Культ новизны ― это характерная черта нашего времени. Говорить об инновационности плохо или с сожалением считается моветоном. Но, как известно, любое явление или процесс, будь то природного или социального происхождения, всегда имеет две стороны, два полюса, два конца. Особенно это характерно для экономических форм.
Дешевая нефть ― благо для ее потребителей и катастрофа для нефтедобывающих компаний. Дешевый рубль (на валютном рынке) ― дополнительные расходы для покупателей дорожающих импортных товаров, с одной стороны, и двоякий выигрыш для отечественных экспортеров ― с другой. Относительное имущественное равенство граждан в СССР сопровождалось товарным дефицитом и спекуляцией, а товарное изобилие в современной России сопровождается углублением имущественного неравенства и растущим обнищанием значительной части населения. И т.д. и т.п.
Разумеется, мы многим обязаны инновационному импульсу: колесо, прялка Уатта, паровая машина, автомобиль, интернет… Считается, и не без оснований, что именно в этих «реперных» точках и заключается прогресс человечества. Но прикинем, сколько времени проходило между изобретением колеса и паровой машины, между паровой машиной и реактивным самолетом… Столетия или десятилетия, в лучшем случае.
А что произойдет, когда эти «точки», разбросанные во времени и разделяющие целые исторические эпохи, вдруг сливаются в сплошную линию, когда в каждый данный момент времени ― ежедневно, ежечасно, ежеминутно ― на человека обрушивается масса новых вещей, услуг, информации?
Оставляю этот вопрос открытым для вашего размышления.
Можно считать фактом совокупность некоторых обстоятельств:
― стремительный рост нововведений;
― сокращение до степени индивидуальной обозримости (только «вчера» было одно, а «сегодня» уже появилось нечто иное) разрывов между радикальными нововведениями, не говоря уже об улучшающих;
― человек испытывает все больше затруднений в смысле адаптации к новому.
Напрашивается мысль об «инновационной усталости» человечества. Более тридцати лет тому назад известный футуролог Алвин Тоффлер предсказал наступление инновационного шока, который он называл «футурошоком».
В том, что касается вещей и услуг, назвать нынешнее состояние общества инновационным шоком было бы преувеличением. Возможно, что подавляющее большинство населения воспринимает эту инновационную гонку как благо, что объясняется действием закона возвышения потребностей. Для предпринимателей систематические инновации ― это возможность постоянно провоцировать у потенциальных покупателей новые потребности, подстегивающие потребительский спрос.
Так или иначе, мы имеем дело с инновационной гонкой, которая сопровождается ростом неопределенности, разнообразных рисков и чрезмерных затрат.
Упомянутый закон возвышения потребностей ― это закон общеэкономический, действующий на протяжении всей истории цивилизации. Но на разных стадиях развития он проявляется по-разному.
В современных условиях одним из его проявлений выступает так называемое «престижное потребление ». По разным оценкам, от 60-ти до 90% своих расходов люди тратят на престижные товары. Люди покупают новую одежду, машину, бытовую технику и т.д. не потому, что старое износилось или вышло из строя, а потому, что другие люди уже имеют это новое. Стремление постоянно приобретать новое, чтобы «быть не хуже других», сопровождается накоплением «старых/новых» вещей. Старые/новые вещи отправляются на свалку не потому, что они никуда не годятся, а потому, что их «уже не носят». А.Пригожин удачно называет это явление «инновационной патологией».
Другой разновидностью инновационной патологии является «сверхкомфортное потребление ». Когда в гостинице вам ежедневно меняют кусок мыла, три полотенца, халат, тапочки и постельное белье без особой необходимости, а только для демонстрации сверхкомфорта, ― это тоже трата труда и материальных ресурсов. Единственное оправдание этих трат в том, что за это почему-то готовы платить.
Третья разновидность инновационной патологии ― инновационная незавершёнка. Дело в том, что огромное количество новшеств умирает, не успев превратиться в нововведение и достичь своего потребителя. Это ― настоящий бич инновационно ориентированных предприятий. Известно, что новые высокоэффективные и весьма дорогие информационные технологии внедряются и доходят до рынка только на 25%, а на 75% отторгаются. Иногда отторжение новой технологии происходит потому, что уже на стадии разработки технология устаревает. И это тоже избыточные сверхзатраты ресурсов.
Следствием культа новизны является инновационная вариофикация (своего рода вариация на известные темы). Суть довольно проста: производить продукт не лучше, а иначе. Мы редко задумываемся над тем, что многие из приобретаемых нами «новых» товаров, особенно бытовой техники, по своим прямым потребительским свойствам не лучше, а хуже своих прямых предшественников. Почему хуже? Чаще всего потому, что предприятия берутся производить непрофильную, но выгодную для них продукцию массового потребления. Бывает и так, что разные предприятия производят одно и то же, но с незначительными косметическими различиями. Кроме того, величина вознаграждений инженеров-конструкторов прямо зависит от скорости обновления выпускаемой продукции.
К разновидностям затратной инновационной гонки следует также отнести засилье изобретательской мелочи. Если дорогостоящая патентная экспертиза за высшую ценность принимает новизну, то становится неизбежной выдача авторских свидетельств на незначительные, хотя в чем-то и новые решения, эффект которых несопоставим с затратами на патентную экспертизу.
Задание по первому лекционному разделу:
1. Ответить на вопрос, сформулированный в начале текста, сравнив роль инноваций в предшествующие исторические эпохи и в современной «инновационной» экономике.
2. Пусть каждый из вас поделится личным потребительским (и психологическим) опытом в контексте вышеприведенных инновационных патологий.
3. Ваше мнение, в чем все-таки заключается историческая миссия инновационной экономики?