Дорога освещалась пёстрыми вывесками ночных клубов, казино, борделей. Иван смотрел в зеркало заднего вида на Альфреда, что предпочёл сесть позади, и теперь на его лице играли ярко-розовые, кислотные оттенки, олицетворяющие грязь здешних заведений. Джонс выглядел совершенно спокойным, словно он в привычной среде, и это пробирало до мурашек. Страшно, чертовски страшно за парня.
Брагинский притормозил на углу, как обычно, и потёр синяк на руке, оставшийся от хватки Альфреда. Вся эта драка, всплеск эмоций, которым Ал так долго противился. Ему страшно, плохо и стыдно от своего существования, но на вызовах, перед клиентами он держит наглую улыбку и работает, как настоящий профессионал. Иван не хотел лицемерия. Ему хотелось довести Джонса, вынуть из этой зоны комфорта, ткнуть лицом в мир вокруг и показать, что вот она — настоящая жизнь. И ты достоин её! Почему ты не отрицаешь, почему ты боишься признать, что не какое-то чудовище? Иван хотел, чтобы ему рассказали, он хотел бы помочь.
Но Альфред дрался и просил оставить его в покое. Ему не нравилось ломаться, открываться, рыдать и чувствовать эту боль. Ему не нравился Брагинский, который провернул этот мерзкий трюк. «Растормошить». Нет, он говорил отнюдь не о веселье, и Ал это чувствовал, скалился, дичился. Оставьте его в покое и дайте кичиться призрачной надеждой, что когда-то он будет счастлив. Не сейчас! Он не готов!
Джонс прислонился лбом к стеклу, словно это поможет остудиться. Ему сейчас надо войти в клуб и соблазнять незнакомых женщин и мужчин, играть на публику, пошло и обыденно. А он сидит и думает об Иване, который задался целью помочь. Помочь как? Может, он заплатит долг? Вот тогда Альфред подумает над предложением «растормошиться».
— Альфред, — послышался голос Ивана.
— Если ты ещё раз доведешь меня, я перестану приходить. Моя работа мне важнее, — безапелляционно оборвал Ал.
— Я брызнул в тебя водой, — выгнул бровь Брагинский, играя дурачка.
— Я знаю, что ты думаешь, — отозвался Альфред. — «Этот мальчик похож на жертву насилия, ему надо помочь», — спародировал Джонс, закипая. — Но мне не нужна твоя помощь, Иван. Я целый год обходился без помощи. Я трахался ежедневно, меня били, меня обжигали свечами и резали ножом. Быть хастлером, Брагинский, это БДСМ без стоп-слова. Думаешь, ты можешь мне помочь? Трахнись со мной и заплати, тогда, может, ты хоть как-то поможешь, — выплюнул Ал, дёргая ручку двери, но та не поддавалась, оказавшись заблокированной. Он разъяренно посмотрел на Ивана, взглядом приказывая открыть чёртову дверь.
Брагинский поднялся и перелез на пассажирское сиденье, заставив Альфреда забиться в угол. Иван выглядел спокойным, даже более расслабленным, чем до этого.
— Да, я не могу оплатить твои долги, — подтвердил мужчина, кивая. — И я даже не один из твоего списка, так что я не помогу тебе покончить с ним быстрее. Но я правда хочу как-то сделать твою жизнь лучше, — вздохнул Иван.
Потому что своей жизнью ему заниматься не хотелось. Работа оставалась рутиной, с последними друзьями истончали связи, искать соулмейта Брагинский, словно назло, не хотел. Но тут подвернулся парень, которому Иван был в силах помочь, и этот парень был действительно хорошим человеком, который импонировал Брагинскому. Может, мужчина и лез не в своё дело, но он пытался. Искренне пытался помочь парню, что год назад рыдал у него на диване от безвыходности ситуации, парню, что приезжал к незнакомому человеку, чтобы отодрать от бутылки. Парню, что был чертовски силен и заслужил немного маленьких слабостей.
— Давай чаще выбираться на улицу, заниматься тем, что тебе нравится, ходить туда, где ты боишься появляться один. Нельзя просидеть в скорлупе всё время, загнав себя в рамки дешёвой проститутки, Джонс.
Альфред вздыхает, глядя на Ивана, и в который раз жалеет, что того нет в списке. Потому что это было самое доброе, что Джонсу говорили в этой жизни. Он всё ещё боялся этой затеи, но искренность в глазах напротив подкупала. Может, если Брагинский будет под боком, то попробовать появиться на людях не так уж страшно.
Более того, Ал никогда не мог быть уверен, сколько ему осталось. Эта работа, эта среда были слишком непредсказуемыми. Может, завтра он не проснется. И что он попробует за свою жизнь? Такая перспектива не радовала.
Иван чуть склонил голову на бок, пристально всматриваясь в парня и ожидая ответа. Альфред покачал головой.
— Я вообще-то один из самых дорогих хастлеров, — чуть улыбнулся Джонс, после чего резко выдохнул и прижался к плечу мужчины. — Ладно, давай попробуем, раз совать нос в свои дела ты не хочешь.
Брагинский похлопал парня по спине, чуть улыбаясь. Да, можно попробовать. Глядишь, и Иван найдёт для себя что-то новое.
***
«I leave if I could
(Я б ушёл, если мог)
I'm not in love but
(Нет, я не влюблён)
The sex is good
(Просто секс хорош)»
Франциск в очередной раз подмигнул кому-то у сцены и скинул с себя майку. Артур хмыкнул, ему нравилась песня, но ещё больше факт, что танец Бонфуа был довольно целомудренным. Насколько позволял стриптиз, конечно. Кёркленд кривил губы меньше обычного, и что это, если не комплимент танцору. Альфред, неизменно сидевший рядом, потирающий красные следы на запястьях, чуть ухмыльнулся.
— Так значит, ты и Франциск, хах? — любопытно сверкнул глазами парень.
Артур мельком глянул на сцену и отпил из своего бокала.
— Не знаю, откуда ты берешь эту хрень, — ответил он безразлично.
Джонс закатил глаза и показательно выставил руку, чтобы загибать на ней пальцы, от чего Кёркленда перекосило.
— Вы вместе уходите с работы, ты обеспечиваешь его бесплатной выпивкой, торчишь в его гримёрке… — медленно, тягуче перечислял Альфред, расплываясь в чеширской улыбке.
— Заткнись, я понял, — Артур нарочито громко поставил Джонсу стопку виски. — Ты не прав. У нас с Бонфуа деловые отношения.
Что, в общем-то, и было правдой. Франциск учил Кёркленда тому странному стилю танца, что он когда-то ему показывал. Они тратили на это почти всё свободное время, но Кёркленд соврал бы, если б сказал, что ему не становилось легче. Выплёскивать эмоции таким образом было интересным опытом. Он не привык рассматривать танец как терапию, а не как комбинацию соблазняющих движений. Может, со стороны их уроки и выглядели странно или даже стыдно, но Артуру было начхать. Он успокаивался, когда пытался что-то повторить за Бонфуа, слушая неплохую музыку на фоне. Или до занятий, когда Кёркленд смотрел, как Франциск тренирует детей или танцует сам. И после, когда они пили кофе в его квартире.
Может, Франциск уже даже почти не выводил из себя, не казался мерзким и грязным. Может, Артур и себя более не ощущал таковым в той же мере. Единственное, что ещё немного подбешивало Кёркленда: Бонфуа был абсолютно закрыт. Не то чтобы Артур стремился узнать его получше, но Франциск видел его дело, знал много неприятного и тайного, а Кёркленд не знал даже элементарных вещей вроде того, как Бонфуа здесь очутился и почему устроился именно на эту работу.
«Было бы неплохо попросить у Элизабет его дело», — все чаще думал Артур.
— Деловые? — вырвал из размышлений насмешливый голос надоедливого парня. — Секс без обязательств или ты его для приватного танца снимаешь?
«Да эта сволочь меня и близко не подпускает», — не без сожаления возмутился про себя Кёркленд.
— Альфред, ты, кажется, забыл, что одно из правил клуба — не совать нос в чужие дела, — ядовито напомнил он.
— Но мы с тобой не чужие люди, Арти, — отсалютовал бокалом Джонс.
— Артур, — сквозь зубы поправил оный. — И с чего ты только…
— Mon beau, что-то я не видел твоих аплодисментов, — подсел Франциск за барную стойку, отгоняя мужчину, что хотел заказать танец.
— Может, потому что не на что было смотреть? Прямо как в твоем танце, — съязвил в ответ Артур, наливая Бонфуа бокал белого вина.
Альфред оглядел этих двоих и покачал головой. Казалось, не только ему, но и всем вокруг было очевидно, что эти двое были бы прекрасной парой. Но Джонс помнил, что Франциска не было в списке Керкленда. Жаль, хотя это не помешало им переспать. Ал чуть скривился. Стал бы он спать с кем-то не из списка назло судьбе? Что ж, даже с его работой, наверное, нет. Хоть парень и был зол на судьбу по очевидным причинам, он доверял ее выбору наивно и по-детски.
В мыслях невольно проскочил Иван. Джонс отмахнулся от странной несформулированной мысли и вернулся к разговору Артура и Франциска, что уже успели о чем-то поспорить. «Интересно, а что думает сам Бонфуа об их отношениях?» — пристально всматривался в фигуру стриптизера Альфред.
— Франциск, а как ты относишься к парам, которые не являются соулмейтами или людьми из списка?
Артур кинул на Джонса взгляд, который был способен уничтожить тысячи людей и устроить ядерную войну. Ал лишь улыбнулся ему, мол, «Арти, расслабься». Бонфуа же, видимо, принял это не на свой счет, как бы странно это не казалось, поэтому обращался к Алу.
— Думаю, что любовь не должна ограничиваться подсказками судьбы. Как бы романтично ни звучало существование соулмейтов, порой… — Бонфуа уперся взглядом в столешницу. — Им может быть не по пути.
Кёркленд осуждающе посмотрел на Альфреда, Джонс непонимающе на Франциска, а тот, в свою очередь, допил вино и слез со стула, направляясь в гримерку. Вопросы повисли в воздухе, но ответов было уже не дождаться.
Примечания:
Я посмотрел свой любимый фильм, "Горбатую гору", и сейчас пишу, испытывая эту прекрасную боль. Серьёзно, если вы не смотрели, то посмотрите. Никакие современные лгбт+ фильмы (хотя ГГ больше чем просто лгбт+ фильм) и в подметки не годятся (кроме, может, "Позови меня своим именем", он качественный).
Но, в общем, суть-то в том, что пока я под впечатлением, я написал себе в черновик кусочек последней главы. (стоит ли мне желать вам удачи?)