Характеризуя онтологические особенности современной русистики, Ю.Н. Караулов выделяет резко возросший интерес к актуальному состоянию русского языка, к происходящим в нем изменениям [25, С.6].Очевидное для всех явное снижение уровня речевой культуры с неизбежностью вызывает разного рода коммуникативные неудачи.
Говоря о принципиально важной в современной концепции речевой культуры «реабилитации адресата», А.К. Михальская подчеркивает, что «успешность деятельности самого говорящего стала определяться тем, насколько полно и беспрепятственно ему удается свое сообщение донести до слушающего, т. е. по минимальному уровню помех при передаче» [31, С. 52].
Современные исследования речевой способности, ассоциативно-вербального уровня языковой личности в сочетании с лексико-системными исследованиями дают основания для лексической интерпретации весьма пестрого «отрицательного» материала, извлеченного из разнообразных речевых произведений наших современников. Анализ этого материала, попытка классифицировать разнообразные коммуникативные неудачи, возникающие как в устной речи, так и в письменных речевых произведениях (газетные и журнальные публикации, реклама, переводы массовой литературы, письменные работы школьников и студентов), позволяют предположить, что в лексиконе человека имеются зоны свободного выбора и зоны риска. Если, оперируя лексическими средствами зон свободного выбора, говорящий может выразить свои речевые предпочтения, воплотить в речи параметры своей личности (возраст, пол, профессия, социальный статус и т.п.), то использование лексических средств зоны риска предполагает языковую и общекультурную компетентность говорящего, его умение включать механизмы речевого контроля.
Социальную и эстетическую значимость осуществленного в речи выбора хорошо иллюстрирует фрагмент из «Воспоминаний» Д.С. Лихачева [30, С.109]: «Появились профессора "красные" и просто профессоры. Впрочем, профессоров вообще не было — звание это, как и ученые степени, было отменено. Защиты докторских диссертаций совершались условно. Оппоненты заключали свое выступление так: "Если бы это была защита, я бы голосовал за присуждение..." Защита называлась диспутом. <…> Так же условно было деление "условной профессуры" на "красных" и "старых" по признаку — кто как к нам обращался: "товарищи" или "коллега". "Красные" знали меньше, но обращались к студентам "товарищи"; старые профессоры знали больше, но говорили студентам "коллеги"».
Хотя современная лексикография весьма демократична в характеристике вариантов, говорящий нередко больше доверяет своему языковому чутью и отвергает даже допускаемые словарями варианты, считая их для себя неприемлемыми. Показателен в этом отношении следующий фрагмент из политического комментария В. Угланова: «Взлеты и падения подстерегают людей на каждом шагу. Но мЫшление, как говорил Горбачев, у многих осталось застойным. Получив какую-то должность в правительстве, став депутатом или чиновником госаппарата, человек начинает хапать» (АиФ, 1996, N* 5).
Употребление выделенного автором грубо-просторечного хапать в известной степени задается намеренным указанием на выбор одного из двух допустимых акцентных вариантов слова мЫшление как примету определенного, по мнению автора, речевого и социального типа.
Чрезвычайно ценный материал для изучения лексикона современной языковой личности дает «Русский ассоциативный словарь», отразивший результаты широкого ассоциативного эксперимента и являющийся «моделью речевых знаний носителей русского языка, представленных в виде ассоциативно-вербальной сети, позволяющей объяснить феномен владения языком» [39, С.204]. В послесловии к Словарю Ю.Н. Караулов отмечает, что отклонения от нормы в индивидуальной речевой деятельности связаны с автоматизированным воспроизведением узуальных ненормативных моделей словоупотребления: «Ассоциативно-вербальная сеть, отражающая предречевую готовность усредненной языковой личности, естественным образом вбирает в себя также и ненормативные образования, ускользающие от контроля языкового сознания испытуемых» [Там же, С.204].
Обратившись к ассоциативным полям слов-стимулов, можно «в зародыше» увидеть будущие речевые ошибки, как правило, достаточно характерные для усредненной языковой личности. Наряду с незнанием точных форм слов, неправильным словообразованием в реакциях (главным образом синтагматического типа) зафиксированы нарушения лексической сочетаемости:
преследовать - свои планы, застенчивый - поступок, стеснительный - бюстгальтер, становиться - в амбицию, зеркало - сломанное, повод – предоставился, предоставлять - себе что-л., труд - благотворительный, принимать - купаться в ванной, земля - заляпана дождем, долг - заплачен, сжатый – шелк, поднять - тост.
Во многих случаях отраженное в реакциях нарушение лексической сочетаемости связано с неправильным выбором из группы паронимов. Потенциальная ошибка паронимического типа кроется в реакциях снять - одеть. будничный - воскресный.
Вообще те участки лексикона, где представлены паронимы, являются зоной особого риска для говорящего и пишущего, требуют особого контроля, который нередко и наблюдается в устной речи в виде самокоррекции. Отсутствие контроля и недостаточная языковая компетентность вызывают многочисленные ошибки:
— Надеюсь, что в следующий раз вы будете более удачны;
— Мы должны уметь говорить на уроке. Язык — наше оружие;
— Я тебя запеку на пятнадцать суток за разговорчики;
— Сколько нужно карточек на стилистические пометки?
Неправильный выбор из ряда паронимов может явиться причиной коммуникативных сбоев, обычно преодолеваемых в диалогическом общении. Показателен диалог преподавателя и студента на экзамене по зарубежной литературе:
— Почему Мильтон признавал догмат об индивидуальном истолковании Библии?
— Потому что он был пуристом.
— Вы хотели сказать пуританином?
(ср.: пурист — «сторонник пуризма; пуризм — чрезмерность требований к сохранению строгости нравов, к чистоте языка, консервативное ограждение его от всего нового»; «пуританство» - одно из направлений протестантизма в Англии <...>; Человек, в своих религиозных взглядах придерживающийся такого направления). (Здесь и далее толкования приводятся по "Толковому словарю русского языка" С.И. Ожегова и Н.Ю.Шведовой (М., 1994)).
В СР говорящий в соответствии со своими коммуникативными намерениями пытается расширить арсенал имеющихся в его распоряжении лексических средств за счет заимствований, жаргонизмов, окказионального словообразования. «Блуждания вокруг денотата», достаточно ярко характеризующие социальные и профессиональные черты говорящего, представлены в высказывании директора фирмы, которая торгует подержанными автомобилями:
«Мы очень не любим говорить про такие автомобили "second hand" или, еще хуже, "бэушный". Говоря так, сразу возникает образ некоего транспортного средства, отслужившего несколько своих гарантийных сроков, накатавшего за сотню тысяч километров, с грязным замасленным двигателем, выступившей кое-где на кузове ржавчиной... Для внутреннего пользования мы ввели термин "юзанный" автомобиль — от английского used car — переводится примерно как "пользованный автомобиль". Вроде бы, то же самое значение, но...» (Журнал «Автопилот», 1995, август).
Поиск адекватного замыслу лексического средства в узком круге семантически сходных лексических единиц чреват неточностями, сбоями, связанными с переносом лексической единицы в чужеродную стилистическую среду, а также весьма характерной для современной речи избыточностью, претенциозным акцентированием квазиразличий у очень близких по значению слов:
«Не кажется ли вам, что переговоры в Грозном все больше приобретают не просто предательский. а изменнический характер?» (Телерепортаж с заседания Государственной думы). Противопоставление совпадающих по значению слов лишено семантического основания.
Выбор из более широких парадигм, с одной стороны, дает большую свободу, а с другой — может сопровождаться разнообразными коммуникативными сбоями. Косвенным показателем недостаточной свободы в использовании ресурсов лексических парадигм является чрезвычайно распространившееся сегодня в СР использование выражения «и так далее, и тому подобное», следующее после одного или (в лучшем случае) двух членов потенциального однородного ряда.
Особенно часто КН связаны с незнанием или приблизительным знанием лексического значения слова. Несовпадение фрагментов тезауруса у отправителя и получателя создает неизбежные коммуникативные помехи. Современная речь, как устная, так и письменная, пестрит примерами неправильного словоупотребления, связанного, с недостаточным знанием лексических значений:
«Блестяще выступили российские фигуристки на чемпионате мира <...>. Российским был весь подиум, на награждении» (Северная столица, 8—14.12.1995); «Недаром Сюткин признается, что будучи заядлым урбанистом, без города всегда тоскует» (Курьер, 1995, ноябрь); «При таком кворуме россиян, поддерживающих нашу линию, мы не можем не победить» (День, 1994, N 7); «В брифинге состязались атлеты со всех концов страны» (СПб. Ведомости, 9.11.1994); «Преамбула этого странного диалога попахивает детективом» (Петербург-Экспресс, 1995, № 10).
Удачное обыгрывание КН, связанной с неуместным использованием заимствованного слова, представил журналист В. Чернов (речь идет о передаче художнику И. Глазунову особняка и участка в центре Москвы):
«А чтобы Илья Сергеевич не огорчался, ему дополнительно передается в аренду, уже на 49 лет, земельный участок возле храма для строительства некоего депозитария, о котором он как-то заикнулся. Что-де у каждого художника должен быть свой депозитарий. Это серьезно, слово иностранное, верующих напугало до смерти, они кинулись к словарям и с ужасом перевели: "государство или международная организация, хранящие подлинный текст международного договора". На самом же деле так художник Глазунов назвал помещение, где собрался хранить свои картины. Проще говоря, это – склад».
В заключение отметим, что нами были очерчены лишь некоторые зоны риска в лексиконе современной языковой личности. Изучение лексикона нашего современника — необходимое условие актуальной работы по повышению уровня речевой культуры.