Константин Кирицэ.
Рыцари с Черешневой улицы, или Замок девушки в белом
1976г., роман (перевод с румынского, 1979г.)
Перевод и предисловие М. Фридмана
 |
М.Фридман. Рыцари нашего времени.
Чирешары… Кто не знает в сегодняшней Румынии отважной семерки школьников, что живут на Черешневой улице в маленьком провинциальном городке! Кого не увлекали их удивительные приключения! Десять лет тому назад вышел последний том серии «Чирешаров», а за это десятилетие весь пятитомник переиздавался неоднократно, по нему сделан многосерийный телевизионный фильм, его смотрела вся страна. Недавно в центре румынской столицы открыли специальный магазин «Чирешары» - любознательная молодежь может там найти немало полезных для себя предметов. А уж писем читательских о «рыцарях с Черешневой улицы» накопилось, пожалуй, и не на один пятитомник. Один такой сборник даже опубликован, в нем напечатаны восторженные признания многих крупных писателей современной Румынии о том, как много значило в их жизни знакомство с историей приключений славной семерки.
«Кто однажды вступал в «Замок девушки в белом», - пишет прозаик Николае Веля, - тот либо выйдет из него седым, но вечно молодым, либо вовсе не выйдет и будет до конца дней своих бродить по беломраморным лабиринтам, где столько красоты, человеческого благородства, удивительной душевной чистоты…»
Крупнейший поэт социалистической Румынии Никита Стэнеску, автор цикла стихотворений о Чирешарах, обращаясь «ко всем тем, кто читает книги К. Кирицэ, кто дает два, а то и три тома Жюля Верна за том «Замка девушки в белом», кто обменивается зачитанными до дыр томами «Чирешаров» с той же самозабвенностью, с которой обменивались бы, наверное, марками первых лунных государств, заявляет: «Я тоже чирешар! Я никогда бы не был им, если бы К. Кирицэ не написал своих книг…»
Чем же объяснить эту удивительную популярность? Почему книги румынского писателя вызвали такой единодушный отклик, напоминающий чем-то тимуровское движение наших советских ребят?
Константин Кирицэ (рожд. 1935 г.) приступил к работе над «Чирешарами» уже зрелым художником, автором известных романов из заводской жизни. И конечно, это обстоятельство помогло ему с особой силой осознать, как нужны книги, которые бы воспитывали в подрастающем поколении дух товарищества, устремленности к добру и обновлению жизни, упорство и бесстрашие – черты, свойственные тем, кто боролся за обновление жизни Румынии. Так возник замысел «Чирешаров».
В 1956 году вышла первая книга, названная «Рыцари черешневого цветка». После небольшого перерыва появилась следующая – «Замок девушки в белом», затем последовала третья – «Колесо счастья», четвертая – «Снежные крылья», пятая – «В добрый путь, чирешары!». И главная причина редкого успеха книг Кирицэ заключалась, наверное, в том, что его герои – в возрасте от двенадцати до шестнадцати лет – во многом воплотили лучшие черты современного румынского юношества. Необыкновенная любознательность, уважение к труду, скромность, коллективизм, стремление жить по правилам «социалистического рыцарства», мужество и хладнокровие – вот что прежде всего отличает их. Но при этом искусство писателя наделило каждого из чирешаров своим, неповторимым «лицом»: Виктор – признанный вожак семерки, талантливый математик, мастер логических умозаключений; Урсу – застенчивый и великодушный силач, истинный «рыцарь без страха и упрека»; Лучия – правдивая и гордая, требовательная к людям и к себе; Дан – натура увлекающаяся, порой нерешительная, но в минуту испытания он проявляет подлинное мужество; Ионел – доброжелательный и бесхитростный; Мария – остроумная и деловитая, готовая поспешить на помощь по первому зову; малышка Тик – находчивый сорванец, всеобщий любимец, заводила и говорун, добрый друг животных.
Все эти черты как бы сливаются в книгах Кирицэ в один многокрасочный портрет: именно в объединенных усилиях отряда, решающего наиболее сложную задачу, ярче всего проявляются лучшие особенности характера каждого чирешара. И в этом отношении «Замок девушки в белом», пожалуй, самая показательная книга пятитомника.
А. Гайдар говорил в связи с выходом «Тимура и его команды»: «Советские дети живут в иных условиях, в иное время, не похожее ни на какие времена, и потому игры у них другие. Они не будут играть в разбойников, которые сражаются с королевскими стрелками. Они будут играть в такую игру, которая поможет советским солдатам сражаться с разбойниками»[1]. Наверное, то же мог бы сказать о своих героях и К. Кирицэ. Рискуя жизнью, преодолевая опасности, они обезвреживают шпионов и предателей, спасают людей, попавших в беду, отыскивают искусно упрятанные сокровища, наказывают жадных дельцов, разгадывают старинные зашифрованные грамоты. Но не столько ловкость и бесстрашие, которое они при этом проявляют, важны для автора, сколько победа разума, знаний, изобретательного ума над силами зла, что еще пытаются вредить людям нового мира.
Именно поэтому читатель нередко обнаруживает, что погибшие от рук преступников герои книг Кирицэ… продолжают благополучно жить, похищенные разбойниками девушки свободно разгуливают по своей темнице, сокровища превращаются в археологические экспонаты, а ужасные грабители – в честных и безвредных книжников. К. Кирицэ искусно обходит ловушки литературных штампов, засады привычных для приключенческих романов шаблонов.
Как ему это удается? Ответить на этот вопрос означало бы, в сущности, пересказать содержание той самой книги, что открыта перед тобой, читатель. Но не будем раскрывать писательских тайн. Пусть само чтение поможет тебе постигнуть секрет этой очень привлекательной стороны дарования румынского писателя К. Кирицэ.
М. Фридман
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Наступила жаркое лето. Ребята убегали с утра на речку, и безлюдные дворы улицы смолкали, словно обессиленные зноем. К вечеру городок оживал, но ненадолго, и с наступлением темноты снова все замирало: городок послушно подстилал свои улочки под ноги влюбленных. Лето стояло душное, тянулись каникулы, маленький городок цепенел в бездействии и скуке. Больше всего томились ребята: духота, отупение и впереди ничего интересного.
Было время, жители городка – и стар и млад – увлеченно обсуждали приключения чирешаров – Рыцарей с улицы Черешен. Но слава, как известно, вещь недолговечная: быстро растет, но еще быстрее тает. А тем более в таком городке, где звон разбитого стекла с мгновение долетает из центра до самой окраины. И больше всех негодовал по этому поводу курносый, вихрастый мальчишка по имени Тик. Каждый вечер он отправлялся в парикмахерскую «Гигиена» в поисках восторженных слушателей, но там чаще всего никого не было, и Тик оставался ни с чем. Скрывая огорчение, он всегда выслушивал одну и ту же ироническую фразу, брошенную парикмахером, отцом Дана:
- У жителей этого городка, почтенный, два недостатка: не бреются и не любят своих детей.
И Тику делалось легче на душе.
Но больше, чем зной, сонливость, безделье, угнетали чирешаров неожиданные расставания. Виктор отправился в молодежный лагерь за границу, Ионел отдыхал где-то вместе с родителями, Урсу участвовал в спортивных соревнованиях, а остальные – Мария, Дан и Лучия – убивали время как могли: читали, писали, мечтали…
И впереди ничего увлекательного…
Так, наверное, и тянулись бы дни тоскливой чередой, если бы однажды Тик не отправился в школу – потолковать со сторожем, дедом Тимофте. На школьном дворе он сразу же заприметил незнакомого мужчину, который прохаживался вместе с дедом. Тик сперва не очень-то и удивился, хотя прежде он никогда не видал этого человека в городке. Дед же – судя по всему – был очень рад встрече.
Но потом малышка Тик увидел нечто такое, что захватило его целиком: у фонтана посреди двора стояла… девушка! Смуглая, с короткими, вьющимися волосами, в белоснежном платье. Как человек ума трезвого и практического, Тик сразу же задал себе вопрос: «Кто она такая?» Он уже вел себя как заправский разведчик (хотя никто таких поручений ему не давал) и тут же решил незаметно прошмыгнуть во двор и, примостившись там в подходящем месте, тайком понаблюдать за девчонкой. Никто лучше Тика не знал все видимые и невидимые закоулки школьного двора, все входы и выходы; в мгновение ока он перемахнул через забор и, ловко проскользнув между кустами и клумбами, застыл в треугольной нише под каменной лестницей. Из этого темного убежища он стал жадно разглядывать удивительное явление в белом.
А черноволосая девочка, задумавшись, спокойно стояла у фонтана. Проказник Тик не замедлили съязвить: «Точь-в-точь как моя сестрица! Тоже небось стихи читает…» А когда девушка в белом вдруг тряхнула головой и резко вскинула руку, он и вовсе сделал нелестный вывод: «Девчонка, видать, малость того… - И сразу же спохватился: - А может, просто оса привязалась…» Но тут незнакомка отошла от фонтана и, проходя мимо, ехидно заметила:
- Что за бездарные шпионы в этом городке!
Тик просто рот открыл от удивления. Правда, тут же опомнился и, показав нахальной девчонке язык, обиженно пробормотал:
Ишь, воображала! Ты еще пожалеешь…
Трудно сказать, что он имел при этом в виду. Но так или эдак, новостей, да таких, что удивят любого, теперь было целый короб. А это тоже, в конце концов, что-нибудь да значило.
Вот так и случилось, что именно курносый мальчуган по имени Тик принес своим друзьям удивительную весть: в городке появилась незнакомка – находчивая, странная смуглянка в белоснежном платье.
Тику позарез нужен был собеседник, и он тут же нашел его. Им оказался Дан. Впрочем, иного выбора у него не было: с Марией, своей старшей сестрой, он повздорил еще с утра из-за каких-то жалких цветочков, вернее, из-за того, что без спросу оборвал в саду самые красивые цветы для гербария. В ответ не упреки сестры он назвал ее завидущей, а потом упорно молчал, хотя сестра продолжала возмущаться, все больше и больше повышая голос. При этом он строил такие уморительные рожи, что любой карикатурист или клоун позеленел бы от зависти. Своего приятеля Урсу мальчуган просто не нашел: тот каждое утро уходил на реку и усиленно тренировался.
Дан сосредоточенно читал, лежа в тени старого орехового дерева. Тик громко кашлянул и, засунув руки в карманы, прошелся несколько раз мимо дерева. Но друг и бровью не повел. Тик, обиженный его молчанием, тут же придумал способ возмездия. Самым невинным голосом он проговорил как бы про себя:
- Какая жалость! Такой симпатичный малый!
Дан невозмутимо перевернул страницу.
- А может, ему отрежут не всю ногу, а только по колено. Спасибо и на том.
Книголюб как ни в чем не бывало перевернулся на другой бок.
- Подумать только – лучший парикмахер в городе…
Дан подскочил словно ужаленный:
- Кто? Что случилось? – и отбросил книгу подальше.
- А, и ты тут! Я и не заметил… Знаешь…
- Какая нога? Какой парикмахер? Что случилось?
- Нога? Парикмахер? Ты что? – Тик пожал плечами.
- Ты же сам только что сказал, что придется отрезать ногу лучшему парикмахеру в городе? Ты что, издеваешься, кнопка?
- Я? Да когда я такое говорил? Тебе приснилось, что ли? Я говорил о собачке Ифрима. Она сломала ногу, а ты-то ведь знаешь, что это была за собака…
- А парикмахер? Ты же говорил, что… Ох и вздую же я тебя!
- Во-первых, не родился еще тот, кто меня вздует. А во-вторых, когда я увидел, что тебя ничуть не волнует судьба собачки, я подумал: «Ну возможно ли, чтобы этот безжалостный парень был сыном лучшего парикмахера в городе?» Ты просто злишься на меня, вот и перевираешь мои слова и еще наскакиваешь. И не называй меня, пожалуйста, кнопкой. Уж если обзывать человека с курносым носом, так можно назвать его либо мопсом, либо… ослом.
- А разве бывают курносые ослы?
- Бывают, правда, ты не из курносых…
Дан оказался в ловушке. От чтения его оторвали, разговор о собачке и парикмахере кончился ничем, а тут еще и оскорбляют. Продолжать было ни к чему. И он примирительно сказал:
- Выкладывай, что задумал. Не зря же ты сюда явился, курносик.
На этот раз прозвище звучало ласково. Тик решил отказаться от мести. Самое время было перейти к главному.
- Как будет «Белый арап»[2] в женском роде?
Дан ответил недоуменным взглядом. Опять подковырка?
- Ну, если ты опять за свое, так и знай – я читаю, - сердито отрезал он.
- Да не шучу я, честное слово! Мне действительно нужно знать, как будет «Белый арап» в женском роде.
Голос Тика, его лицо выражали предельную искренность. Дан поверил ему.
- А ты разве не знаешь?
- Не знаю, как лучше: арапка, арапиха или арапчиха.
- Наверное, арапиха.
- Ну нет. Это не звучит.
- Тогда арапка.
- Тоже не то. Грубо как-то.
- А собственно, для чего тебе это нужно? – спросил Дан, теряя терпение. – Кого ты имеешь в виду? Кто эта арапка?
- Ага, сообразил наконец! Я встретил ее на школьном дворе. То есть не встретил, а… как бы тебе объяснить… мы тайно следили друг за другом. Хотя мне-то казалось, что слежу только я.
- Да говори же наконец! О ком речь?
- Если б я знал… - И Тик рассказал о неожиданной встрече на школьном дворе.
Дан слушал внимательно, не прерывая, хотя любопытство его с каждой минутой возрастало.
- А ты уверен, что она не здешняя?
- Это так же верно, как и то, что сестрица моя здешняя и такая же противная, как все остальные. Кстати, они и похожи, - добавил он, вспомнив ссору у цветника. – Обе арапки и обе против меня. Уж лучше назову ее Белой арапихой.
- А почему обязательно белой?
- Видел бы ты, какое у нее платье… Белое-пребелое.
- Наверное, почудилось, она-то ведь черненькая.
- А хоть бы и так. Все равно Белая арапиха.
- Она давно в нашем городе?
- Не знаю, должно быть, несколько дней.
- Почему ты так думаешь?
- Сужу по тому, как она уверенно ходит по двору и по улице. Сразу видать, что это дело для нее привычное.
- Вот как! Несколько дней в нашем городе и даже не попыталась познакомиться с нами, – удивился Дан. – Должно быть, много о себе понимает.
- Она еще вздумала смеяться над нами: сказала, что в этом городке шпионы бездарные.
- Значит, она уже про нас слышала и, заметив тебя, решила над тобой поиздеваться. Говорит загадками. Видно, не дура.
- Глупа как пробка. Я ей еще покажу! – опять вспыхнул Тик.
- Зачем же так? Надо действовать осторожно; поставим ее на место, а если она хорошая девчонка…
- Воображала она, – настаивал Тик и тут же спросил: – А как мы можем поставить ее на место? Слегка только…
- Давай напишем ей письмо, – предложил Дан. – Только кто будет почтальоном?
- Я, кто же еще! Могу заменить целое почтовое отделение, если хочешь.
- А ты знаешь, где она живет?
- Узнаю прежде, чем ты напишешь письмо.
Дан сел писать письмо, а Тик приступил к исполнению обязанностей детектива.
Странная фигура ковыляла в сумерках по улочкам неподалеку от лицея: низенького роста, в рваной одежде, с повязкой на глазу, в куцем берете и с толстой палкой в руке. Здоровый глаз внимательно обшаривал дворы, крылечки домов, сады. Наконец «нищий» уселся на краю тротуара и принялся грызть семечки, разглядывая обоими глазами (повязку он незаметно приподнял) крыльцо противоположного дома.
А там смуглая девчонка в белом платье разговаривала с высокой, поджарой старухой. Одноглазый без особого труда догадался, что беседа носит отнюдь не дружелюбный характер. Но так как слова до него не долетали, а ему очень хотелось узнать, о чем они спорят, он снова надвинул повязку на глаз и, сильно прихрамывая, тихо перешел улицу и примостился на кромке тротуара.
- Я уже говорила тебе, Лаура! – раздался строгий старушечий голос. – Нечего тебе встречаться с нашими озорниками. Пойми это наконец!
- Бабушка, я очень тебя прошу! Очень… - раздался звонкий девичий голос.
- Гуляй сколько хочешь, – продолжала старуха спокойнее, – но никаких знакомств. Ни в коем случае. Твой отец оставил тебя тут под моим приглядом… Это касается меня. Я не собираюсь ни просить, ни советовать – не разрешаю, и все!
- Но папа говорил…
- При чем тут папа! Мне лучше знать, как надо воспитывать детей. Я и его в люди вывела. И он тоже хорош! С каких пор сюда не наведывается.
И снова послышался девичий голос:
- Но подумай сама, бабушка! Столько времени – и все одна! Это же пытка. Знала бы, так лучше бы с папой уехала.
- Я же вот живу одна – не жалуюсь. И не смей больше говорить об этой поездке с отцом, не то рассержусь. Сама знаешь, куда он отправился…
- Прости меня, бабусенька. Я не хотела обидеть тебя. Сказала так потому, что папа меня научил говорить всегда правду…
«Ну и бабусенька! – размышлял про себя одноглазый. – Настоящая баба-яга…»
Некоторое время он ничего не слышал. «Что там происходит?» – думал он, не замечая, что девушка в белом внимательно разглядывает его. В это время из подворотни выскочил тупомордый злющий пес и, не испытывая ни малейшей жалости к несчастному калеке, залаял на него.
С крыльца донесся голос девушки:
- Бабусенька, нет ли у тебя краюхи хлеба? Перед домом сидит какой-то бродяга, слепой, хромой и к тому же совсем глупенький, бедняжка…
Одноглазый почувствовал себя совсем несчастным. И пес лает как оглашенный, и девушка его заметила… Ну что, спрашивается, ему оставалось делать? Он медленно поднялся, проковылял два шага и, пнув ногой противного пса, пустился наутек, да так шустро, что никакой собаке не угнаться.
В один миг очутился он – как был, в повязке и лохмотьях, - перед домом Дана.
- Тебе чего тут надо, бездельник? – напустилась на него мать Дана. – Убирайся, пока собак не спустила!..
- Ну что ты, мама, зачем так, - начал было Дан, с опозданием заметив вошедшего во двор бродягу и узнав в нем своего товарища.
- Как это зачем! Связался со всякими проходимцами! Пошел отсюда! А ну, Гривей, Азор, ату его!
И Тику пришлось исчезнуть, хотя он прекрасно знал, что псы эти существовали только в воображении женщины. На улице он снял повязку и, перемахнув через забор, снова оказался во дворе. При этом, однако, штаны его изрядно пострадали и являли жалкий вид.
Дан выслушал историю со старухой и злобным псом, посочувствовал незадачливому детективу, а потом прочел «с выражением» письмо, над которым трудился целый день:
- «Уважаемая незнакомка, будь я поэтом, письмо это было бы в стихах. Прости за то, что природа не наделила меня этим даром. Предлагаю тебе взамен все прочие достоинства, которым только может обладать юноша. Твой образ постоянно передо мной…»
- Ну и лгунишка, - прервал его Тик. – Ты же ни разу не видел ее.
- Так это же письмо. Слушай дальше… »Ты являешься мне во сне белокурой феей…»
- Я же говорил тебе, что она смуглая…
- Умолкни!.. «…витающей в нездешнем мире, окруженной добрыми, бесстрашными юношами, с которыми я сражаюсь за право видеть тебя, целовать следы твоих ног, ласкать цветы, которых касались твои щеки и золотистые локоны…»
- Как бы не так! Я же говорил тебе, что у нее черные волосы…
- Тсс!.. «Я уверен, что ты благородная девушка, с возвышенной душой, готовая всегда утешить безмерные страдания… Взгляни же лучезарным взором на неведомого юношу, который вздрагивает, заслышав твои шаги…» Это из Эминеску, помнишь?
- Нет, – ответил Тик, поверив шутке друга. – А вот насчет «неведомого юноши»…
- Тихо!.. «Верни ему веселье, когда-то не покидавшее его ни на мгновенье, а главное, вдохни в него надежду… А если желания мои кажутся тебе слишком дерзкими, позволь хотя бы прикоснуться к твоей руке, насладиться музыкой твоего звонкого имени, произнесенного тобой…»
- А ведь у нее и в самом деле голос будто колокольчик. Откуда ты узнал?
- Чутье поэта.
- Мда… - усомнился Тик. – Где же было это самое чутье, когда ты писал про белокурые локоны?
- Не придирайся и слушай дальше… «Позволь же, о прекрасная незнакомка, предложить тебе прийти на свидание, которое я с таким трепетом и надеждой назначаю тебе. Завтра в шест часов вечера приходи в городской парк, к скамье, что стоит перед памятником того, кто так непревзойденно воспел любовь, - великого Эминеску…» Ну, что скажешь? Дерево и то откликнулось бы на такое письмо. Только как его вручить?
- Ну, это моя забота. Когда ты мне его отдашь?
- Немного погодя. Или лучше завтра с утра. Лишь бы она не узнала, кто писал. Будь осторожен.
- А если она и в самом деле придет? Что тогда?
- Если придет? Тогда вот что. Мы влезем на большой дуб за памятником. Приготовим записку и, когда она уже насидится вдоволь, кинем ей.
- А что мы напишем в записке?
- Что-то вроде… «О жалкая незнакомка! Это была всего лишь шутка – может, после этого станешь меньше воображать. Но если хочешь, мы тебя примем в наш дружный отряд. Рыцари с улицы Черешен». Идет?
- Блеск! Дан, я заблуждался, думая, что ты тюфяк… Теперь я вижу – котелок у тебя варит! Пока!
Дан недоумевающее глядел ему вслед. Опять, что ли, издевается этот сорванец? Да нет, похоже, что говорил от души…
ГЛАВА ВТОРАЯ
С утра пораньше Тик уже был у Дана, и они еще раз перечитали письмо, потом сочинили записку, точь-в-точь такую, как предлагал вчера Дан, и отправились на разведку в парк. Позади памятника Эминеску неподалеку от скамейки стоял мощный раскидистый дуб – идеальный пост для наблюдений. Дану не очень-то улыбалось лезть на дерево да еще с помощью таких ненадежных первобытных средств, как свои собственные руки и ноги, но что делать: вести тайное наблюдение можно было только отсюда. С завистью поглядев на Тика, который уже сидел на дереве, Дан, пыхтя и отдуваясь, тоже стал карабкаться вверх, цепляясь за ветки, добрался наконец до середины ствола. Оцарапанный, еле переводя дух, он победно огляделся:
- А не пойти ли мне в акробаты?.. Да, здорово отсюда все видно!
- Красота! – радовался и Тик. – Вот посидит она с полчасика, а потом я спущу ей на парашюте записку. Уж чего-чего, а из рогатки я стрелять умею. Письмо прямо к ней на колени опустится, вот увидишь!
Дан весело согласился. Договорившись обо всем, стратеги слезли с дерева и отправились по своим делам. Дан собирался продолжать чтение, а Тику надо было сделать все возможное и невозможное, чтобы письмо дошло и поручение это было куда приятнее, чем чтение книги.
Для начала он решил зайти в продуктовый магазин на той улице, где жила Баба-Яна, – там у него работал один знакомый. Вскоре в магазин вошла и сама старуха и стала делать покупки, ворчливо перебраниваясь с продавцом. А бесенок Тик все никак не мог придумать, как лучше доставить письмо. Попросить кого-нибудь? Подсунуть письмо в корзину старухи? Нет, это исключено: старуха сразу же обнаружит послание – и тогда всему конец. И вдруг его осенило. Недолго думая он подошел к прилавку и, не обращая внимания на очередь, попросил английских булавок.
- Уж не в лесу ли мы? – послышался скрипучий голос старухи. – Или, может, среди дикарей? Слыханное ли дело! И у меня, слава богу, были дети, теперь они известные люди, но чтобы вот так…
Тик, пытаясь задобрить ее, сочувственно заметил:
- Дети есть дети, бабушка, что с них возьмешь. Но потом они становятся взрослыми…
- Ишь заговорил как! Неслыханное дело!
- Откуда у нас булавки? Иди в галантерею, тут недалеко, рядом с кинотеатром!
- А зачем тебе булавки, озорник? – спросила старуха.
- Ногу занозил и никак занозу не вытащу. Замучился…
- Бедный ребенок! А мы его ругаем…
- Держи иголку, паренек. Это лучше, чем булавка, – подобрела старуха.
- Спасибо, бабушка, - поблагодарил Тик. – Здоровья вашим внукам. И знаменитым сыновьям…
- Благослови тебя господь. А какую ногу ты занозил?
Но Тика уже и след простыл… Теперь он терпеливо караулили на углу, неподалеку от дома, где жила старуха с девушкой. Наконец появилась Баба-Яго. Тик пропустил ее, а когда увидел, что она остановилась перед калиткой, подбежал к ней, как бы случайно толкнул ее, извинился и побежал дальше.
- Вот непутевый! – выругалась старуха. – Нашел место бегать… Да это же тот самый шалопут! Уж не стащил ли чего?
Но все покупки были на месте. А вот что кое-что прибавилась, такое ей и в голову не пришло. Приколотый иголкой конверт, на котором значилось: «Пленнице в белом», недолго торчал на ее юбке: та, которой он предназначался, незаметно сняла его и тут же спрятала. Письмо дошло до адресата.
Близился вечер, чирешары, спрятавшиеся на дереве позади статуи Эминеску, не на шутку заволновались. Без четверти пять они были уже на дереве, но прошли полчаса, час, и никого.
- Уже шесть? – тревожно спросил один из них.
- Ровно шесть. Значит, не придет. На ее месте я прибежал бы сюда еще в пять. Арапка несчастная…
- Тише ты! Кто-то идет.
По аллее шла толстая приземистая старуха, и рядом с нею неуклюжий паренек в очках. Тик достал рогатку.
- Если они усядется на нашу скамейку, я превращу этого четырехглазого хлюпика в чемпиона по бегу с препятствиями. Нет, ты только полюбуйся на этого слюнтяя!..
Парнишка в очках споткнулся перед самой скамьей и чуть было не растянулся. К счастью, вовремя ухватился за скамейку.
- Что с тобой, родимый? – раздался голос старухи. – Не ушибся ли?
Мимо прошли еще несколько человек: офицер, какие-то крестьянки, двое влюбленных, священник…
- Половина седьмого, - сказал Дан. – Что делать будем? Сдается мне, что письмо до нее не дошло. А может, оно попало в руки старухи?
- А может, она так возмутилась, что до конца не дочитала?
- Не может быть! Такого письма она еще в жизни не получала!
- Что ж, возможно, ты и прав, - многозначительно произнес Тик.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что оно плохо написано?
- Хватит! – отрезал Тик. – Долго мы тут будем еще торчать?
- С меня довольно. Но, если хочешь…
- Мне тоже надоело. Ничего, мы еще посмотрим, кто кого…
Тик спрыгнул на землю. Дан потерял равновесие и чуть было не свалился прямо на него. Вид у обоих был довольно жалкий. Час с лишним проторчать на дереве – и все напрасно…
- Твоя арапка трусиха, каких мало, - старался утешить себя Дан. – Ни капли романтизма. Испугалась риска и неожиданной встречи…
- А я уверен, что виновата Баба-Яга. Она, наверное, держит ее взаперти, а может, цепями приковала…
Неудачники подошли к скамье. Дан хотел было сесть, но тут же подскочил, словно на гвоздь напоролся.
- Тик, гляди! Что это? Кто его принес? Когда?
Тик посмотрел на скамейку. К спинке посередине был приклеен клочок бумаги. Тик сорвал его и прочел вслух:
- «Милые крошки! Я получила ваше письмецо, оно действительно пробудило во мне чувство… жалости к вам. Я даже удостоила вас нежным взором, полным восхищения, глядя, как ловко вы взбираетесь на дерево. И очень сожалею, что вы так и не сможете целовать следы моих ног, но это заставит вас поверить, что я и впрямь фея – впрочем, для вашего возраста это вполне естественно. Советую вам заняться вещами более подходящими для таких малышей, как вы. Как вы относитесь, например, к гонкам на самокатах или на трехколесных велосипедах? А уж если проиграете, так моя возвышенная душа постарается утешить ваши безмерные страдания. Вот вам ответ «пленницы в белом».
И приписка: «Готова биться об заклад, что вы проторчите на дереве по меньшей мере до половины седьмого. Ну и видик же у вас будет, когда прочтете эти строки…»
Девушка в белом словно в воду глядела: на ребят было жалко смотреть. Никогда еще чирешары не подвергались такому унижению. Они смотрели друг на друга и молчали. Дан был взбешен: его прекрасная идея с письмом провалилась, и какая0то девчонка, ровесница Марии или Лучи, так над ним посмеялась. Но Тика занимали куда более конкретные вопросы. «Кто все-таки и когда приклеил эту записку?» – терзался он, готовый реветь от обиды, что их провели, как крошечных младенцев. А что уж касается соревнований на самокатах или трехколесных велосипедах, то и вспоминать об этом было тошно.
- Понять не могу, – повторял Тик, – как попала сюда записка? Кто и когда ее доставил? Уму непостижимо!
- Во всяком случае, уже после того, как мы сюда пришли, - заметил Дан. – Иначе мы бы обязательно заметили ее. Тикуш, я убежден, что записку написали после половины шестого. Стало быть, вместо того чтобы мы наблюдали за девчонкой, она наблюдала за нами. Так посмеяться над моим письмом! В жизни не прощу ей этого!
- Давай-ка лучше вспомним, кто проходил по аллее и кто сидел на скамейке, – предложил хозяин пращи.
- Та влюбленная парочка? Быть не может.
- Старуха с этим слюнтяем? Исключено!
- Но ведь никто больше не подходил к скамейке.
- Кто же тогда приклеил записку? Не из рогатки же ею выстрелили!
Закляни Тик украдкой в дом, где жила девушка в белом, все бы ему стало ясно. Высокая худая старуха перерыла весь дом, разыскивая пропавшие очки, а в глубине дома, в комнате, смуглая девчонка устало натягивала на себя белое платье. На стуле рядом лежали шорты, плотная мальчишеская блуза и выцветший, смешной берет. Одетая в этот костюм, в бабушкиных очках, она превратилась в мальчишку-недотепу, до того беспомощного, что какая-то незнакомая старая женщина пожалела его и показала, как выйти из парка и даже сама повела его к этому выходу.
Но Тик ничего этого не знал, он мучительно пытался понять, что же произошла. Ясно было одно: они потерпели позорное поражение. Нужно было посоветоваться с друзьями сегодня же вечером. И ребята сразу же отправились на поиски: Тик должен был найти силача Урсу, Дан – Лучию и Марию.
…В просторной голубой комнате с большими окнами и роялем в углу Мария допрашивала Дана:
- Да говори же ты, противный! Видишь ведь, как ты разжег мое любопытство…
- Скажу, когда придут Тик и Урсу. Потерпи немножко.
- Не люблю мальчишек, которые изображают из себя молчальников. Хотят казаться настоящими мужчинами. Скажу тебе по секрету, Дан: от девушек ничего не утаишь!.. От мальчиков еще можно.
- А почему от девчонок нельзя?
- Да потому что все равно не выдержишь и скажешь – только на смех тебя подымут. А потом, девчонки знаешь как догадливы!
- А я уверен: тебе и в голову не приходит, о чем речь.
- Давай попробуем: я буду задавать вопросы, а ты отвечай только «да» или «нет».
Дан поколебался, но в конце концов согласился.
- Нда! Теперь уже ты разожгла мое любопытство.
- Итак, начинаю. Печь идет о девушке…
- Ну, это уж слишком. А ты откуда знаешь? А, понимаю: Тик проговорился.
Мария задала вопрос наобум. Если бы Дан ответил «да» или «нет», ее положение оказалось бы незавидным. Но ответ Дана обнадежил ее. Надо было все обдумать так, как это делал Виктор: «Речь, стало быть, идет не о Лучи, а о другой девушке, которую я не знаю. Иначе почему бы Дан так удивился?»
- Тик? Да он и словом не обмолвился. Поехали дальше…
И Мария уверенно, даже с некоторой насмешкой задала следующий вопрос:
- Я, конечно, ее не знаю?
Дан сделал большие глаза.
- Ну хватит! Не ври! Конечно, Тик все выболтал. Ох и трепач! Ну, я ему покажу…
А Мария, улыбаясь, продолжала рассуждать: «Значит, она не наша одноклассница, но ровесница, иначе мы бы о ней и не говорили. Но мы с ней не знакомы, так ведь? Стало быть, значит, она не здешняя. Это точно!»
- Я же тебе сказала: Тик мне ничего не говорил, – ответила она тоном, позволяющим предполагать, что она кое-что узнала от других. – Она ведь не здешняя, правда?
- Ты что, издеваешься? Кто тебе все-таки сказал? Она сама?
«Итак, она действительно нездешняя, – подумала Мария, не обращая внимания на Дана. – Как же до сих пор я ничего не слыхала о ней? Должно быть, она здесь недавно».
- Она в городе всего лишь несколько дней?
Дан на этот раз ответил сухо:
- Да.
Торжествующей улыбкой Мария прикрыла свое разочарование – Дан слишком скуп на слова. «Если она приехала сюда несколько дней тому назад и я до сих пор ничего о ней не слыхала, то объяснений может быть не много: во-первых, она живет в другом районе города, во-вторых, она сидит весь день дома, в-третьих, у нее нет друзей, в-четвертых, семья, в которой она живет, немногочисленна, иначе мы бы уже узнали а ее приезде». И, пристально взглянув на Дана, она уверенно продолжала:
- Отвечай только «да» или «нет», как мы условились. Только быстро, не задумываясь: она живет в другой части города?
- Да.
- Она целый день сидит дома?
- Да! – ответил Дан, все больше поражаясь ее осведомленности.
- У нее нет здесь друзей?
- Нет.
- Потому что за ней очень строго следят, верно?
- Верно.
И тогда Мария задала последний вопрос, от которого зависел успех всей «игры»:
- Ну что, будем продолжать? – И после многозначительной паузы добавила: – Я думаю, ты убедился…
- Да, но откуда ты все это узнала? – попался Дан. – Кто мог тебе рассказать о девушке в белом? Кто, если не Тик?
- Кто? Ты сам!
- Я? Не говори глупостей! Я и во сне не проболтаюсь! А если бы и проболтался, тебе-то откуда об этом знать?
- А ты все-таки мне рассказал.
- Когда?
- Сейчас.
- Ну знаешь, Мария… - Тут Дан, заподозрив что-то неладное, остановился. – Ты говоришь, я? Сейчас? Значит…
- Вот именно. Хотя в отличие от других девушек я не прибегала ни к лести, ни к обещаниям, ни к заигрываниям или угрозам. Я вела игру в открытую. И ты попался. Тебе еще не все ясно?
- Говори яснее. Ты же знаешь, что я с рождения не шибко сообразительный…
Мария объяснила все по порядку. И Дан вынужден был признать, что Мария придумала занятную игру и даже похвалил ее.
Когда Тик вошел в комнату, Мария знала все о незнакомке. Мальчуган расстроено сообщил, что Урсу тренируется вовсю и не придет.
- Лучия тоже не придет, – сообщил Дан. – А вы знаете, если Лучия сказала «нет»…
- И Лучия? – удивился Тик. – Что это на них нашло? Как же мы без них накажем Белую арапку? Ну ладно, сам справлюсь…
- А нельзя ли и мне узнать, почему вы хотите наказать ее? – спросила Мария.
- А ты что, не слыхала, как она с нами поступила? – вскинулся коротыш. – Да она касс высмеяла!
- И за это вы хотите ее наказать? Сами небось не сумели высмеять ее, а теперь обиделись…
- Ты что, защищаешь ее? – удивился Дан. – Мария, сдается мне, что ты с ней знакома…
- Еще чего! Я знаю ее только с ваших слов, и чем больше вы на нее нападаете, тем больше она мне нравится. Знаете, как вы ведете себя? Как наши одноклассники. Ну, скажем, Помпиликэ или Серджу, которые отзываются об Ионеле или, к примеру, о Викторе таким образом: «Ну и оболтус, скажу я вам! Знает все реки, словно они текут в его поместье… А на уроке истории этот зубрила сыплет датами, именами князей… Видали такого болвана? Даже к контрольной по ботанике, которую все списывают у преподавателя, он готовится, пока глаза на лоб не полезут. Ну не дурак ли?» Ну а теперь вы сами скажите, кто на самом-то деле олух?
- Ты на что намекаешь? Хочешь сказать, что и мы… – нахмурился ее вихрастый братец.
- Ну зачем так прямо? И все-таки вы сглупили, конечно. Получилось неловко…
Тик посмотрел на сестру, потом на Дана. В самом деле, стоит ли продолжать игру?
- Дан, может, и сглупил, но чуть-чуть. А вот я оказался настоящим дурнем. Девчонка – и так провела меня! Но с этой Бабой-Ягой я все равно рассчитаюсь!
Дан и Мария рассмеялись. Коротыш подождал, пока они утихнут, потом спросил с невинным видом:
- А как все-таки быть с девушкой в белом? Неужто мы так и спустим ей все?
- Мне кажется, она заслуживает, чтобы мы приняли ее в нашу группу… – высказала свое мнение Мария. – Я думаю, с этим согласятся и Урсу и Лучия.
- Лучия? Как бы не так, – вздохнул Тик. – Уж я-то знаю ее: пока она не выяснит, какие у нее отметки по всем предметам за все школьные годы, она и слышать о ней не захочет… Вот увидите, на старости лет Лучия тоже сделается настоящей Бабой-Ягой!
- Что ж, – заключила Мария, – допустим, Лучия будет