Корсиканский союз! Наконец-то кое-что начинает проясняться. Бонд смотрел прямо перед собой — в карие глаза, которые проницательно наблюдали за его реакцией, и мысленно перелистывал досье с невинным названием «Корсиканский союз»: тайное общество, которое возимою еще раньше, чем Сицилианский союз, мафия, да, эта организация, пожалуй, пострашней мафии. Ему было известно, что Корсиканский союз контролирует почти всю сеть организованной преступности во Франции и ее колониях — рэкет, контрабанда, проституция и подавление соперничающих гангстерских группировок. Всего лишь несколько месяцев назад был застрелен в Ницце некто Росси. За год до этого ликвидировали после нескольких неудачных покушений Жана Гуидичелли. Говорили, что оба они претендовали на трон главы Корсиканского союза. И вот перед ним тот, кто занимает этот трон, такой энергичный, веселый человек, так мирно беседующий с ним сейчас. Ах да — еще то таинственное дело о сокровищах Роммеля, которые фельдмаршал якобы спрятал на дне морском у берегов Бастии. В 1948 году один ныряльщик по имени Флех, чех по национальности, служивший в свое время в немецком абвере, напал на след сокровищ; представители Корсиканского союза мягко посоветовали ему не соваться в это дело, а потом бедняга исчез — и никаких концов. Совсем недавно на обочине дороги неподалеку от Бастии было обнаружено изрешеченное пулями тело молодого французского ныряльщика Андре Маттеи — накануне он имел неосторожность хвастаться в местном баре, что знает, где спрятаны сокровища, заявлял, что приехал сюда, дабы выудить их со дна моря. Знает ли Марк-Анж тайну этих сокровищ? Не он ли отдавал приказ прикончить тех двух ныряльщиков? Небольшая деревушка Калензана в Баланье славилась тем, что из нее вышло больше гангстеров, чем из любого другого селения на Корсике: соответственно, жители этого местечка считались одними из самых зажиточных. Местный мэр занимал свою должность в течение 56 лет — дольше всех других мэров Франции. Марк-Анж наверняка был выходцем из тех мест, он был посвящен в тайны того знаменитого мэра, знал, например, и о том крупном американском гангстере, который только что вернулся в деревню, скромно удалившись от дел после весьма успешной карьеры в Штатах.
Было бы забавно невзначай упомянуть некоторые из этих имен, пусть они залпом прозвучат в тихой комнатушке — забавно рассказать Марк-Анжу, что ему известно и о старом заброшенном пирсе около деревушки Галерия, который именуют портом Корвани, и о древнем серебряном руднике Аргентелла в горах за деревней — лабиринты подземелий рудника служили перевалочной базой, здесь скрещивались пути самых, крупных партий героина. Да, неплохо бы припугнуть того, кто так бесцеремонно обошелся с ним, пусть тоже переживет несколько неприятных мгновений. Впрочем, куда торопиться, он прибережет эту информацию на крайний случай, а пока надо больше слушать! Пока достаточно того, что он знает, как выглядит передвижная штаб-квартира Марка-Анжа Драко. Он знает, что во Втором управлении у Драко есть свой человек, сообщающий всю важную информацию. А вот зачем «послали» за ним и девушкой, еще предстоит выяснить. Ну а то, что для их захвата «одолжили» спасательную лодку «Бомбар», — дело простое, заплатили, кому надо, а береговую охрану угостили как следует, дали «кувшинчик вина», чтобы не возникали. В береговой охране все сплошь корсиканцы. Во всяком случае, на первый взгляд — ну просто как на подбор. Для такой мощной организации, как Корсиканский союз, подобная операция — дело плевое, они работают здесь так же беспрепятственно, как мафия на территории почти всей Италии. Ну что же, попробуем раскрыть еще несколько тайн! Джеймс Бонд потягивал виски и почтительно следил за выражением лица своего визави. Перед ним находился один из самых великих профессионалов!
(Как это похоже на Корсику, подумал Бонд, главарь бандитов носит имя ангела! Он вспомнил, что двух других известных корсиканских гангстеров звали Грасье и Туссен — они «все святые».) Марк-Анж прервал молчание. Он говорил на хорошем, но иногда довольно неуклюжем английском, было такое впечатление, что когда-то он учил этот язык, но ему не часто приходилось им пользоваться.
— Мой дорогой коммандер, — сказал он, — пусть все, о чем мы будем говорить, останется «херкос о донтон». Вам известно это выражение? Нет? — Его лицо расплылось в улыбке. — В таком случае, позвольте мне заметить, что в вашем образовании имеются пробелы. Это на древнегреческом. Дословно — «держать язык за зубами». Древнегреческий синоним вашего «совершенно секретно». Так что, договорились?
Бонд пожал плечами.
— Если вы посвятите меня в тайны, которые связаны с моей профессией, боюсь, придется сообщить о них куда следует.
— Это я прекрасно понимаю. Но говорить с вами собираюсь о деле сугубо личном. Речь пойдет о моей дочери, Терезе.
Вот это да! Вот так все повернулось — лихо закручено. Бонд, однако, и бровью не повел.
— Ну что ж, согласен, — сказал он и улыбнулся. — Пусть будет этот самый «херкос о донтон».
— Благодарю вас. Вы человек слова. Да в вашей работе иначе и нельзя, впрочем, у вас и так на лице все написано. Так вот. — Он закурил «Капораль» и откинулся в кресле. Весь разговор он вел, уставившись в одну точку на алюминиевой стене над головой Бонда, и только иногда, когда хотел подчеркнуть что-то особо, смотрел Бонду прямо в глаза. — Я был женат один раз, на англичанке, на английской гувернантке. Это была весьма романтичная особа. Она прибыла на Корсику в поисках настоящих бандитов, — он улыбнулся, — ну совсем как те англичанки, что отваживаются отправиться в пустыни на поиски шейхов. Позже она мне призналась, что, даже не отдавая себе отчета в этом, подсознательно мечтала быть изнасилованной. Итак, — на этот раз он не улыбнулся, — она нашла меня в горах и была изнасилована мною. В то время я скрывался от полиции, кстати, мне приходилось делать это большую часть своей жизни, и девушка была большой обузой. Но почему-то она не желала расставаться со мной. В ней было что-то диковатое, она обожала нестандартные ситуации, бог знает почему ей нравилось месяцами скрываться в пещерах, добывая пропитание ночными грабежами. Она даже научилась свежевать муфлонов и готовить из их мяса еду, муфлоны — это наши горные овцы, она ела мясо этих животных, а оно твердое, как подметка, и на вкус почти такое же. Вот в эти безумные месяцы я и влюбился в нее, увез тайком с острова в Марсель и там женился на ней. — Он замолчал и посмотрел на Бонда. — В результате, мой дорогой коммандер, появилась Тереза, мое единственное дитя.
Так, подумал Бонд. Вот чем объясняется взрывной характер девушки; диковатая дама — вот что так сбивало его с толку. Что за любопытное сочетание, смесь крови и темпераментов! Корсиканская англичанка. Не удивительно, что он не смог определить, какой она национальности.
— Моя жена умерла десять лет назад. — Марк-Анж остановил Бонда, собиравшегося выразить свое сочувствие, жестом. — Дочь воспитывалась в Швейцарии. Я был уже богат в то время, меня избрали главой Корсиканского союза, я стал купаться в деньгах, добывая их теми путями, мой дорогой коммандер, о которых вы можете догадываться, но не должны спрашивать. Дочь была для меня — как вы там выражаетесь? — красивое такое выражение, она была «светом очей моих», и я исполнял все ее желания. Но она росла дикаркой, неприрученной пташкой, дома настоящего у нее никогда не было, я постоянно находился в разъездах, и присматривать за ней было некому. Через свои школьные швейцарские связи она попала впоследствии в некий круг избранных, международную элиту, о светской жизни которой можно прочитать в газетах, — здесь крутились и южноамериканские миллионеры, и индусские князьки, англичане и американцы, живущие почему-то в Париже, плейбои из Канна и Гштада. Она без конца попадала в какие-то скандальные истории, и когда я пытался увещевать ее, урезал бюджет, начинала вести себя еще безрассуднее, наверное, чтобы насолить мне. — Он выдержал паузу и взглянул на Бонда. Прежде такое радостное, лицо его теперь выражало страдание. — И в то же время за всей этой бравадой скрывалось то, что она унаследовала от матери, что заставляло ее ненавидеть, презирать себя все больше и больше, и, в этом я теперь уверен, в ней поселился червь сомнения и саморазрушения, маскирующийся под личиной безрассудства и беззаботности, и этот червь, как мне кажется, не оставляет ее в покое, гложет душу. — Он посмотрел на Бонда. — Вы же знаете, мой друг, что такое случается и с мужчинами, и с женщинами. Они сжигают себя в стремлении взять от жизни все, но вдруг оглядываются на прожитые годы и понимают, что все — тлен. Они все уже перепробовали, все радости жизни пронеслись как один большой кутеж, и не осталось ничего. Она сделала, как я теперь понимаю, отчаянную попытку снова встать, так сказать, на ноги. Уехала, не сказав ни слова, и вышла замуж, возможно, в надежде обрести покой. Но муж, ничтожный итальяшка по имени Винчензо, граф Жулио ди Вичензо, сначала начисто обобрал ее, а потом бросил с маленькой дочерью на руках. Я заплатил за развод и купил для дочери небольшой замок в Дордонье, поселил ее там, и на какое-то время, занятая уходом за ребенком и прекрасным садом, расположенным рядом с замком, она, казалось, обрела покой. И вдруг, друг мой, полгода назад, ребенок умирает — умирает от одной из самых ужасных детских болезней — спинномозгового менингита.
В комнатке, похожей на цинковый гроб, воцарилась тишина. Бонд думал о девушке, находившейся в нескольких ярдах от него, в другом конце коридора. Все правильно. Он был близок к истине. Он уже видел проявления этой трагедии в том самом упорном отчаянии Трейси. Она действительно потеряла надежду увидеть свет в конце туннеля.
Марк-Анж не спеша поднялся со стула, обошел стол и налил еще виски себе и Бонду.
— Простите меня, — произнес он, — я плохой хозяин. Но, рассказав эту историю, которую всегда держал в себе, другому человеку, я словно камень с души снял. — Он положил руку на плечо Бонда. — Вы меня понимаете?
— Да, понимаю. Но она прекрасная девушка. У нее еще вся жизнь впереди. Почему бы вам не попробовать психоанализ? Почему бы не прибегнуть к помощи церкви? Она католичка?
— Нет, жена не допустила бы этого. Она пресвитерианка. Но подождите, я не закончил. — Он вернулся к креслу и тяжело опустился в него. — После трагедии она исчезла. Взяла все драгоценности и укатила в этом своем крошечном авто; время от времени я кое-что слышал о ней, знал, что продает свои побрякушки и мечется по всей Европе в компании старых друзей. Естественно, я следил за ней, оберегал, когда мог, но она избегала встреч со мной, не хотела разговаривать. Потом от одного из своих агентов я узнал, что она забронировала номер здесь, в отеле «Сплендид», и я тут же примчался из Парижа, — он повел рукой в сторону, — вот на этом средстве передвижения, потому что как чувствовал что-то, ждал самого худшего. Дело в том, что именно здесь мы проводили лето, когда она была маленькой, здесь ей всегда нравилось. Она прекрасно плавает, а в море была буквально влюблена. И когда я услышал, что она собирается сюда, вдруг с ужасом вспомнил, как однажды, когда она чересчур расшалилась, ее оставили дома на всю вторую половину дня, заперев в комнате и лишив купанья. Именно в тот вечер она совершенно спокойно заявила своей матери: «Ты сделала меня такой несчастной, потому что не пустила на море. Когда-нибудь, если я действительно буду несчастной, то уплыву в море, далеко-далеко, по лунной или солнечной дорожке, и буду плыть долго-долго, пока не утону. Вот так!» Жена пересказала мне эту историю, мы оба посмеялись над ней, над детской вспышкой отчаяния. И вот я внезапно опять вспомнил об этом случае и мне показалось, что она могла сохранить в себе эту детскую фантазию и теперь, решив свести счеты с жизнью, вытащила на свет тот каприз, запрятанный глубоко в сознании, и попытается привести свой план в исполнение. Вот почему, мой друг, я установил за ней надежное наблюдение, за ней следили с самого прибытия. Мне сообщили о вашем благородном поступке в казино, за что, — он посмотрел на Бонда, — я вам очень признателен, меня информировали также о других ваших совместных действиях. — Драко остановил Бонда движением руки, когда тот, почувствовав себя неловко, заерзал на стуле. — Вам нечего стыдиться, и не надо изменяться за то, что случилось прошлой ночью. Мужчина остается мужчиной — и кто знает… хотя об этом позднее. То, что вы сделали, то, как вы вообще вели себя, могло стать началом своеобразного курса лечения.
Бонд вспомнил, как на борту «Бомбары» она невольно прижалась к нему, когда его толкнуло к ней. Это движение было почти незаметным, но сколько в нем тепла, сколько признательности, гораздо больше, чем во всей страсти их ночной физической близости. Сейчас вдруг у него впервые возникла смутная догадка, он словно стал понимать, почему оказался здесь, где лежат истоки тайны, он внутренне весь содрогнулся, будто бы кто-то осквернил его могилу.
— Так вот, — продолжал Марк-Анж, — сегодня в шесть часов утра я дал поручение моему другу из Второго управления, он навел соответствующие справки. В восемь утра был уже у себя в конторе, посетил центральную картотеку, и к девяти часам у меня была уже вся исчерпывающая информация — ее сообщили по рации. В этом трейлере у меня имеется мощная передвижная радиостанция. — Он улыбнулся. — Это еще один из моих секретов, которые я раскрываю перед вами. То, что мне сообщили, делает вам честь и как офицеру Секретной службы, и, что еще важнее, как мужчине — мужчине в моем понимании этого слова. В общем, я стал размышлять. Я думал все сегодняшнее утро. И в конце концов отдал приказ, чтобы вас обоих доставили ко мне, сюда. — Правой рукой он обвел комнату широким жестом. — Мне нет нужды сообщать вам детали моих инструкций. Вы видели моих людей в действии. Вам причинили неудобства. Я приношу свои извинения. Вероятно, вы подумали, что вам угрожает опасность. Простите ради бога. Надеюсь, что мои ребята вели себя корректно и тактично.
Бонд улыбнулся.
— Мне очень приятно познакомиться с вами. И если, дабы представиться вам, нужно было попасть сначала под дула двух пистолетов, ну что ж — такая встреча тем более незабываема. Вся операция, конечно, была проведена аккуратно и оперативно.
Лицо Марка-Анжа помрачнело.
— Вот вы уже и язвите. Но поверьте мне, друг мой, решительные меры были просто необходимы. Я это точно знаю. — Он открыл верхний ящик своего стола, достал листок писчей бумаги и передал его Бонду. — Вот, прочтите, тогда, наверное, согласитесь со мной. Письмо передали консьержу в отеле «Сплендид» — сегодня в 16:30 его должны были отправить мне в Марсель именно в тот момент, когда Тереза вышла из гостиницы, а вы последовали за ней. Вы ведь что-то заподозрили? Вы тоже испугались за нее? Прочтите это, пожалуйста.
Бонд взял письмо.
— Да, — произнес он, — я волновался за нее. Она заслуживает того, чтобы волноваться за нее.
Он начал читать. В письме было всего несколько строк, написанных четким решительным почерком:
"Дорогой папа!
Извини, но с меня хватит. Очень жаль, что только сегодня я встретила человека, который мог бы помочь мне изменить свое решение. Он англичанин, зовут его Джеймс Бонд. Найди его, пожалуйста, и верни мой долг — 20.000 новых франков. И поблагодари его за меня. Никто ни в чем не виноват, все только я сама. Прощай и прости меня.
Трейси".
Бонд не взглянул на человека, который получил это письмо. Он положил его на стол и пододвинул в сторону Драко. Сделал большой глоток из стакана с виски и потянулся за бутылкой.
— Да, все понятно, — сказал он.
— Ей нравится называть себя Трейси. Она думает, что Тереза звучит слишком напыщенно.
— Да-да.
— Коммандер Бонд, — в голосе Драко прозвучали настойчивость, властность и мольба одновременно, — друг мой, теперь вам все известно, перед вами все факты. Помогите мне. Помогите мне спасти мою дочь. Вы теперь мой единственный шанс — подарите ей надежду. Внушить ей желание жить. Можно ли рассчитывать на вашу помощь?
Бонд смотрел на стол прямо перед собой. Он не осмеливался поднять глаза, боялся увидеть выражение лица этого человека. Итак, его опасения подтвердились, он так и думал, что будет вовлечен во все эти семейные проблемы! Он проклинал себя. Сама мысль обо всем этом приводила его в смятение. Добрый самаритянин из него не получится. И вовсе не собирается он врачевать раненых пташек. Все, что ей нужно, яростно шипел он про себя, это консультация психиатра. Ну хорошо, ну увлеклась она им немного, а он увлекся ею. И вот теперь его собираются попросить, он был в этом уверен, подобрать ее на дороге и тащить на себе, возможно, до конца дней своих, сознавая при этом, что фактически он стал жертвой молчаливого шантажа, потому что, если он вдруг бросит Трейси, это наверняка убьет ее.
— Не знаю, чем я могу помочь, — сказал он мрачно. — Чего вы хотите? — Он взял со стола стакан и заглянул в него. Потом выпил, чтобы набраться храбрости и взглянуть в глаза Марку-Анжу.
Влажные карие глаза Драко светились напряжением. Морщинки вокруг рта превратились в глубокие складки.
— Я хочу, чтобы вы стали ухаживать за моей дочерью и женились на ней, — сказал Марк-Анж, не спуская с Бонда глаз, — в день свадьбы я передам вам, вам лично, приданое в один миллион фунтов стерлингов золотом.
— Ваша просьба совершенно невыполнима, — взорвался Джеймс Бонд. — Девушка больна. Прежде всего ей нужен психиатр. А не я. И не хочу я жениться на ком бы то ни было. Не нужен мне и миллион фунтов стерлингов. Денег мне хватает. Работой я обеспечен. (Так ли это? А как насчет прошения об отставке? Бонд заглушил внутренний голос.) Как вы этого не понимаете? — Вдруг он почувствовал, что боль, исказившая лицо этого человека, непереносима. — Она прекрасная девушка. Я сделаю для нее все, что смогу. Но только тогда, когда она поправится. Именно тогда мы обязательно встретимся с ней — я очень хочу этого. Но если она обо мне такого хорошего мнения и вы — тоже, пусть сначала изъявит желание выздороветь по собственной воле. Это единственный путь. Любой врач скажет вам то же самое. Она должна лечь в клинику, самую лучшую, может быть — в Швейцарии, и покончить со своим прошлым. Она вновь должна захотеть жить. И только тогда, только тогда будет смысл в нашей встрече. — Ему необходимо было во что бы то ни стало убедить Марка-Анжа. — Вам ведь и так все понятно, правда, Марк-Анж? Мне чуждо чувство жалости. Признаю это. И у меня терпения не хватит быть чьей-либо нянькой, сиделкой при мужчине или женщине. Ваш план ее лечения может дать обратный результат — повергнуть ее в еще большее отчаяние. Вы должны понять, что я не могу взять на себя такую ответственность, как бы ни нравилась мне ваша дочь. — И Бонд закончит, запнувшись: — А она мне нравится.
— Я понимаю вас, мой друг, — сказал покорно Марк-Анж. — И я не стану утомлять вас, приводя другие аргументы. Попытаюсь действовать так, как вы предлагаете. Но будьте добры, окажите мне еще одну услугу. Сейчас девять часов вечера. Пойдите поужинать с ней куда-нибудь. Говорите с ней о чем угодно, но дайте ей понять, что она нужна вам, что вы питаете к ней нежные чувства. Ее машина здесь и платья тоже. Я приказал доставить все это сюда. Если только вы сможете убедить ее, что вам хотелось бы встретиться с нею вновь, полагаю, что смогу сделать все остальное. Выполните ли вы мою просьбу?
«Господи, ну что за вечер», — подумал Бонд. И улыбнулся, вложив в улыбку всю теплоту, на какую был только способен.
— Конечно же, я с удовольствием выполню вашу просьбу. Но у меня билет на первый самолет, который отправляется завтра утром из Ле-Туке. Возьмете ли вы на себя заботу о пей после моего отъезда?
— Безусловно, мой друг. — Марк-Анж прикрыл рукой глаза. — Прошу прощения. Но после стольких мрачных лет у меня опять появилась надежда. — Он распрямился и внезапно наклонился вперед, решительно положив руки на стол. — Не стану благодарить вас. Не в моих это правилах, Но скажите мне, дорогой друг, есть ли в этом мире что-нибудь, что я могу сделать для вас, прямо сейчас, не откладывая? У меня большие возможности, власть, источники информации. Все это в вашем распоряжении. Что же я могу для нас сделать?
И тут Бонда осенило. Он расчел в улыбке:
— Мне нужны кое-какие сведения. Есть такой человек — по имени Блофелд, Эрнст Ставро Блофелд. Должно быть, вы слышали о нем. Мне бы хотелось знать, жив ли он и где скрывается.
Выражение лица Марка-Анжа мгновенно изменилось. Теперь перед Бондом сидел настоящий бандит с холодными, жестокими, мстительными глазами цвета коричневого опала.
— Ага, — произнес он задумчиво. — Тот самый Блофелд. Да, он безусловно жив. Совсем недавно он переманил к себе троих моих людей, подкупил их. Он и раньше так делал. Трое членов его прежней организации СПЕКТР были из Корсиканского союза. Ну что ж, посмотрим, что нам известно.
На письменном столе стоял один-единственный черный телефонный аппарат. Драко снял трубку, и сразу же Бонд услышал приглушенный голос оператора: «Жду ваших указаний». Марк-Анж положил трубку.
— Я вызвал нашу местную штаб-квартиру в Аяччо. Они ответят через пять минут. Но времени в обрез. Полиция может засечь радиосигнал, хотя я и меняю частоту каждую неделю. К тому же помогает корсиканский диалект — разобраться в нем не просто.
Загудел зуммер. Когда Марк-Анж снял трубку. Бонд услышал свист и треск, которые ему были так знакомы. Марк-Анж говорил властным резким голосом: «Вызывает сам. Нужна информация о Блофелде. Эрнсте Ставро». Ответ был еле слышен. «Это точно? Но где конкретно?» В трубке опять что-то затрещало. «Хорошо. Это все».
Марк-Анж опустил трубку. Развел руками, как бы извиняясь.
— Известно лишь, что он в Швейцарии. Точного адреса нет. Этого хватит? Наверняка ваши люди смогут там его разыскать, если, конечно, поможет швейцарская служба безопасности. Хотя, когда дело касается частного лица, особенно если он богат, каши с ними не сваришь, личный покой оберегают свято.
У Бонда радостно забилось сердце. Попался-таки, негодяй!
— Блестяще, Марк-Анж, — восторженно воскликнул он. — Теперь дело за малым. В Швейцарии нам непременно помогут.
Увидев реакцию Бонда, Марк-Анж расплылся в улыбке:
— Но если что-нибудь пойдет не так с этим делом или с каким-нибудь другим, обещайте немедленно связаться со мной. Хорошо? — Достав из ящика стола визитку, он передал ее Бонду. — Это крыша, вполне легальный официальный адрес. Звоните или телеграфируйте, но просьбу или информацию излагайте так, чтобы речь шла об электротоварах. Например, в полученной партии радиоприемников некоторые имеют дефекты. Встречу с представителем фирмы необходимо провести там-то и тогда-то. Понятно? Вы же знаете эти трюки, к тому же, — он хитро усмехнулся, — если не ошибаюсь, вы связаны с какой-то международной экспортной компанией. Кажется, «Юниверсал экспорт», не так ли?
Бонд улыбнулся. Откуда этот чертушка знает такие вещи? Может, следует предупредить отдел безопасности? Нет. Этот человек стал другом. А кроме того — «херкос о дон-тон», держи язык за зубами!
— Теперь я могу позвать Терезу? — спросил Марк-Анж тихо. — Она ничего не знает о нашем разговоре. Ну, скажем, мы беседовали о краже драгоценностей на юге Франции. Предположим, что вы представляете интересы одной страховой компании. У нас с вами частная сделка. Сможете изобразить это? Ну вот и прекрасно. — Он поднялся, подошел к Бонду и положил руку ему на плечо. — И спасибо вам. Спасибо за все. — И он вышел из комнаты.
«Ну и ну! — подумал Бонд, — теперь у меня дел хватит».
Бонд с Бонд-стрит?
Два месяца спустя Бонд не спеша ехал из своего дома в Челси, направляясь в штаб-квартиру.
Было половина десятого утра — еще один хороший денек, на которые так щедр этот год, но в Гайд-Парке уже носился в воздухе запах сжигаемых листьев, напоминавший о том, что зима не за горами. Бонда, впрочем, занимала другая мысль — он устал ждать, когда, наконец, пост «Зет» выудит у швейцарской службы безопасности точный адрес Блофелда. Однако их «друзья» в Цюрихе как были бестолковыми, а вернее — упрямыми, так и оставались ими: нигде во всей Швейцарии нет никаких следов жителя или туриста по фамилии Блофелд; ничто не говорит и о том, что на швейцарской территории существует возродившаяся организация СПЕКТР. Да, они отдают себе отчет в том, что Блофелд все еще находится в розыске, за ним охотятся правительства союзников по НАТО. Они разослали повсюду соответствующие предписания о немедленном задержании этого человека, в течение последнего года они неустанно следят за тем, чтобы он числился в списках разыскиваемых, имеющихся на каждом пограничном пункте. Они весьма сожалеют, но, если Секретная разведывательная служба не предоставит в их распоряжение дополнительную информацию относительно этого человека, вынуждены будут прийти к выводу — Секретную службу ввели в заблуждение. Пост «Зет» сделал запрос о тайных банковских списках, попросил проверить анонимные «номерные» вклады, скрывающие имена владельцев очень крупных состояний, источники которых вызывают подозрение. Запрос этот — вежливо и деликатно — удовлетворен не был. Блофелд, разумеется, закоренелый преступник, но швейцарская служба безопасности обязана указать на то, что подобные сведения можно получить лишь законным путем, иначе говоря — только тогда, когда преступник, о котором идет речь, совершил преступление на территории Конфедерации и подлежит наказанию в соответствии с Федеральным уголовным кодексом. Действительно, этот Блофелд пытался шантажировать правительства Великобритании и Соединенных Штатов, требуя выкуп за незаконно захваченное им атомное оружие. Но по швейцарским законам подобные действия преступлением не считаются и уж никак не подходят под статью 47в законодательных актов, регулирующих банковские операции. Вот так обстоят дела! Священный Франк и все финансовые средства, обеспечивающие его, откуда бы они ни поступали, должны оставаться неприкосновенными. И — вежливо по-немецки: «Приносим свои искренние извинения».
Бонд уже прикидывал, не связаться ли ему с Марком-Анжем. До сих пор в своих донесениях он лишь намекал на связь с Корсиканским союзом, во всяком случае, информацию он получил именно от этой организации. Но дальнейшие совместные действия в его планы пока не входили, это означало бы по меньшей мере новый разговор с Марком-Анжем о Трейси. А в этот уголок своей жизни, своего сердца он не хотел пускать никого. Последний вечер они провели тихо и спокойно, почти как старые друзья, давнишние любовники. Бонд сказал, что по заданию «Юниверсал экспорт» он отправляется за границу, будет отсутствовать некоторое время. Когда вернется в Европу, они, безусловно, встретятся. Она согласилась с таким планом. И сама решила поехать куда-нибудь отдохнуть. Слишком устала. Переутомилась, была на грани нервного срыва. Она будет ждать его. Может быть, им отправиться на Рождество покататься на лыжах? Бонд с энтузиазмом поддержал такое предложение. В ту ночь, после великолепного ужина в ресторанчике, так любимом Бондом, они снова были вместе, были счастливы — ни безрассудства, ни слез, — они растворялись друг в друге. Бонд радовался — выздоровление уже началось. Ему очень хотелось помочь ей. Но он знал, что их отношения и ее удовлетворительное состояние покоятся на лезвии ножа, одно неосторожное движение — и все пойдет прахом.
Именно в этот момент его размышления были прерваны отрывистыми сигналами «синкрафона», небольшого устройства, умещавшегося в кармане брюк. Поспешно выехав из парка, Бонд остановил машину у ближайшей телефонной будки неподалеку от Марбл-Арч. «Синкрафон» ввели в употребление совсем недавно, его обязаны были иметь при себе Все офицеры, прикомандированные к штаб-квартире. Это был легкий пластиковый радиоприемник размером с карманные часы. Когда сотрудник находился в Лондоне, в радиусе десяти миль от штаб-квартиры, его можно было вызвать по такому приемнику. В подобных обстоятельствах в обязанность ему вменялось связаться с офисом при первой же возможности. Это означало, что его разыскивали.
Бонд позвонил на коммутатор по единственному внешнему номеру, которым ему разрешалось пользоваться, он произнес: «Говорит 007» — и сразу же услышал голос своей секретарши.
Она пришла к ним совсем недавно. Лелия Понсонби наконец-то уволилась, выйдя замуж за нудного, но состоятельного представителя фирмы «Болтик эксчендж», теперь она ограничивалась тем, что время от времени присылала на свою бывшую работу навевающие скуку рождественские поздравления или открытки по случаю дня рождения кого-нибудь из коллег по отделу 00. Но новенькая секретарша, Мэри Гуднайт, бывшая сотрудница женской вспомогательной службы военно-морских сил, голубоглазая, с волосами цвета вороньего крыла, грудь-талия-бедра — 37—22—35 в дюймах, была само совершенство, и в отделе уже делали ставки, держали пари, пытаясь угадать, кто же первым добьется ее благосклонности. Бонд считался одним из фаворитов, соперничая лишь с бывшим офицером десантно-диверсионной части королевской морской пехоты, числившимся под номером 006, но после появления в его жизни Трейси Бонд сам себя считал выбывшим из соревнования, хотя по-прежнему довольно откровенно флиртовал с ней.
— Доброе утро, — сказал он, услышав ее голос. — Доброе утро, Гуднайт. Чем могу быть полезен? Что будем делать — ссориться или мириться?
Она хихикнула, хотя по должности ей этого не полагалось делать.
— Оснований для паники вроде нет, хотя сверху вам спустили весьма срочное указание. Надлежит немедленно отправиться в Геральдическую палату и встретиться там с неким Гриффоном Ором.
— «Ором» в каком смысле?
— Просто Ором. Ах да, он, кстати, занимает должность «сопровождающего» при герольде, звучит внушительно. Хотя я в этом ничего не понимаю. Кажется, они напали на след «Бедлама».
«Бедлам» было кодовым названием операции по розыску Блофелда.
— Неужели? — сказал Бонд, понимая всю важность полученной информации. — В таком случае — лечу. Всего хорошего, Гуднайт. — Вешая трубку, он успел расслышать, как она опять хихикнула.
Что там еще стряслось? Бонд сел в машину, которая, к счастью, не привлекла внимания полиции или регулировщиков движения, и помчался на другой конец Лондона. Странно, очень странно. Какое отношение может иметь ко всему этому Геральдическая палата, о деятельности которой он имел весьма поверхностное представление, знал лишь, что там устанавливают родословные отдельных семейств, придумывают гербы для новопожалованных пэров и организуют различные торжественные церемонии.
Геральдическая палата находилась на улице Королевы. Виктории при выезде из Сити. Бонд остановил машину у симпатичного домика в стиле эпохи королевы Анны, этакая тихая заводь из красного кирпича с белыми оконными рамами и уютным, выложенным булыжником внутренним двориком. Подковообразная каменная лестница вела ко входу, производившему надлежащее впечатление; при входе в тот день был вывешен флаг с геральдическим животным — полузверем, полуптицей, — нарисованным золотом на бледно-голубом фоне. «Грифон, — решил про себя Бонд, — грифон из чистого золота». Он прошел в огромный, мрачного вида зал, темные стены которого были увешаны выцветшими от времени портретами горделивых джентльменов, утопавших в рюшах и кружевах, а с карнизов окон свисали стяги Британского Содружества наций. Привратник в униформе вишневого цвета, украшенной латунными пуговицами, приятным тихим голосом спросил Бонда, чем может быть ему полезен Бонд ответил, что хотел бы видеть Гриффона Ора, с ним назначена здесь встреча.
— Конечно, конечно, сэр, — таинственно прошептал привратник, — Гриффон Ор находится при исполнении обязанностей. Именно поэтому на этой неделе его герб красуется снаружи. Сюда, пожалуйста, сэр.
Бонд последовал за привратником по длинному коридору, сплошь завешанному тускло мерцавшими гербами в деревянных рамках, он поднялся наверх по сырой, покрытой паутиной лестнице, повернул за угол и оказался перед массивной дверью, над которой золотом было оттиснуто «Гриффон Ор, сопровождающий», над надписью восседал вышеназванный золотой грифон. Привратник постучал, открыл дверь и, назвав фамилию Бонда, оставил его у входа в захламленный кабинет, который был буквально завален книгами, бумагами и внушительного вида пергаментами, — над всем этим беспорядком возвышалась лысая розовая макушка, окаймленная седыми кудрями. В комнате пахло, как в склепе. Бонд прошел по узкой ковровой дорожке между грудами хлама и, остановившись у одиноко стоявшего кресла, оказался напротив человека, полускрытого от него кипой книг. Он кашлянул. Человек поднял глаза, прикрытые пенсне, и на лице его, очень походившем на физиономию мистера Пиквика, появилась отсутствующая улыбка. Он встал и слегка поклонился.
— Бонд, — произнес он голосом, похожим на скрип старого сундука, — коммандер Джеймс Бонд. Так-так, Бонд, Бонд, Бонд. Кажется, вы у меня где-то тут. — Он поводил пальцем по открытой странице огромного фолианта. Затем опустился в кресло, Бонд последовал его примеру. — Да, да, да. Действительно, весьма интересно. Очень интересно. Но, боюсь, мне придется разочаровать вас, уважаемый сэр. Титул этот более не существует. Мы, кстати, говорим о титуле баронета. Одном из самых желанных. Однако нет никакого сомнения в том, что есть возможность установить родство по побочной линии. Так-так. — Пенсне его прямо-таки буравило страницы. — Есть добрый десяток разных Бондов. Наиболее интересная ветвь обрывается на сэре Томасе Бонде, в своем роде выдающемся джентльмене. Он проживал в Пэкхеме. Потомства, увы, не оставил, — пенсне ободряюще подмигнуло, — не было законных наследников, скажем так. Конечно, в те времена, гм-м, нравы строгостью не отличались. Словом, если найти ниточку к Пэкхему…
— Я не имею никакого отношения к Пэкхему. Я…
Гриффон Ор поднял руку, останавливая его.
— А позвольте спросить, — сказал он строго, — откуда родом ваши родители? Это, уважаемый, первое звено в цепочке. Отсюда мы и начнем разматывать клубочек — архивы Сомерсет-Хауса, записи в церковных книгах, старые надгробия. Нет сомнения, что с такой замечательной старинной английской фамилией, как ваша, мы в конце концов до чего-нибудь доберемся.
— Мой отец — шотландец, а мать из Швейцарии. Но дело в том…
— Понимаю, понимаю. Вы хотели бы знать, во сколько обойдется подобное исследование. Об этом, дорогой друг, поговорим позднее. А теперь скажите-ка мне, из каких мест в Шотландии родом ваш отец? Это важно. Шотландские архивы, безусловно, не столь исчерпывающи, на юге работать гораздо легче. В те времена, должен признаться, наши кузены, проживавшие по другую сторону границы, были немногим лучше дикарей. — Гриффон Ор вежливо склонил голову. По губам его скользнула мимолетная и, как показалось Бонду, притворная улыбка. — Конечно, это были симпатичные дикари, очень отважные и все такое. Но, увы, хроник соответствующих почти не вели. Мечом владели лучше, чем пером, если можно так выразиться. Но, быть может, ваши дед и бабка и их предки были выходцами с юга?
— Мой отец родом с Северного нагорья, это неподалеку от Гленкоу. Но позвольте заметить…
Гриффона Ора, однако, нельзя было сбить с толку. Он придвинул к себе еще один толстенный том и стал водить пальцем по строчкам, напечатанным микроскопическим шрифтом.
— Угу, угу, угу. Да, да. Начало не очень обнадеживающее. В «Основах геральдики» Берка приводится более десятка семейств вашей фамилии. Но какая жалость, ни одно из них не проживало в Шотландии. Это, правда, не означает, что шотландская ветвь отсутствует. Может быть, у вас имеются другие родственники, и вдруг они еще живы. Довольно часто при расследовании подобного рода находится неожиданно какой-нибудь дальний кузен…
Гриффон Ор сунул руку в карман шелкового жилета малинового цвета, жилет был застегнут наглухо почти до самого галстука, завязанного аккуратным узлом; он вынул маленькую серебряную табакерку, протянул ее Бонду, потом сам взял две большие щепотки и сильно втянул носом. Он дважды чихнул, как взорвался, прикрывшись изысканным носовым платком с вензелями.
Бонд воспользова<