ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ 2 глава




— Чтобы настал мир, мы должны научиться доверять друг другу, — говорит Джоанна. — Поэтому я надеюсь, что ты передумаешь. Помни, что я всегда была твоим другом, Маркус, даже когда ты не хотел говорить.

Она наклоняется и целует его в щеку, а затем идет в конец сада. Несколько секунд Маркус стоит, очевидно, ошеломленный, а потом направляется в сторону здания.

Открытия последних тридцати минут жужжат в моей голове. Я-то думала, Джанин напала на Отречение, чтобы захватить власть, а она хотела украсть информацию, информацию, которую знали только Отреченные.

Когда жужжание проходит, я вспоминаю кое-что еще из сказанного Маркусом: «Многие лидеры города рисковали жизнью ради этой информации». Был ли среди них мой отец?

Я должна выяснить. Надо узнать, что было настолько важным, что Отреченные были готовы умереть за эту информацию. А Эрудиты убить.

Я останавливаюсь, прежде чем постучать в дверь Тобиаса и прислушиваюсь к тому, что творится внутри.

— Нет, не так, — говорит Тобиас сквозь смех.

— Что значит «не так»? Я тебя точно скопировал, — второй голос принадлежит Калебу.

— А вот и нет.

— Повтори.

Я толкаю дверь в тот самый момент, когда Тобиас, сидящий на полу с вытянутой ногой, швыряет нож для масла в противоположную стену. Тот врезается в большой кусок сыра, который они разместили на комоде. Калеб, стоящий за ним, смотрит, не веря своим глазам, сперва на сыр, потом на меня.

— Скажи честно, он какое-то чудо Бесстрашных? — интересуется Калеб. — Или ты тоже так можешь?

Он выглядит намного лучше, чем раньше: его глаза не такие красные, и в нем чувствуется всплеск интереса, как будто он снова заинтригован миром вокруг. Его русые волосы взъерошены, пуговицы застегнуты неправильно. Он красив в своей небрежности, как будто ему все равно, как он выглядит.

— Правой рукой может и получится, но да, ты прав, Четвертый — чудо Бесстрашных. Можно спросить, с чего это вы кидаетесь ножами в сыр?

Глаза Тобиаса встречаются с моими при слове «Четвертый». Калеб не знает, что Тобиас носит свое отличие все время в собственном прозвище.

— Калеб зашел кое-что обсудить, — говорит Тобиас, прикасаясь головой к стене и глядя на меня. — А тему метания ножей мы затронули случайно.

— Да, ведь это одна из самых популярных тем, — говорю я, и мои губы растягиваются в слабой улыбке.

Он выглядит таким расслабленным с запрокинутой головой и руками, сложенными на коленях. Мы смотрим друг на друга дольше, чем это принято в обществе. Калеб кашляет.

— В любом случае, мне пора к себе, — говорит он, смотря то на Тобиаса, то на меня. — Я читаю ту книгу, про систему очистки воды. Парень, который дал мне ее, смотрел на меня, как на психа, когда узнал, что я хочу ее прочесть. По-моему, это руководство по починке, но книга потрясающая. — Он останавливается. — Простите, вы, наверное, тоже думаете, что я псих.

— Вовсе нет, — произносит Тобиас с притворной искренностью. — А ты, Трис, не хочешь почитать руководство по починке? Мне кажется, тебе понравится.

— Могу одолжить, — говорит Калеб.

— Может позже? — предлагаю я. Когда Калеб закрывает за собой дверь, я одариваю Тобиаса грозным взглядом. — Ну, спасибо тебе, — говорю я. — Теперь он мне все уши прожужжит про очистку воды и то, как она работает. Хотя я предпочитаю говорить об этом, чем о том, что его действительно интересует.

— И что это? — Тобиас приподнимает бровь. — Гидропоника?

— Гидро-что?

— Это один из здешних способов выращивания пищи. Ты не захочешь узнать.

— Ты прав, не хочу, — отвечаю я. — О чем он пришел поговорить с тобой?

— О тебе, — поясняет он. — По-моему, это был разговор старшего брата: «Не валяй дурака с моей сестрой». И все в таком духе.

Тобиас встает.

— И что ты ему ответил?

Он подходит ко мне.

— Я рассказал ему о том, как мы сошлись. Вот так мы и пришли к теме метания ножей, — говорит он. — И я сказал, что не валяю дурака.

Я чувствую тепло во всем теле. Он обхватывает мои бедра руками и нежно прижимает к двери. Его губы находят мои.

Не могу вспомнить, зачем я вообще сюда пришла.

Но мне все равно.

Я обнимаю его здоровой рукой, притягивая к себе. Мои пальцы находят край его футболки и скользят под нее по спине. Он такой сильный.

Он целует меня снова, теперь более настойчиво, его руки на моей талии. Его дыхание — мое дыхание, его тело — мое тело, мы так близко, что нет никакой разницы.

Он отстраняется всего на несколько сантиметров. Я не позволяю ему увеличить расстояние.

— Ты не за этим пришла, — говорит он.

— Нет.

— Тогда зачем?

— Какая разница?

Я вожу пальцами по его волосам и тянусь своим губами к его. Он не сопротивляется, но после нескольких секунд бормочет мне в щеку:

— Трис.

— Ладно, ладно. — Я закрываю глаза. Я пришла сюда для чего-то важного: сообщить ему о разговоре, который услышала.

Мы садимся совсем близко друг к другу на его кровать, и я начинаю с самого начала. Я рассказываю ему, как следила за Маркусом и Джоанной в саду. Я рассказываю ему о вопросе Джоанны о времени атаки, об ответе Маркуса, о последовавшем споре. Во время рассказа я слежу за выражением его лица. Он не выглядит заинтригованным или шокированным. Вместо этого, каждый раз при упоминании Маркуса его лицо искажает гримаса.

— Ну, и что ты думаешь? — спрашиваю я, закончив свой рассказ.

— Я думаю, — начинает он осторожно, — что Маркус хочет чувствовать себя более важным, чем он есть на самом деле.

Я ожидала совсем не такого ответа.

— Ну и… Считаешь, он просто рассказывает небылицы?

— Полагаю, на самом деле есть какая-то информация, которая была известна Отреченным и которую жаждала получить Джанин, но я думаю, он преувеличивает ее важность. Тешит собственное эго, заставляя Джоанну думать, что у него есть что-то, что она хочет узнать, а он ей не скажет.

— Я не… — я не согласна. — Я не думаю, что ты прав. Его слова не были похожи на ложь.

— Ты не знаешь его так же хорошо, как я. Он отличный лжец.

Он прав, я не знаю Маркуса, уж точно я знаю его хуже, чем Тобиас. Но верить Маркусу мне подсказывает моя интуиция, и обычно я ей доверяю.

— Может ты и прав, — говорю я, — но разве мы не должны узнать что происходит? Только чтобы убедиться?

— Я думаю, что гораздо важнее разбираться с очевидными проблемами, — отвечает Тобиас. — Вернуться в город. Узнать, что там происходит. Найти способ победить Эрудитов. Возможно, мы поймем, что имел в виду Маркус, разобравшись с этими проблемами. Ладно?

Я киваю. Это похоже на хороший план — умный план. Но я ему не верю. Я не верю, что важнее двигаться вперед, а не пытаться выяснить правду. Когда я узнала, что я Дивергент… когда я узнала, что Эрудиты нападут на Отреченных, эти открытия все изменили. Правда — это повод пересмотреть любой план.

Но трудно убедить Тобиаса сделать что-то, чего он не хочет, и еще труднее поверить своим чувствам, когда нет никаких доказательств, кроме интуиции.

Поэтому я соглашаюсь. Но я не меняю свое мнение.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Перевод: Марина Самойлова, Ника Аккалаева, Маренич Екатерина, Воробьева Галина, Мартин Анна, Вероника Романова

Редактура: Марина Самойлова, Denny Jaeger (Александра)

— Биотехнологии используются уже долгое время, но они не всегда эффективны, — говорит Калеб. Он жует корки от своих тостов, так как мякоть уже съел, совсем как в детстве, когда мы оба были маленькими.

Он сидит напротив меня в столовой за ближайшим к окну столом. В самом углу столешницы вырезаны буквы «Д» и «Т», соединенные вместе сердечком, такие маленькие, что я с трудом заметила их. Я вожу пальцами по резьбе, пока Калеб говорит.

— Но некоторое время назад ученые Эрудиции развили это высокоэффективное минеральное образование. Для растений это лучше, чем почва, — объясняет он, — это более ранняя версия мази, которую тебе втирали в плечо — она ускоряет рост новых клеток.

Новая информация из него так и хлещет. Не все Эрудиты хотят власти и не имеют совести, как их лидер Джанин Мэтьюс. Некоторые из них похожи на Калеба: очарованы всем вокруг и не успокоятся, пока не узнают, как это работает.

Я подпираю подбородок ладонью и слегка улыбаюсь ему. Он такой оптимистичный сегодня утром. Я рада, что хоть что-то отвлекает его от переживаний.

— Так Эрудиты и Дружелюбные работают вместе, да? — спрашиваю я.

— Гораздо более тесно, чем Эрудиты с любой другой фракцией, — отвечает он. Помнишь книгу по истории нашей фракции? В ней их называли «жизненно необходимой фракцией» — без них мы бы не выжили. В некоторых книгах Эрудитов их называют «обогащающая фракция». А одна из целей фракции Эрудитов стать два в одном: необходимой и обогащающей фракцией.

Мне не нравится мысль, что наше общество зависит от Эрудитов. Но они необходимы — без них сельское хозяйство было бы слабым, лекарства неэффективными, а технического прогресса не было бы вовсе.

Я откусываю яблоко.

— Ты собираешься есть свой тост? — спрашивает Калеб.

— У хлеба странный вкус, — поясняю я. — Забирай, если хочешь.

— Я поражен их жизнью, — говорит он, вытаскивая тост из моей тарелки. — Они полностью самодостаточны. У них свой собственный источник энергии, свои водяные насосы, собственная очистка воды, свои запасы еды. Они независимы.

— Независимы, — повторяю я, — и держат нейтралитет. Похоже, им тут не плохо.

Наверняка, не плохо, судя по всему. Огромные окна рядом с нашим столом впускают так много солнечного света, что мне кажется, я сижу на улице. Толпы Дружелюбных сидят за другими столами; на их загорелой коже вещи кажутся еще ярче. На мне желтый смотрится блекло.

— Как я понимаю, Дружелюбие не та фракция, к которой ты имела склонность, — говорит Калеб, ухмыляясь.

— Да уж.

Группа Дружелюбных через несколько мест от нас заливается смехом. Они даже не взглянули в мою сторону, с тех пор как мы сели за стол.

— Потише, хорошо? Я бы не хотела это афишировать.

— Прости, — говорит Калеб, придвигаясь ко мне через стол, так, чтобы никто не слышал. — А к чему у тебя была склонность?

Я чувствую, как выпрямляюсь от напряжения.

— Зачем тебе это знать?

— Трис, — говорит он. — Я твой брат. Ты можешь рассказать мне все, что угодно.

Его зеленые глаза всегда так уверенны. Теперь он отказался от ненужных ему очков, которые носил будучи Эрудитом, в пользу серой рубашки Отречения и их фирменной короткой стрижки. Он выглядит так же, как несколько месяцев назад, когда мы жили, отделенные друг от друга только коридором, мечтая изменить фракцию, но не решаясь рассказать друг другу об этом. Не доверять ему было ошибкой, которую я не хочу повторять.

— Отречение, Бесстрашие, — начинаю я. — И Эрудиция…

— Три фракции? — Его брови взлетают вверх.

— Да. А что?

— Это слишком много, — поясняет он. — У каждого из нас был выбор в исследовании инициации Эрудитов, и мне достался тест моделирования, поэтому я многое знаю о том, как его создают. Очень трудно для человека получить два результата — программа это запрещает. Но три… я даже не уверен, что это возможно.

— Ну, администратору теста пришлось подменить результаты, — говорю я. — Она изменила ситуацию у автобуса, чтобы исключить Эрудитов.

Калеб опирается подбородком на кулак.

— Коррекция программы? — произносит он. — Очень интересно, откуда твой администратор знала, как это сделать? Обычно этому не учат.

Я хмурюсь. Тори была тату художником и добровольно принимала участие в тесте — откуда она знала, как менять результаты программы? Даже если она хорошо владела компьютером, это было всего лишь хобби, и я сомневаюсь, что этого было достаточно, чтобы играть с моделированием Эрудитов.

Потом что-то из нашего с ней разговора выплывает на поверхность. Мы с братом оба перешли из Эрудиции.

— Она была Эрудитом, — говорю я. — Изменила фракцию. Вероятно, это все объясняет.

— Не исключено, — отвечает Калеб, постукивая пальцами по щеке. Наши завтраки лежат между нами почти забытые. — Как это сказывается на химии твоего мозга? Или анатомии?

Я смеюсь.

— Я не знаю. Единственное, что я знаю, во время моделирования осознаю все и могу вытащить себя из него. А иногда оно даже не работает, как во время атаки.

— Как ты себя пробуждаешь? Что ты делаешь?

— Я… — Я пытаюсь вспомнить. Мне кажется, что это было давно, хотя последний раз был всего несколько недель назад. — Трудно сказать, моделирование в Бесстрашии должно заканчиваться сразу после того, как успокоишься. Но в одном из моих… том, где Тобиас понял, кто я… Я сделала что-то невозможное. Я разбила стекло, просто положив руку на него.

Выражение лица Калеба становится отсутствующим, будто он смотрит вдаль. Я знаю, что с ним ничего подобного на тестах никогда не случалось. Возможно, он думает о том, что я чувствовала или как это возможно. Мои щеки пылают: он анализирует мой мозг, как компьютер или машину.

— Эй, — говорю я. — Вернись.

— Извини, — произносит он, вновь обращая на меня внимание. — Это просто…

— Увлекательно. Да, я знаю. Ты всегда выглядишь, как будто кто-то высосал из тебя душу, когда тебя что-то завораживает.

Он смеется.

— Может, сменим тему? — предлагаю я. — Возможно, здесь и нет предателей Эрудитов или Бесстрашных, но я все еще чувствую себя неуютно, обсуждая это публично.

— Хорошо.

Он собирается уходить, но тут дверь столовой открывается и входит группа Отреченных. На них одежда Дружелюбных, как и на мне, но по ним, как и по мне, видно, какой фракции они принадлежат на самом деле. Они молчаливые, но не мрачные — они улыбаются проходящим мимо Дружелюбным, наклоняя головы, некоторые останавливаются, чтобы обменяться вежливыми фразами.

Сьюзен садится рядом с Калебом, она улыбается. Ее волосы собраны сзади в обычный пучок, но сияют они подобно золоту. Они с Калебом сидят намного ближе, чем сидели бы просто друзья, хотя и не касаются друг друга. Она качает головой, приветствуя меня.

— Извините, — начинает она. — Не помешала?

— Нет, — отвечает Калеб. — Как дела?

— Все хорошо. А у тебя?

Я как раз собираюсь сбежать отсюда, чтобы не участвовать в этом осторожном, вежливом разговоре Отреченных, когда в столовую входит Тобиас, он выглядит измотанным. Должно быть, работал на кухне сегодня утром в рамках нашего соглашения с Дружелюбными. Я должна работать в прачечных завтра.

— Что случилось? — спрашиваю я, когда он садится рядом со мной.

— Со своим желанием разрешить конфликты Дружелюбные, очевидно, забыли, что, вмешиваясь в чужие дела, можно спровоцировать инциденты и похлеще, — говорит Тобиас. — Если мы здесь задержимся, я кое-кого прибью и это будет не очень красиво.

Калеб и Сьюзен удивленно смотрят на него. Некоторые Дружелюбные за соседними столами замолкают, чтобы понять, о чем речь.

— Вы меня слышали, — кидает Тобиас им. Они все отворачиваются.

— Повторяю, — говорю я, прикрывая рот, чтобы скрыть улыбку, — Что случилось?

— Я расскажу тебе позже.

Это, должно быть, связано с Маркусом. Тобиасу не нравятся осуждающие взгляды Отреченных, когда он говорит о жестокости Маркуса, а Сьюзен сидит как раз напротив него. Я кладу руки на колени.

Отреченные сидят за нашим столом, но не рядом с нами, а на порядочном расстоянии длиной в два места. Но, несмотря на это, большинство из них все еще кивает нам. Они были друзьями моей семьи, соседями, коллегами, и раньше их присутствие повлекло бы за собой мое тихое, незаметное поведение и скромность. Теперь мне хочется разговаривать громче, чтобы отойти как можно дальше от себя прежней и боли, которая меня сопровождает.

Тобиас неподвижно застывает, когда чья-то рука падает мне на правое плечо, заставляя боль распространиться по всей руке. Я сжимаю зубы, чтобы не закричать.

— Ее подстрелили в это плечо, — говорит Тобиас, не глядя на человека позади меня.

— Приношу свои извинения. — Маркус поднимает руку и садится слева от меня. — Здравствуйте.

— Что вам нужно? — спрашиваю я.

— Беатрис, — тихо говорит Сьюзен. — Нет необходимости…

— Сьюзен, пожалуйста, — спокойно произносит Калеб. Она поджимает губы и отворачивается.

Я хмурюсь, глядя на Маркуса.

— Я задала вам вопрос.

— Я бы хотел обсудить с вами кое-что, — говорит Маркус. Его лицо спокойно, но он зол: скованность в его голосе выдает это. — Мы с остальными Отреченными все обсудили и решили, что не останемся здесь. Мы верим в неизбежность конфликта в городе, поэтому с нашей стороны эгоистично оставаться здесь, пока остальная часть Отреченных за забором. Мы просим вас сопровождать нас.

Я не ожидала такого. Зачем Маркус хочет вернуться в город? Это всего лишь решение Отреченных, или он планирует что-то сделать там, что-то, связанное с информацией, которой владеет Отречение?

Я внимательно смотрю на него в течение нескольких секунд, а потом перевожу взгляд на Тобиаса. Он немного расслабляется, но его глаза сосредоточены на столе. Я не знаю, почему он так реагирует на своего отца. Никто, даже Джанин не вынуждает Тобиаса съеживаться.

— Что думаешь? — спрашиваю я.

— Я думаю, мы должны уехать послезавтра, — отвечает Тобиас.

— Хорошо. Спасибо, — говорит Маркус. Он встает и садится за другой конец стола к остальным Отреченным.

Я медленно придвигаюсь к Тобиасу, не уверенная в том, как его утешить и не сделать все еще хуже. Поднимаю яблоко левой рукой, а под столом сжимаю его руку правой.

Но я не могу отвести глаз от Маркуса. Я хочу знать больше о том, о чем говорила Джоанна. Иногда, чтобы узнать правду, ее приходится требовать.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Перевод: Немирич Даша, Мартин Анна, Ania Lune, Воробьева Галина, Екатерина Маренич, Елена Губаренко, Дольская Алина, Ника Аккалаева, Надя Подвигина

Редактура: Марина Самойлова, Юлия Исаева,allacrimo, Любовь Макарова, Индиль, Denny Jaeger (Александра)

После завтрака я говорю Тобиасу, что собираюсь прогуляться, но вместо этого следую за Маркусом. Я жду, что он направится в комнаты для гостей, но он пересекает поле за обеденным залом и заходит в водоочистительное хранилище. Я замираю на нижней ступеньке. А нужно ли мне это на самом деле?

Я иду вверх по лестнице к двери, которая только что закрылась за Маркусом.

Водоочистительное хранилище — небольшое здание, всего одна комната с несколькими крупными агрегатами в ней. Насколько я знаю, одни машины собирают всю грязную воду, другие ее очищают, третьи — проводят проверку, а остальные закачивают чистую воду обратно в трубы. Вся система трубопровода находится под землей, кроме одной трубы, которая идет по земле к электростанции вдоль забора. Агрегат обеспечивает электричеством весь город, используя энергию ветра, воды и солнца.

Маркус стоит у машины, которая фильтрует воду. Трубы в ней прозрачные настолько, что можно увидеть, как вода бурого цвета несется через одну трубу, исчезает в машине и выходит уже чистая с другого ее конца. Мы оба стоим и смотрим, как происходит очистка, и я удивлюсь, если он думает о том же, о чем и я: «Как было бы прекрасно, если бы в жизни было так же: вся грязь из жизни вылетела в трубу, и ты снова чист в этом мире». Но некоторой грязи все же суждено остаться.

Я смотрю на затылок Маркуса. Я должна сделать это сейчас.

Сейчас.

— Я слышала, о чем вы говорили тогда, — выпаливаю я, не раздумывая.

Маркус резко оборачивается:

— Что ты здесь делаешь, Беатрис?

— Я следила за вами, — я скрещиваю руки на груди. — И слышала, как вы обсуждали с Джоанной причину, по которой Джанин устроила нападение на Отреченных.

— Это Бесстрашные научили тебя тому, что вторгаться в частную жизнь другого человека — нормально, или ты это сама усвоила?

— Я очень любопытный человек. Не меняйте тему.

Лоб Маркуса испещрен морщинами, особенно между бровями, а пара глубоких залегла и возле рта. Он выглядит так, как будто всю жизнь только и делал, что хмурился. Он, должно быть, был весьма привлекательным, когда был помоложе. Возможно, для женщин его возраста, как Джоанна, он остается таким до сих пор. Но все, что вижу я, когда смотрю на него — это глубокие черные глаза из страха Тобиаса.

— Если ты слышала мой разговор с Джоанной, то знаешь, что я ни слова не сказал ей об этом. Так почему ты думаешь, что я сейчас расскажу все тебе?

Сначала я не знаю, что сказать. Но потом ответ приходит мне в голову.

— Мой отец, — говорю я. — Мой отец мертв.

Впервые я произношу это с тех пор, как сказала Тобиасу в поезде, что мои родители погибли, защищая меня. «Погибли»… тогда это был просто факт без эмоций. Но слово «смерть», смешиваясь с различными шумами в этой комнате, словно бьет меня молотком в грудь, и пробуждается горе, провоцируя слезы и удушье.

Я заставляю себя продолжить.

— Может, он и не умер из-за той информации, которую вы имели в виду, — говорю я. — Но я хочу знать, было ли это тем, ради чего он рисковал жизнью.

Уголки рта Маркуса дергаются.

— Да, — отвечает он. — Было.

Мои глаза наполняются слезами. Я смаргиваю их.

— Ну, — говорю я, задыхаясь. — Тогда что, ради всего святого, это было? Что-то, что вы пытались защитить? Или похитить? Или что?

— Это было… — Маркус качает головой. — Я не собираюсь рассказывать тебе об этом.

Я подхожу ближе.

— Но вы хотите вернуть это. И оно у Джанин.

Маркус хороший лжец. Или, по крайней мере, человек, умеющий хранить секреты. Он не реагирует. Если бы я могла видеть так, как видит Джоанна, так, как видят Искренние — если бы я могла понять, что скрывается за его выражением лица. Он может быть близок к тому, чтобы сказать мне правду. Если я надавлю на него, возможно, он расколется.

— Я могу помочь вам, — произношу я.

Верхняя губа Маркуса приподнимается.

— Ты даже не представляешь насколько смешно это звучит, — он будто выплевывает эти слова. — Да, возможно тебе и удалось противостоять моделированию, но это было только благодаря счастливой случайности, а не умению. Я умру от удивления, если тебе снова удастся сделать что-то полезное.

Это тот Маркус, которого помнит Тобиас. Тот, который знает, куда именно надо ударить, чтобы сделать больнее.

Мое тело дрожит от гнева.

— Тобиас прав насчет вас, — говорю я. — Вы всего лишь высокомерный и лживый кусок дерьма.

— Это он так сказал? — Маркус приподнимает брови.

— Нет, — отвечаю я. — Он не слишком часто вспоминает вас, чтобы сказать нечто подобное. Но мне и так все понятно, — я сжимаю зубы. — Вы для него практически никто, вы в курсе? И со временем значите все меньше и меньше.

Маркус молчит. Он поворачивается к очистителю воды. Несколько секунд я стою, торжествуя; звук текущей воды смешивается с моим сердцебиением. Потом я покидаю здание и уже на половине пути через поле я понимаю, что я не выиграла. Выиграл Маркус.

Какой бы ни была эта правда, мне придется узнать ее другим путем, потому что я не собираюсь спрашивать его снова.

Этой ночью мне снится, что я в поле и встречаю ворон, на земле их целая стая. Пристрелив пару из них, я внезапно осознаю, что они сидят на каком-то человеке и клюют его одежду — серую, как носят в Отречении. Вороны взлетают без предупреждения, и я вижу, что этот человек — Уилл.

Потом я просыпаюсь.

Поворачиваюсь лицом к подушке и, вместо его имени, из меня вырываются рыдания, сотрясающие мое тело на матрасе. Я снова ощущаю в себе горюющего монстра, корчащегося в пустом пространстве, где ранее находились мои сердце и желудок.

Я задыхаюсь, прижимая обе ладони к груди. Теперь чудовищное существо сжало своими когтистыми лапам мое горло, не давая дышать. Я сгибаюсь и кладу голову между коленями, глубоко вдыхаю, пока душащее чувство не покидает меня.

Несмотря на теплый воздух, я дрожу. Встаю с кровати и ползу по коридору к комнате Тобиаса. Мои босые ноги практически светятся в темноте. Когда я открываю его дверь, она скрипит достаточно громко, чтобы разбудит его. Секунду он смотрит на меня.

— Иди сюда, — говорит он, все еще полусонный. Он пододвигается, чтобы освободить место.

Я должна была подумать об этом. Я сплю в длинной футболке одного из Дружелюбных, одолживших ее мне. Она еле прикрывает мои бедра, и мне не пришло в голову надеть шорты, прежде чем прийти сюда. Глаза Тобиаса скользят по моим обнаженным ногам, заставляя мое лицо покраснеть. Я ложусь лицом к нему.

— Кошмар? — спрашивает он.

Я киваю.

— Что случилось?

Я мотаю головой. Я не могу сказать, что у меня кошмары о Уилле, ведь тогда мне придется объяснять их причину. Что он подумает обо мне, если узнает, что я сделала? Как он посмотрит на меня?

Он дотрагивается до моей щеки, медленно проводя пальцем по моей скуле.

— Мы вместе, так? — говорит он. — Ты и я. Хорошо?

В груди у меня болит, но я киваю.

— Кругом кавардак, — его шепот щекочет мне щеку. — Но мы вместе.

— Тобиас, — говорю я. Но все, что я хотела сказать, теряется где-то у меня в голове, и я прижимаюсь губами к его губам, потому что знаю, что поцелуи с ним отвлекут меня от всего плохого.

Он отвечает на поцелуй. Проводит руками по моим щекам, затем спускается по моим бокам к талии, проводит по изгибу бедер и скользит на мои обнаженные ноги, заставляя меня дрожать. Я прижимаюсь ближе и обнимаю его ногами. Моя голова гудит от волнения, но остальная часть меня, кажется, знает, что делает, потому что все пульсирует в одном ритме, все хочет одного: бежать от самой себя и стать частью его.

Его губы двигаются вместе с моими, а рука скользит к краю моей футболки, и я не останавливаю его, хотя знаю, что должна. Вместо этого я слабо выдыхаю, и мои щеки краснеют от смущения. Либо он не слышит меня, либо просто не хочет слышать, потому что он прижимает свою ладонь к пояснице, притягивая ближе. Его пальцы медленно перемещаются по моей спине, исследуя позвоночник. Моя футболка поднимается вверх, и я не опускаю ее назад, даже когда чувствую холодный воздух на животе.

Он целует мою шею, и я хватаю его за плечо, чтобы успокоить себя, сжимая его рубашку в кулаке. Его рука достигает верхней части моей спины и касается шеи. Моя футболка закручивается вокруг его руки, и наши поцелуи становятся отчаянными. Я знаю, что мои руки дрожат от нервной энергии внутри меня, поэтому я усиливаю свою хватку на его плече, чтобы он не заметил.

А затем его пальцы задевают повязку на моем плече, и я чувствую боль. Она не такая острая, как раньше, но все же возвращает меня к реальности. Я не могу быть с ним в этом смысле, если одна из причин моего желания — отвлечься от горя.

Я отстраняюсь и опускаю край футболки так, что она снова меня прикрывает. В течение секунды мы просто лежим, мое тяжелое дыхание нельзя отличить от его. Я не собиралась плакать — сейчас не лучшее время для слез, надо остановиться, но я не могу успокоиться, сколько бы раз не моргала.

— Прости, — произношу я.

Тобиас говорит почти строго:

— Не извиняйся, — он вытирает слезы с моих щек.

Я знаю, что похожа на птичку, худенькая и маленькая, хрупкая и прямая, как будто созданная специально для полетов. Но когда он касается меня, словно не смея убрать руку, я не хочу быть другой.

— Дело не в комплексах, — мой голос дрожит. — Я просто чувствую себя так… — я качаю головой.

— Это неправильно, — говорит он. — Неважно, что твои родители в лучшем месте. Если они не здесь с тобой, это неправильно, Трис. Этого не должно было случиться. Этого не должно было случиться с тобой. И тот, кто говорит тебе, что это нормально… Он лжет.

Рыдание проходит через мое тело снова, и он обнимает меня так крепко, что я едва могу дышать, но это не важно. Мой полный достоинства плач сменяется истерическим рыданием: рот открыт, лицо искажено, и из горла вырываются звуки умирающего зверя. Если это продолжится, я сломаюсь, и, возможно, это даже к лучшему — рассыпаться на куски и перестать бороться.

Тобиас молчит в течение длительного времени, пока я не успокаиваюсь.

— Спи, — говорит он. — Я буду бороться с плохими снами, если они придут к тебе.

— Как?

— Голыми руками, конечно.

Я обнимаю его за талию и глубоко вздыхаю. Он пахнет потом, свежим воздухом и мятной мазью, которую использует иногда, чтобы уменьшить боль в мышцах. Он пахнет безопасностью, как солнечные прогулки в саду и тихие завтраки в столовой. В этот момент, перед тем, как уснуть, я почти забываю о войне между фракциями и о проблемах, которые найдут нас здесь, если мы не найдем их первыми.

Прежде чем уснуть, я слышу его шепот:

— Я люблю тебя, Трис.

Возможно, я сказала бы ему тоже самое, но я уже засыпаю.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Перевод: Янишевская Анна, Маренич Екатерина, Ника Аккалаева, Амина Строева, Воробьева Галина, Мартин Анна

Редактура: Валентина Суглобова, Юлия Исаева, allacrimo, Любовь Макарова, Индиль, Denny Jaeger (Александра)

В то утро я проснулась под жужжание электрической бритвы. Тобиас стоит перед зеркалом, наклоняя голову так, чтобы видеть часть своей челюсти.

Я обнимаю колени, покрытые простыней, и наблюдаю за ним.

— Доброе утро, — говорит он. — Как спалось?

— Хорошо, — я встаю, и, когда он наклоняет свою голову назад, чтобы достать бритвой до подбородка, я обнимаю его, прижимаясь лбом к его спине, где из-под рубашки выглядывает татуировка Бесстрашия.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-06-11 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: