УЧРЕЖДЕНИЕ ПОПОВЩИНСКОИ ИЕРАРХИИ

ИСТОРИЯ РУССКОЙ ЦЕРКВИ

АННОТАЦИЯ редакции

Книга члена-корреспондента АН СССР Н. М. Никольского (1877— 1959) является первой в советской исторической науке попыткой осветить историю русской церкви с позиций марксизма-ленинизма. В ней обобщен огромный фактический материал и сделаны выводы, не поте­рявшие своей актуальности в наши дни. Книга увидела свет в 1930 г. и была переиздана в 1931 г. Настоящее, третье, ее издание предпри­нято в ответ на многочисленные запросы и пожелания читателей. Оно рассчитано на пропагандистов научного атеизма, преподавателей и студентов вузов и всех, кто интересуется историей религии и атеизма.

(Выделение мое – Ю.Б.)

НИКОЛЬСКИЙ НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ

История русской церкви.— 3-е изд.— М.:

Полит­издат, 1985.— 448 с, ил.— (Б-ка ате-

ист, лит.)

(Научный редактор, автор вступительной статьи и

комментариев - доктор философских наук, про-

фессор Н.С. ГОРДИЕНКО)

 

 

Н.М.НИКОЛЬСКИЙ И ЕГО «ИСТОРИЯ РУССКОЙ ЦЕРКВИ»

 

 

Николай Михайлович Николь­ский относится к числу тех ученых нашей страны, чьи труды входят в золотой фонд советской науки, составляя ее гор­дость и славу. Одновременно он являет собой образец пламен­ного пропагандиста марксистско-ленинских идей, убежденного борца против религиозной идеологии, незаурядного популяри­затора научных знаний в массах, педагога и воспитателя.

Родился Н. М. Никольский в 1877 г. в Москве, в семье крупного ученого-востоковеда Михаила Васильевича Николь­ского (1848—1917), положившего начало ассирологии в Рос­сии. Окончив в 1900 г. историко-филологический факультет Московского университета, преподавал историю в гимназии, успешно сочетая учительскую работу, которой он отдал 19 лет, с научно-исследовательской.

Н. М. Никольский еще в студенческие годы заинтересовал­ся марксистско-ленинской теорией, приобщение к которой он считал переломным этапом в своей жизни и деятельности. «Марксистско-ленинскому учению,— писал он впоследствии, обращаясь к студентам-историкам, — я обязан всеми научными удачами и успехами»[1].

В годы первой русской революции молодой учитель сразу и безоговорочно принял сторону большевиков: участвовал в работе лекторской группы Московского комитета партии, ак­тивно сотрудничал в большевистской печати, предоставил свою квартиру для заседаний МК РСДРП.

После Великой Октябрьской социалистической революции Николай Михайлович с головой окунулся в водоворот научно-исследовательской, преподавательской и организаторской дея­тельности. Он преподавал в Социалистической академии обще­ственных наук в Москве, а с 1918 г.— в Смоленском государст­венном университете, ректором которого проработал с 1919 по 1921 г.

Переехав в 1921 г. в Минск, Н. М. Никольский стал про­фессором Белорусского государственного университета, затем деканом педагогического факультета, а с 1929 г. начал рабо­тать в системе АН БССР. Членом этой академии его избрали в 1931 г. С января 1937 г. Николай Михайлович возглавлял Институт истории АН БССР. В 1938 г. ему было присвоено по­четное звание заслуженного деятеля науки БССР.

В годы Великой Отечественной войны Н. М. Никольский, не успевший эвакуироваться из Минска, оставался верным па­триотическому долгу ученого Страны Советов. Он отказался сотрудничать с гитлеровцами, за что вместе с семьей подвер­гался всевозможным притеснениям. Белорусские патриоты по указанию подпольных партийных организаций вывезли Н. М. Никольского и его семью в партизанскую зону, а затем переправили в Москву. Все это время Н. М. Никольский зани­мался напряженной научно-исследовательской деятельностью, итогом которой явились две книги: «Частное землевладение и землепользование в древнем Двуречье» и «Этюды по истории финикийских общинных и земледельческих культов». На ти­тульном листе одной из рукописей написано: «Начато собира­ние материалов 12.IX. 1941 г., начато писание текста 16.11. 1942 г.; закончена 18.III.1943 г., в оккупированном Минске, в честь Советской Родины. Окончательно отредактирована и пе­реписана к 14.XII. 1943 г. в партизанских отрядах Белорус­сии»[2].

В 1946 г. Н. М. Никольский был избран членом-корреспон­дентом Академии наук СССР. В 1947 г. ученый избирается де­путатом Верховного Совета Белорусской ССР.

Умер Николай Михайлович Никольский в 1959 г., оставив огромное научно-педагогическое наследие и множество учени­ков — продолжателей его дела.

Свой путь в большую науку Николай Михайлович начал с углубленного изучения истории древнего Востока (в том числе и древневосточных религиозных верований и культов). Этой проблематике посвящены одни из первых его статей и книг: «Израиль и Вавилон» (1910), «Во дворце египетского фарао­на» (1912), «Древний Вавилон» (1913) и др. Она же отражена и в последней книге ученого — «Культура древней Вавилонии» (1959). Его научные труды по истории древнего Израиля, Ва­вилона, Ассирии, Финикии и Хеттского царства — серьезный вклад в советскую и мировую ориенталистику, принесший Н. М. Никольскому международное признание. Н. М. Николь­ский принимал активное участие в создании первых советских школьных и вузовских учебников по истории древнего Востока.

Практически еще в студенческие годы Николай Михайло­вич проявил глубокий и устойчивый интерес к научной критике Библии. Итогом его многолетней исследовательской работы в этой области был целый ряд публикаций, положительно оце­ненных научной общественностью: «Иудея при Маккавеях и Асмонеях» (1901), «Царь Давид и псалмы» (1908), «Древний Израиль» (1911), «Керубы, по данным Библии и восточной археологии» (1922), «Проблемы критики Библии в советской науке» (1938) и др. Своими трудами, развенчивающими бого­словскую интерпретацию Библии и анализирующими эту книгу с научно-материалистических позиций, Н. М. Никольский за­ложил прочные основы советской библеистики, обеспечив ей дальнейший успех.

Большое научно-атеистическое значение имело фундамен­тальное исследование Н. М. Никольским сложных проблем про­исхождения христианства и формирования книг Нового заве­та — собственно христианской части Библии. Результаты этого исследования отражены в публикациях: «Раннее христианство» (1908), «Иисус и первые христианские общины» (1918), «Ми­ровой и социальный переворот, по воззрениям раннего христи­анства» (1922) и др.

От критического разбора библейских книг и христианских воззрений Н. М. Никольский перешел к критике религии как формы общественного сознания, к разоблачению богословских измышлений о якобы прогрессивной роли церкви в историче­ском процессе, к раскрытию антинародной сущности русского православия как феодальной идеологии. Освещению данной темы посвящена серия статей по истории православия, старо­обрядчества и сектантства (1907—1916), доклад «Религия как предмет науки» (1923), книги «Происхождение еврейских праздников и христианского культа» (1926), «Дохристианские верования и культы днепровских славян» (1929) и др. В после­революционные годы такая критика была не только важна в теоретическом плане, но и чрезвычайно актуальна в практиче­ском отношении: доведенная до сознания миллионных масс верующих трудящихся, пробудившихся к социальной активно­сти, она помогала им быстрее и решительнее порывать с цер­ковью, освобождаться от религиозного влияния.

Наконец, очень плодотворными были исследования Н. М. Никольского в области этнографии и фольклористики Белоруссии, нашедшие отражение в многочисленных публика­циях 1931 —1959 гг. Много сил отдал он изданию сборника документов и материалов по истории Белоруссии, созданию исторического и краеведческих музеев.

Разносторонняя и многолетняя научно-исследовательская деятельность Н. М. Никольского, его учебно-методическая, пропагандистская и популяризаторская работа отражена в многочисленных книгах, брошюрах, статьях, заметках (список основных печатных публикаций ученого превышает 180 назва­ний[3]), высоко оцененных научной общественностью, советской печатью и массовым читателем.

Если ученый мир знает и ценит Н. М. Никольского как крупного и оригинального исследователя, оставившего после себя фундаментальные труды, то пропагандистскому активу, атеистической общественности и самому массовому читателю нашей страны он известен как автор очень многих содержа­тельных научно-популярных работ. Некоторые из них, поныне сохраняющие свою научную ценность и пропагандистскую зна­чимость («Религия как предмет науки», «Политеизм и моно­теизм в еврейской религии», «Мировой и социальный перево­рот, по воззрениям раннего христианства», вторая часть книги «Еврейские и христианские праздники, их происхождение и история»), были переизданы в 1974 г.[4]

Однако самая значительная из научно-популярных публи­каций Н. М. Никольского — его «История русской церкви», под влиянием которой очень многие верующие и колеблющиеся пересмотрели свое прежнее положительное отношение к рели­гии и церкви, не переиздавалась с 1931 г.

Между тем потребность в таком переиздании ни у кого не вызывает сомнений. И дело тут не в одних достоинствах «Исто­рии русской церкви». Как это ни странно, но факт остается фактом: сегодня, как и 50 лет тому назад, книга Н. М. Николь­ского по-прежнему единственная марксистская монографиче­ская работа по истории русской православной церкви, старо­обрядчества и русского сектантства. Вышедший в 1967 г. кол­лективный труд «Церковь в истории России (IX в.— 1917 г.). Критические очерки» более совершенен методологически и вы­ше по научному уровню, но беднее фактическим материалом и менее обстоятелен. А изданный в 1975 г. сборник статей «Ре­лигия и церковь в истории России (Советские историки о пра­вославной церкви в России)» слишком фрагментарен, чтобы компенсировать отсутствие монографии по данной теме. По­этому переиздание «Истории русской церкви» Н. М. Николь­ского, предпринятое в ответ на многочисленные запросы и по­желания читателей, вполне оправданно.

Кратко о самой книге, а также об обстоятельствах ее напи­сания и издания.

Изучать место, роль и значение религиозно-церковного комплекса в отечественной истории Н. М. Никольский начал еще в пору своего учительства. Первым итогом этого исследо­вания явились работы «Раскол и сектантство в первой поло­вине XIX в.» и «Раскол и сектантство во второй половине XIX в.», которые вошли в книги «История России XIX в.», опубликованные в 1907—1908 гг. Затем для многотомной «Рус­ской истории с древнейших времен» (под редакцией М. Н. Пок­ровского) Н. М. Никольским были написаны шесть глав: «Пер­вобытные религиозные верования и принятие христианства» (т. I, 1909), «Народная религия и церковь в XIV—XVI вв.» (т. II, 1909), «Реформы Никона и религиозно-социальные дви­жения во второй половине XVII в.» (т. II, 1909), «Религиозные движения в XVIII в.» (т. IV, 1912), «Религиозные движения в XIX в.» (т. V, 1912) и «Государственная церковь в XVIII и XIX вв.» (т. V, 1912). Вскоре после этого вышли в свет его книга «Протопоп Аввакум» (1915), статья «Основные моменты в развитии русской церковной жизни» (1916) и ряд других публикаций.

Поэтому, когда издательству «Атеист» понадобился компе­тентный и надежный автор для создания фундаментальной и в то же время научно-популярной книги по истории русской пра­вославной церкви, оно обратилось именно к Н. М. Никольско­му, хотя последний в то время жил и работал в Минске и за­нимался другими научными проблемами. Маститый ученый охотно откликнулся на это предложение и, несмотря на боль­шую занятость, в самые сжатые сроки написал «Историю рус­ской церкви». Основу книги составили упомянутые выше его публикации по этой теме, переосмысленные автором с позиций марксистско-ленинской методологии, дополненные новыми ма­териалами и доработанные с учетом высоких требований фор­мировавшейся советской исторической науки.

В книге остро нуждались и многочисленный пропагандист­ский актив, проводивший атеистическую работу по линии Со­юза воинствующих безбожников (СВБ), и массовый читатель, жаждавший узнать правду о прошлом русского православия — самой крупной и активной религиозной организации нашей страны, церкви, которая лишь к середине 20-х годов свернула знамя контрреволюции и перешла на позиции лояльности по отношению к социалистическому государству. Поэтому едва «История русской церкви» вышла в издательстве «Атеист» (1930), как издательство «Московский рабочий» стало гото­вить ее переиздание. О стремительности темпов, с которыми пришлось иметь дело Н. М. Никольскому, переиздавая «Исто­рию русской церкви», говорят следующие даты: предисловие к первому изданию было подписано им 1 января 1930 г., а ко второму— 18 июня 1930 г. Для второго издания автор еще раз пересмотрел и исправил текст книги: дополнил фактическим материалом и новыми выводами последние главы, произвел разбивку глав на подглавы, дав им названия, подобрал 88 ил­люстраций, составил обширную библиографию, детальный именной и предметный указатели.

Правда, самому Н. М. Никольскому хотелось большего: он предполагал в будущем не просто исправить и дополнить от­дельные главы, а основательно поработать над всей книгой, чтобы она полнее отвечала требованиям времени и запросам читателей. «Эти исправления и дополнения,— писал он в пре­дисловии ко второму изданию «Истории русской церкви»,— все же не исчерпывают того, что нужно было бы сделать, и автор ожидает, что для дальнейших улучшений издательство, наконец, предоставит ему достаточный срок, чтобы привести книгу в тот вид, который вполне удовлетворял бы и научным требованиям и ожиданиям советской общественности». Однако какие-то обстоятельства помешали ученому реализовать свои замыслы по радикальной переработке «Истории русской церкви».

Хотя современный читатель сам в состоянии разобраться в достоинствах «Истории русской церкви» Н. М. Никольского и дать ей соответствующую оценку, все же отметим важнейшие моменты, делающие эту книгу и сегодня актуальной с точки зрения самых насущных задач научно-атеистической про­паганды.

Будучи первым марксистско-ленинским трудом по истории русского православия, старообрядчества и сектантства, книга Н. М. Никольского наглядно и убедительно продемонстриро­вала продуктивность и идеологическую заостренность научно­го подхода к анализу социально-религиозных явлений. Автор раскрыл социальную детерминированность истории русской церкви, старообрядчества и сектантства, доказал отсутствие в историческом процессе каких-то сверхъестественных стимуля­торов, трансцендентных движущих сил.

В книге на конкретном историческом материале показано, что церковь представляет собой не «богоустановленное учреж­дение», как утверждают ее апологеты, не надысторическое и вневременное образование, каким изображают ее церковные историки, а продукт человеческой деятельности, порожденный определенными условиями общественного бытия и потому трансформирующийся при изменении этих условий. Тем самым церковь была лишена ореола исключительности, который со­здавали ей богословы и профессиональные служители культа, и поставлена в один ряд с другими социальными институтами, являвшимися компонентами феодальной надстройки.

Помимо этих положений общеметодологического характера «История русской церкви» Н. М. Никольского содержит целый ряд конкретных теоретических выводов, опровергших важней­шие мифы церковных историков. Вот лишь некоторые из них.

Прежде всего, в книге дано научное освещение обстоя­тельств распространения христианства на Руси.

В противоположность богословским утверждениям о про­виденциальном характере так называемого крещения Руси, о якобы мистической подоплеке данного события, Н. М. Николь­ский раскрыл чисто земные, исторически обусловленные пред­посылки христианизации древнерусского общества. Домыслам церковных идеологов о якобы всенародном восторге по поводу принятия православия он противопоставил свидетельства да­леко не одинакового отношения различных социальных слоев древнерусского общества к новой религии. На страницах книги воссоздана исторически достоверная картина повсеместного принуждения, посредством которого княжеская верхушка Древней Руси насаждала в массах христианскую религию. Во­преки богословскому мифу о быстром распространении новой веры в пределах Руси автор книги аргументировано показал, что в действительности этот процесс растянулся на столетия и, по существу, остался незавершенным. А церковные представ­ления о якобы полной победе православия над языческими ве­рованиями опроверг показом наличия в новоутвердившейся ре­лигии явных и несомненных проявлений двоеверия — механи­ческого соединения элементов христианства и язычества как в вероучении, так и в обрядности.

Убедительно, на конкретном историческом материале рас­крыты Н. М. Никольским социальный смысл православия как феодальной идеологии, освящавшей устои классового общества и примирявшей с ним трудящихся, и церкви как феодального института, угнетавшего народные массы не только духовно, но и экономически. С такой же убедительностью показана соци­альная обусловленность возникновения и эволюции старооб­рядчества, многочисленных сект, их детерминированность кол­лизиями, порожденными эксплуататорским строем, угнетением человека человеком.

Особое внимание уделено в книге Н. М. Никольского разо­блачению церковной легенды, поныне широко распространяе­мой православным духовенством, о народности русского право­славия, будто бы всегда выражавшего и защищавшего инте­ресы трудящихся, служившего широким народным массам. Автор книги на достоверном историческом материале показал антинародный характер идеологической и практической дея­тельности русской православной церкви, проявлявшийся в союзе православия с самодержавием — глубоко враждебной народу силой, в опоре церкви на самые реакционные полити­ческие круги дореволюционной России, в непосредственной причастности церковной иерархии и духовенства к подавлению царской властью выступлений народных масс против своих угнетателей.

В «Истории русской церкви» с верных методологических позиций, глубоко и обстоятельно раскрыты социальная приро­да и религиозные истоки старообрядчества и русского сектант­ства, прослежены основные направления эволюции данных деноминаций в условиях дореволюционной России. Показана несостоятельность попыток идеализации старообрядчества и сектантства, опровергнуты ложные утверждения о преоблада­нии в них социальных начал над религиозными. Верно охарак­теризован союз православия с самодержавием для совместно­го преследования старообрядцев и сектантов, особо отмечена личная причастность патриарха Никона к богословскому обос­нованию необходимости и «спасительности» таких преследова­ний, а также к непосредственному проведению их в жизнь. Последнее особенно актуально звучит сейчас, когда богословско-церковными кругами Московской патриархии предприни­маются попытки реабилитировать Никона (а с ним и право­славную церковь в целом), свалив вину за применение репрес­сивных мер по отношению к приверженцам старых обрядов и сектантам только на царскую власть. Современные право­славные богословы заявляют без всяких на то оснований, будто в своей реформаторской деятельности патриарх Никон пред­почитал «действовать с пастырской рассудительностью, не прибегая к ненужному насилию». «Можно утверждать со всей откровенностью,— читаем на страницах официального органа русской православной церкви,— что, если бы патриарх Никон остался у кормила правления церковью, раскола в ней не про­изошло бы... Возникновение раскола явилось в русской церкви следствием ряда ошибок Алексея Михайловича»[5].

Н. М. Никольский охарактеризовал патриарха Никона, его реформаторскую деятельность и отношение к противникам церковных реформ совершенно иначе — в строгом соответст­вии с исторической правдой. И с данной им характеристикой полностью солидаризировались другие советские ученые, ис­следующие старообрядчество и русское сектантство.

«Историю русской церкви» Н. М. Никольского отличает не только в целом правильный методологический подход к кри­тике религиозной идеологии и освещению событий церковной жизни дореволюционной России, но и научная обстоятельность авторского анализа данных событий. Ей присуща полнота и глубина охвата основных вопросов сложной темы, каковой яв­ляется история русского православия, насыщенность большим и разнообразным фактическим материалом, что дает возмож­ность современным исследователям и пропагандистам научного атеизма пользоваться «Историей русской церкви» как ценным справочным пособием. Наконец, читатель наверняка обратит внимание на прекрасный стиль изложения, сочетающий логи­ческую точность с эмоциональной выразительностью.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что «История русской церкви», как и другие публикации Н. М. Никольского, была в общем положительно оценена атеистической печатью того времени. Правда, в рецензиях, опубликованных журналом «Антирелигиозник» (1932, № 2; 1933, № 1), немало критиче­ских замечаний, в том числе и довольно серьезных. Однако многие из этих замечаний несут на себе печать времени и мо­гут быть оспорены. Зато остается неоспоримым утверждение рецензентов, что книга Н. М. Никольского была и является «до сих пор единственным в пооктябрьской литературе капи­тальным трудом по истории православия и сектантства в Рос­сии»[6].

Высоко оценивают «Историю русской церкви» Н. М. Ни­кольского и современные исследователи. В предисловии к уже упоминавшейся книге «Церковь в истории России (IX в. — 1917 г.)» она названа «обобщающим трудом», написанным в целом с марксистских позиций[7]. А автор предисловия к тому избранных произведений Н. М. Никольского по истории рели­гии охарактеризовал «Историю русской церкви» как «капи­тальный труд», содержащий «глубокий научный анализ исто­рии русской церкви и религиозных движений в России». Он считает, что «эта талантливая книга продолжает оставаться ценным пособием для всех, кто занимается историей русской церкви, старообрядчества и сектантства»[8].

Наличие положительных отзывов (к которым мы полно­стью присоединяемся) не означает, конечно, что в «Истории русской церкви» все безупречно, особенно если учесть, что со времени выхода книги Н. М. Никольского в свет прошло уже более полувека. Немало резонных замечаний было высказано и рецензентами ее в 30-х годах и иследователями более позд­него времени; еще больше их может оказаться у современных читателей. Есть критические замечания и у редактора настоя­щего издания.

Начнем с того, что книга Н. М. Никольского, вышедшая в 30-е годы, когда основной массе читателей было крайне необ­ходимо разобраться прежде всего в содержании и характере деятельности русского православия предреволюционной и по­слереволюционной поры, оказалась обращенной в далекое про­шлое. Правда, формально история русской православной церкви, старообрядчества и сектантства доведена в ней до Ве­ликой Октябрьской социалистической революции, а в заключи­тельных строках книги упомянуты даже события 1927 г. Фак­тически же серьезный анализ религиозной идеологии и об­стоятельное изложение событий церковной жизни заканчивает­ся в обоих изданиях «Истории русской церкви» второй полови­ной XIX в.— рассмотрением состояния православия, старооб­рядчества и сектантства в пореформенной России.

В первом издании «Истории русской церкви» последняя глава прямо так и названа: «Кризис государственной церкви и сектантства после 1861 г.». Во втором издании название главы несколько изменено («Кризис государственной церкви»), а ее содержание расширено. В частности, дана довольно беглая характеристика церкви во время первой русской революции и непосредственно после наступления политической реакции, по­казано участие православного духовенства и церковной иерар­хии в деятельности «Союза русского народа», упомянуто о де­батах в Государственной думе по поводу церковных реформ, о реакции церкви на начало первой мировой войны, об авантю­рах Распутина и пр.

Что же касается событий более позднего времени (реакция иерархической верхушки и основной массы духовенства на Фев­ральскую революцию, взаимоотношения русской православной церкви с буржуазным Временным правительством, антисовет­ская деятельность церковных кругов и сектантских лидеров в период Великой Октябрьской социалистической революции и в годы гражданской войны, восстановление патриаршества в русском православии и противодействие патриаршей церкви внутренней и внешней политике народной власти, появление в русском православии так называемого «обновленческого рас­кола» и т. п.), то они в книге Н. М. Никольского не только не охарактеризованы, но практически даже не упомянуты.

Скорее всего, такое отсутствие в «Истории русской церкви» выхода на современность объяснялось срочностью заказа на книгу, а также работы над переизданием, что не оставило ав­тору времени для доведения истории русского православия если не до конца 20-х годов, то хотя бы до периода Великого Октября и первых лет Советской власти. Конкретный фактиче­ский материал, необходимый для выполнения такой работы, у историков того времени имелся в достатке, о чем свидетель­ствуют многочисленные статьи, брошюры и книги о контрре­волюционной деятельности церкви, вышедшие еще до «Истории русской церкви» или одновременно с ней. Важнейшие из них включены в библиографию, которая приведена в конце на­стоящего издания.

Самый строгий и требовательный читатель отметит, что в целом материал, включенный Н. М. Никольским в книгу, тща­тельно отобран автором и хорошо сбалансирован, благодаря чему в ней обстоятельно освещены и правильно оценены основ­ные этапы истории русской церкви. И тем не менее приходится констатировать, что некоторые весьма существенные моменты исторического прошлого русского православия либо совсем опущены без достаточных на то оснований, либо охарактеризо­ваны слишком бегло или только упомянуты.

В частности, практически не раскрыта деятельность церкви в период монголо-татарского нашествия — деятельность откро­венно антипатриотическая. Между тем исторических данных, необходимых для такого раскрытия, ко времени написания «Истории русской церкви» было более чем достаточно, и ос­тается непонятным, почему Н. М. Никольский не включил их в свою книгу.

Явно недостаточно показаны карательные акции церкви, направленные на подавление народных выступлений, которыми так богата история дореволюционной России, например ее со­действие кровавой расправе царского самодержавия над уча­стниками крестьянских восстаний, возглавлявшихся Иваном Болотниковым, Степаном Разиным, Емельяном Пугачевым, Кондратием Булавиным и другими народными вожаками. А без этого нельзя составить правильное представление о рус­ском православии как глубоко антинародной силе — представ­ление, которое крайне необходимо для нейтрализации попы­ток современных богословов и приходского духовенства навя­зать нашему обществу заведомо ложный тезис о русской пра­вославной церкви как «исконной заступнице народной».

Не получило должного освещения в книге Н. М. Никольского и непосредственное участие церкви в подавлении русским са­модержавием восстания декабристов, в преследовании полити­ческой реакцией революционных демократов, что снижает аргументированность совершенно правильного вывода автора о реакционности русского православия как феодальной идео­логии и организации, противодействующей социальному про­грессу.

Можно было бы полнее и убедительнее, чем это сделано в «Истории русской церкви» Н. М. Никольского, показать сис­тематические преследования церковным аппаратом передовых ученых дореволюционной России и прогрессивных деятелей культуры, разоблачить происки духовной цензуры, стремив­шейся затормозить развитие научных познаний о мире и чело­веке, пытавшейся вытравить любое проявление свободомыслия. Следовало больше сказать о насаждении русской православной церковью обскурантизма не только в церковных школах, но и в светских учебных заведениях.

По существу, полностью обойден вниманием внутренний идейный кризис русского православия, который возник еще во второй половине XIX в., но наибольшей остроты достиг в на­чале XX в. под влиянием надвигавшихся революционных собы­тий, — кризис, проявившийся в разрушительной для церкви конфронтации ортодоксально-консервативной и либерально-обновленческой тенденций развития богословской мысли, в противоборстве традиционалистов и модернистов.

Одновременно следует отметить, что в «Истории русской церкви» наряду с вышеупомянутыми упущениями имеются и определенные излишества: в нее включен материал, без кото­рого вполне можно было бы обойтись.

К примеру, не совсем вписывается в тему книги первая глава «Дохристианские верования и культы», в которой рас­сматривается проблема происхождения и развития ранних форм религии, предшествовавших христианству. Она была бы вполне уместной в книге «Религия и церковь в истории Рос­сии», где изложению истории русского православия должно с необходимостью предшествовать описание более ранних рели­гиозных форм и образований. А книга по истории русской церк­ви в такой главе не нуждается. К тому же надо добавить, что материал упомянутой главы был издан в 1929 г. отдельной книгой, озаглавленной «Дохристианские верования и культы днепровских славян».

Не просто нецелесообразно, а методологически неверно включать в историю русской церкви (вернее, в историю рус­ской православной церкви) исторический очерк старообрядче­ства и сектантства, как это имеет место в рассматриваемой книге Н. М. Никольского.

Конечно, возникновение старообрядчества и его взаимоот­ношения с официальной церковью, основные перипетии пресле­дования старообрядцев объединенными силами православия и самодержавия, образование так называемого единоверчества и т. п. — составная часть истории русской православной церкви и поэтому должна рассматриваться в очерке такой истории. Но старообрядчество как социально-религиозный феномен, поло­живший начало вполне самостоятельной христианской деноми­нации, которая полностью отпочковалась от православия, по­шла собственным путем и сохраняет свою независимость от православия более трех веков, включать в историю русской православной церкви, как это сделал Н. М. Никольский, по меньшей мере нелогично.

Еще меньше оснований для включения в историю русской церкви сектантства, которое хотя и возникло в России на почве православия (имеются в виду не протестантские деноминации типа баптизма, меннонитства, пятидесятничества, адвентизма и т. п., а такие, как хлысты, духоборы, молокане и пр.), но давно и окончательно отошло от него, обретя самостоятель­ность.

Между тем в «Истории русской церкви» Н. М. Никольского, особенно во втором издании, старообрядчеству и сектантству уделено много внимания и отведено более трети общего объема книги. Поэтому не случайно в отзывах рецензентов и в откли­ках исследователей эта книга обычно характеризуется как ис­тория русской православной церкви, старообрядчества и сек­тантства, каковой она в действительности и является вопреки своему названию.

Наконец, «История русской церкви» не свободна от ряда погрешностей содержательного и терминологического характе­ра, недопустимых в современных изданиях, но вполне естест­венных для научно-популярных работ того времени, когда эта книга создавалась.

«История русской церкви» писалась и издавалась в те годы, когда советская историческая наука проходила сложный и трудный процесс становления, делала свои первые самостоя­тельные шаги: начинала глубоко усваивать и творчески приме­нять марксистско-ленинскую методологию, ломала сложившие­ся стереотипы прежних подходов к отечественной истории и вырабатывала собственные оценки исторических событий, со­здавала свой категориальный аппарат и вводила в обращение новую научную терминологию. Словом, шел поиск, осуществ­лялась переоценка ценностей, и все это несло с собой не только закономерные успехи, большие удачи, явные достиже­ния, но и неизбежные в таких случаях отдельные ошибки, иногда довольно серьезные, досадные промахи.

«История русской церкви» Н. М. Никольского, как и дру­гие его работы советского периода,— наглядная демонстрация именно таких успехов, удач и достижений, убедительно свиде­тельствующая о том, что ученый находился на переднем крае исторической науки своего времени, был в числе тех, кто эту науку формировал и создавал предпосылки для ее дальней­шего развития. Но одновременно в книге просматриваются и отдельные издержки процесса становления научной истории религии и церкви, — издержки, давно изжитые советской исто­рической наукой и потому особенно заметные в изданиях про­шлых лет, резко бросающиеся в глаза современному читателю.

В частности, не прошли проверки временем некоторые вы­воды Н. М. Никольского о происхождении, характере, формах и мировоззренческой сущности религиозных культов и верова­ний древних славян, содержащиеся в первой главе «Истории русской церкви». Впрочем, такую возможность предвидел и сам автор этой книги. Ссылаясь на «скудость и случайность» имевшихся у него данных о том периоде отечественной исто­рии, на недостаточную изученность древнеславянских верова­ний, наконец, на крайне слабое использование в процессе такого изучения этнографического и фольклорного материала, которому Н. М. Никольский придавал очень большое значение, он писал в самом начале первой главы: «Нам и теперь, как в 1912 г., когда писалась эта глава в ее первоначальном и очень несовершенном виде, приходится выступать в качестве дерзкого пионера, зная наперед, что если многие дефекты прежней ста­тьи теперь могут быть исправлены, то все же многие останутся, и ряд положений может оказаться спорным. Однако кому-ни­будь надо начинать, и поэтому мы берем на себя эту сме­лость»[9].

На поисковый характер материала первой главы, не даю­щего оснований для окончательных выводов, указывали и ис­следователи творчества Н. М. Никольского. В частности, его ученик и биограф М. Б. Ботвинник писал: «В главе собран большой, интересный этнографический и фольклорный мате­риал, который дает представления о верованиях и культах восточных славян. В ней еще нет четкого определения мировоз­зрения славянских племен, но здесь уже Никольский делает смелые попытки разобраться в этих вопросах»[10].

В ходе своих последующих научных изысканий Н. М. Ни­кольский внес существенные коррективы в прежние воззрения о религиозных культах и верованиях древних славян, что по­лучило отражение в его работах середины 40-х годов. Поэтому современному читателю, желающему разобраться в данной проблеме, следует обращаться не к «Истории русской церкви», а к более поздним трудам Н. М. Никольского[11], а также к фундаментальным исследованиям других советских ученых, занимающихся изучением дохристианских верований древних славян[12].

Несколько упрощен и огрублен в «Истории русской церк­ви» (особенно во втором издании этой книги) процесс возник­новения и ликвидации Брестской унии, что во многом объясняется недостаточной изученностью ко времени написания книги социально-политических аспектов данной проблемы. «Организационная сторона унии,— писал Н. М. Никольский,— хорошо известна... Социально-политическая сторона унии, на­против, еще недостаточно изучена»[13].

Автор книги ограничился констатацией того, что в наса­ждении унии были заинтересованы польские и литовские по­мещики, а в возвращении униатов к православию — русские дворяне. Между тем следовало показать, что унию провозгла­сили и провели в жизнь те реакционные религиозно-политиче­ские силы Запада, которые посредством окатоличиван