«И приблизившись, Иисус сказал им:
Дана Мне всякая власть на небе и на земле:
Итак идите, научите все народы,
Крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа,
Уча их соблюдать всё, что Я повелел вам;
И се, Я с вами во все дни до скончания века.
Аминь».
(Матф., гл.28; ст. 18-20)
29 июня. Трасса «МОСКВА – ХОЛМОГОРЫ»
Автобус резко затормозил на пыльной обочине дороги.
— Горим!!! Резиной палёной пахнет! …и стучит где-то! – закричали мы водителю.
Водитель Анатолий выпрыгнул из кабины и стал внимательно осматривать скаты.
— Что-то больно горячий, — сказал он, указывая на передний левый.
За вторые сутки езды по трассе «Холмогоры» это была уже далеко не первая остановка такого рода. В Ярославской области у нас треснул резонатор на глушителе, и наш автобус всё более стал напоминать по своим звуковым качествам нечто вроде торпедного катера. В Вологодской губернии стали постоянно слетать ремни с вентилятора, в результате чего вода в радиаторе выкипала. Какой же «подарок» приготовил для нас Архангельский край?… Дверь! – это простонали задние ряды, наиболее утрамбованные тряской и обильно припорошенные дорожной пылью.
— П-у-ф-ф-ф! – узенькая дверка «ПАЗика» наконец-то распахнулась, в салон ворвался свежий лесной воздух, и народ начал потихоньку выходить наружу.
Мы в гостях у Русского Севера, в краю мачтовых сосен и зеркальных озёр, удивительных и непревзойдённых по красоте островерхих деревянных церквей, и потемневших от ветров и косых дождей изб. Тут всё по-другому: небеса высокие, звонкие, раскинулись голубым шатром над нами, а воздух… воздух, кажется, можно в буквальном смысле пить, настолько он чист и свеж. Даже мох в лесу здесь совсем не тот, что у нас в Подмосковье; светло-зелёный, местами почти совсем белый, он стелется сплошным толстым покрывалом между деревьев и кустарников, приглашая усталых путников погрузиться в его мягкие объятья. И точно, сядешь на этакую меховую шапку, обопрёшься спиной о смолистый сосновый кряж, и – нет усталости; пыль, жара, духота автобуса словно растворились в чистом воздухе на лесной опушке. Связи с Москвой больше нет, — говорит отец Александр, он пытался связаться по мобильнику с нашим храмом, — вот как Вологду проехали, так и отрезало начисто.
Кто-то из ребят пытается рассуждать о роуминге. Ребята, мы же в тайге, какой тут вам роуминг?
— Ну, что там? – спрашивает батюшка у Толи, а тот уже «загорает» под автобусом на «пенке» (такой туристический коврик, если кто не знает), орудуя всевозможными инструментами у переднего левого колеса.
— Да-а… Амортизатор полетел, — отвечает Толя и вытаскивает длинную цилиндрическую железяку, из которой капает какая-то чёрная жидкость, — вот он и тёрся о колесо, отсюда – и запах.
— Как же мы поедем без него? – интересуюсь я.
— А так и поедем; на одной рессоре.
— И…?
— И ничего, ну может, трясти будет посильнее. (Как хорошо, думаю я себе, иметь дело с профессионалами)
— По местам! – командует отец Александр.
Ревёт, словно разбуженный медведь, мотор, вздрагивая, автобус трогается с места, и мы продолжаем наше путешествие.
Мы – это группа московских миссионеров, все, в основном, прихожане храма Святого Царевича Димитрия при 1-ой Градской больнице. По благословению Святейшего Патриарха и приглашению правящего архиерея мы едем в Каргопольский район Архангельской губернии крестить людей в глухих деревнях, где нет действующих храмов и служащих священников. Нас всего 14 человек, а состав такой: священник, он же начальник экспедиции, водитель, врач, повар, два алтар— ника, трое певчих, завхоз, два преподавателя воскресной школы для детей и аз, грешный. (В мои обязанности, вообще-то, входит распространение книг, икон, свечей, крестов среди местного населения). Милостью Божию такие поездки от нашего храма происходят уже пятый год.
И вот мы едем сейчас в новое, незнакомое место на нашем миссионерском «ПАЗике». Об этом героическом автобусе можно рассказать подробнее; крыша у него надстроена просторным металлическим багажником, обшитом досками. К багажнику привязан собранный в четыре тюка походный храм-палатка. Внутри автобуса всё свободное от пассажиров пространство буквально забито рюкзаками миссионеров, походной утварью, продуктами, принадлежностями храма и алтаря, чемоданами с духовными книгами и иконами, и ещё многим таким, чему сразу и не дашь определения.
— У нас тут как космический корабль, — шутит батюшка, — а мы как космонавты летим на неизвестную планету, — и расплывается в широкой улыбке.
За окном бегут и бегут сосны, изредка проносятся встречные машины, в основном, лесовозы с «деловой» древесиной. Наша «неизвестная планета» должна была показаться около 8 часов вечера, и на карте имеет название «село Печниково» (нас там ждут!), но из-за обилия поломок в пути мы здорово запаздываем. Вот, наконец, про— летаем окрестности Каргополя *) – старинного русского города, между прочим, ровесника Москвы. До цели, судя по карте, осталось совсем немного.
Смотрю на часы, потом в окно и не сразу понимаю, в чём дело. Нашей союзницей сейчас оказывается северная белая ночь! Дело к одиннадцати вечера, а ярко-красный шар солнца всё ещё над горизонтом и, как — будто, не торопиться уйти за его пределы. Вот серые слоистые облака у края неба несколько раз пытались поймать его в свои сети, но уже ставший багровым, шар вновь вырывается из их плена и катиться по верхушкам тёмно-синего леса. Гиперборея! – мне почему-то вспоминается античная мифология. Это что такое? – спрашивает Максим. Ну, понимаешь, — отвечаю ему, — так древние греки называли крайне северные *) пределы известного им тогда мiра. Географически это и есть наш Русский Север. Интересно, что тех редких путешественников, которые побывали в этих широтах, и рассказывали своим землякам о незаходящем солнце летом или о «твёрдой» воде зимой, они высмеивали как выдумщиков. А сами «заселяли» наши края фантастическими чудовищами и какими-то полу — людьми с головами животных.
Солнце наконец, как пишут в романах, спряталось за верхушки леса. Небо же по-прежнему оставалось светлым. (В скобках замечу, что таковым оно и оставалось всю ночь).
Половина двенадцатого. Развилка дорог, указатель «село Печниково», пустынная улица, ведь сегодня конец пятницы; наверное, все уже спят, да и время-то…
На въезде села стоит мальчик, оказывается он оставлен здесь встречать нас (это с восьми-то вечера!) Каково послушание! А ну-ка, православные москвичи, кто из вас свыше четырёх часов простоит в подобном ожидании? (Ведь прохладно, комары кусают, да и просто скучно так долго ждать). Мальчик вызывает главу местной администрации, нас устраивают на ночлег в пустующий летом интернат, рядом на поляне определяем место для храма, который будем ставить завтра. Да нет, уже сегодня!
Час ночи. Таскаем при свете фар из автобуса рюкзаки, ящики, чемоданы. Надо всё перенести сейчас и тут же разобрать; ведь утром ставим храм, а днём уже крестим. Боже, помоги!
Голый электрический свет под потолком, панцирные койки, тумбочки вдоль стен, но, в общем, всё чисто – опрятно. Немного переводим дух, переодеваемся, переобуваемся, кто-то уже успел почистить зубы на ночь, счастливчик!
— Молимся! – говорит отец Александр.
— Батюшка, правилом Серафима Саровского? – с надеждой спрашивает Ася-певчая.
— Да, — отвечает о. Александр, и мы поём трижды «Отче наш», трижды «Богородицу», потом «Символ Веры» и тропари нашим небесным покровителям: Царевичу Димитрию и Святителю Филарету Московскому.
(А я и забыл вам, друзья, сказать, что наш походный храм освящён в честь святителя Филарета, нашего замечательного русского архипастыря, величайшего стража и ревнителя православия).
После молитвы на сон грядущим берём благословение у батюшки и мирно отходим ко сну. Сил уже, кажется, нет. Окно занавешено тряпкой, чтобы из белой ночи сделать подобие нашей, подмосковной.
Медленно осеняю себя крестом, прошу у Господа помощи на труды миссионерские. Кто-то зудит возле уха. И не один! Ну, конечно, двери-то на распашку, эх, москвичи! Сон наваливается как-то быстро, в глазах бежит дорожная разметка, вереница сосен, и солнечный шар никак не хочет уходить за горизонт, дрожа в мареве нагретого за день воздуха…
30 июня. Село ПЕЧНИКОВО
Тихо, даже как-то несмело позванивает колокольчик на улице, слышны частые щелчки кнута.
«Мой миленький дружок,
Любезный пастушок…»
— проноситься в сознании, и я открываю глаза.
Утро.
Сквозь щель в занавеске пробивается узкий луч апельсинового цвета, в нём весело кружатся пыль и мухи. Где-то дерут горло петухи. Я наконец-то вспоминаю, что нахожусь за 800 километров от Москвы. Смотрю на часы: без чего-то семь. Это хорошо, что сам проснулся; очень не люблю вставать по будильнику.
Пока зашнуровываю туристские ботинки, замечаю, что почему-то волнуюсь, весь в неком напряжении. Конечно, начало миссионерского сезона всегда волнительно; как-то здесь у нас сложится, как нас примет (или не примет) местное население?
После утренних процедур и молитвенного правила, батюшка раздаёт послушания. А послушание сейчас, в общем-то, у всех одно: надо быстро ставить храм, т.к. в 2 часа дня уже должно начаться крещение. О нашем приезде здешних жителей заранее оповестили и даже в местной газете напечатали объявление.
Двое девочек с нашим поваром Татьяной Васильевной идут в школьную столовую готовить завтрак (и обед). И у меня будет иное задание: я занимаюсь православной книготорговлей на протяжении всей нашей экспедиции. Разные духовные книги (свыше сотни наименований), иконы, свечи, нательные кресты и образки будут продаваться во всех пунктах нашего маршрута. Впрочем, «продаваться» — это несколько громко сказано; два, пять, десять рублей – такие цены, чаще всего ниже себестоимости товара, просто предохраняют его от «растаскивания» (мы поняли это по опыту прошлых походов. Если человеку ни к чему, скажем, молитвослов, он ни за что не потратит на него свои «кровные» три рубля, а вот если всё будет даром…ну мы знаем, как наш народ относиться к «дармовщине»! Кроме того, главная цель при такого рода торговли иная, а именно – просветительская. Может, не слишком удачное сравнение, но, если «театр начинается с вешалки», то храм для современного духовно — одичавшего человека начинается, извините, со свечного ящика. В таких церковных лавках мы обычно и осуществляем предварительную запись на Крещение, оповещаем людей о правилах подготовки к Таинству, о расписании служб. (Хотя надо Вам заметить, листовки с подобной информацией мы обязательно вывешиваем сразу по приезде в село).
…Я тащу в одной руке здоровый чемодан, наполненный книгами и иконами, под мышкой у меня тент от торговой палатки, в другой – топор для забивания колышков. 8.30, а жара как в полдень! Рядом со мной Толя несёт на плече довольно тяжёлую парту (она будет прилавком). Толя вызвался помочь мне установить церковную лавку на центральной площади села. Это наш обычный миссионерский приём; сельская площадь, как правило, сосредотачивает вокруг себя все жизненно – важные объекты: магазины, почту, сельсовет. Само собой, здесь всегда много народу. Да сегодня ко всему ещё и суббота, значит, мимо нашей лавочки люди не пройдут. Слышь, — торопит меня Толя, — давай всё по-быстрому делать; надо же ещё храм ставить. Успеем, — отвечаю я, пытаясь согнать слепня со щеки; для этого приходиться сильно дёргать плечом, ведь все руки заняты.
Палатку разбиваем рядом с продуктовым магазином, испросив милостивое разрешение у продавщицы. Железные колышки с большим трудом входят в истоптанную землю. Мухи и слепни жалят сё сильней. Ну, я пошёл, — Толя делает мне ручкой и уходит обратно к нашим.
Я остаюсь один и начинаю раскладывать товар на импровизированном прилавке. В самый центр кладу Святое Евангелие, «Закон Божий», молитвословы, на левую сторону идёт детская литература: «Жития святых» с картинками, православные журналы: «Купель» и «Пчёлка», справа у меня располагается вероучительная литература, жития святых и подвижников благочестия. Между книгами размещаю иконочки, складеньки, образки небесных покровителей, свечи и нательные крестики.
Мухи «жрут» невыносимо и затрудняют каждое движение. Господи, помилуй! Особо усердствуют слепни, они лезут в нос и к губам. Проносятся также какие-то неведомые мне существа размерами с патрон от «калашникова», сам вид этих гигантских мух устрашающий. Вот уж, думаю себе — совсем не мифологические чудища нашей «Гипербореи». Кстати, впоследствии одно из таковых созданий укусило меня в запястье левой руки, после чего кисть минут пять была онемевшей. У тебя просто шок, — определила наш врач Вера Николаевна и выдала мне антисептическую салфетку.
Пока я боролся с насекомыми и приводил в порядок прилавок, на площади стали появляться люди. Моя палатка сразу привлекла внимание селян; ну ещё бы, на месте вытоптанного пустыря рядом с продуктовым магазином теперь стоял, раздуваемый порывами ветра, зелёный шатёр, увенчанный ярко-красной надписью: «Церковная Лавка».
Вот подходит группа женщин с детьми:
— Здравствуйте! – обращаются они ко мне.
— Здравствуйте! Мы к вам приехали из Москвы по заданию Святейшего Патриарха. Сегодня в 2 часа дня состоится крещение в храме. Храм у нас походный, его сейчас устанавливают на поляне возле школы.
— А сколько стоит креститься? У нас все таинства совершаются безплатно. Вы можете прямо здесь записаться на крещение.
— Я-то крещёная, а вот дочек моих запишите.
Достаю папку с заготовленными бланками, записываю: имя, фамилия, отчество, год рождения. (Год рождения нам нужен, чтобы потом распределить людей по группам: младенцы – дети – подростки – взрослые).
— А кресты нужно покупать?
— Тому, кто будет креститься, не надо; всё дадим.
— Меня запишите и вот его, — молодая мама подносит ко мне своего младенца, — А ничего, что сама я – некрещёная? Может, его пока нельзя крестить? Мне так кто-то говорил… *)
— Как нельзя?! Обязательно креститесь вместе. Итак, Ваше имя, отчество, фамилия?
— Мам! Смотри, какие иконочки, — маленькая девочка восхищённо перебирает образки Божией Матери, Спасителя и Николая Чудотворца, — Давай купим!
— Возьмите, возьмите, — ободряю я их. – Вот ещё смотрите: прекрасный детский журнал с картинками, «Купель», называется. Здесь вам и рассказы о святых, и об иконах, и о храмах… Рисунки-то какие!
— И почём такое чудо? – интересуется покупательница.
— Пять рублей.
— Всего-то! – изумляется женщина, — мне тогда дайте ещё детский молитвослов и иконочку Божьей Матери.
— Мне пять свечей, молитвослов и Николу Угодника, — протягивает денежку пожилая женщина.
— Пожалуйста, — я отпускаю свечи и, поднявши над головой красный томик «Закона Божия» рекомендую его уже весьма увеличившемуся собранию селян, — Вот замечательная книга «Закон божий», здесь – о вере, Церкви, о спасении. Вся библейская история изложена с толкованиями и иллюстрациями! Возьмите, прочтёте, будете грамотными людьми! Сколько стоит? Пятнадцать рублей.
Берут, внимательно рассматривают, наконец, покупают. Надо Вам заметить, любезный читатель, что никакая другая книга не пользуется таким спросом в наших миссионерских походах, как «Закон Божий» протоиерея Серафима Слободского. доступно написанный, энциклопедический по объёму затрагиваемых в нём тем, снабжённый рисунками, в красочной глянцевой обложке, он неизменно привлекает внимание жителей глубинки, испытывающих «глад слышания Слова Божия».
— Это здесь записывают на Крещение?
— Да. Кто из вас будет креститься?
— Мы все желаем, — передо мной стоят муж, жена и двое детей.
— Замечательно! Ваши имена? Напомню вам, что Крещение начнётся в 2 часа дня, а в час будет беседа со взрослыми. Приходите, пожалуйста, к часу; батюшка даст вам наставления о вере.
Подходят люди, записывают себя и своих родственников, интересуются, что с собой надо взять на Крещение, всем ли нужны крёстные.
— Слышишь, Зоя, надоть Любе сказать; у ей сын-от некрящёный, она всё хотела яво окрестить…
— Меня бабушка прислала узнать, — пробирается сквозь плотные ряды покупателей маленькая девочка. (Они здесь все очаровашки: русоголовые с голубыми глазами*)) У вас есть иконочка Господа?
— Есть, деточка. Смотри: вот такая, а вот ещё на складне.
— А мне два крестика. Они у вас свячёные?
— У нас всё освящено; и кресты, и иконы, и свечи. (Только сами-то мы грешные, добавляю уже про себя).
…К шестиногим мучителям я уже привык, вернее сказать, выработался некий автоматизм; одной рукой рассчитываешься с покупателями, ей же ведёшь запись на Крещение, а другой – отбиваешься от неутомимых притязаний насекомых на мою персону. Жарко, хочется пить. Список желающих креститься тем временем вырастает до 50 человек…
— Мне «Закон Божий»!
— Извольте. Скажите (шлёп!), а у вас всегда так много мух?
— Нет, — улыбаются женщины, — Второй год так мучаемся. А чего так? Разное говорят…
(Я уже успел заметить, что северные жители ведут разговоры неспешно, с достоинством).
— Колхоз у нас, значит, совсем развалился, поля перестали засевать, — авторитетно заявляет мужчина средних лет в кепочке, — все птички улетели. Ну а не стало птичек, некому и мух клевать.
Стало быть, дело в птичках, ясно! Однако ж, надобно чего-нибудь попить, а то горло совсем пересохло. Заглядываю в магазинчик, по соседству с коим расположилась наша лавка, и утешаюсь тёплым, сладко-кислым «Буратиной».
— Я у вас завтра куплю «Закон Божий», — говорит мне продавщица, — вы будете завтра торговать?
— А как же, всенепременно, — отвечаю я, жадно приникая губами к горлышку бутылки с лимонадом.
Около полудня меня сменяет наша замечательная Катя, совмещающая в походе должности бухгалтера, завхоза и казначея в едином лице и всегда помогающая мне в книготорговле. Бегу к нашим. А там, на поляне между интернатом и школой уже высится белоснежно-белый шатёр храма Святителя Филарета Московского, увенчанный большим деревянным крестом.
— А вот и Алексей, — приветствует меня батюшка, — Вы что-нибудь ели сегодня?
— Отче, да не успел ещё…
— Идите в столовую, все наши уже позавтракали. Сейчас будем всё готовить ко Крещению. А сколько там у вас народу записалось?
— Когда я уходил, батюшка, было уже за семьдесят. Мой прогноз: придёт более ста.
— Слава Богу!
Иду завтракать (или обедать?) На встречу мне попадается Ваня — алтарник, между прочим, ветеран миссионерского движения, побывавший во всех походах от нашего храма.
— Ну, как? – спрашиваю его. — Храм поставили без особых проблем?
— Ничего, — отвечает, — быстро управились. Только, знаешь, очень мухи донимали. Прикинь, чего местные рассказывают: тут морозы сильные зимой стояли, все птички повымерзли, и у мух теперь полный безпредел!
— Про птичек уже слышал, — говорю я и иду в столовую.
30 июня. Первое крещение в ПЕЧНИКОВО
«…Пётр же сказал им: покайтесь, и да креститься каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов, — и получите дар Святого Духа… Итак охотно принявшие слово его крестились, и Присоединилось в тот день душ около трёх тысяч…» (Деяния, гл.2; ст.38, 41)
Со времён «апостольского века» прошло без малого две тысячи лет. Внешние условия жизни людей во многом изменились, но прежним осталось, как мне думается, осознание человеком своей неполноты в жизни без Бога, постоянный поиск правды Его и желание быть всегда с Ним. Конечно, далеко не каждый так скажет, но эта мысль в тех или иных формах всё-таки присутствует у современного русского человека. В середине Петровского поста, посвящённого подвигам славных первоверховных апостолов, мы начинаем своё первое Крещение на древней Каргопольской земле.
…Купол храма раздувался от порывов ветра, боковые стенки были уже предусмотрительно подняты; сейчас придёт много народу, не было бы духоты. В таком виде с поднятыми «боковинками» храм очень похож на какой-то сказочный корабль, ковчег спасения, плывущий по волнам Вечности в Отчий Дом.
О. Александр на поляне перед храмом отдаёт распоряжения:
— Вода готова?
— Да, батюшка, натаскали.
— А для младенцев? Поставили греться. (Для малышей мы всегда подогреваем воду во избежание разных недоразумений).
— Бассейн?
— Максим пошёл надувать. (Крестим мы троекратным обливанием из ковша по миссионерскому чину, если, разумеется, рядом нет подходящего природного водоёма).
Алексей, — обращается ко мне батюшка, — Надо отгородить занавесью место для крещения женщин. Лучше всего сделать это на террасе интерната. (Мужчин и женщин мы, само собой, крестим раздельно).
Иду придумывать занавесь. Дело нехитрое: нужны пара гвоздей, молоток, бечёвка, да кусок плотной материи. На глаза, как раз, попадается сиреневый тент от походной палатки. (По дороге из Москвы мы ночевали в лесу). То, что нужно! Лёша, мне нужны кресты и свечи, — ко мне подходит Ксюша. Ксения в походе у нас отвечает за ризницу (чтобы все облачения были чисты, вымыты, да выглажены), и за само крещение. Между делом она ещё и довольно-таки ловко снимает нас на видеокамеру.
Вообще говоря, дорогой читатель, должен тебе заметить, что все наши должности в походе носят некий формальный оттенок; все мы (включая и батюшку), выполняем любую работу, какая сейчас более всего необходима. Вот, скажем, нужна вода для крещальной купели и все мужчины бегают, звеня вёдрами и баками на кухню. Нужно носить скамейки и парты для занятий воскресной школы, – пожалуйста! Проще сказать – мы действительно живём одной семьёй, где каждый чувствует локоть товарища и готов помочь ему в любой ситуации.
Между тем на поляне перед храмом начинает появляться народ. Нарядно, или, по крайней мере, опрятно одетые, с полотенцами в полиэтиленовых сумках (мы всех просили принести), взрослые и дети поначалу неуверенно жмутся к заборчику, ограждающему поляну. Стоят, улыбаются, о чём-то в полголоса оживлённо беседуют. Кто из взрослых пришёл креститься? – раздаётся громкий, решительный голос Анны, — Пожалуйста, проходите со мной на беседу.
Аня в походе ведает, преимущественно, катехизацией взрослого населения, рассказывает им основные понятия веры. Её беседы перед крещением обычно занимают около получасу, затем она передаёт «эстафету» отцу Александру. По желанию на эти беседы приглашаются и подростки, а малышей мы не берём, поскольку за столь малое время вряд ли они что-либо смогут усвоить. Для маленьких детей у нас устраивается «Воскресная школа», ежедневно работающая с 12 часов дня, в ней-то дети и обучаются начальным молитвам, поют хором, рисуют и лепят из пластилина. Словом, каждый может выбрать себе занятие по душе.
А завтра у вас будет Крещение? – ко мне подходит дядечка в помятом, защитного цвета комбинезоне, — Я завтра хочу покреститься. Будет, — отвечаю ему, — а что Вам сегодня-то мешает? Да мы…вот…— мнётся дядечка, — того…выпили малость с ребятами…
Тут я замечаю, что он благоухает, как «Букет Абхазии», видимо заглянул к нам после работы. Приходите завтра к часу, — я стараюсь придать своему голосу максимально серьёзное выражение, — только чтобы больше ни грамма спиртного, да и от курева воздержитесь. Эт-та само собой, — кивает головой мужчина и, вдруг, спрашивает, — Ну а пивка-то можно немного, а? Жара-то какая!… Ни грамма! – разбиваю последнюю надежду труженику полей, — перед Богом надо предстать чистым. Это же – Крещение! Кстати, не забудьте одеть чистую белую рубаху. Белая рубаха есть, — вздыхает дядечка и отправляется восвояси.
Беседа со взрослыми закончилась. Батюшка заводит всех крещаемых в храм, размещая их по периметру, лицом к центру храма. Сто четыре человека, — я посылаю сведения в алтарь, подсчитав по спискам число пришедших креститься. Начинается самый ответственный момент, собственно, кульминация всей нашей деятельности, то, ради чего мы приехали сюда.
Надо сказать, что массовое крещение – довольно сложное дело и его успех зависит от чёткой и согласованной работы всей миссионерской «команды». Любой «прокол» замедляет плавный ход Таинства, поэтому миссионеру следует быть постоянно готовым прийти туда, где требуется его помощь.
О. Александр идёт по рядам крещаемых, нарекая людям имена в честь святых Православной Церкви. Батюшка троекратно осеняет крестным знамением каждого из них, молясь Господу об изгнании из человека «всякого лукаваго и нечистаго духа, сокрытаго и гнездящегося в сердце его», просит соделать крещаемого членом Церкви и наследником вечного блаженства. Весь народ стоит тихо и сосредоточенно, я бы сказал, очень серьёзно внимая происходящему. Торжественность момента несколько нарушается только плачем некоторых младенцев…
Батюшка громко и чётко комментирует собственные действия, чтобы люди понимали смысл совершаемого. Вот о. Александр начинает рассказывать о необходимости отречения от злого духа и о всей важности служения Христу. Отрицаешься ли сатаны. И всех дел его?…— троекратно звучит вопрос священника ко крещаемым. (Тут миссионеры помогают всем людям развернуться лицом к западу). Отрицаюсь! – троекратно отзывается народ Божий. И дуни, и плюни на него! – призывает батюшка.
Обычно в этом месте Таинства люди начинают непроизвольно улыбаться, иногда даже слышен смех (простим их неведение). Хотя если вдуматься, здесь сокрыт огромный смысл: немощный, грешный человек в Крещении получает от Господа силу наступать и в буквальном смысле плевать на всю силу вражию. Сочетаваешься ли со Христом?…— снова троекратно вопрошает о. Александр.
(Мы разворачиваем людей лицом к алтарю.) Сочетаваюсь! – единым гласом выдыхают люди. И верую Ему, яко Царю и Богу! – завершает батюшка формулу сочетания со Христом. И верую Ему, яко Царю и Богу! – уже более стройным хором отвечают крещаемые.
Так в жаркий июньский день под белоснежными сводами походного храма происходит приобщение душ человеческих к Вечной Жизни.
Миссионеры пробегают по рядам и раздают людям листочки с «Символом Веры», который народ начинает повторять по частям вслед за батюшкой. О. Александр освящает воду, прося Бога соделать её источником новой блаженной жизни для пришедших креститься. Сейчас начинается самое главное! Женщин уводят креститься на террасу интерната, мужчин и младенцев крестим в самом храме. По миссионерскому чину батюшка троекратно обливает каждого из ковшика со словами:
«Крещается Раб/а Божий/ия (имярек) во Имя Отца, Аминь! И Сына, Аминь! И Святаго Духа, Аминь!»
(Здесь «нотабене»: должен Вам сказать, что вообще-то, когда к тому представляется возможность, мы с удовольствием крестим и полным погружением. Так, например, было в августе 1999 года, когда около 200 жителей вятского села Синегорье *) наш отец настоятель крестил в водах местной реки. Прогретая за лето вода, удобный, песчаный пляж, близость самого села к реке, — всё это в совокупности и определило сам способ крещения. А вот во время нынешнего похода, увы, таких возможностей у нас не было).
Батюшка поливает и поливает из ковшика: Крещается раб Божий…
Рядом с ним две помощницы, в руках у которых пучки крестов на тесёмках. Свободной рукой о. Александр возлагает крест на грудь крещаемого.
Мы внимательно следим за тем, чтобы люди после крещения не разбежались, ведь часто бывает так: некоторые из них считают, что всё уже совершилось, и можно идти домой. Женщина с ребёнком, подождите! – я догоняю молодую маму с младенчиком, — Крещение ещё не завершено! Сейчас будет Таинство Мvропомазания, а потом – воцерковление.
Мы опять выстраиваем людей правильным прямоугольником по периметру храма. Просим всех (в основном, женщин) открыть лоб, шею и ступни ног; батюшка будет помазывать мvром.
Ксения на ходу выжимает юбку. Я опять вся мокрая, — смеётся она. (Ксюша помогала батюшке при крещении женщин и стояла очень близко от чана с водой). Печать дара Духа Святаго, печать дара Духа Святаго…— о. Александр медленно движется вдоль ряда людей, мvропомазуя каждому лоб для — освящения ума, глаза, ноздри, уста и уши — для освящения чувств, грудь – для освящения сердца, руки и ноги – для благословения христианина на добрые дела. В Таинстве Мvропомазания человеку подаются особые дары Святого Духа, помогающие ему возрастать и укрепляться в духовной жизни.
Я внимательно гляжу на людей, какие милые, простые, открытые лица, почти все – светловолосые с голубыми и синими глазами. (Север не знал татарского ига и прочих нашествий иноплеменников, поэтому русский тип здесь сохранился гораздо лучше, чем у нас в средней полосе). Распущенные, ещё влажные после «бани пакибытия» волосы у женщин придают им особую красоту. Необычайно красивые, осмысленные лики детей вовсе не похожи на лица нашей городской детворы со «сникерсом» во рту и мутным блеском в глазах. Дай-то, Боже, всем новокрещёным следовать по стопам Твоих заповедей и всегда быть верным Тебе!
Наступает самый красивый, на мой взгляд, момент Крещения: мы раздаём людям зажжённые свечи и они вслед за батюшкой торжественно обходят с ним вокруг храма. В таком крестном ходе есть всегда царское величие и что-то неземное, не от мiра сего. Священник в белой, блистающей ризе с высоко поднятым золотым крестом прообразует собой Христа, а народ Божий с горящими свечами являет собой небожителей, следующих за своим Владыкой не по грешной земле, но по облакам в Царствие Небесное.
Е-е-ли-цы во Христа крес-ти-те-ся, во Христа-а об-ле-кос-ти-ся-я! Аллилуйя! *) — звонко выводит наш хор, и мы, как умеем, подтягиваем ему.
Начинается обряд пострижения волос. В древности, — поясняет народу о. Александр, — если человек клялся быть верным царю, он оставлял ему что-либо в залог. А мы сейчас в знак верности Царю Небесному – Христу, оставляем Ему в залог прядь собственных волос, обязуясь служить всю жизнь непорочно.
После обряда пострижения происходит воцерковление новокрещённых. Всех лиц мужского пола батюшка заводит, или заносит (младенцы) в алтарь, где троекратно вместе с ними повергается ниц пред Святым Престолом, благодаря Господа за совершение Таинства и поручая нового члена Церкви Христовой Его всеблагому Промыслу. Женщины и девочки в алтарь не допускаются, они только прикладываются к иконам Спасителя и Божьей Матери на иконостасе.
В самом конце мы раздаём нашим новым братьям и сёстрам подарки: Евангелия, молитвословы, а для детей – православные книжки с красочными картинками. Также всем вручаются «Свидетельства о Крещении» — глянцевые, фирменные бланки с печатью нашего храма и за подписью о. Александра.
Люди потихоньку расходятся с поляны. У всех довольные, счастливые лица. Благодарят нас и спрашивают, не нужно ли нам чего-нибудь из еды? Молоко у вас здесь на редкость вкусное, если не жалко, принесите, — отвечаем мы, — А всё остальное имеется, спасибо… Ну, что, с почином?! – ко мне подходит Ваня, закончивший уборку в алтаре. – По спискам получается: 104 человека крещены сегодня!
И мы на радостях даже обнимаемся с ним, похлопывая друг друга по спинам. А у тебя ноги случайно не чешутся? – неожиданно спрашивает Ваня.
Я с удивлением замечаю, что чешутся. Вот, посмотри, что делается. – Иван задирает свои брюки у щиколотки. – Мошка!*) Эта тварь, понимаешь, в траве живёт; когда кусает, вроде не замечаешь, а потом… Вон какие волдыри получаются!
Я осматриваю свои щиколотки; та же картина – ярко-красные пятна укусов вокруг всей ноги. Идёмте пить чай, — зовёт нас о. Александр, — в пять часов у нас вечернее Богослужение. Дел ещё очень много…
3 июля. Село ЛЯДИНЫ– город КАРГОПОЛЬ – село ПОЛУБОРЬЕ
– деревня БУРАНОВО.
Сегодня у нас весьма насыщенный день. Ранним утром мы распрощались с гостеприимным и ставшим для нас «своим» Печниковым. Вот промелькнули за стеклом приземистые серые избы, палисадники с рябиной, пыльные придорожные кусты, и автобус снова выходит на трассу.
Наш путь теперь лежит к соседнему селу Лядины, где есть две деревянные церкви 18 века, шедевры русского зодчества. В ней батюшка собирается служить Божественную Литургию.
Толя в хорошем настроении; вчера в сельской мастерской ему починили глушитель. Теперь наш «ПАЗик» своим рычанием не приводит более местных жителей в состояние трепета. Кроме того, местная администрация в благодарность за нашу деятельность выделила нам обрезную доску – «сороковку». Из неё собрали целую «палубу» на крыше автобуса взамен коротких разнокалиберных досок, что были прихвачены из Москвы на «скорую руку». Плясать на ней можно!— радуется Толик.
С трассы сворачиваем опять на просёлочную дорогу. В Лядинах она что-то совсем неважнецкая; одни ухабы. Натужно ревёт мотор, «ПАЗик» скрипя (так и хочется написать: всеми переборками) переваливается с одного бока на другой. Вот, наконец, и храм.
Моросит мелкий дождик. По небу быстро перемещаются похожие на клочки серой ваты облака. На фоне низкого неба островерхий шатёр храма кажется ещё выше. Восемнадцатый век… Тёмные, потрескавшиеся брёвна, маленькие, зарешеченные оконца, изящная чешуйчатая главка, увенчанная широким восьмиконечным крестом, — вот оно, воплощённое очарование Русского Севера!
Ваня с Максимом несут здоровенные алтарные чемоданы, им надлежит подготовить алтарь к Богослужению. Я вытаскиваю из автобуса свой, не менее «почтенный» чемодан и направляюсь вслед за ними.
Певчие Ася и Маша совершаются, как им быть; Галя совсем разболелась, её лихорадит, и петь, по-видимому, она не сможет. Вера Николаевна применяет своё медицинское искусство к заболевшей и говорит, что причиной Галиного недуга стали многочисленные укусы мошки, полученные нашими героическими певчими во время их пения на службах. (В самом деле, не могут же православные певчие в храме петь в брюках).
В храм поднимаюсь по шаткой приставной лестнице, упирающейся нижним концом в кучу битого кирпича. Кругом – свежие доски, разные стройматериалы. Это — только первый этаж, а лестница ведёт наверх далее. Храм недавно отдан общине верующих села Лядины, понемногу движется его реставрация. Однако как памятник русского зодчества он находится также в ведении музея, поэтому здесь ещё проводятся экскурсии. Как впоследствии оказалось, Литургия, совершённая о. Александром, стала первой в этом храме за последние 80 лет.
Вот я и наверху. Храм очень просторный и светлый. Сохранился резной иконостас, правда, многих икон в нём не хватает. Полностью отсутствует праздничный ряд. Встретившая нас смотрительница горько махнула рукой: «Раньше тут был зерновой склад, а когда стали храм музею передавать, директор и продал на сторону праздничные иконы».
В целом, внутреннее убранство храма очень бедное, даже наши походные подсвечники, изготовленные из латунных тазиков, наполненных песком, сразу оживили всю обстановку.
В четверике выполнено традиционное для деревянных храмов «небо» *) — своеобразный подвесной потолок пологой пирамидальной формы. В центре «неба» — икона Спасителя, от неё во все стороны расходятся подобно лучам 16 ростовых икон с изображениями Архангелов и Евангелистов. Промежутки между иконами (т.н. «тябла») расписаны растительными орнаментами. В самом же иконостасе особенно впечатляет центральный образ Христа, написанный крупно, просто, без излишней деталировки. Художнику удалось добиться такой выразительности в иконе, что взор у Господа получился не грозным, а милующим, любящим, проникающим в глубину сердца молящегося человека.
Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа!…— торжественно возглашает о. Александр. Начинается Божественная Литургия. И происходит некое чудо. Вдруг оказывается, что вся эта «мерзость за