Александр Иосифович Шифман
ЛЕВ ТОЛСТОЙ И ВОСТОК
ОТ АВТОРА
Интерес Льва Николаевича Толстого к Востоку был необычайно велик. Связанный тысячами нитей со всем миром, он уделял Азии и Африке особенное внимание.
Объяснялось это прежде всего страстной заинтересованностью Толстого в судьбах мира и одновременно своеобразием его сложного и противоречивого мировоззрения. Обрушившись с резкой критикой на современную ему цивилизацию, отвергнув «культуру» богатых и сытых, он часто обращался мыслью к истокам культуры древних народов, искал в них животворные силы для грядущего обновления человечества. Писатель находил их в патриархальном укладе жизни русского крестьянства, в его честной трудовой морали. Такие силы он видел и в укладе жизни восточных народов, в их традиционном миролюбии и трудолюбии, в их богатейшем культурном наследии. Отсюда его большой интерес к древней философии и эпосу стран Азии и Африки, к их литературе, искусству, фольклору, ко всему тому, что он уважительно именовал «восточной мудростью».
Пристальное внимание Толстого к Азии и Африке определялось также реальными условиями его времени. Последний период жизни писателя совпал с наступлением эпохи империализма, ознаменовавшейся бурной экспансией западных держав на Востоке. Решительно осуждая захватнические войны и колониальный разбой, глубоко сочувствуя порабощенным народам, Толстой не мог не выступать в их защиту. Так родились его многочисленные статьи против империализма и колониализма, в которых он вопреки своей проповеди непротивления злу насилием призывал народы Азии и Африки не покоряться насильникам, а другие народы — поддержать борьбу угнетенных наций.
Необычайная популярность Толстого как писателя и социального реформатора стимулировала рост его связей с Востоком, Начиная с последней трети XIX в. его произведения переводились на многие языки мира. Книги Толстого в английских, французских и немецких переводах широко распространялись и в восточных странах. В последние десятилетия жизни писателя его произведения появились в в переводах на многие языки Азии и Африки. Тысячи жителей этих стран получили возможность читать их на родном языке.
Читатели стран Востока, покоренные могучей силой художественного гения Толстого, находя в его творчестве взгляды, созвучные своим сокровенным, тяжко выстраданным мыслям, ощущали потребность войти в непосредственное общение с писателем-гуманистом, поведать ему о своих переживаниях и нуждах, услышать от него ответ на мучившие их вопросы. Так возник феноменальный для того времени поток писем и паломников в Ясную Поляну — поток, который еще крепче связал писателя с его читателями в Азии и Африке. Возникнув и с каждым годом расширяясь, эти личные контакты, в свою очередь, содействовали тому, что проблемы Азии и Африки стали занимать в раздумьях и в творчестве Толстого еще большее место,
К этому необходимо добавить, что Толстой по мере углубляющегося знакомства с культурами стран Востока с энтузиазмом популяризировал их в России и делал это с громадным талантом и размахом. Толстой более, чем кто-либо другой из русских деятелей культуры, связал узами дружбы свою страну со странами Азии и Африки.
Ромен Роллан в книге «Жизнь Толстого» отмечал огромное влияние русского писателя на общественную мысль Азии. «Воздействие Толстого на Азию, — писал он, — окажется, быть может, более значительным для ее истории, чем воздействие его на Европу. Он был первой стезей духа, которая связ,ала всех членов старого материка от Запада до Востока»1.
Это справедливое утверждение звучит несколько неопределенно, поскольку Роллан не раскрыл социально-исторического содержания толстовского влияния на Азию. Влияние это, как известно, сказалось в разных странах по-разному, да и внутри каждой страны различные социальные группы воспринимали доктрину Толстого очень неодинаково. Несомненно, однако, что гуманистическое наследие Толстого оказало и продолжает оказывать большое влияние на мировую общественную мысль, и этот факт заслуживает серьезного осмысления.
В. И. Ленин указывал, что мировое значение Толстого как художника и его мировая известность как мыслителя и проповедника по-своему отражают мировое значение русской революцииг. С особенностями первой русской революции, ее сильными и слабыми сторонами, Ленин связывал и особенности толстовского реализма, его значение для русской и мировой литературы. «Л. Толстой, — писал Ленин, — сумел поставить в своих работах столько великих вопросов, сумел подняться до такой художественной силы, что его произведения заняли одно из первых мест в мировой художественной литературе. Эпоха подготовки революции в одной из стран, придавленных крепостниками, выступила, благодаря гениальному освещению Толстого, как шаг вперед в художественном развитии всего человечества»3. Эти мысли Ленина, подтвержден-ные всем последующим ходом событий, являются плодотворной методологической основой для изучения влияния Толстого на мировую литературу, в том числе на литературу и культуру стран Азии и Африки.
Начало изучению связей Толстого с Востоком было положено еще при его жизни. В 1905 г. в Лондоне в журнале «Свободное слово» (№ 6) была опубликована статья В. Г. Черткова «Толстой и японцы», в которой впервые была приведена часть переписки Толстого с деятелями японской культуры. К восьмидесятилетию писателя вышел в свет альманах, содержавший высказывания ряда деятелей стран Востока о Толстом4.
Вскоре после смерти Толстого появился аналогичный двухтомный сборник, в котором наряду со статьями и воспоминаниями деятелей русской культуры приведены высказывания деятелей стран Востока о Толстом5.
В 1924 г. биограф и друг Толстого П. И. Бирюков опубликовал в журнале «Восток» (№ 6) статью, в которой изложил содержание подготовлявшегося им сборника «Толстой и Восток». Через год этот сборник вышел в свет на немецком языке6. В него вошла часть переписки Толстого с деятелями стран Азии. Но так как составителя интересовали главным образом религиозно-нравственные проблемы, а письма корреспондентов он группировал не по странам, а по религиям, в его книгу не вошла значительная часть переписки Толстого с читателями, касающаяся социальных и иных важных вопросов. В сборник не вошли, в частности, многие письма, полученные писателем из Китая, Индии, Японии, Ирана, Турции, Алжира, Египта и других районов Азии и Африки, где отразилось бедственное положение народных масс в этих странах, а также переписка Толстого с общественными деятелями Запада, посвященная истории народов Востока и их культур.
В последующие годы изучение восточных связей Толстого продолжалось. В 1939 г. Д. П. Сергеенко опубликовал (в неполном виде) переписку Толстого и Ганди. Творческую историю трудов Толстого о Востоке разрабатывали для выходившего Полного собрания его сочинений Н. К. Гудзий, Н. Н. Гусев, П. С. Попов. Связи писателя с религиозными деятелями Востока изучал научный сотрудник музея Л. Н. Толстого А. И. Ларионов, которому, однако, смерть помешала завершить его плодотворную работу. Об интересе Толстого к древним религиям и философским учениям Востока писали Д. Ю. Квитко, Ян Хин-шун, В. Ф. Асмус, А. Д. Литман. Восточный фольклор в творчестве Толстого — тема ряда статей и публикаций Э. Е. Зайденшнур. Описание индийской литературы в Яснополянской библиотеке Толстого дано в содержательных обзорах
B. Ф. Булгакова и Н. М. Гольдберга. Ценные сведения о переводах и изданиях Толстого в странах Востока содержатся в трудах востоковедов А. П. Баранникова, В. А. Гордлевского, И. Ю. Крачков-ского, Н. И. Конрада, Н. Т. Федоренко, Л. Д; Позднеевой, в статьях и публикациях Н. Н. Арденса, Д. И. Белкина, Г. Ф. Гирса, А. А. Долининой, Г. Д. Ивановой, Р. Н. Кима, Д. С. Комиссарова, Л. Р. Ланского, И. Л. Львовой, М. С. Михайлова, Е. М. Пинус, Б. В. Поспелова, К. Рехо, А. 3. Розенфельд, Н. И. Фельдман, М. Е. Шнейдера и других советских исследователей (ссылки — в тексте).
В последние годы вопрос о всемирном значении Толстого, о его влиянии на мировую литературу становится объектом углубленного синтетического изучения. Теоретическое осмысление этой проблемы мы находим в научных трудах Н. И. Конрада, Д. Д. Благого, Н. К. Гудзия, М. Б. Храпченко, Б. Л. Сучкова, В. Р. Щербины, Б. С. Мейлаха, Б. И. Бурсова, А. В. Чичерина, К. Н. Ломунова, C. Я. Билинкиса, Е. Н. Купреяновой, С. А. Розановой и многих других литературоведов. Наряду с этим у нас появились и исследования, где воздействие Толстого на мировую культуру анализируется на большом фактическом материале. Такова, в частности, обширная монография Т. Л. Мотылевой «О мировом значении Л. Н. Толстого» (М., 1957), где прослежено благотворное воздействие творчества русского писателя на французскую, английскую, немецкую, американскую и славянские литературы. Такова и интересная работа В. Н. Кутейщиковой «Творчество Л. Н. Толстого и общественно-литературная жизнь Латинской Америки конца XIX — начала XX века»7, в которой показано влияние личности и творческого опыта Толстого на деятелей латиноамериканских литератур.
Уяснению многих вопросов, касающихся мирового значения Толстого, содействовал выход в свет в 1965 г. обширного тома (в двух книгах) «Литературного наследства» на тему «Толстой и зарубежный мир». Том содержит наряду со статьями и речами западных писателей высказывания многих деятелей Востока о Толстом, а также составленный Э. Г. Бабаевым обширный обзор зарубежной почты Толстого.
И все же, несмотря на немалый объем сделанного, наши успехи в изучении этих проблем еще весьма скромны. Связи Толстого с Востоком, воздействие его художественного опыта и гуманистической мысли на современный мир изучены еще далеко не полностью. Углубленная разработка темы «Толстой и Восток» остается насущной задачей советского литературоведения.
Настоящая книга не претендует на исчерпывающий охват и решение всех этих сложных проблем. Первое ее русское и зарубежные издания8 имели главной целью раскрыть, опираясь на архив писателя, широкие связи Толстого с народами Азии и Африки, ввести в научный обиход его переписку с деятелями восточных стран, рассказать о его встречах и беседах с некоторыми из них. Кроме того, автор стремился проанализировать тему Востока в творчестве художника, особенно в его публицистике, показать, сколь близки основные положения его гуманистического учения философско-этическим учениям Востока, как глубоко он сочувствовал борьбе народов Азии и Африки за свободу и независимость. Значительное место отведено в книге и вопросу о том, как глубоко и с каким увлечением Толстой изучал философию, фольклор и эпос восточных народов, как много он сделал для ознакомления с ними русской публики.
В настоящем, переработанном и дополненном, издании все эти вопросы даны в более широком освещении, с использованием новых архивных материалов. В частности, впервые публикуются многие вновь найденные письма индийских и африканских корреспондентов Толстого, а некоторые письма, ранее опубликованные в кратких извлечениях, даются в полном виде. В значительно расширенном объеме приводятся и ответы Толстого своим восточным корреспондентам и его высказывания, касающиеся стран Азии и Африки.
Всем этим материалам предшествует в настоящем издании глава о концепции Востока в мировоззрении Толстого, о сходстве и различии его философских и социально-политических взглядов с древними учениями Востока. Книга дополнена также материалами, которые автору удалось собрать во время его пребывания в Японии (1966 — 1967 гг.) и Индии (1970 г.).
Новое в этой книге — глава о связях Толстого с Африкой. Африканская почта писателя, книги об Африке в его личной библиотеке, публицистика Толстого, посвященная Африке, высказывания писателя об африканских народах и их будущности — все эти материалы впервые вводятся в научный обиход и значительно расширяют ранее известную «географию» толстовских зарубежных связей. Эту «географию» расширяют и новые сведения (все еще далеко не полные) об отношении к наследию Толстого в ряде стран зарубежного Востока.
Значительное место занимали в первом издании сведепия о популярности Толстого на Востоке, об идейной борьбе вокруг его наследия, об отношении к нему современных деятелей культуры. о распространении его произведений в странах Азии и Африки. Эти разделы в настоящем издании написаны заново и значительно расширены. Автором использованы свидетельства Писателей й литературоведов многих восточных стран, а также уточненные данные, собранные библиографическими центрами СССР и других стран (в том числе и организациями ЮНЕСКО). Влиянию Толстого на литературы Китая, Индии и Японии посвящены специальные разделы.
Вместе с тем из-за недостатка места некоторые главы значительно сокращены — главным образом за счет архивных документов, впервые помещенных в первом издании. Повторная публикация их в полном виде вряд ли целесообразна. Наиболее значительные сокращения оговорены в сносках.
В книге частично использованы (с необходимыми уточнениями и исправлениями) ранее опубликованные работы автора9.
Документальную основу книгн составляют многочисленные материалы из архива писателя, хранящиеся в Отделе рукописей Государственного музея Л. Н. Толстого в Москве. Сердечно благодарю сотрудников, помогавших разыскивать и переводить эти материалы.
Автор сохраняет благодарную память о ныне скончавшихся ученых, советами и помощью которых он пользовался, — Н. И. Конраде, Н. К. Гудзии, Н. Н. Гусеве, В. Ф. Булгакове, Н. М. Гольдбер-ге, В. Б. Луцком, К. В. Оде-Васильевой.
Автор пользовался также доброжелательной помощью и консультациями О. Л. Алькаевой, Э. Г. Бабаева, А. А. Долининой, Э. Н. Комарова, Д. С. Комиссарова, А. Д. Литмана, К. Н. Ломунова, И. Л. Львовой, Л. Д. Позднеевой, А. 3. Розенфельд, Е. П. Челышева, М. Е. Шнейдера, Л. 3. Эйдлина и многих других специалистов и выражает им свою сердечную признательность.
Приношу глубокую благодарность Ученым советам и научным коллективам Государственного музея Л. Н. Толстого в Москве и музея-усадьбы в Ясной Поляне за повседневную помощь в работе, а также библиотеке Толстовского музея, Всесоюзной библиотеке иностранной литературы и библиотеке Института востоковедения АН СССР за предоставление книг, материалов и библиографических справок.
Горячо благодарю государственные и научные учреждения СССР и Индии, удостоившие первое издание книги высокой награды — Международной премии имени Дшавахарлала Неру.
КОНЦЕПЦИЯ ВОСТОКА В МИРОВОЗЗРЕНИИ ТОЛСТОГО
Интерес к Востоку и его древним культурам, горячее сочувствие угнетенным народам Азии и Африки — давняя благородная традиция русской классической литературы.
Еще в середине XVIII в. М. В. Ломоносов ратовал за общение России с Востоком, за культурные и экономические связи с его народами. Ломоносов лелеял планы создать в России «ориентальную академию» и кафедру восточных языков при Петербургском университете1.
Вслед за Ломоносовым о важности общения со странами Азии и Африки писали Н. И. Новиков, Н. М. Карамзин, А. Н. Радищев и А. С. Грибоедов2. Новиков и Карамзин первыми в своих журналах познакомили русскую публику с эпосом народов Востока.
Большой интерес к восточным культурам проявлял А. С. Пушкин. Известно, что еще в юности он читал книги о Востоке, а впоследствии дружил с выдающимся русским востоковедом Н. Я. Бичуриным (о. Иакинфом) и намеревался поехать с ним в Китай. 7 января 1830 г. Пушкин писал шефу жандармов А. X. Бенкендорфу: «Я бы просил, как милости, посетить Китай вместе с посольством, которое туда вскоре направляется»3. Но царское правительство отказало ему в этом. В личной библиотеке поэта сохранились многие книги по литературе и филосо-'фии Востока.
Тема Востока нашла отражение и в творчестве Пушкина. Стихи «Подражание арабскому», «Подражание Корану», «Когда владыка ассирийский...» и многие другие свидетельствуют о его знакомстве с мотивами древневосточной поэзии4,
Значительную дань восточной теме отдал и М. Ю. Лермонтов. В его творчестве большое место занимают фольклор кавказских народов и мотивы восточной поэзии. Таковы, например, его «Три пальмы», написанные в унисон с пушкинским «Подражанием Корану», стихотворение «Ветка Палестины», набросок поэмы «Азраил», названной им «восточной повестью», и др. В стихотворении «Спор» Лермонтов дал художественно-обобщенный образ восточной страны, на которую угрожающе надвигаются вооруженные полчища. Известен его разговор с А. А. Краевским о культуре народов Азии. «Я многому научился у азиатов, — сказал он, — и мне бы хотелось проникнуть в таинство азиатского миросозерцания, зачатки которого и для самих азиатов и для нас еще мало понятны. Но поверь мне, там, на Востоке, — тайник богатых откровений»5.
Начиная с 40-х годов XIX в. тема Востока занимает прочное место на страницах русской печати. Вопрос о выборе дальнейших путей России, вставший перед обществом в связи с резко обозначившимся кризисом крепостнических отношений, все теснее связывается в русской публицистике с раздумьями о путях развития Востока и Запада. Эти проблемы позднее встают и в ходе споров между славянофилами и западниками.
Восток занимает большое место в публицистике революционных демократов — Герцена, Белинского, Чернышевского и Добролюбова. Ратуя за социальное преобразование России, за освоение опыта революционной борьбы народов Запада, они одновременно отстаивают взгляд на Восток как на колыбель человеческой культуры. Известные исторические условия, утверждают они, были причиной того, что народы Азии и Африки долго находились в стороне от мирового прогресса. Но восточному застою и отчуждению приходит конец. Историческая будущность восточных народов — не в господстве могущественных деспотических империй, а в уничтожении насилия, в осознании народами своего права на независимость, в пробуждении всех здоровых и жизнедеятельных сил Азии и Африки.
Судьбы Востока, его народов и культур глубоко интересовали Достоевского, Тургенева, Некрасова, Гончарова, Глеба Успенского, Щедрина, а позднее в еще большей мере Чехова, Короленко и Горького. Каждый из них со своих идейных позиций и в меру своих сил выступал против порабощения восточных народов, выражал им свое сочувствие и симпатии. Можно без преувеличения сказать, что интерес к Востоку сопутствовал всей идейно-общественной и литературной жизни России XVIII и XIX вв.
Споры о Востоке занимали в эти годы немалое место и в лагере русской философской реакции. В. Соловьев, например, считал гуманистические учения Востока идеологией «чужого, враждебного и все более надвигающегося на нас мира»6. С издевкой писал он о Лао-цзы как о философе «желтой расы». Превосходство европейской культуры над восточной утверждали в своих статьях Н. Бердяев, С. Булгаков, Л. Шестов, Д. Мережковский и др. «Властители дум» русской буржуазии в канун ее политического и идеологического краха, опи трактовали Восток то как цитадель религиозно-мистической «нирваны», где можно укрыться от бурь и потрясений века, то (откровенно) как объект экспансии для русского и европейского капитала. При всем различии между ними в их воззрениях, касающихся Востока, господствовал европоцентризм в его наиболее реакционных формах.
Лев Толстой в своем отношении к Востоку продолжил, развил и обогатил передовую, прогрессивную традицию русской общественной мысли. Его философская концепция Востока не отличалась цельностью, имела, как мы увидим ниже, слабости, связанные с общими противоречиями его сложного мировоззрения. Вместе с тем она была совершенно чужда недооценки духовных богатст» восточных народов или тем более высокомерного отношения к ним. Наоборот, если можно в чем-нибудь упрекнуть Толстого, то скорее в излишнем пристрастии к духовному наследию Востока, в недостаточно критическом отношении к его древним религиям, в отсутствии конкретно-истори ческого подхода к социальным проблемам современного ему развития на Востоке, за что, как известно, его критиковал В. И. Ленин.
В жизни Толстого изучение восточных культур, общение с представителями восточных народов заняли гораздо большее место, чем в жизни других крупнейших русских писателей. Его повседневная связь с деятелями восточной культуры знаменовала собою новый этап дружбы, братства и солидарности русских писателей с угнетенными народами Востока.
Л. Н. Толстой более чем кто-либо из его предшественников интересовался древними учениями Востока и глубоко изучал их. Он первым из русских писателей установил личные связи с мыслителями азиатских и африканских стран и тем самым как бы перекинул живой мост между русской культурой и культурой восточных народов.
Переписка Толстого с китайскими публицистами Чжан Чин-туном и Ку Хун-мином, с выдающимся борцом за свободу Индии Махатмой Ганди и другими индийскими деятелями {А. Рамазесхан, Баба Бхарати, Гопал Четти, Таракнатх Дас), переписка с японскими литераторами К. Сэнума, Масутаро Кониси, Токутоми Рока, Абэ Исоо, с десятками писателей, публицистов, философов и общественных деятелей Азии и Африки, приезд многих из них в Ясную Поляну — все это содействовало широкому обмену культурными ценностями и популяризации русской литературы на Востоке.
С наступлением эпохи империализма Толстой первым из писателей мира выступил в защиту народов Азии от колониального порабощения. Его статьи и воззвания «Так что же нам делать?», «Две войны», «К итальянцам», «Патриотизм и правительство», «Рабство нашего времени», «Одумайтесь!», «Письмо к китайцу», «Письмо к индусу» и многие другие широко распространялись в странах Востока и Запада.
Наконец, Толстой больше чем кто-либо из современных ему писателей сделал для ознакомления русской публики с богатствами восточных культур: он переводил произведения фольклора народов Азии, писал статьи об учениях древних мыслителей, содействовал изданию в России книг о великих мудрецах Востока. Повседневная связь с деятелями Востока, защита восточных народов от колониальных притязаний, пропаганда их духовных ценностей в России — одна из важных сторон многогранной писательской и общественной деятельности Толстого.
Концепция Востока сложилась в мировоззрении Толстого не сразу. На раннем этапе своей писательской жизни Толстой, по-видимому, глубоко не задумывался над взаимосвязью культур Востока и Запада, над ролью восточных народов в прошлом и будущем человечества. Занятый актуальными проблемами русской жизни, он уделял внимание Востоку лишь эпизодически, когда какие-либо исключительные события привлекали его Интерес к странам Азии и Африки.
В последующие два десятилетия — в период работы над романами «Война и мир» и «Анна Каренина» — интерес Толстого к Востоку безусловно нарастал, о чем свидетельствует его работа в 70-х годах над восточным фольклором для своей «Азбуки» и «Русских книг для чтения». Раздумьям Толстого о взаимоотношениях Запада и Востока давали пищу и политические события в мире, в частности русско-турецкая война 1877 — 1878 гг., Афганская экспедиция Англии в 1878 — 1880 гг., а также расширение экономических и культурных связей России и стран Востока.
Особенно пристальный интерес Толстого к Востоку и его учениям, а затем и систематические занятия «восточной мудростью» относятся к концу 70-х — началу 80-х годов — периоду, когда формировалось его новое миропонимание. С этого времени мы уже имеем дело не с отдельными раздумьями, не с эпизодическими суждениями Толстого о Востоке, а с единой развивающейся и обогащающейся концепцией, которая входит составной частью в его общее мировоззрение. Концепция эта не изложена в одном каком-либо трактате — о ней надо судить по многим статьям и письмам. Не осталась она неизменной и в последние десятилетия жизни писателя — реальная действительность вносила в нее поправки и новые нюансы. Были здесь и свои противоречия, свои сильные и слабые стороны, но в общей доктрине Толстого концепция Востока заняла большое место.
Одной из главных причин, привлекавших интерес Толстого к Востоку, было его неприятие современной буржуазной культуры и цивилизации. Осмысляя историю человечества, он перебирал в уме все исторические этапы его многовекового развития и ясно видел пороки, присущие каждому из них. Не идеализировал он, как это принято думать, и древние цивилизации Востока с господствовавшими в них рабством, деспотизмом, бесправием. Однако западная буржуазная цивилизация в тех формах, в каких она выступала в XIX — XX вв., была столь ужасна и бесчеловечна, находилась в столь вопиющем противоречии с элементарными нормами человеческой морали, что Толстой мучительно искал выход из создавшегося тупика. Порою ему казалось, что более человечными были отношения людей в период раннего христианства, и он превозносил этот «золотой век» человечества7. Иногда он видел привлекательные черты в еще более далеких, чуть ли не первобытных временах, когда люди в суровой борьбе с природой трудились сообща и справедливо делили плоды своего труда.
Возвращаясь к современной ему действительности. Толстой усматривал элементы справедливых, «божеских» порядков в патриархальной жизни русской деревни с ее естественностью и простотой во взаимоотношениях людей, склонностью решать все споры сообща, «миром», с безграничным трудолюбием и неприхотливостью в потребностях, с ее отзывчивостью на чужую беду и другими высокими нравственными принципами. Толстой даже хотел написать роман о такой общине, роман об идеальной жизни деревенских тружеников — без государства, полиции, судов, без налогов, недоимок и рекрутских наборов — о жизни «по справедливости», по извечным нравственным законам, бытующим в русском крестьянстве8.
Древний Восток привлекал Толстого не столько реальными обстоятельствами царивших там жизненных укладов (хотя и в них он паходил отдельные привлекательные черты), сколько глубиной мысли его философов и вероучителей, их пристальным вниманием к духовной сущности человека. В вековой мудрости, отражавшей думы и чаяния сотен поколений, в мудрости, воплотившей тысячелетние представления человечества о добре и справедливости, он надеялся найти ответ на проблемы современности. И поэтому он столь заинтересованно вникал в эти древние учения и в позднейшие писания философов Востока.
Исключительный интерес Толстого к так называемой «восточной мудрости» породил представление о том, будто русский мыслитель полностью принимал концепцию мыслителей Азии и Африки в их негативном отношении к европейской культуре и цивилизации. Такие утверждения можно услышать, например, в Индии, в лагере приверженцев философии интуитивизма; эта мысль проникла и в некоторые советские работы о Толстом9. Но этот тезис требует критической проверки.
В древних учениях Востока, да и во многих трудах современных философов Индии, Японии, стран ислама, утверждается мысль о бренности опытного знания, утверждается, будто современная наука бесплодна, ибо она не в состоянии познать внутреннюю сущность человека.
У некоторых современных мыслителей, в том числе и европейских, этот взгляд — естественная реакция на общий кризис буржуазной идеологии, неспособной объяснить, а тем более разрешить все усложняющиеся проблемы современного мира. У большинства других философов-идеалистов этот взгляд связан с многовековой традицией релятивизма, с проповедью мистицизма и спиритуализма, а в Индии — и с интуитивизмом как специфически восточным способом постижения действительности.
Такой негативный, нигилистический взгляд на культуру приписывают и Толстому порою лишь на том основании, что его критика современной цивилизации в конкретных аспектах перекликается с той, которая раздается и на Востоке.
Чтобы глубже разобраться в этом вопросе, следует уяснить себе аргументацию Толстого против современной ему культуры, увидеть, в чем ее сильные и слабые стороны. Это тем более необходимо, что взгляды писателя в этой области часто интерпретируются неправильно.
Наука в собственническом мире, утверждает Толстой, содержит в себе все пороки того общественного строя, которому она служит. Приспособленная к интересам господствующего меньшинства, оторванная от нужд и запросов трудового человека, она перестала быть наукой в ее высоком и благородном смысле, а стала промыслом для дипломированных слуг богачей, «раздавательницей дипломов на праздность» (25, 246)10.
Коренной и главный порок науки в собственническом мире состоит, по мнению Толстого, в том, что она помогает держать людей в рабстве. Господствующий строй жизни — это, по существу, рабский строй. «Люди повергнуты в рабство самое ужасное, худшее, чем когда-либо; но наука старается уверить людей, что это необходимо и не может быть иначе» (25, 284).
Анализируя в трактате «Так что же нам делать?» многочисленные отрасли современной науки — философию, социологию, юриспруденцию, политэкономию и другие, Толстой с неотразимой убедительностью доказывает, что все они в буржуазном мире служат господствующим классам и помогают им держать народ в покорности. «Все эти науки, — пишет он, — стали любимыми науками потому, что они все служат оправданием существующего освобождения одними людьми от человеческой обязанности труда и поглощения ими труда других». (25, 317).
В своей ожесточенной критике науки Толстой не дифференцирует ее по специальностям, не делает различия между, скажем, гуманитарными и техническими знаниями, не отдает преимуществ одним над другими. Его главным образом интересуют общие пороки современной ему науки, и по ним он ведет огонь со всей силой страсти.
Истинная наука, по его мысли, гуманна, озарена лучшими идеалами человечества. Она всегда стоит на страже интересов людей, имеет в виду их благо и счастье. Современная же наука основана на «метафизике лицемерия» (28, 266); «рядом с признанием равенства, братства, свободы» она доказывает «необходимость войска, казней, таможен, цензуры, регламентации проституции, изгнания дешевых работников, необходимости и справедливости колонизации, основанной на отравлении, ограблении и уничтожении целых пород людей, называемых дикими, и т. п.» (28,270).