Тема, заявленная нами как в рамках данной конференции, так и в этом выступлении, в теоретическом аспекте пока ученым миром недооценена и почти не разработана, а в нашей стране, как это следует из обстоятельного сообщения Е.А. Швайкиной, которым заседание секции открылось, и осмыслена-то главным образом в прагматическом плане - для ответа на вопрос, каким исследовательским коллективам и в каком случае должна оказываться господдержка… И все же Е.А. Швайкиной удалось представить нам рассматриваемую тему разносторонне: исторически, терминологически и нравственно-эстетически. Казалось бы, полноценное реферирование существующего по интересующей нас теме современного научного общественного мнения не оставляет места для еще одного выступления на ту же тему. И все-таки нам хочется кое-что к сказанному добавить, чтобы обратить внимание присутствующих на некоторые неучтенные моменты.
Таких моментов три.
Первый касается термина научная школа.
Конечно, содержание этого термина как и многих других педагогических терминов, возникших спонтанно, может трактоваться по-разному и достаточно произвольно. Но во всех трактовках, которые приведены Е.А. Швайкиной, как нам кажется, отсутствует одна – главная, исконная, выражающая специфику термина. Мы имеем в виду трактовку слова школа как д о с у г, т.е. время, не занятое работой (греч. schle). Такая трактовка слова школа в словосочетании научная школа сразу вносит неповторимость и ясность в его понимание, так как объясняет нам, что научная школа – это собрание ученых, которые во время, не занятое основной работой, добровольно встречаются для повышения своей квалификации с целью более успешного совместного поиска истины. Понятно, что такая цель в указанных условиях может достигаться лишь одним способом, а именно, путем критической оценки научной работы, выполненной каждым участником собрания или одним из его участников, чтобы в ходе научной дискуссии оценить объективность полученных результатов и продвинуться к истине, поиск которой ведется.
|
|
Вопрос: неужели любая добровольная встреча ученых во время, не занятое основной работой, но тем не менее посвященное коллективному обсуждению спорных, требующих осмысления вопросов науки – это научная школа? Ответ: Да! Такого рода встречи – это всегда ш к о л а (теперь уже в значении «приобретение знаний, выучки, опыта»), причем для всех, т.е. для ученых любого уровня – и молодых, и зрелых, и маститых. Именно в публичных научных дискуссиях и выявляются ученые-первооткрыватели, ученые, прокладывающие путь тем, кто за ними следует и кому они оставляют (доверяют!) свои открытия, надеясь на их дальнейшее развитие: использование, корректировку, даже опровержения, но без искажений. А порукой исполнения этой надежды и гарантией от научного произвола в историческом аспекте только и может быть научная школа.
Из сказанного вытекает второй момент, который непременно должен быть прояснен: это вопрос о том, в чем сущностный смысл выделения и разграничения в научном развитии научных школ и зачем их надо в своей области знать каждому научному работнику.
Выделение и разграничение научных школ, по нашему глубокому убеждению, - это не средство для получения финансовой поддержки и, тем более, не чья-то претензия на главенствующее место в науке в связи с умением пробиться в круг «сильных мира сего». Существование научных школ – это один из важнейших факторов, обеспечивающих с и с т е м н о с т ь научных исследований и их результативность. Там, где научных школ, в том понимании, как об этом сказано выше, нет, нет в подлинном смысле и самой науки (или она только еще зарождается!). И тут, как ни прискорбно, на первом месте оказывается именно методика родного языка, в частности, методика обучения чтению. Чтобы правильно понять то, о чем идет речь, обратите внимание хотя бы на самолетостроение, где ни один инженер, а тем более исследователь, не затруднится с ответом, к какой научной школе он принадлежит, разрабатывая очередную крылатую машину: Лавочкина, Яковлева, Туполева или кого-то другого. И уж, конечно, ни одному исследователю в области самолетостроения не придет в голову, совершенствуя летательный аппарат, допустим созданный научной школой Лавочкина, «приделать» к своему изобретению «хвост» от «туполевской» машины, а передний отсек от «яковлевской»… В методике же обучения чтению и родному языку в целом – это повальное бедствие. И в этом сейчас наша главная беда!..
|
|
Наконец, момент третий или вопрос о том, кто из ученых имеет право представлять собой научную школу и какими должны быть применительно к научной школе отношения в системе «учитель – ученик».
По нашему глубокому убеждению, научных школ в любой науке не может быть много хотя бы потому, что научные открытия совершаются совсем не каждый день и отнюдь не всеми даже весьма маститыми и уважаемыми учеными. Мы уже не раз писали о том, что человечество не знает (и узнает ли?) как совершаются открытия, когда и почему становится «вдруг» кому-то подвластен этот высочайший уровень творчества… Но вот акт творчества свершился, кто-то его осмыслил, описал и результаты открытия – дар бесценный – должен стать общественным достоянием. А всегда ли становится им? И сразу ли становится?.. И не искажается ли? И кто за все это несет ответственность?..
|
|
Считаю, что ответственность за открытия несет прежде всего тот, кому было дано его совершить. Тот, кто вольно или невольно, совершив прорыв в науке, нашел новый путь к истине, проторил новое направление, дающее возможность правильно поставить волнующую общество проблему, чтобы разрешить ее и обеспечить практикам гарантированное получение желаемого и столь долгожданного результата, он-то и есть глава научной школы. А все остальные, те, которые будут продолжать развивать заданное направление без искажений, – это его ученики, соратники и последователи, работающие иногда много-много лет пока вновь кто-то из них, но очень нескоро, совершит какое-то новое открытие… Так что наши зарубежные коллеги весьма резонно признают и описывают научные школы, оглядываясь не «по сторонам» («лицом к лицу лица не увидать»…), а назад, в историю науки…
Нравственно-эстетические же отношения между учителем и учениками, соратниками, последователями в рамках научной школы определяются только двумя обстоятельствами: 1) знанием основ научного открытия, совершенного учителем, и 2) личной порядочностью.
Я имею в виду то, что должен (может) ученик в отношении учителя и чего он не должен, не может, на что не имеет права.
Ученик – член научной школы – обязан, твердо зная все, что уже сделано учителем и памятуя, что наука – это историческисложившаяся и постоянно развивающаяся система объективно-истинных знаний, независящих ни от человека, ни от человечества, должен постоянно иметь в виду уже выявленные и описанные знания; он обязан критически их оценивать, отыскивая слабые места и находя вновь возникающие возможности в связи с изменениями, происходящими в окружающем нас мире и в области, подлежащей исследованию. Ученый может и должен возражать учителю, даже отрицать его предположения, мысли, выводы, но всегда точно воспроизводя то, что было сказано учителем и приводя научные аргументы, позволяющие опровергать или уточнять то, что ранее было признано истиной. К сожалению, в методике родного языка, в частности в методике обучения чтению, в этом отношении царит беспредел. У нас стало дурной традицией, во-первых, предлагая волюнтаристские теории, ссылаться сразу на всех, кто методикой чтения занимался. При этом авторы новых «теорий» не утруждают себя тем, чтобы точно указать, что именно и в каких именно предыдущих научных трудах и под давлением каких фактов их не устраивает и к одной ли научной школе принадлежат все те, кого они так легкомысленно делают своими якобы научными единомышленниками. Подтверждение тому легко найти почти в любой современной диссертации (или автореферате) по специальностям 13.00.02 или 13.00.01. Другая не менее, а может быть и более вредная «традиция» состоит в том, что, познакомившись с трудами предшественников и не найдя в них изъянов, но горя желанием войти в круг ученых-исследователей, такого рода «ученики» выискивают и выписывают из трудов «учителя» проблемы, давно им поставленные и решенные, и выдают за новые. При этом то ли от полуобразованности в данной области науки, то ли от других причин они предлагают обществу и якобы новые решения этих проблем, обращаясь при этом к давно устаревшей, справедливо и обстоятельно развенчанной информации, вводя этим в заблуждение молодых ученых, тормозя развитие науки и лишая общество уже имеющейся научной отдачи. В этом главный минус отсутствия в методике обучения родному языку (в частности чтения) учета, с одной стороны, самих открытий, а с другой – наличия научных школ.
Что же касается нашей научной школы, то, как и всегда, причины ее возникновения (как и явление ее лидера) могут быть объяснены лишь мировоззренчески-философски. Достоверно можно утверждать лишь то, что науке становления личности средствами чтения-общения (а именно так называется новая отрасль человекознания, о которой мы говорим) ныне – 8 апреля 2010 года - всего несколько десятков лет (где-то 40 «с хвостиком»), что началом становления этой науки следует считать волею судеб предпринятое нами и всем надоевшее к тому времени (1965 год!) исследование проблемы, объясняющее, что такое «любовь» и «нелюбовь» к чтению … Поиск почему-то привел автора к открытию трех основных законов, правильное использование которых гарантирует теперь всем обучаемым (детям и взрослым – все равно) эту самую «любовь». Благодаря названным открытиям и возникло новое научное направление, а именно идея решить новую проблему: объяснить обществу, кому и зачем нужна «любовь к чтению» в наш, тогда еще ХХ век? И нужна ли эта любовь вообще, если молодое поколение не читает, а ведь как-то живет?.. И почему живет так?.. И можно ли помочь нашим детям в XXI веке жить по-человечески, т.е.стать и остаться людьми? И как это сделать?..
Для аргументированного ответа на все эти вопросы надо анализировать человековедение как систему наук, т.к. без такого анализа можно лишь поверить, а не понять, что наука становления личности средствами чтения-общения – это действительно не имеющий аналога новый и весьма значимый для современного общества аспект человековедения.
Но это уже другая тема.