ШКОЛА СТУДЕНТОВ
(август — сентябрь 1925 года)
В дополнение к прочим военным школам маршал открыл специальную школу студентов.
Этого требовало общественное мнение Китая, профессора, гоминьдан и само студенчество. В школу студентов в течение августа съехалось до тысячи человек. Все это — горячая молодежь, полная энтузиазма, веры» в великое будущее своей страны и ненависти к иностранцам. Среди них 180 гоминьдановцев, в большинстве левых. Социальный состав школы был крайне пестрый: увлеченные патриотическим порывом, волна которого захлестнула Китай после шанхайского расстрела, в военную школу пошли дети богатых купцов, дети промышленников, сыновья профессоров, крестьяне и дети квали- -фицированных рабочих, имевших возможность дать своим. сыновьям образование. Не менее пестрым был и партийный состав школы: огромное большинство принадлежало к беспартийным патриотам-националистам, которые стремились уничтожить неравные договоры с иностранцами, некоторая часть представляла сторонников японского лозунга «Азия для азиатов» и некоторая часть принадлежала к гоминьдану, представляя все его прослойки от крайней правой до коммунистической левой.
Эта социальная и партийная пестрота увеличивалась тем, что студенты приехали из разных провинций и говорили на разных диалектах, зачастую настолько не понимая друг друга, что объясняться могли только на английском языке.
Китай имеет около восьми основных наречий, которые так разнятся между собой, что являются почти разными языками. Во всяком случае если жители соседних провинций еще могут сговориться между собой, то жители севера не понимают жителей Янцзы, а жители Янцзы не понимают кантонцев. Точно так же жители приморских провинций говорят на языке, отличном от языка населения горных провинций Юго-Западного, Западного и Северо-Западного Китая.
Правда, в последнее время группа молодых профессоров Китая работает над созданием общекитайскога языка, но эта работа еще только развертывается, и не только китайское крестьянство и китайский пролетариат, но даже китайская интеллигенция общего для всей страны языка не имеет. Это является одной из причин, по которой до сих пор в Китае держится иероглифическая грамотность: иероглифы обозначают понятия, а не слова, и поэтому хотя они произносятся по-разному в разных провинциях, но понимаются одинаково, и в тех случая, когда китайцы не могут сговориться меж собой, они объясняются письменно.
Нужно отметить, что иероглифическая грамотность является одним из важнейших препятствий для развития точных наук и преподавания технических знаний, так как изучение нескольких десятков тысяч иероглифов, которые отличаются меж собой очень тонкими деталями рисунка, отнимает массу времени и чрезвычайно загромождает память.
Так как многие древние иероглифы обозначают понятия чрезвычайной философской важности и имеют разное толкование, то все это вместе, естественно, накладывает на образование китайского студенчества отпечаток литературно-эстетического образования и лишает их точных знаний, совершенно необходимых в наш машинный век высокого технического прогресса.
В старые времена в Китае вследствие жестокой дифференциации страны, лишенной хороших путей сообщения и расчлененной на отдельные области горными хребтами, в каждой области ученые изобретали свои собственные иероглифы. Этих иероглифов развелось великое множество, и они достигли цифры, близкой к сотне тысяч.
По повелению одного из императоров, которому на время удалось объединить главные провинции Китая и. одолеть плохие дороги и горные хребты, несколько сотен лет тому назад был создан комитет китайских ученых, которые получили приказание пересмотреть все иероглифы Китая и оставить только существенно необхо димые: привести их в систему.
После многих лет работы этого ученого комитета все иероглифы были сведены в систему, которая включила в себя несколько десятков тысяч иероглифов (около 40 тысяч), и был издан декрет, что запрещается под -страхом смертной казни изобретать новые иероглифы.
Через некоторое время после опубликования декрета император, подписавший его, гулял в своем парке по берегу заросшего тростником ручья вместе с одним из ученых членов комитета.
С тростинки слетела стрекоза. Император спросил ученого:
— Каким иероглифом обозначается звук, который издает тростник, когда с него слетает стрекоза?
И ученый, подумав, ответил:
— Такого иероглифа нет, повелитель мира.
Император спросил:
— Можно ли исправить это упущение?
— Можно, — ответил ученый.
И так родился новый иероглиф, составленный из основных элементов иероглифов, обозначающих понятие: тростник, звук, движение и стрекоза.
Этот иероглиф был опубликован специальным декретом, которым было подтверждено, что больше иероглифов составлять нельзя и кто нарушит декрет, тому публично будет отрублена голова.
Этот старый анекдот рассказал мне маленький Ли, веселый, подвижной, как ртуть, южанин, член гоминьдана и секретарь гоминьдановской ячейки школы.
После долгих колебаний Фэн Юй-сян разрешил иметь в школе легальную гоминьдановскую ячейку, и она насчитывала 180 гоминьдановцев.
Вначале относившийся к школе со сдержанным недоверием и опасавшийся политических осложнений, Фэн Юй-сян решил подчинить школу своему влиянию и покорить сердца студентов.
Он хорошо вооружил школу исправными винтовками и хорошими пулеметами и сравнительно неплохо устроил ее в казармах, недалеко от своего штаба в Калгане.
Студенты жили в этой школе обычной жизнью китайских солдат: они вставали в 6 часов утра, упражнялись в беге и производили строевые занятия до поздней ночи, но их стол был несколько лучше общего солдатского стола, и они изредка получали мясо и рыбу кроме обычной капусты и зелени.
Помещения студенческих казарм, составляющих целый городок в квартале возле Калганской крепости, были чисты, сухи, и каждый студент имел соломенные циновки, одеяло и вместо шинели носил за своими плечами широкий зонтик из промасленной бумаги на короткой деревянной ручке. В дождь колонна студентов, как и всех солдат Китая, имела несколько забавный вид: она была похожа на колонну больших грибов, пошедших войной и вооруженных магазинными винтовками.
Земляные стены казарм-были чисты, но всегда несколько сыроваты, и бумажные окна пропускали мало света, но все же жить и заниматься здесь можно было, а лекционные залы снабжены ученическими скамьями, классными досками и географическими картами.
Для того чтобы окончательно покорить сердца студентов, Фзн Юй-сян раз в'неделю объявлял себя начальником их школы и либо вызывал их к себе в штаб на штабной плац, произносил речь и руководил учением, либо приходил в казармы, проверял быт студентов, пробовал их обед и приказывал бить палками поваров, если обед был плох. Это поведение покорило студенческие сердца, так как китайский студент и весь китайский народ привык видеть своих генералов всегда за тройной охраной, на большом расстоянии и привык относиться к ним с чувством неприязни и страха.
Демократизм Фэн Юй-сяна и его внимательная заботливость разрушали это представление о китайском генерале, облеченном неограниченной властью (генерал-губернаторы имеют право жизни и смерти). Фэн Юй-сян проводил со школой почти весь рабочий день, иногда на глазах студентов отрываясь от работы с ними для приема какого-нибудь министра или важного сановника, и эта непосредственная близость к маршалу и представителям государственной власти создавала у студентов чувство непосредственного участия в больших делах государства, повышала их самоуважение и заставляла их гордиться своей ролью «избранного войска».
В основной своей массе — патриоты и националисты, студенты охотно занимались и сами следили за поддержанием дисциплины и порядка внутри школы.
К работе в школе студентов были привлечены почти все иностранные инструкторы, которые работали здесь вместе с китайскими офицерами.
Китайские офицеры с некоторой ревностью относились к растущему влиянию иностранных инструкторов, но малокультурность и невежество кадровых офицеров давали повод для критики со стороны учеников, многие из которых были готовы к сдаче государственных экзаменов на получение ученой степени. Поэтому, естественно, случилось так, что самую трудную часть работы китайские офицеры передали инструкторам, оставив для себя только административные функции.
Этот процесс сознательно был ускорен нажимом инструкторов на программные вопросы в педагогическом совете, с тем чтобы добиться свободы действий и, следовательно, свободной воспитательной работы в духе гоминьдана.
Работа в аудиторных залах школы и на ежедневных полевых занятиях в горах чрезвычайно сблизила студентов с инструкторами, и постепенно перед инструкторами вставал живой Китай во всем разнообразии быта, верований и обрядностей:
крестьянский тихий Китай великой равнины, привыкший к упорному труду и плохому вознаграждению за труд, чье главное орудие — лопата и мотыга, чьи интересы не идут дальше огорода; приморский Китай, буйный, полупиратский, выросший у волн прибоя, привыкший жить за счет моря, научившийся видеть и понимать морские чудеса и тайны, — Китай, выросший на морском черве и плавниках акулы, создавший мировую торговлю перламутром и жемчугом, первый вкусивший от плодов великих цивилизаций Запада — спирта, миссионерских поучений и матросского сифилиса; горный Китай, давший подвижных, энергичных, несколько суровых и полудиких героев китайских военных легенд; Китай дальнего запада, великих пустынь и песков, полукочевой и совсем дикий; Китай Северной Маньчжурии, богатой и суровой страны, строящей девятиэтажные пагоды и давший династию пышных и жестоких богдыханов, Китай, от которого равнины отгораживались Великой стеной, Китай дальнего юга, Китай джунглей Юньнани и горных громад Сычуани — родина опиума и зеленого чая, где леса перевиты лианами и остатки древних племен мяо и лоло охотятся на больших обезьян.
Эти рассказы студентов о своих провинциях — рассказы, которые возникают в перерывах между занятиями и ведутся на плохом английском языке, — обычно кончаются шуткой и шутливой перебранкой между жителями разных провинций. Когда кто-нибудь всерьез разозлится из-за шуток и насмешек жителей других провинций, в дело вмешивается маленький Ли, и, если шан-сийцы обижают шаньдунцев, он немедленно вставит какой-нибудь анекдот о шансийцах, чаще всего об их скупости.
Он усаживается на камень, поджав ноги, в позе маленького будды, и, сверкая ослепительной улыбкой чудесных белых зубов, начинает рассказ:
— Один шансиец пришел к реке во время разлива.Он привык ходить вброд и, увидав разлив, был очень огорчен явной необходимостью истратить десять тунзеров на переправу. Он начал торговаться с лодочником.
— Два тунзера! — сказал он.
— Десять тунзеров, — ответил лодочник и приготовился оттолкнуть лодку.
— Три тунзера, — сказал шансиец, входя в воду по колени.
— Десять, — ответил лодочник.
— Пять тунзеров! — завопил шансиец, когда вода дошла до его груди.
— Десять, — показал пальцами лодочник.
— Девять тунзеров,—барахтаясь в воде, сказал шансиец.
— Десять, — сказал лодочник.
И шансиец предпочел утонуть, чем платить назначенную цену. Душа его попала в ад, и черти посадили его в горячий котел.
Шансиец не успел позавидовать богатствам ада, как его стали поджаривать, и из него потекло, он пустил сок. Котел лопнул от шансийского сока, и в аду образовалась дыра.
— Беги, — шепнул ему младший черт.
— Да, как же, — ответил шансиец, — а кто будет торговать черепками от котла?! Чай, это моя посуда!
И вслед за дружным хохотом, который всех примиряет, следует команда:
— Становись!
И рабочий день продолжается.
Батальоны выстраиваются на изломанном спуске горы; их серо-синяя форма сливается с серыми камнями горных обрывов. Труба собирает офицеров. Им объяснена задача, и батальоны, получившие приказ занять горную вершину и изготовиться к обороне от наступающего неприятеля, беглым шагом поднимаются в гору.
На вершине горы батальоны занимают позиции. Роты резерва устраиваются в лощинах, стараясь замаскировать свое присутствие. Стрелки быстро окапываются.
Когда позиция занята, инструкторы проверяют организацию обороны, секторы обстрела, индивидуальное использование стрелками их мест. Выслушав указания, студенты записывают их в свои книжечки, и затем наступает их черед распоряжаться развитием решения задачи. Поочередно они выполняют функции офицеров и тренируются в командной работе. Из них выйдет отличный офицерский состав: они очень живо соображают и отлично запоминают сказанное. Портит их только пристрастие к шаблону и отсутствие гибкости, но это, вероятно, потому, что они вообще мало знают военное дело. Впрочем, хороший шаблон лучше плохой импровизации.
Общий тон школы — веселая жизнерадостность. Она помогла изжить разгильдяйство, и в школе легко установилась хорошая дисциплина, которой добивались сами студенты.
Очень охотно и быстро школа усвоила пулеметное дело: им всем очень нравятся эти машины, которые в наилучшей форме способны удовлетворить страсть квалифицированного бойца к личному участию в бою.
Несколько задержавшись на изучении взаимодействия частей, все студенты усвоили технику стрельбы и с увлечением занялись тактикой пулеметного дела. Победивпервичное стремление к башне и камню, свойственное всем городским юношам, они научились ценить окоп, вырытый в земле, маскирующий пулемет и дающий наилучший обстрел.
Офицеры явно начинают пасовать перед студентами по тактике: им мешает их консерватизм и старая тактика, на которой они воспитаны.
Из этой школы может выйти Вампу севера, если Фэн Юй-сян не использует ее по какому-либо другому назначению.
Но растущее влияние гоминьдановской ячейки заметно начинает беспокоить штаб армии, и Фэн Юй-сян уже отчислил от школы нескольких студентов, которые оказались слишком левыми гоминьдановцами.
В связи с этим китайские офицеры школы подняли вопрос о том, чтобы закрыть и самую ячейку гоминьдана, но вмешательство руководителя политического клуба при армии, д-ра Сюй Цяня, весьма авторитетного китайского ученого, члена Политбюро пекинского гоминьдана, сохранило ячейку, и оппозиция кадровых офицеров была сломлена.
Ячейка гоминьдана начала выпускать небольшую рукописную газету, несколько раз в неделю устраивает собрания, и в сферу ее влияния втягиваются все новые и новые группы студентов. Правда, этому в немалой степени помогает сама идейная бесформенность гоминьдана, который дает вполне приемлемые лозунги и для националистов-патриотов— национализм, и для сыновей мелких буржуа — демократизм, и для рабочей группы студенчества — социализм.
Но все же даже эта недостаточно отчетливая программа гоминьдана оформляет патриотические порывы и во всяком случае учит студенчество бороться за национальное освобождение Китая и за национально единый демократический Китай.
«ГЭЛАОХОЙ»
(общество «Старых братьев»)
Прибывший из Фэнчжзнтина генерал Ван Чжэн-хуэй познакомил нас со своим другом, маленьким генералом Цзян.
Генерал Цзян, сухонький, пожилой человек, поступил к Фэн Юй-сяну на службу еще тогда, когда Фэн Юй-сян был командиром 16-й стрелковой бригады.
Сын очень бедного ремесленника, генерал Цзян во время службы в штабе Фэн Юй-сяна познакомился с одним немцем, который научил его приготовлять консервы. Так как организовать производство китайских фруктовых консервов было патриотической задачей, то Фэн Юй-сян одолжил ему несколько тысяч долларов на первоначальное оборудование фабрики, и, числясь на службе в штабе бригады, генерал Цзян огранизовал Небольшую консервную фабрику, которая к сегодняшнему дню выросла в крупное предприятие и своими консервами с маркой «Автомобиль» начинает вытеснять иностранные консервы с пекинского рынка.
Генерал Цзян — радикально мыслящий буржуа и очень милый человек. Если бы мне предложено было сделать выбор между генералом Цзян и генералом Ван Чжэн-хуэй, сыном чиновника, я -безусловно выбрал бы генерала Цзян, который во всяком случае будет защищать свою фабрику от сокрушительного действия неравных договоров и в силу этого всегда останется хорошие патриотом.
Генерал Цзян сообщил мне биографию маршала.
Фэн Юй-сян происходит из провинции Аньхой и родился в семье кровельщика. Его отец в 80-х годах минувшего столетия работал у одного крупного помещика, дети которого готовились держать экзамен на звание офицера в армии богдыхана.
Отец Фэн Юй-сяна помогал им в их занятиях по стрельбе из лука и ружья, по фехтованию одним и двумя мечами и по метанию копья. Когда они отправились держать экзамен, он получил приказ сопровождать их в этой поездке, и, когда оба барича провалились на экзамене, он выдержал экзамен и променял ремесло кровельщика на чин офицера в армии императора.
Он умер в чине командира роты.
Фэн Юй-сян до 1900 года не вступал в армию и изучал ремесло своего отца, но в 1900 году он принял участие в восстании «Большого кулака» (боксерском восстании) и после подавления восстания, в 1902 году, вступил на службу в армию богдыхана рядовым солдатом. Так как он был грамотен, то очень скоро был назначен ротным писарем, а к 1908 году дослужился до чина командира роты.
Когда отец Фэн Юй-сяна умер, последний похоронил его с подобающей пышностью и показал себя почтительным сыном: на могиле своего отца он, как и надлежало по обряду, сжег сделанные из дерева и бумаги модели, изображающие имущество отца (модель его дома, его оружия и пр.), и в память о том, что отец был ротным командиром, на могиле была сожжена рота бумажных солдатиков.
Похоронив отца, Фэн Юй-сян продолжал военную службу и женился на китаянке родом из города Гирин.
В 1910 году Фэн Юй-сян получил назначение командовать батальоном в гарнизоне города Шанхайгуань (250 километров северо-восточнее Пекина).
В 1910 году гарнизон Шаньхайгуаня поднял восстание против императора и хотел провозгласить республику, но восстание было подавлено, многие участники казнены, а Фэн Юй-сян был приговорен к пожизненному заключению и посажен в тюрьму в городе Нанкин. Революция 1911 года освободила его из тюрьмы, и он был назначен командиром полка в гвардии поезидента.
Он долго командовал полком, но в 1917 году, когда он был уже командиром 16-й стрелковой бригады, он отказался выполнить приказ Дуань Ци-жуя идти усмирять крестьян, поднявших в провинции Сычуань восстание, и за это был смещен с должности..
Он был в отставке, когда в Пекине произошла попытка монархического переворота, и Дуань Ци-жуй вынужден был бежать в Тяньцзинь. Тогда Фэн Юй-сян сам вернулся в свою 16-ю бригаду, вступил в командование, прогнавши командира бригады, занял станцию Лофан между Пекином и Тяньцзинем, разрушил железнодорожное полотно й остановил наступление монархистов, которые шли на Тяньцзинь.
Выступление Фэн Юй-еяна помогло разбить монархистов, и он был оставлен командиром 16-й бригады. Но скоро после этого он получил приказ идти на юг воевать против доктора Сунь Ят-сена. Фэн Юй-сян ответил президенту, что Сунь Ят-сен сам знает, что ему нужно делать, и что он, Фэн Юй-сян, считает неправильным препятствовать великому революционеру выполнять его планы. В ответ на это Дуань Ци-жуй снова отстранил его от командования бригадой, но так как все офицеры в ответ на этот приказ подали в отставку, то он отменил свое распоряжение и ограничился тем, что отправил бригаду Фэн Юй-сяна на стоянку в город Чанша, на юг Китая.
Во время этой стоянки Фэн Юй-сян женился снова, так как его первая жена умерла, и познакомился с христианами-миссионерами. Это знакомство устроила его жена, которая окончила миссионерскую школу и была ревностной христианкой. Фэн Юй-сян принял сам крещение, крестил всю свою бригаду в христианскую веру и начал вести ревностную пропаганду христианства. В его бригаде еженедельно совершались церковные служения и каждый вечер солдаты пели псалмы. Опираясь на христианскую библию, Фэн Юй-сян запретил курение табака, употребление спиртных напитков и искоренил разврат в своей бригаде. За нарушение этих правил он строго наказывал палками и добился от солдат хорошей дисциплины.
Через некоторое время, когда д-р Сунь Ят-сен начал организовывать Северный поход, Фэн Юй-сян со своей бригадой ушел в провинцию Шэньси. Губернатор провинции заболел -и умер, и губернатором сделался Фзн Юй-сян.
Во время стоянки в провинции Шэньси Фэн Юй-сян показал себя отличным администратором: он устроил в провинции хорошие дорога, разогнал шайки раабойников, и под его управлением провинция вела спокойную жизнь.
В провинции Шэньси Фэн Юй-сян организовал 11-ю дивизию, которая тоже приняла христианство и была воспитана в правилах строгой добродетели. Несколько германских инструкторов улучшили обучение этой дивизии, и она считалась очень хорошей воинской частью к тому времени, когда возникла первая война между Чжан Цзо-лином и У Пэй-фу.
В разгар этой войны Фэн Юй-сян неожиданно выступил на стороне У Пэй-фу против Чжан Цзо-лина. Одна из бригад его 11-й дивизии, под командой бывшего в те дни генерал-майором нынешнего губернатора провинции Чахар, генерала Чжан Чжи-цзяна, удерживала войска Чжан Цзо-лина в провинции Хэнань в течение большого пятидневного сражения. Две другие бригады, под командой генерала Ли Мин-чжуна, нынешнего губернатора провинции Суйюань, вышли в тыл войскам Чжан Цзо-лина возле города Баодин и помогли У Пэй-фу разбить эту армию. Войска Чжан Цзо-лина потеряли много артиллерии и отступили в Маньчжурию. Пекин был занят войсками У Пэй-фу, и власть передана генералу Цао Куню. Генерал Дуань Ци-жуй бежал в Тяньцзинь и укрылся на японской концессии.
В награду за свою помощь генерал Фэн Юй-сян был назначен генерал-губернатором провинции Хэнань.
Вступив в эту должность, Фэн Юй-сян очень быстро начал формировать новые войска.
Так как он сформировал три бригады войск кроме 11-й дивизии, то У Пэй-фу стал бояться, что Фэн Юй-сян может с ним конкурировать. Для того чтобы Фэн Юй-сян не мог сформировать большую армию, У Пэй-фу прислал к нему своего друга на должность военного советника и приказал контролировать работу Фэн Юй-сяна.
В тот же день, как этот человек приехал, Фэн Юй-сян велел его казнить и донес У Пэй-фу, что присланный им человек оказался двоюродным братом одного купца, который имеет своего двоюродного брата офицером в армии Чжан Цзо-лина, и что поэтому он казнен как шпион Чжан Цзо-лина.
У Пэй-фу очень рассердился и для того, чтобы лишить Фэй Юй-сяна возможности формировать армию, приказал ему отправиться в Пекин и занять должность главного инспектора войск Китая. Для того чтобы Фэн Юй-сян не очень обижался, У Пэй-фу дал ему чин маршала, но разрешил взять в Пекин только 11-ю стрелковую дивизию.
Однако Фэн Юй-сян дал взятку военному министру и получил право расквартировать в Пекине 11-ю дивизию и три инженерных батальона.
Под видом инженерных батальонов в Пекин были приведены три бригады из войск, сформированных в провинции Хэнань, и, таким образом, Фэн Юй-сян только выиграл во всем этом деле: он получил чин маршала, стоянку в Пекине и сохранил свои войска.
В 1924 году возникла вторая война между У Пэй-фу и Чжан Цзо-лином. Во время этой войны Фэн Юй-сян выступил на фронт вместе с войсками У Пэй-фу и занял провинцию Жэхэ, но, когда разгорелась война, он открыл фронт и вернулся в Пекин. У Пэй-фу был разбит и с остатками своих войск бежал в провинцию Хубэй. Разгром У Пэй-фу был полный, и У Пэй-фу удалось спасти только 3 тысячи офицеров и часть вооружения, с которыми он сел на корабль, отплыл из Тяньцзиня, по дороге взял контрибуцию с го'рода Чифу в размере 100 тысяч рублей и прибыл в провинцию Хубэй.
Фэн Юй-сян, который занял Пекин, выгнал из Пекина жившего там наследника богдыханского престола, лишил его пенсии, которую тот получал в размере б миллионов долларов, объявил народной собственностью все имущество императорской фамилии и разогнал вое монархические клубы. Так -как он знал, что монархист Чжан Цзо-лин будет очень сердит за эту окончательную ликвидацию китайской монархии, он оставил в Пекине небольшой гарнизон и со своей армией ушел в Калган, где и сделался генерал-губернатором провинций Чахар и Суйюань.
В настоящее время при помощи генерала Ма, который поднял восстание в его пользу в провинции Ганьсу, он и эту провинцию присоединил к своему генерал-губернаторству.
Трудно было судить о степени достоверности биографии Фэн Юй-сяна, изложенной генералом Цзян, но общая схема биографии была подтверждена впоследствии генералом Ван Чжэн-хуэй и, вероятно, правдива.
В первый же год своего пребывания в этих провинциях Фэн Юй-сяну пришлось столкнуться с работой и влиянием большого крестьянского тайного общества «Гэлаохой» («Старых братьев»).
Вероятно, еще в период боксерского восстания Фэн Юй-сян, который в нем участвовал, либо был членом какого-нибудь тайного общества, либо был связан с обществом.
Общество «Гэлаохой», по словам одного из его руководителей, м-ра Бао Тина, возникло почти сто лет тому назад и получило большое развитие. В настоящее время оно имеет более полумиллиона членов и его организации своей сетью покрывают весь Северный и Северо-Западный Китай. Общество имеет полумасонскую организацию. Во главе его стоит выборный начальник, который носит высокое звание «голова дракона». Начальники провинциальных отделов общества именуются «голова лошади». Власть руководителей чрезвычайно велика, и им повинуются и члены общества и начальники многих отдельных шаек «туфэев» (полуразбойничьи отряды), которые, по существу дела, не разбойничают, а выполняют задачи общества и часто сражаются с настоящими разбойниками.
Общество имело в истории Китая и имеет в настоящее время большое влияние на политическую жизнь страны, и все крупные провинциальные начальники стараются установить с обществом добрососедские отношения. Крестьянское по преимуществу, общество «Гэлаохой» ставит своей задачей борьбу с помещиками и ростовщиками за передачу земли в общинное владение тех, кто ее обрабатывает.
Этой цели оно намерено достигнуть путем организации крестьянского восстания.
Цель восстания — организовать политическую власть, во главе которой должны стать наследники династии Мин и которая должна будет осуществить аграрную программу общества.
Только в этом году на тайном съезде общества решено было заменить программу восстановления императорской династии Мин программой организации республиканского правительства, способного осуществить аграрную программу общества.
В конкретной политике общество организует борьбу крестьян за уменьшение арендной платы и помогает крестьянам в каждом отдельном выступлении и конфликте с помещиками и милитаристами. Генерал-губернаторство Фэн Юй-сяна в северо-западной области -началось с конфликта со «Старыми братьями». Ли Мин-чжун, губернатор Суйюани, зимой 1925 года казнил одного из лидеров тайного общества, и в ответ на это по приказу общества крестьяне и отряды туфэев окружили и подвергли осаде его замок в городе Гуйхуачэн. Осада длилась три дня и была снята только тогда, когда Ли Мин-чжун обещал обществу в дальнейшем вести дружелюбную политику и возместил ему расходы по осаде его замка, которые выразились в общей сумме 10 долларов на каждого участника осады.
Этот конфликт научил Фэн Юй-сяна и его генералов относиться с должным уважением к силе общества, осенний съезд происходил в 1925 году в Калгане, по разрешению Фэн Юй-сяна и при участии его представителей.
Общество заключило с Фэн Юй-сяном договор и обещало помочь ему в борьбе против Чжан Цзо-лина.
В осуществление этого решения «Гэлаохой» выставило конную бригаду, которая поступила на службу в армию Фэн Юй-сяна. Бригада прибыла в город Баотоу вполне укомплектованная, снабженная лошадьми, экипированная и вооруженная, за счет общества, пистолетами Маузера. Фэн Юй-сяну оставалось только дать ей карабины. Предполагалось, что бригада будет производить конные атаки, стреляя из маузеров, а карабины ей паны были для того, чтобы она могла вести также и пеший бой.
Бригада состоит из хороших наездников, набранных из жителей селений, пограничных с пустыней Ордос и пустыней Гоби, полукочевников, бравых парней.
Командный состав бригады состоит из членов общества, а командиром бригады назначен генерал Чжао.
Генерал Чжао, крестьянин, атлетически сложенный мужчина, любит хвастать своими бицепсами и закалом своего тела. Действительно, и то и другое у него в превосходном состоянии, и он обычно спит на воздухе в германском офицерском спальном мешке, но других талантов онемеет иемного, несколько простоват, хотя и себе на уме. Храбрый Я деятельный, он вполне подходит к этим полудиким всадникам, которые повинуются своим тайным вождям и с их санкции выполняют боевые приказы генерала Чжао.
Стоянка этой бригады назначена в городе Баотоу, конечной станции Пекин-Суйюаньской железной дороги. Он расположен на берегу реки Хуанхэ. Баотоу, собственно, не город, а большая узловая станция кара'ванных путей. Весь окруженный высокой стеной, часто осаждаемый шайкой туфэев, он состоит из гостиниц, постоялых дворов, купеческого квартала и квартала публичных домов. В нем небольшое население, наполовину проезжее, огромное движение верблюжьих транспортов, каждый в несколько сотен верблюдов, и большой торг шкурами, шерстью и другими богатствами пустыни.
Долина Хуанхэ очень богата хлебными культурами. Она защищена с севера горным хребтом, входящим в систему западных гор, и поэтому не знает холодных ветров с близлежащей Гоби. Но бичом долины являются частые наводнения, уносящие сотни деревень, и песчаные бури от близлежащего Ордоса, на границе которого в Эдженхоро покоится прах Чингисхана (в 150 километрах от Баотоу).
Вид на Баотоу и на долину Хуанхэ с вершины гор, поднимающихся пологими уступами за Баотоу, очень хорош: долина похожа на клетчатую юбочку шотландца, в которой все клетки зеленые с черно-желтым, и через них брошена серебряная лента Хуанхэ.
У стен города, в старой кумирне «Трех драконов», где под столетними деревьями из трех каменных пастей драконов бьют три холодные струи кристально чистой воды, расположилась бригада «Старых братьев». Этот превосходный обычай, введенный Фэн Юй-сяном, занимать под казармы старые кумирни и монастыри сэкономил войсковой казне не одну сотню тысяч. И китайский народ, малорелигиозный вообще, не в обиде на Национальную армию за это разрушение святынь, и солдаты Национальной армии имеют великолепные чертоги, не всегда, впрочем, удобные: боги любили пышность и были равнодушны к комфорту.
Под сенью старых деревьев члены общества «Гэлаохой», ставшие солдатами Национальной армии, проходят военную подготовку, занимаются спортом, танцуют пре-.' восходныи танец «дао» и слушают доклады гоминьданов-ских лекторов, которых прислал в Баотоу т. Сюй Чэн.
Старые боги, с прекрасным равнодушием улыбающихся бронзовых лиц, наблюдают эту жизнь, и их руки подняты в неизменном благословляющем жесте.
* *
Кроме общества «Старых братьев» в Китае существует еще добрый десяток тайных обществ разной силы и численности: общество «Красных пик», «Большого ножа», «Малого ножа», «Большого кулака», «Длинноволосых» и другие. Общая численность их членов, вероятно, превосходит два миллиона. Почти все это крестьянские общества — в этот перечень я не включаю многочисленные приморские полупиратские, полукупеческие тайные организации, действующие в дельтах Янцзы и Сицзяна.
Их программа в большинстве преследует очень туманные политические цели и направлена на осуществление аграрной революции. Путаясь между «справедливой монархией» и «демократической республикой», они, однако, очень отчетливо знают, что нужно добиться «справедливой арендной платы» — по одним уставам,и передачи земли тем, кто ее обрабатывает, — по другим. Их основная цель — аграрная революция, их личный состав— крестьяне, арендующие землю у богачей.
За последнее время деятельность тайных обществ заметно оживилась. В Северо-Западном Китае она усилилась движением, возникшим среди монголов, населяющих Чахар и Внутреннюю Монголию. Барга, Шин-Барга, Жэхэ и северная часть Чахара установили связь с Монгольской республикой, с обществом «Гэлаохой», с гоминьданом и Фэн Юй-сяном. Эти провинции, граничащие с Маньчжурией и Чжили, являются по существу колониями Китая. Среди кочевников-монголов, населяющих эти провинции, под влиянием примера Монгольской республики возникло стремление освободиться от власти своих «гунов», «гыгенов» и прочих больших и малых феодальных владетелей. Монгольские хошуны — управление кочевых общин — шлют своих делегатов в Ургу и Калган, хотя, кажется, Урга, ставшая теперь Улан-Батором (новое название Урги, монгольской столицы — «Красный Богатырь»), больше привлекает их сердца.
Великие степи оживились, из уртона в уртон скачут гонцы с тайными грамотами, в глубине степей возникают союзы и заговоры, организуется движение монгольской бедноты — и Внутренняя Монголия предлагает своих всадников Фэн Юй-сяну для борьбы с Чжан Цзо-ли-иом, если он обязуется отстаивать автономию Внутренней Монголии.
Организующим ядром этого движения является группа бурят, которые считаются передовым народом среди среднеазиатских монгольских племен. Работники этой группы учились в школах Москвы и Пекина.
Если Фэн Юй-сян согласится признать автономию Внутренней Монголии и даст кочевникам оружие, его пути сообщения будут в безопасности и Маньчжурия подвергнется набегам конных отрядов. Национальная армия может найти сильного союзника в молодом антифеодальном движении монгольского народа.
Тайное общество «Красных пик» в Хэнани начало действовать. Его отряды нападают на армию Чжан Цзун-чана в провинции Шаньдун и на армию союзника Фэн Юй-сяна, вторую Национальную армию Юэ Вэй-цзюня.
Вторая Национальная армия собрала в Хэнани налоги за пять лет вперед, и действия «Красных пик» — это крестьянское восстание против такой грабительской системы.
Юэ Вэй-цзюнь — ненадежный союзник и не гоминьда-новец. Его политика пока носит все типичные признаки обычной милитаристской политики.
Нужно думать, что в решительную минуту не только первая Национальная армия не сможет рассчитывать на его армию, но и он сам вряд ли может на нее рассчитывать.
Газеты полны известиями о восстании «Красных пик» и о поражениях, которые потерпели отдельные гарнизоны второй Национальной армии. Крестьянское восстание все время разрастается и охватывает все новые и новые уезды в провинции Хэнань.
Юэ Вэй-цзюнь принужден стягивать свои гарнизоны в большие центры и собирать войска в компактные массы, для того чтобы они не были перебиты по частям.
Хотя гоминьдан пока еще и поддерживает Юэ Вэй-цзюня, но восстание крестьян, поднятое «Красными пиками», показывает, что. гоминьдан напрасно связал свое знамя со знаменем Юэ Вэй-цзюня.
Фэн Юй-сян в своих речах порицает образ действий Юэ Вэй-цзюня и рекомендует ему удовлетворить требования крестьян и заключить союз с «Красными пиками».
Тайные общества — серьезная сила, с которой необходимо считаться.
ВОЙНА В ЧЖИЛИ
(ноябрь — декабрь 1925 года)
Все более отчетливо выявляющиеся симпатии Фэн Юй-сяна к гоминьдану и уже начавшееся формальное сотрудничество с гоминьданом, которое выразилось в организации политического клуба при штабе