24 сентября 1945
«Лазарь, Мой дорогой друг,, Я прошу тебя пойти со Мной», - говорит Иисус, появившись в дверях зала, где Лазарь читал свиток, полулежа на маленьком ложе.
«Я иду, Учитель. Куда мы идем?» - спрашивает Лазарь, немедленно вставая.
«За пределы поселения. Мне нужно остаться наедине с тобой».
Лазарь смотрит на Него с обеспокоенным выражением и спрашивает: «Ты хочешь сообщить мне по секрету печальные новости? Или… Нет, я не хочу даже думать об этом…»
«Нет, Я только хочу спросить у тебя совета, и даже воздух не должен знать, о чем мы будем говорить. Прикажи подать повозку, потому что Я не хочу, чтобы ты устал. Когда мы выедем на открытое пространство, Я буду говорить с тобой».
«Тогда я сам буду править, чтобы слуга не слышал нашего разговора».
«Да, сделай так».
«Я пойду сейчас, Учитель. И скоро буду готов», - он вышел из зала.
Иисус также вышел, постояв в задумчивости в середине величественного зала. Погруженный в Свои мысли, Он механически передвигает два или три предмета и поднимает свиток, упавший на пол, и кладет его на его место в шкафу, следуя Своему врожденному инстинкту к порядку, глубоко укорененному в Нем. Но Он остается с поднятыми руками, глядя на странный вид некоторых предметов искусства, расставленных в шкафу, которые отличаются от современного искусства Палестины. Наряду с чеканными изделиями и узорами, имитирующими орнаменты храмов древней Греции и погребальных урн, среди них есть и очень древние амфоры и чаши. Что Он увидел за этими предметами как таковыми, я не знаю… Он покинул зал и вышел во внутренний двор, где находились апостолы.
«Куда мы пойдем, Учитель?» - спрашивают они, увидев, что Иисус приводит в порядок Свою мантию.
«Никуда. Я пойду с Лазарем. Вы останетесь здесь и будете ждать Меня. Я скоро вернусь».
Двенадцать апостолов смотрят друг на друга. Они не очень рады…
Петр говорит: «Ты пойдешь один? Будь осторожен…»
«Не беспокойся. Во время ожидания не будь бездеятельным. Учи Эрмастия, чтобы он мог лучше познать Закон и быть хорошим спутником для остальных, без споров и грубостей. Будьте терпимы и любите друг друга».
Он вышел в сад, и все они последовали за Ним. Скоро подъехала крытая повозка с Лазарем.
«Ты поедешь в повозке?»
«Да, чтобы Лазарь не утруждал своих ног. До свидания, Марциан. Будь хорошим. Мир всем вам».
Он поднялся на повозку, которая грохоча на булыжниках дороги, покинула сад и свернула на главную дорогу.
«Ты едешь на Чистые Воды, Учитель?» - крикнул Ему вдогонку Фома.
«Нет. Еще раз Я говорю тебе – будь хорошим».
Лошадь перешла на устойчивую рысь. Дорога, ведущая из Вифании в Иерихон, проходит по территории, которая уже обнажилась. Чем более они спускаются к равнине, тем более заметным становится увядание зелени на полях.
Иисус задумчив. Лазарь молчит и занят только управлением повозкой. Когда они спустились на равнину, плодородную равнину, которая готова питать семя будущего урожая, на которой все виноградники кажутся уснувшими, подобно женщине, которая недавно даровала рождение своему плоду и отдыхает после своей приятной работы, Иисус кивком сделал Лазарю знак остановиться. Лазарь тут же остановился и направил лошадь на боковую дорогу, вдали от домов… и объяснил: «здесь мы будем в большей безопасности, чем на главной дороге. Эти деревья укроют нас от глаз многих людей». Действительно, изгородь из низких деревьев ограждает их от любопытства проезжих. Лазарь встал перед Иисусом в ожидании.
«Лазарь, Я должен отослать подальше Иоанна из Эндора и Синтихию Ты можешь видеть, что как рассудительность, так и милосердие советуют Мне сделать это. Сообщить им о преследованиях, развязанных против них, которые, по крайней мере, для одного из них, могут привести к очень печальным неожиданностям, было бы опасным испытанием и бесполезной печалью для них обоих …».
«В моем доме…»
«Нет. Даже не в твоем доме. Возможно, что они не будут страдать материально. Но они будут унижены морально. Мир жесток. Он сокрушает свои жертвы. Я не хочу, чтобы эти две прекрасные и полные сил души были потеряны из-за этого. Поэтому, как однажды Я соединил Исмаила с Сарой, Я хочу сейчас соединить Моего бедного Иоанна с Синтихией. Я хочу, чтобы он умер в мире, Я не хочу, чтобы он остался один и должен был уйти, чувствуя, что он отослан куда-то не потому, что он бывший галерный раб, но потому что он новообращенный ученик, который послан проповедовать об Учителе. И Синтихия поможет ему… Она прекрасная душа и будет иметь великую силу в будущей Церкви и для будущей Церкви. Можешь ли ты посоветовать Мне, куда Мне послать их? Я не хочу, чтобы они оставались в Иудее или в Галилее и даже не в Декаполисе, куда Я иду с Моими апостолами и учениками. И не в языческом мире. Так куда же? Куда, чтобы они были в безопасности и притом полезны?»
«Учитель… Я… как могу я дать Тебе совет!»
«Нет. Скажи Мне. Ты любишь Меня, ты не предашь Меня, ты любишь тех, кого люблю Я, и ты не так ограниченно мыслишь, как остальные».
«Я… хорошо… Я бы посоветовал Тебе послать их туда, где у меня есть несколько друзей. На Кипр или в Сирию. Выбери Сам. У меня есть доверенные люди на Кипре. И даже еще больше в Сирии!... У меня есть также маленький домик, за которым следит управляющий, который предан мне, как любимый агнец. Наш старый Филипп! Он сделает ради меня все, что я ему скажу. И, если Ты не возражаешь, пусть те, кого преследует Израиль и кто дороги Тебе, станут моими гостями с сегодняшнего дня, и будут защищены в этом доме… О! Это не дворец! Это дом, в котором Филипп живет один с племянником, который следит за садами Антигонии. Любимыми садами моей матери. Мы сохранили их как воспоминание о ней. Она перенесла туда растения из своих садов в Иудее… растения с редкими ароматами… Мама! Как много добра она сделала бедным с их помощью… Это было ее тайным владением… Моя мать… Учитель, я скоро пойду, чтобы сказать ей: «Радуйся, моя дорогая мама. Спаситель пришел на землю». Она ожидала Тебя…» Слезы потекли по худому лицу Лазаря. Иисус смотрит на него и улыбается. Лазарь пришел в себя: «Но давай говорить о Тебе. Ты думаешь, что это хорошее место?»
«Я думаю, что да. И Я вновь благодарю тебя, также и от их имени. Ты избавил Меня от тяжелого бремени…»
«Когда они поедут туда? Я спрашиваю, потому что я должен написать письмо Филиппу. Я скажу, что они двое моих друзей отсюда, нуждающиеся в мире. И этого будет достаточно».
«Да. Этого достаточно. Но, Я прошу тебя, даже воздух не должен знать об этом. Ты сам видишь. Они шпионят за Мной…»
«Я знаю. Я не скажу об этом даже моим сестрам. Но как Ты хочешь послать их туда? Рядом с Тобой апостолы…»
«Я пойду сейчас до Аэры без Иуды Симонова, Фомы, Филиппа и Варфоломея. Тем временем Я буду тщательно обучать их, чтобы они ушли с большим запасом Истины. Затем Я пойду до озера Мером, а затем в Капернаум. И когда Я буду там, Я вновь отошлю четырех апостолов с несколько другой миссией, а тем временем Я отошлю двоих в Антиохию. Вот что они вынуждают Меня делать…»
«Опасаться Своих Собственных людей. Ты прав… Учитель, мне печально видеть Тебя таким обеспокоенным…»
«Но твоя добрая дружба является для Меня великим утешением… Лазарь, Я благодарю тебя… Я уйду послезавтра и возьму с Собой твоих сестер. Мне нужны многие ученицы, чтобы скрыть среди них Синтихию. Иоанна Хузы тоже пойдет. От озера Мером она пойдет к Тиверии, где она проведет зимние месяцы. Ее муж так решил, чтобы иметь ее рядом с собой, потому что Ирод вернется в Тиверию на некоторое время».
«Я сделаю так, как Ты желаешь. Мои сестры Твои, как и я, как и мой дом, слуги и все мое имущество. Все принадлежит Тебе, Учитель. Используй все это, чтобы творить благо. Я подготовлю Тебе письмо для Филиппа. Будет лучше, если я передам его Тебе персонально».
«Спасибо, Лазарь».
«Это все, что я могу сделать… Если бы я был здоров… Исцели меня, Учитель, и я пойду (за Тобой)».
«Нет, Мой дорогой друг… Я нуждаюсь в тебе таким, какой ты есть».
«Даже если я не могу ничего делать?»
«Да, даже таким. О! Мой Лазарь!» - и Иисус обнимает и целует его.
Они садятся в повозку и отправляются обратно.
Лазарь теперь молчалив и погружен в свои мысли, и Иисус спрашивает его, о чем он думает.
«Я думал, что я потеряю Синтихию. Я привязался к ее знаниям и благости…»
«Иисус завоюет ее…»
«Это очень верно. Когда я увижу Тебя снова, Учитель?»
«Весной».
«Я не увижу Тебя до весны? В прошлом году Ты был здесь со мной во время праздника Посвящения».
«В этом году Я удовлетворю апостолов. Но в следующем году Я буду с тобой значительно больше. Это обещание».
Появилась Вифания в октябрьском солнечном сиянии. Они уже подъезжали, когда Лазарь остановил лошадь чтобы сказать: «Учитель, Ты прав, отослав подальше человека из Кериофа. Я его боюсь. Он не любит Тебя. Он мне не нравится. Я никогда не нравился ему. Он чувственный и жадный. И потому он может совершить любой грех. Учитель, это он доносит на Тебя».
«Есть ли у тебя какие-либо доказательства?»
«Нет, их у меня нет».
«Ну, в этом случае не суди. Ты поступаешь не очень разумно, если судишь. Вспомни, что ты считал твою Марию безвозвратно потерянной… Не говори, что это Моя заслуга. Она первая стала искать Меня».
«Это тоже верно. Однако, остерегайся Иуды».
Вскоре они въехали в сад, где апостолы с любопытством ожидали их.
Отсутствие четырех апостолов, и прежде всего Иуды, еще более сблизило оставшихся апостолов и исполнило их радостью. Они покинули Вифанию ясным октябрьским утром по дороге в Иерихон, чтобы перейти на другой берег Иордана, в точности как семья, которую возглавляют Иисус и Мария. Женщины идут, сгруппировавшись вокруг Марии, только Анналия отсутствует среди учениц, группу которых составляют три Марии, Иоанна, Сусанна, Элиза, Марселла, Сара и Синтихия. Петр, Андрей, Иаков и Иуда Алфеевы, Матфей, Иоанн и Иаков Зеведеевы, Симон Зилот, Иоанн из Эндора, Эрмастиус и Тимоний идут, сгруппировавшись вокруг Иисуса, а Марциан прыгает вокруг них как маленький козлик, переходя из одной группы в другую, так как они идут на небольшом расстоянии друг от друга. Хотя и нагруженные тяжелыми сумками, они идут радостно в мягком солнечном сиянии через страну, которая так торжественна в своем покое.
Иоанн из Эндора идет с некоторым трудом под тяжестью, свисающей с его плеч.
Петр заметил это и говорит: «Дай мне твой бесполезный груз, раз уж ты решил таскать его повсюду. Ты без него не можешь?»
«Учитель сказал мне носить его».
«Он сказал? Как прекрасно! Почему?»
«Я не знаю. Вчера вечером Он сказал мне: “Снова пакуй свои книги и следуй за Мной вместе с ними”».
«Действительно прекрасно!... Но если Он сказал тебе, то на это были хорошие причины. Возможно, это для той женщины. Какая она образованная! Ты тоже такой ученый?»
«Почти так же, как она. Она очень разумная».
«Но ты же не собираешься следовать за нами с этим грузом все время, а?»
«О! Я так не думаю. Я не знаю. Но я могу нести его сам».
«Нет, мой дорогой друг. Я не хочу, чтобы ты заболел. Ты выглядишь очень плохо, ты знаешь?»
«Я знаю. Я чувствую себя так, как если бы я умирал».
«Не будь глупцом! По крайней мере, подожди, пока мы достигнем Капернаума. Сейчас так здорово, когда мы одни, без этого… Будь проклят мой язык! Я еще раз нарушил мое обещание Учителю!... Учитель? Учитель?»
«Чего ты хочешь, Симон?»
«Я плохо выразился об Иуде, а я обещал Тебе, что больше не буду делать этого. Прости меня».
«Да, Я прощаю тебя. Но постарайся не делать этого снова».
«Я уже был 489 раз прощен Тобой…»
«О чем ты говоришь, брат?» - спрашивает крайне изумленный Андрей.
И Петр, с комично безмятежным выражение лица, изогнув свою шею под грузом сумки Иоанна из Эндора, восклицает: «Разве ты не помнишь, что Он сказал, что мы должны прощать семижды по семьдесят раз. Итак, я уже прощен 489 раз и должен вести точный подсчет…»
Все смеются, Иисус также не смог сдержать улыбки. Но Он отвечает: «Лучше бы ты вел подсчет всех тех случаев, когда ты был способен быть хорошим, ты, большой мальчишка».
Петр приблизился к Нему и, обняв свое правой рукой талию Иисуса, сказал: «Мой дорогой Учитель! Как счастлив я быть с Тобой без… Давай же, признай это! Ты тоже счастлив… И Ты знаешь, что я имею в виду. Мы все тут дружественны друг к другу. Тут Твоя Мать. Тут также мальчик. Мы идем в Капернаум. Время года прекрасное… Пять хороших причин для того, чтобы быть счастливыми. О! И это так прекрасно, путешествовать с Тобой! Где мы остановимся сегодня вечером?»
«В Иерихоне».
«В прошлом году мы встретили здесь Женщину под Вуалью. Мне интересно, что стало с ней… Мне было бы любопытно узнать… И мы нашли здесь также человека из виноградников…» Петр смеется так громко, что смех передается другим. Все смеются, вспоминая сцену встречи с Иудой Искариотом.
«Ты действительно неисправим, Симон!» - замечает Иисус с упреком.
«Я ничего не сказал, Учитель. Но я смеюсь, вспоминая его выражение, когда он обнаружил нас здесь… в своих виноградниках…» Петр смеется так чистосердечно, что вынужден остановиться, другие же идут, смеясь против своей воли.
Петр поравнялся с женщинами. Мария доброжелательно спрашивает его: «Что с тобой случилось, Симон?»
«Ах! Я не могу сказать Тебе, или я лишусь милости еще раз. Но, Мать, скажи мне, ибо Ты так мудра. Если я бросаю косвенный намек на кого-либо, или еще хуже, если я злословлю о ком-то, то я, очевидно, совершаю грех. Но если я смеюсь о чем-то, об одном происшествии, которое известно всем, о чем-то, что побуждает людей смеяться. Например, если мы вспоминаем о неожиданности, о замешательстве и оправданиях лжеца, когда его ложь обнаружилась, и мы смеемся вновь, как смеялись в прошлом, это тоже неправильно?»
«Это несовершенно по отношению к милосердию. Это не грех, подобный злословию об отсутствующем, или клевете, или косвенному намеку, но это, все же, недостаток милосердия. Это подобно нити, выдернутой из куска ткани. Это не разрывает и не изнашивает ткани, но влияет на ее прочность и красоту и она становится подверженной разрывам и дырам. Ты так не думаешь?»
Петр трет свой лоб и, чувствуя себя несколько униженным, отвечает: Я понял. Я никогда не думал об этом.
«Подумай об этом снова и больше не поступай так. Смех может быть более оскорбительным с точки зрения милосердия, чем пощечина. Кто-то совершил ошибку? Мы считаем кого-то виновным во лжи или в других проступках? Да? Так зачем же помнить об этом? Зачем напоминать об этом другим людям? Давайте скроем под покровом ошибки наших братьев, сказав: «Если бы я был виновен, хотел ли бы я, чтобы другие люди помнили о моих грехах или напоминали другим людям о них?» Есть люди, которые краснеют в глубине своего сердца, Симон, и глубоко страдают от этого. Не тряси своей головой. Я знаю, что ты хочешь сказать. Но, поверь Мне, также и виновные люди могут краснеть таким образом. Ты можешь всегда думать: «Хотел бы я, чтобы так поступили со мной?» И ты увидишь, что больше не будешь грешить против милосердия. И ты обретешь великий мир в своем сердце. Посмотри, как счастливо прыгает и поет Марциан, потому что его сердце ничем не обеспокоено. Он не думает о маршруте, о расходах или о том, что сказать. Он знает, что кто-то позаботится обо всем этом во имя его. Поступай так же сам. Предоставь все Богу. Также суждение о других людях. Насколько можешь, будь подобен ребенку, ведомому Богом, зачем брать на себя бремя решений и суждений? Придет день, когда ты должен будешь стать судьей и арбитром и тогда ты скажешь: «О! Насколько легче и безопаснее было прежде», и ты скажешь, что ты был глуп взваливая на себя прежде времени такую большую ответственность. Как трудно судить других людей! Ты слышал, что сказала Синтихия несколько дней тому назад? «Исследование посредством чувств никогда не совершенно». Она совершенно права. Мы очень часто судим соответственно реакциям чувств. То есть в высшей степени несовершенно. Перестань судить…»
«Да, Мария. Я искренне обещаю Тебе. Но я не знаю всех тех прекрасных вещей, которые знает Синтихия!»
«И ты беспокоишься об этом, человек? Разве ты не знаешь, что я желала бы оставить все это, чтобы иметь только то, что знаешь ты?»
«Ты? Почему?»
«Потому что наука может поддержать тебя на земле, но посредством мудрости ты достигнешь Небес. У меня знание, а у тебя мудрость».
«Но посредством твоего знания ты смогла прийти к Иисусу! Поэтому это хорошая вещь».
«Оно смешано со многими заблуждениями, так что я хотела бы снять с себя одежды знаний и облачиться в одну только мудрость. Я не желаю богато украшенных тщеславием бесполезных одежд. Пусть моими станут строгие, неприметные одеяния Мудрости, так как такие одеяния подобны вечным одеяниям, не тому, что тленно, но тому, что бессмертно. Пламя Науки мерцает и дрожит, Пламя Мудрости неизменно и постоянно и подобно Божеству, от которого оно происходит».
Иисус замедлил Свои шаги, чтобы услышать их разговор. Он обернулся и сказал гречанке: «тебе не нужно жаждать освободиться от всего, что ты знаешь. Но ты должна отобрать из своих знаний частицы вечного Разума, завоеванные умами, обладающими неоспоримыми достоинствами».
«Не потому ли эти умы воспроизводили в самих себе миф об огне, похищенном у богов?»
«Да, женщина. Но в этом случае это не было похищением. Они были способны воспринять их, когда Божество слегка касалось их своим огнем, лаская их как экземпляры, одаренные разумом, рассеянные среди разлагающегося человечества, каким является человек».
«Учитель, Тебе нужно сказать мне, что я должна сохранить и что я должна отбросить. Я не могу быть в этом хорошей судьей. А затем Тебе надо будет заполнить светом Твоей Мудрости пространство оставшееся пустым».
«Именно это Я намереваюсь сделать. Я укажу тебе до какой степени мудро то, что ты знаешь, и Я разовью это знание от этого пункта до конца, до истинной идеи. Так то, что ты знаешь, станет достоверным. И это будет полезно также для тех, кому определено иметь много общения с язычниками в будущем».
«Мы не смогли ничего понять, мой Господь», - стонет Иаков Зеведеев.
«Вы поймете мало в настоящее время, но однажды вы поймете как нынешние уроки, так и их необходимость. А ты, Синтихия, укажешь Мне те пункты, которые наиболее непонятны для тебя. И Я буду объяснять их тебе, когда мы будем останавливаться для отдыха».
«Да, мой Господь. Это желание моей души, которое сливается с Твоим желанием. Я ученица Истины, Твоя, Учитель. Обладать Истиной – это мечта всей моей жизни».