Долорес Ибаррури
Воспоминания. Жизнь и борьба
Книга 1
Единственный путь
Часть первая
9
Себя я вновь ищу в тебе,
Бильбао,
Мое гнездо, где детство
протекало,
Где крылья расправлял
в полете я …
Из глуби сердца всплыв,
пора дерзаний
Поет мне светлый гимн
воспоминаний.
М вновь полна надежд
душа моя 1.
Мигель де Унамуно
Сначала была руда…
Из трех провинций, составляющих землю, которая называется ныне Эускади, а прежде именовалась Эускалеррия, самой известной и прославленной является Бискайя. Потому-то и названа этим именем вся Страна Басков 2.
К сожалению, вы не увидите в Бискайе ни соборов, ни мечетей, ни укрепленных замков, ни акведуков, ни висячих садов, ни готических храмов.
Там нет степных равнин с ветряными мельницами, которые сводили с ума странствующих рыцарей, нет темниц с заточенными в них принцессами, нет римских стен, мечтательной прохлады крытых галерей, чертовых мостов - нет всего того, что характерно для других провинций Иберийского полуострова.
Слава Бискайи исходит от нее самой. От ее народа, живущего там с незапамятных времен и неизвестно откуда пришедшего. От ее языка, так непохожего ни на одно из ныне существующих наречий. От ее людей - энергичных, сильных, стойких, словно высеченных из камня, закаленных в вечной борьбе с каменистой землей, которая противится
_____________
1 Все стихотворные тексты, за исключением особо оговоренных случаев, даются в переводе И. Чежеговой.
2 Эускади - баскское название Басконии, области Испании, населенной басками. Эускади состоит из провинций Бискайя, Гипускоа и Алава. Более половины населения сосредоточено в Бискайе, и часто всю Страну Басков называют Бискайей. (Здесь и далее примечание редакции.)
деревянному плугу и уступает только железной мотыге, в борьбе с непокорным бурным морем, известным коварными холодными ветрами, влажное дыхание которых несет с собою в горы и долины древней Басконии нескончаемые дожди и туманы.
Когда греки и римляне писали историю, а Испания была в те времена римской провинцией, слава о басках, расцвеченная мифами и легендами об их нравах и обычаях, о богатствах, таившихся в недрах бискайских гор, широко распространилась в пределах известного тогда мира.
Особое восхищение у историков вызывала чудесная «гора из железа», возвышавшаяся над обрывистыми северными берегами полуострова, склоны которой терялись в бурных водах Кантабрийского моря 1. Рассказы о «горе из железа» не были выдумкой или плодом воображения. Богатейшие залежи железа, выходившие в отдельных местах на поверхность, тянулись от Сантандерской провинции (граница с Бискайей) до Сан-Мигель-де-Басаури на западе Бильбао, общей протяженностью более тридцати километров, что придавало всей горной цепи особый колорит.
Из всех этих подземных богатств на протяжении веков - вплоть до европейской промышленной революции - использовалась лишь незначительная часть, которая удовлетворяла потребности местных допотопных плавилен. Только в середине прошлого столетия старые плавильни были заменены доменными печами и крупными металлургическими предприятиями, которые превратили Страну Басков в центр испанской тяжелой промышленности.
В этих плавильных, расположенных по берегам бурных рек или в горах, как о том свидетельствуют груды найденного в разных местах шлака, после длительной и дорогостоящей добычи и обработки руды и железа производили кирки и мотыги, необходимые для сельского хозяйства, железные обручи для колес, цепи и крюки для котелков, таганы, клещи, кухонные сковороды и жаровни, гвозди и оборудование для кузниц, подковы для лошадей, мулов и быков, полосовое железо для бочек и кадок, топоры и колуны, шахтерские кайла и буравы, якори, гарпуны, металлическую оснастку
____________
1 Часть Атлантического океана, омывающая северное побережья Испании, которое в далеком прошлом было населено племенами кантабров, называлась Кантабрийским морем.
для кораблей и рыбачьих судов и прочие изделия, которые находили сбыт.
Склоны гор, где залегала руда, особенно в районе Соморростро, Триано и Гальдамеса, были сплошь изрыты разведчиками недр и напоминали издалека огромные соты, слепленные какими-то гигантскими пчелами.
Необычные ячейки каждый день меняли размеры и форму, а иногда и совсем исчезали под ударами кайл, которыми искусно владели сильные руки людей, привычных к физическому труду.
Содержание железа в баскской руде было чрезвычайно высоким. В то время как лучшие сорта заграничной руды давали 48 процентов железа, в Бискайе из руды извлекали 56 и даже больше процентов железа.
Говоря о важности баскской руды для хозяйства страны, знаменитый испанский драматург ХVII века Тирсо де Молина в известной комедии «Осмотрительность женщины» писал:
Ведь бискайское железо
Золото хранит испанцам...
К несчастью, это утверждение поэта-драматурга не оправдалось. Безответственность и пассивность правящих классов Испании привели к тому, что в чужие руки попали не только те жалкие остатки золота, которые еще хранились в изрядно опустевших государственных кладовых, но и железо, которое могло бы надежно обеспечить золотой запас и даже приумножить его.
Лишенные чувства национальной гордости, правящие классы довольствовались теми подачками, которые выделяли им иноземные дельцы из рудных богатств Испании, и постепенно отдавали ненасытным иностранцам содержавшиеся в изобилии в недрах испанской земли медь, свинец, цинк, олово, серебро, ртуть. Тем самым они лишали страну средств и ресурсов, составлявших не только базу для развития промышленности, но и основу хозяйственной и политической независимости.
Правящие круги Испании не встречали серьезных препятствий, разбазаривая и распродавая иностранным компаниям медь рудников Рио Тинто, свинец Линареса, ртуть Альмадена и цинк Сантандера. Что же касается запасов железной руды в Стране Басков, то они в какой-то степени охранялись местными законами и обычаями, которые при-
знавались и уважались даже в те времена, когда не существовало единого испанского государства.
Династические распри из-за престолонаследия, начавшиеся в 1833 году, после смерти Фердинанда VII, которая послужила внешним поводом для первой карлистской войны 1, были ловко использованы теми, кто, тайно подогревая страсти в обоих враждующих станах, стремился добиться свободного доступа к богатым залежам Северной Испании.
Раздувая и преувеличивая факт помощи басков дону Карлосу, который оспаривал корону у дочери Фердинанда VII, мадридское правительство сразу же после замирения в стране в результате «Вергарского объятия» 1839 года 2, не считаясь ни с чем, беспардонно отменило исконные права, которыми баски пользовались в течение веков.
Не нужно обладать большим воображением для понимания того простого факта, что фальшивый предлог, которым воспользовалось мадридское правительство для оправдания отмены старинных прав и свобод басков, был грубым надувательством: так легче было скрыть истинные планы, которые с давних пор разрабатывались в иностранных посольствах и миссиях, заинтересованных в эксплуатации и грабеже природных богатств Басконии.
Всем известно, что баскская деревня принимала участие в этой борьбе на стороне претендента, будучи втянутой в войну поддерживавшей карлистское движение церковью и наиболее реакционными группами, которые видели в доне Карлосе защитника религии и старинных фуэрос 3.
________________
1 Карлистские войны - гражданские войны между сторонниками капиталистического развития Испании, группировавшимися вокруг малолетней наследницы престола дочери Фердинанда VII изабеллы, и феодальными элементами, которых возглавлял претендент на престол брат умершего короля дон Карлос. Первая карлистская война продолжалась с 1833 по 1840 год и закончилась поражением карлистов.
2 Под таким названием вошло в историю соглашение о прекращении военных действий, подписанное командующим войсками «изабелистов» генералом Эспартеро и карлистским генералом Марото неподалеку от баскского города Вергара. Оба генерала обнялись перед строем своих войск.
3 Фуэрос - особые вольности и привилегии, которые в средние века короли жаловали отдельным провинциям, городам и даже сельским общинам. Фуэрос обеспечивали этим территориям самоуправление и ограничивали, часто довольно значительно, права центральных властей. По мере усиления абсолютизма королевская власть отменяла фуэрос. Баскония сохраняла их дольше других. Воспользовавшись тем, что религиозные баскские крестьяне в своем большинстве воевали на стороне карлистов, выдвинувших лозунг «бог и фуэрос», центральное правительство отменило фуэрос Басконии после окончания первой карлистской войны.
Однако известно и то, что города Басконии, являвшиеся центрами торговой, хозяйственной и политической жизни страны, выступали на стороне правительства.
Именно у стен столицы Бискайи, славного и героического города Бильбао, который выдержал не одну осаду и оказался неприступным для карлистов, было нанесено решительное поражение армии дона Карлоса. Здесь были разбиты сторонники претендента, отсюда гнали последних могикан карлизма до самой французской границы. Тем более чудовищными и несправедливыми казались те политические репрессии, которые центральное мадридское правительство обрушило на голову баскского народа.
Но воистину «нет худа без добра». По мере того как народ терял свои свободы и национальные права, местная и иностранная буржуазия приобретала их, получив в конце концов исключительные возможности для обогащения. Здесь, как и повсюду, для капитализма открылась широкая дорога, и он стал быстро шагать, сметая на своем пути все то, что было дорого и свято народу: свободу, независимость, обычаи, традиции, общественные и семейные устои.
Под защитой королевских указов и при поддержке сил, которые держали в руках все нити испанской политики того времени, началась широкая эксплуатация природных богатств Страны Басков.
Так был положен конец индивидуальной разработке залежей, свободно осуществлявшейся в былые времена жителями Басконии.
Были созданы условия и приняты законы, которые обеспечивали право немногих осуществлять добычу руды.
Старые плавильни перестали получать регулярное снабжение. Английские, французские и бельгийские домны пожирали миллионы и десятки миллионов тонн руды. Они получали руду даром. Прежние законы, вероятно, смогли бы затормозить разбазаривание национальных богатств и обеспечить более разумное их использование, но фуэрос теперь уже не действовали.
В результате сопротивления, которое оказывала часть басков, не признавших Вергарского соглашения и отчаянно цеплявшихся за безвозвратное прошлое, свободная, открытая и широкая эксплуатация смогла начаться только после революции 1868 года, именно тогда, когда последняя надеж-
да на силу прежних фуэрос была развеяна победным громом пушек защитников Бильбао, а карлизм корчился в пламени четвертой и последней гражданской войны ХIХ века 1.
Нашествие
Когда карлистское движение было разгромлено и воцарился мир, вся Бискайя, и особенно Энкартасьонес, служившая главной ареной военных действий, являла собой сплошную кровавую рану - зримое свидетельство жестокой братоубийственной войны.
Длинные ломаные линии израненной земли по склонам и ущельям Монтаньо и Гальдамеса, на полях Сан-Педро Абанто, Муррьеты, Соморростро и Сопуэрты указывали на то, что некогда здесь, в траншеях, занимали позиции враждующие армии.
В этих траншеях в братской могиле похоронены тысячи солдат той и другой стороны - непримиримых противников при жизни и навсегда примиренных смертью.
В деревнях и хуторах облаченные в траур женщины, потерявшие кормильцев, вынуждены были взвалить на себя все заботы по дому. Матери и жены, лишенные поддержки и любви тех, кто погиб на войне, никогда не смогут объяснить, во имя чего умирали их сыновья и мужья, братья и отцы в той бессмысленной и преступной распре, которая разрушила их очаги, разорила семьи и посеяла в каждой деревне, в каждом селении, среди людей одного клана, одной крови братоубийственные семена гнева, вражды и мести.
И, вспоминая тех, кто ушел без возврата, кто был вовлечен в обман призраком чуждого им дела, кто щеголял когда-то в красных беретах карлистов или в черных беретах их противников - либералов, вспоминая тех, кто ныне безыменно лежат вперемежку, охваченные тленом в общей могиле, вырытой у обочины дороги в тени буковой или дубовой рощи, женщины спрашивали в мучительной тоске: «За что, господи боже, за что?».
Слезы по убитым еще не успели просохнуть и в молитвах за семейным столом еще поминали «тех, кого нет за общей трапезой». По праздничным и воскресным дням на
______________
1 В 1872 году началась новая карлистская война, сопровождавшаяся длительной, но безрезультатной для карлистов осадой Бильбао. В 1876 году война закончилась полным поражением карлистов.
родных могилах деревенских погостов матери и вдовы продолжали еще расстилать белые скатерти и в незатейливых бронзовых подсвечниках, хранимых как семейная реликвия, еще возжигалось благочинное пламя в память о незабвенных усопших, а по взгорьям и долинам Энкартасьонес уже звучала речь с иностранным акцентом; и в этом без особого труда можно было найти ответ на те мучительные вопросы, которые поставила война перед тысячами семейств.
Совсем чужие здесь люди обшаривали алчным воровским взглядом горы и долы, поля и луга, холмы и балки, и кованые сапоги топтали свежезасыпанные могилы.
Они меряли и наносили на карты земли, которые им не принадлежали, составляли планы, испещряя их значками, столбили участки, укладывали межевые камни, изъяснялись на какой-то дьявольской тарабарщине, которую никто прежде здесь не слышал: анонимные общества, землевладение, концессии, отчуждения, принудительная экспроприация, ввоз капитала, дешевая рабочая сила, экспорт руды, индустриализация...
Менялось гражданское право, ибо менялись отношения собственности. Вчера собственность была общинной, общинное же право слагалось из собственности каждой семьи и передавалось по наследству. Сегодня все изменилось.
Пастухи потеряли право пасти свои стада на общественных выгонах, а крестьяне - рубить муниципальный лес. Все это было запрещено. И дорога возле дома перестала быть тем, чем была прежде. Теперь она стала частной собственностью. Ее загородили колючей проволокой, и протесты поселян остались втуне.
Земля, которая еще хранила следы дедов и отцов, отчуждается в пользу новых владельцев. Принимается закон, признающий права пришельцев, а коренные жители лишаются тех исконных прав, которые были установлены общественной практикой и обычаем.
С высоты указательных столбов запестрели иностранные фамилии. Тут компания «Лучана Майнинг», там – «Орконера». За нею - Франко-Бельгийская, «Ротшильд», «Гальдамес». Еще подальше, в Посадеро и Ковароне, - «Мак-Ленан» и прочие, помельче.
Неуклюжие повозки в бычьей упряжке, на которых руда перевозилась с места разработок на старые плавильни, на баржи реки Галиндо или Соморростро, постепенно заменялись вагонетками, и узкоколейка, опоясывая склоны и
пересекая горы, связала самые отдаленные уголки горнорудного бассейна с портами и промышленным районом, который непрерывно рос и развивался.
Прежний ландшафт рушился. Горы исчезли, склоны зияли туннелями, на полях и лугах росли кучи мусора. Долины поднялись к вершинам холмов, поползли вверх днища пропастей и оврагов.
Выросли насыпи, разверзлись щели, повисли мосты. Над рабочими поселками, поверх каштановых и дубовых рощ, сновали вагоны подвесной дороги.
Взрывы динамита, скрежет стальных тросов и вагонов, пыхтение паровозов, нескончаемый шум бурава и кирки нарушили спокойствие тихих долин, и новая жизнь, полная тяжелого физического труда, беспокойства, сумятицы, закипела там, где некогда стояли молчаливые горы и мирные селения.
Вокруг деревень выросли бараки рабочей слободы, нищей и обезличенной.
Тихие деревушки, дремавшие дотоле в мире и спокойствии, вдруг пробудились, стали быстро расти, превращаясь в промышленные поселки и торговые города.
Отзвучали старинные баскские песни об извечной тоске по дому, о войнах, о сказочных героях, о свободе. На пороге родного дома не появлялся больше песенный Эчекохауна 1, он не трубит теперь в свой рог и не зовет басков на защиту земли, захваченной чужестранцами. Напротив, он сам приглашает иноземцев в свой дом. Там, внутри, у домашнего очага они усаживаются за массивный дубовый стол и, пока угощаются куском жареного бакалао 2 и запивают его сладким сидром или терпким кисловатым чаколи 3, обсуждают под мирный треск лопающихся на огне каштанов плату за скупаемую землю, цены горнорудных акций и биржевую котировку ценных бумаг железнодорожных и пароходных компаний.
_______________
1 Эчекохауна - герой баскских сказаний, хранитель национальных традиций, патриот, стоящий на страже независимости Басконии.
2 Бакалао - треска.
3 Чаколи - баскское виноградное сухое вино.
Пролетариат
Индустриализация Бискайи шла лихорадочным темпом. Кроме усиленной эксплуатации горных разработок по всей стране, от Португалете до Сорросы и от Ламьяко до Деусто, строились огромные заводы, доменные печи, судоверфи и мастерские разного назначения.
Нервион 1 оделся в упряжку из камня и железа. От песчаной банки Сантурсе вверх по реке поднимались в поисках руды суда всех стран и наций, и на сером фоне туманного и дождливого Бильбао вырос лес разноцветных флагов.
Жизнь пошла по новому руслу. Мир одолел войну, а с наступлением мира появились промышленность, торговля и работа. Мощные производительные силы, таившиеся до тех пор где-то в глубине, вырвались на поверхность. Бискайя стала магнитом, который притягивал теперь людей и капиталы.
Сгладилась острота прежних взаимных обид, улеглось чувство ненависти некогда враждовавших партий, которые столько раз ввергали страну в кровавые войны. Лихорадочная жажда производства, обогащения ставила барьер между недавним прошлым и будущим, которое уже сегодня закладывалось в прибыльных предприятиях, сделках, торговле, индустриализации, в беспощадной эксплуатации тысяч наемных тружеников.
Рабочее население, пестрое по составу, стекавшееся из всех аграрных районов страны, с нищих окраин даже больших городов, заполоняло вонючие бараки, выстроенные шахтовладельцами вблизи разработок, или набивалось в частные квартиры шахтеров-старожилов.
Эксплуатация залежей осуществлялась открытым способом и обходилась дешево. Здесь не требовалось ни глубоких скважин, ни дорогостоящих галерей. Минерал залегал у самой поверхности земли, он всюду обнаруживал себя золотистым или лиловато-красным цветом, своими переливами придавал рудной стороне сказочный вид.
Способ, каким разрабатывались залежи, давал представление не только о том, как хищнически разворовывали главное богатство страны, но и о зверском обращении с рабочими, занятыми добычей руды.
_______________
1 Нервион - река, на которой стоит город Бильбао.
Работать приходилось от зари до зари. Шахтеры выходили из дому до рассвета, а возвращались только поздно вечером.
Бараки, которые шахтовладельцы предоставляли пришлым, скорее напоминали хлев, чем человеческое жилье.
Вечером, когда рабочие возвращались домой, бараки являли собой картины дантова ада: сквозь сплошную завесу терпкого табачного дыма едва мерцал огонек масляной или керосиновой лампы, подвешенной в центре барака; смутно виднелись фигуры полуобнаженных людей, двигающихся между нарами или примостившихся на циновках, окутанные ядовитыми парами, в которых перемешался запах тел, пота, порченных продуктов с аммиачным запахом мочи и экскрементов из давно не чищенных отхожих мест, устроенных тут же, в бараке.
Люди спали на мешках, набитых кукурузной соломой и уложенных прямо на узкие деревянные скамейки. Они укрывались одеялами из грубой шерсти, которые служили им одеждой и в дождь и в холод; почти круглый год одеяла были влажными или совсем мокрыми и едва успевали просыхать за ночь от тепла тел, бьющихся в ознобе или лихорадке.
Одежда шахтеров, пропитанная потом и грязью, развешивалась тут же на гвоздях, у изголовья постелей, вперемежку со связками селедок и трески, кусками свиного сала и вяленного мяса, гирляндами чеснока, лука и перца, наполнявших воздух специфическими запахами.
Если кто-нибудь из обитателей бараков заболевал оспой или тифом – болезнями, весьма распространенными в ту пору в подобных местах, являвшихся постоянными источниками заразы, - его поднимали с постели и переводили в инфекционный барак. Помещение опрыскивали раствором негашеной извести, а освободившееся место тут же занималось другим жильцом.
Обитавшие в бараках сезонные рабочие, в большинстве своем из крестьян, из-за антисанитарных условий, в которых они были вынуждены жить, становились разносчиками опасных микробов, которые, минуя санитарные кордоны, беспрепятственно переносились из Бискайи в Кастилию, из Кастилии в Бискайю, вызывая на всем пути следования и в местах прибытия опасные болезни и вспышки смертоносных эпидемий.
В этих людских скопищах, состоящих из представителей всех испанских провинций, перемешивались диалекты, привычки, верования и суеверия; все это переплавлялось, видоизменялось в условиях общежития, совместного труда, общих страданий, образуя невообразимую мешанину наречий, моральных принципов и этических воззрений, в которой религиозная вера уживалась со слепой верой в силу заговоров и в колдовскую науку знахарства и врачевания.
Люди боялись колдунов, призраков и привидений, полагались на силу евангелия или на силу св. Петра Сарикете против дурного глаза, приносящего беду человеку или скотине. Верили в чудодейственную силу четок св. Власа и св. Антония, верили в силу священного лавра, будто бы помогающих прогнать болезни, лечить язвы у людей и животных, отогнать тучи и отвести молнию от жилища и стада.
Но под струпьями благоверия и ереси, невежества и суеверий, которые приучали людей к покорному смирению и пассивности, в глубине души этих людей, как уголья под слоем пепла, тлело чувство человеческой гордости, достоинства и вольнолюбия, и ничто не могло его задушить; порой оно прорывалось наружу жгучей жаждой человекоубийства, когда унижения и страдания становились невыносимыми и захлестывали плотину смиренного почтения.
Условия, в которых велись разработки, были причиной обвалов и несчастных случаев со смертельным исходом, жертвы насчитывались десятками, как это случилось, например, на шахте Сан-Мигель в 80-х годах прошлого столетия. Произошедший здесь обвал «козырька», как именуют его шахтеры на своем жаргоне, похоронил большую группу рабочих, которые с риском для жизни вынуждены были работать под карнизом, грозившим обвалиться каждую минуту. Там они и остались.
Шахтовладельцы сочли – а власти их поддержали, - что откапывать рабочих было бессмысленной тратой времени и средств. Кроме того, говорили они, какая разница, где им лежать – здесь или на кладбище.
Шахтеры получали жалование в конце месяца и вынуждены были покупать еду, одежду и обувь в специальных лавках, владельцами которых были либо сами хозяева, либо управляющие шахтами.
Часто случалось, что, когда рабочие после четырех недель изнурительного труда и лишений подходили к окошечку за жалованием, им нечего было получать. Их траты, по подсчетам приказчика, превышали всю сумму заработка, которую они надеялись получить за месяц работы.
Но другого выхода не было. Сумма долга, явно завышенная, а иногда и просто высосанная из пальца недобросовестным служащим или приказчиком, крепко привязывала рабочих к шахте. Хозяева шахт кроме черных списков с именами непокорных рабочих обменивались между собой и списками должников.
Рабочему, который не рассчитался со старым хозяином или лавочником, не разрешалось переходить на другую шахту до полной выплаты долга. Протесты ни к чему не приводили. На стороне хозяина был закон. Закон, винтовки жандармов, тюрьмы и каталажки, нож или дубинка карателей – все это было в распоряжении хозяев.
Шахтовладельцы, поглощенные жаждой наживы, не забывали, однако, заботиться о духовном здоровье рабочих: по воскресеньям и большим праздникам они, расщедрившись, позволяли шахтерам присутствовать часок-другой на богослужении в ближайшей церкви.
Что касается других потребностей, не столь духовных, то хозяева благосклонно относились к негодяям, которые набирали в столичных домах терпимости партию проституток самого дешевого пошиба и привозили их в день получки на шахты.
Обобрав тех, кто еще сохранил деньги, девицы награждали их на всю жизнь ужасными болезнями.
Пестрый состав рабочих, съезжавшихся на шахты из разных концов страны, внушил хозяевам преступную мысль подогревать чувство вражды и соперничества между ними, разбив шахтеров на небольшие артели по территориальному признаку.
Так, одна артель состояла из наваррцев, другая – из арагонцев, третья – из уроженцев Саморы. Свои артели составляли уроженцы Аранды, Ла-Риохи, леонцы и кастильцы.
Разбив рабочих на артели по принципу землячеств, хозяева достигали двух целей: во-первых, увеличения добычи руды без дополнительных затрат и, во-вторых, лишали шахтеров возможности объединиться и сплотиться на борьбу против эксплуататоров.
Каждое утро управляющий навещал одну из артелей. Сегодня он был у рабочих Аранды, назавтра – у риоханцев. В понедельник он беседовал с наваррцами, во вторник – с арагонцами. Одинаковые приемы – одинаковые результаты. «Сегодня, - говорил он арагонцам, - наваррцы обязались погрузить столько-то вагонов».
Рабочие слушали, стискивали зубы и хмурились. Слова управляющего действовали на них как укус овода.
Национальная гордость и мужское достоинство не допускают, чтобы кто-то взял над ними верх. Следует короткая дискуссия, и вызов с энтузиазмом принимается.
«Мы погрузим больше»… - «Сколько?» Уточняется цифра. «Наварре не одолеть Арагона»…
Между тем управляющий идет в другую артель, чтобы и там подогреть чувство соперничества. Работа ведется лихорадочно, на истощение. Если рабочий устал и задержался на мгновение, чтобы утереть пот или просто перевести дыхание, товарищи его бранят, осыпают оскорблениями. Звериная слепая ненависть разгорается и внутри каждой артели: у молодежи к старикам – почему не так работают как они; у стариков к молодым – зачем лезут вон из кожи. Работа между тем идет. Арагон берет пальму первенства, арагонцы побеждают, и у них хватает еще силы, чтобы бросить в лицо соперникам ядовитый куплет арагонской хоты:
Эй, наваррец-хвастунишка,
Не гордись, имей в виду,
Что наваррская монета
В Арагоне не в ходу.
В другой раз наваррцы оказываются победителями над какой-нибудь артелью, и бахвальство возводится в ранг национальной добродетели в таком, примерно, хвастливом куплете:
Невозможно разорвать
Цепи, что в гербе наваррском:
Выкованы эти цепи
Из бискайского железа.
Не всегда это искусственно подогреваемое соперничество ограничивалось только поэтическими поединками.
Иногда взаимная ненависть приводила к перестрелке или поножовщине, для одних кончалась больницей, других везли на кладбище, а третьи попадали в тюрьму.
Социалистическое учение
Социалистическое движение в Стране Басков берет свое начало от первых ячеек Международного товарищества рабочих, основанных в Испании после сентябрьской революции 1868 года.
Столица Страны Басков Бильбао была одним из тех городов, где возникли первые рабочие организации, примкнувшие к I Интернационалу – Интернационалу Маркса и Энгельса. Бакунизм не мог пустить корней в этих районах, поскольку именно здесь начинала развиваться угольная и металлургическая промышленность, которая характеризовалась значительной концентрацией пролетариата.
Еженедельник «Ла Вос дель Трабахадор» 1, издаваемый этими организациями, явился тем органом, который сплотил разрозненные группы рабочих в союзы сопротивления для защиты своих классовых интересов.
Эти рабочие организации вместе с ростом промышленности, особенно горнодобывающей, непрерывно возникали то тут, то там, но при первых же трудностях распадались, не выдержав жестокости, с которой подавлялась любая попытка организованного сопротивления со стороны зарождавшегося пролетариата. Но зерна социалистического учения были брошены и со временем обещали дать хорошие всходы.
После того как в результате подрывной деятельности бакунистов распались испанские секции Международного товарищества и в 1879 году возникла социалистическая партия, а десятью годами позже – Всеобщий союз трудящихся, рабочая и социалистическая организация в Стране Басков, и особенно столице, стала обретать силу и размах.
В результате упорной и кропотливой работы первым баскским социалистам удалось расширить влияние рабо-
_________________
1 «Голос трудящегося».
чей организации в фабричных и горнорудных районах, а в последнее десятилетие прошлого века и в первые годы ХХ столетия горнорудный бассейн являлся уже основной базой рабочей и социалистической организации всей Страны Басков.
Нелегко было добраться в конце прошлого века до рабочих-шахтеров. Рабочие поселки горнорудного бассейна были вотчиной иностранных компаний и ревниво охранялись от проникновения революционных идей жандармами и хозяйскими прихвостнями.
Но напрасны были их старания. В сравнительно короткий срок Бискайя превратилась в оплот рабочего и социалистического движения.
* * *
Свержение монархии
14 апреля 1931 года в результате состоявшихся 12 апреля муниципальных выборов, на которых большинство испанцев отдало свои голоса противникам монархии, король вместе со всей королевской фамилией был вынужден покинуть страну. Была провозглашена республика.
Падение монархии привело к отстранению от политического руководства олигархического блока латифундистской аристократии и финансовой буржуазии, который правил Испанией со времен реставрации монархии в 1874 году. Его место у власти заняло правительство, состоявшее из буржуазных республиканцев и социалистов.
Казалось, что в жизни Испании наступает новый период прогресса и широкого демократического развития. Но вскоре выяснилось, что новые силы, пришедшие к власти, отличаются крайним консерватизмом, и иллюзии, порожденные созданием правительства республиканцев и социалистов, рассеялись как дым. Мы, коммунисты, раньше других почувствовали, как мало отличаются новые правители от старых.
1 мая 1931 года, отмечая Международный день трудящихся, мы организовали митинг в театре Елисейских полей в Бильбао. После окончания митинга должна была состояться демонстрация. Но когда мы вышли из театра, оказалось, что улица со всех сторон блокирована отрядами безопасности.
Мы все же сделали попытку продвинуться вперед, тогда конные гвардейцы врезались в толпу. Лошади давили людей, на демонстрантов обрушился град сабельных ударов. Толпа не дрогнула, в гвардейцев полетели камни и кирпичи. Атака гвардейцев захлебнулась, и они покинули поле сражения. На мостовой остались десятки раненых и контуженных. Я подняла с земли знамя. С большой группой товарищей мы прошли по улицам столицы, протестуя против гнусного насилия и жестокостей, которыми с самого начала ознаменовалась «демократическая» политика правительства республиканцев и социалистов.
Это был только эпизод местного значения, но он достаточно красноречиво показал, чего мог ожидать народ, и в особенности рабочий класс, от новых правителей.
И все же установление республики открывало новые пути для развития демократии. И если бы социалисты не связали себя участием в правительствах буржуазных республиканцев, то можно было бы добиться широких демократических преобразований.
Находясь вне правительства и заключив соглашение с компартией и Национальной конфедерацией труда, социалистическая партия могла бы стать ведущей силой в демократической революции. Более того, она могла бы стать ядром марксистской партии пролетариата, обладающей революционной программой и способной успешно разрешить проблемы демократической революции, которая разворачивалась в Испании.
Вступив в правительство буржуазных республиканцев, социалистическая партия не играла там роли передовой,
революционной силы, напротив, она оказалась тормозом на пути развития демократии.
Социалистическая партии предпочла идти по пути сотрудничества с буржуазией, в результате чего она постепенно теряла черты пролетарской партии и представала перед всеми как соучастница антинародной политики. Таким образом, ответственность за эту политику ложилась на плечи социалистов. В результате республика лишилась поддержки масс и вместе с тем не обеспечила себе поддержки крупной буржуазии, а ведь именно этого добивались в правительстве республиканцы и социалисты.
В первые дни республики, когда народные массы были охвачены революционным подъемом, полны энтузиазма, а классы, которые прежде вершили судьбы Испании, испытывали панический страх, существовала реальная возможность добиться самых широких демократических преобразований.
Однако люди, которые вошли в состав временного правительства, а затем участвовали в различных республиканско-социалистических кабинетах, были не способны осуществить глубокие реформы, в которых нуждалась Испания.
В то время, впервые за всю нашу историю, в Испании создались благоприятные условия, позволявшие в короткий срок преодолеть то расстояние, которое отделяло нашу страну от передовых государств мира. Никогда до этого народ не проявлял такой высокой сознательности, никогда его решимость положить конец рабскому прошлому не проявлялась с такой силой.
Народный порыв был тем живительным огнем, пламя которого поддерживало стремление испанцев навсегда покончить с нищетой, отсталостью, невежеством.
Поставленные у власти волею масс люди, обретя право распоряжаться судьбами страны, сразу же отвернулись от народа и стали проводить политику, отвечающую интересам привилегированных классов.
Самой неотложной задачей демократической революции в Испании было изменение структуры землевладения, основанной на латифундизме Необходимо было вырвать из рук знати невозделываемые земли и превратить их из источника доходов помещиков в источник дохода всей нации; надо было покончить с земельным голодом, нищетой, вековой отсталостью испанского крестьянства и
привлечь его к активной борьбе за построение новой Испании. В этом случае на сторону демократии