды, вытекающей из пруда, обширный фруктовый сад, растущий в долине между прудом и Галкиным мостом. Пруд тогда был поменьше, чем в настоящее время. Хозяин в нем разводил рыбу – сазана.
Еще один пруд Бабенков находился по течению речки ниже Галкиного моста на месте пруда, который расположен там в настоящее время. Пруд принадлежал хозяевам Бабенковым, как и водяная мельница, располагавшаяся ниже пруда. В пруду хозяева разводили сазана. От пруда был проложен деревянный желоб до мельничного колеса для подачи воды. Горизонтальный вал колеса через коническую передачу соединялся с вертикальным валом подвижного камня-жернова диаметром около 1,5 метра. Над камнем находился бункер с зерном, закрепленный на горизонтальной площадке, к которой вела широкая прочная лестница. По этой лестнице поднимали мешки с зерном весом 75-80 килограммов, что бы высыпать зерно в бункер. Мельница была сложена из аршинного камня, крыша железная, высота помещения около 4 метров. Когда мельница работала, слышался характерный шум от воды, падающей на колесо, и от мельничных жерновов. За помол мельник брал себе из каждого мешка мерку муки – специальное ведро. На крыше мельницы и во дворе всегда было много птиц – воробьев, голубей.
Еще одна мельница Томилина находилась на этой же речке недалеко от впадения ее в реку Ташлу.
В реке Ташле, особенно в обрывистых твердых берегах, было много нор, в которых водились раки. Вытаскивать раков из нор было интересным, иногда не простым делом для детей, потому что у раков есть клещи, которыми он кусается, да и норы часто очень глубокие. Но дело того стоило, потому что раки иногда попадались довольно крупные, что приносило много радости и гордости за хороший улов.
Дети с малого возраста помогали родителям вести домашнее хозяйство: кормили птицу, собак, свиней, пололи огород, пасли гусей на выгоне, а после уборки зерновых - по стерне, заготавливали сухой бурьян на зиму для разжигания кизеков в печи. Дети постарше кормили коров, лошадей, убирали навоз, помогали родителям на огороде и в поле.
У моей бабушки половина огорода была засажена табаком, и мне приходилось помогать ей убирать табак, сушить под навесом, досушивать в печи, что бы он хорошо крошился, а затем толочь в деревянной ступе. Но неприятнее всего было его просеивать через сито, потому что было много едкой пыли, которой приходилось дышать.
В течение двух недель моя мама сбивала и собирала сливочное масло для продажи. Хранили мы его в восьмилитровых оцинкованных ведрах в колодце, в холодной воде. В выходной день в двенадцатилетнем возрасте меня будили в три часа утра, вешали на плечо два ведра с маслом, связанных между собой полотенцем и я, с такими же, как я подростками, шел в город Ставрополь на Нижний рынок продавать это масло. После продажи масла закупал порученный мне товар и шел домой. Когда добирался до дома, от усталости валился с ног, но это была хорошая помощь родителям, потому что деньги в семье были редкостью. И так по два раза в месяц.
Кизеки были основным топливом в зимнее время, так как дров было мало, а другого топлива не было. Делали их из навоза. Навоз раскладывали на ровной площадке, добавляли в него половы или соломы, если нужно было, то увлажняли и хорошо перемешивали лошадьми. Накладывали эту смесь в формы, уплотняли, затем форму снимали с полученного кизека, а кизеки раскладывали на солнышке для просушки. Примерно, за неделю они высыхали и их складывали в сарае или под навесом до зимы.
Аналогичным способом делали саман, только не из навоза, а из глины. Саман использовали для кладки стен домов.
В зимнюю пору всю еду готовили в русской печи. В нее накладывали сухой бурьян, сверху клали кизеки и разжигали. Когда топливо перегорало, печь хорошо прогревалась и из нее выгартывали остатки топлива, а в печь устанавливали горшки, чугунки, формы с хлебом, да все, что нужно было варить, печь, сушить, жарить. В печи топилось ароматное сливочное масло, варили вкусный борщ, молочные каши, узвар, пекли хлеб, пышки, пироги, тушили мясо. Когда печь немного остывала, на нее забирались дети. И были безмерно счастливы, когда к ним на печь присоединялся дедушка Аверьян и рассказывал разные интересные истории.
В первый класс пошел в начальную школу, расположенную в начале улицы Ленина. Любимым учителем для нас был Бобков Анатолий Павлович. Душевный человек умел ладить с детьми, играл на аккордеоне, затевал разные игры, доходчиво вел занятия. Еще одним учителем была Купцова Евдокия Сергеевна.
Мои родственникиЧерновы Егор и Дуся продали дом, который им достался по наследству, а покупатель решил перевезти его в центр села целиком, не разбирая. Для детей это было интересным событием. Дом был построен из деревянных брусьев и его приподнимали с помощью домкратов. Под дом, сначала подложили поперечные бревна, а под них просунули два продольных бревна, закругленных спереди. Бревна скрепили между собой и получились большие сани, на которых стоял дом. Сани зацепили двумя тракторами и потащили по выгону.
В 1927 году в районе Верхней Сотни был образован ТОЗ (товарищеское общество земледельцев). У ТОЗа появились сеялки, бороны, новейшие плуги (букари).
В 1929 году в районе Верхней Сотни Сараев Федор Петрович организовал колхоз, который вначале назвали колхоз имени Сараева, а позднее, в 1937 году, переименовали в колхоз имени «20-й годовщины Октября» с правлением колхоза и двором по улице Калинина в районе дома №93 (ранее поместье раскулаченных братьев Черниковых).
Во дворе строения располагались следующим образом. Слева от ворот колхозного двора располагались многочисленные склады, где хранились овощи, фрукты собранного урожая. Справа – сарай, в котором стоял, гордость колхоза, серый в яблоках племенной жеребец, за которым ухаживал конюх Букреев, далее здание правления колхоза. Против ворот – кузня, бондажная мастерская, конюшня для лошадей председательской тачанки и линейки. Через дорогу от ворот находилась шорная мастерская по изготовлению и ремонту сбруи для лошадей. Работал в ней долгое время шорник Купцов Егор.
Все лошади единоличных крестьян были переданы в колхоз и размещены на колхозном дворе по улице Калинина в районе дома №42. Здесь были сараи для лошадей и инвентаря, склад для фуража, скирды сена.
В районе МТФ №1 (совхоза Пелагиадский) располагалась колхозная бригада №1, бригада №2 находилась за горой недалеко от Кузнецовой горы. В каждой бригаде был зерновой ток и склады зерна. Слева от Черникова пруда, если смотреть по течению речки, находилась колхозная молочно-товарная ферма, а недалеко от нее – ближе к селу – свино-товарная ферма. В районе Тоненького была колхозная ферма по откорму телят.
В 14 лет закончил в Дубовской МТС курсы трактористов, начал работать в колхозе прицепщиком, а через несколько месяцев уже трактористом. Работали на тракторах Универсал, ХТЗ, СТЗ, позднее С-60. Сеялки транспортировались сначала лошадьми, потом с помощью тракторов.
Первый зерноуборочный комбайн в колхозе был марки Коммунар, позже Сталинец, РСМ-8. Это были прицепные комбайны, которые обслуживали в работе три человека: комбайнер, штурвальный и человек, включающий выгрузку копнителя. В комбайне были жатка, молотильный аппарат, соломотряс, копнитель, двигатель, бункер, транспортеры.
Наряду с комбайнами, зерновые скашивали конными косилками-лобогрейками, женщины шли следом и вязали снопы, которые на мажарах отвозили на ток, а там обмолачивали их стационарными молотилками, веяли веялками.
В 30-х годах юго-западнее Грачевки била организована колхозная огородная бригада. Полив овощей осуществлялся ручьем из Черникова пруда, который протекал, примерно, по середине поля. Слева по течению от ручья росли помидоры, огурцы, капуста, морковь, а справа располагался прекрасный сад, где созревали черешня, абрикос, яблоки, груши. В то время химикатами для обработки овощей еще не пользовались, но растения, практически, не болели и урожай был хороший. В огородной бригаде в бочках солили помидоры, а затем делали томат. Овощи убирали и отвозили на склады правления колхоза. Кстати, виноград в то время в колхозе еще не сажали и виноградников не было, они появились в послевоенное время.
Люди часто пели народные песни, несмотря на довольно тяжелую жизнь. Пение можно было услышать, проходя мимо чьего либо двора; пели женщины, возвращаясь вечером с поля после рабочего дня; под гармошку, баян или балалайку пела и танцевала молодежь на площадке около колодца на улице Калинина.
Очень тяжело вспоминать голод в нашем селе в 1933 году. К весне этого года по всей Грачевке на улицах и во дворах стояла необычная тишина – не лаяли собаки, не пели петухи, не кудахтали куры, не пели птицы, молчала скотина, потому что все это было давно съедено. Более половины населения Грачевки умерло голодной смертью – в домах не оставалось ничего съедобного – ни зернышка, ни корочки хлеба. Когда появились первые ростки травы, первые почки на деревьях, люди ели эту зелень. Страшное было время.