Церковь в Древней Руси (До конца XIII в.)

РУССКОЕ ПРАВОСЛАВИЕ: ВЕХИ ИСТОРИИ

В книге, написанной видными советскими учеными — историками и философами,— освещается широкий круг проблем, связанных с историей русской православной церкви, определением ее роли и места в культурно-историческом процессе, анализируется современное ее положение, деятельность, отношения с социалистическим государством. Опираясь на огромный фактический материал и документы, авторы критически анализируют попытки богословов приукрасить прошлое русского православия, представить его в качестве единственного хранителя исторических и культурных традиций.

Церковь в Древней Руси (До конца XIII в.)

Я. Н. Щапов в работе " Церковь древней Руси (до конца XIII в.) " говорит о том, что введение христианства на Руси было закономерным явлением по той причине, что в VIII - IX вв. начинает возникать классовый раннефеодальный строй. Формирование местных княжений и создания на их основе в IX в. Древнерусского государства с центром в Киеве, основанного на раннефеодальной эксплуатации в форме централизованной ренты - даней, полюдья, требовало изменений в идеологической области, т.е. в религии.

При крещении Владимир получил христианское имя Василий в честь патрона императора Василия II - Василия Великого. Что касается крещения киевлян, то источники также дают противоречивые сведения о его времени. Наряду с традиционной датой 988г. исследователи обосновывают и более ранние и более поздние даты, в частности 990г. (О. М. Рапов "О дате принятия христианства князем Владимиром и киевлянами"). По "повести временных лет", крещение киевлян происходило в Днепре, по "Житию Владимира" - в притоке Днепра реке Погайне. После возвращения Владимира из Корсуня в Киеве появилось очень много корсунских и константинопольских священников.

Смена религиозных культов сопровождалась уничтожением изображений некогда почитаемых богов, их публичным поруганием со стороны княжеских слуг, построением церквей на местах, где стояли языческие идолы и храмы. Так, на холме в Киеве, где стоял идол Перуна, была воздвигнута церковь Василия, посвященная Василию Великому. Под Новгородом, В Перыне, где находился языческий храм, была построена церковь Рождества. По сообщению "Повести временных лет", Владимир начал строить в городах церкви, назначать священнослужителей "и людей стали приводить к крещению по всем городам и селам".

Тема христианизации представляет сейчас большой интерес ввиду того, что сейчас, на мой По словам историка Я. Н. Щапова: "распространение христианства проводилось княжеской властью и формирующейся церковной организацией насильно, при сопротивлении не только жрецов, но и различных слоев населения" (Я. Н. Щапов "Церковь в древней Руси", политиздат 1989г.). Подтверждение этому можно найти у Татищева В. Н. (В. Н. Татищев, "История Российская", Москва 1962г.), который исследуя летописные рассказы о крещении, приводит такие факты: митрополит Илларион Киевский признавал, что крещение в Киеве происходило по принуждению: "Никто не сопротивлялся княжескому приказу, угодному Богу, и крестились если не по собственной воле, то из страха перед приказавшими, ибо его религия была связана с властью". В других же городах замена традиционного культа новым встречала открытое сопротивление. В Новгороде сохранилась легенда о введении том христианства епископом Иакимом Корсунянином и княжескими воеводами Добрыней и Путятой, когда "Путята крестил мечем, а Добрыня огнем".
Христианство при Владимире было распространено преимущественно по узкой полосе, прилегавшей к великому водному пути из Новгорода в Киев; к востоку от Днепра, по Оке и Верхней Волге, даже в Ростове, несмотря на то, что проповедь доходила до этих мест, христианство распространялось очень слабо. В летописях есть известие о том, что в 992 г. князь Владимир с епископами на юго-запад, учил, крестил людей и в Червенской земле построил город, назвал его Владимиром и деревянную церковь Богородицы.

«Церковь в обществе развитого феодализма (XIV—XVI вв.)» — А. М. САХАРОВ, А. А. ЗИМИН, В. И. КОРЕЦКИЙ;

В течение первых двадцати лет советской власти наблюдается спад интереса к истории объединения русских земель. История же церкви вообще оказывается не актуальной. Лишь в 1950-е гг. происходит некоторый подъём интереса к истории Русской православной церкви, в том числе и в обобщающих работах. Среди работ этого времени следует выделить труды А.М. Сахарова. Достижением автора становится вывод, что конец XV в.ознаменовался серьёзными противоречиями между светской и духовной властью и что нельзя считать церковь силой, будто бы покорно и неотступно служившей идее объединения русских земель. В итоге было сделано заключение, что обе силы нуждались в поддержке друг друга, и был установлен союз между государством и церковью при главенствующем положении светской власти. Особняком стоят работы А. А. Зимина, непосредственно посвящённые комплексному изучению эпохи Ивана III и Василия III. Автор не рассматривает отношения государства и церкви в качестве самостоятельной проблемы, однако постоянно делает соответствующие наблюдения, отмечая важнейшую роль церкви в исторической обстановке той эпохи. А. А. Зимин последовательно проводит идею о «дробной», отнюдь не единой структуре митрополии «всея Руси», указывает на существование «оппозиционных элементов русской церкви», приходит к выводу, что Иван III ещё не имел решительного преимущества над церковью и часто был вынужден лавировать в своих отношениях с архиереями. Касается автор и некоторых, особенно значительных, эпизодов военной истории России через призму участия в них церкви. В частности, он отмечает беспрецедентную попытку Василия III заручиться поддержкой духовенства и высших сил перед третьим Смоленский походом. В исследованиях конца 1970-х – 80-х гг. намечается определённый интерес к тематике, связанной с Русской православной церковью, общим и частным эпизодам её истории, в том числе к проблеме отношений государства и церкви на рубеже XV – XVI веков. С началом 1990-х гг., когда появилась возможность отойти от жёстких рамок господствовавшей марксистской исторической концепции, интерес к истории церкви и государства в России второй половины XV – первой трети XVI вв. усиливается. Появляются масштабные работы, ставящие своей задачей, как общее исследование, так и комплексное изучение отдельных аспектов церковной истории этого периода.

В поле зрения исследователей стали попадать не только факты союзнических отношений церкви и светской власти в этот период, но и моменты противоречий и борьбы между ними как следствие сопротивления церкви своему подчинению княжеской власти. Эти особенности отмечались такими исследователями, как Н.Я. Щапов, А.А. Зимин, В.Т. Пашуто, A.M.Сахаров, В.И. Корецкий, А.С. Хорошев, Н.С. Борисов. Рассматривая церковь как "крупнейшего феодала", "крупный пережиток феодальной раздробленности", они отмечали не только ее "положительную вспомогательную роль" в процессе централизации, но и сопротивление духовенства этому процессу в своей борьбе за самостоятельность от светской 21 княжеской власти. Ими был сделан важный вывод о значительной степени независимости церкви от светской власти, которая сохранялась у нее в течение почти всего XV столетия

А. А. Зимин лишь по-иному расставляет акценты, концентрируя внимание не на архаике, пережитках родового общества, а на элементах зарождающегося феодального строя. Таким образом, на основании одной этой публикации можно вполне определённо говорить об А. А. Зимине как стороннике концепции «дофеодального периода».

«Русская православная церковь в XVII веке» — М. Я. ВОЛКОВ

Цель церковной реформы видят в возвышении власти патриарха над властью царя. В советское время данная точка зрения имела статус официальной. Так, из «Советского энциклопедического словаря» узнаём, что «вмешательство Никона во внутреннюю и внешнюю политику государства проходило под тезисом «священство выше царства» [7, 901]. Подробное обоснование тому, что проведение реформы, также как и все действия Никона, было продиктовано стремлением быть первым в «премудрой двоице», даёт советский исследователь М.Я. Волков в труде «Русская православная церковь в XVII веке»

Те же самые поступки патриарха (долгое несогласие принять сан патриарха, именование себя «великим государем» и пр.) рассматриваются как попытка утверждения приоритета священства над царством. Например, в указанной работе М.Я. Волкова они предстают перед нами как «далеко идущий замысел, суть которого сводилась к тому, чтобы ликвидировать зависимость церковной власти от светской». И даже самовольное оставление патриаршества расценивается как тонкий стратегический ход, в результате которого Никон ожидал выйти победителем, то есть он соглашался вернуться «при условии, что Алексей Михайлович признает его первым в «премудрой двоице»

«Церковь в дворянской империи (XVIII в.)» — П. Г. РЫНДЗЮНСКИЙ;

П.Г. Рындзюнский в статье "Церковь в дворянской империи (XVIII в.)" рассматривает положение православной церкви в XVIII в. Автор исследует государственные преобразования и положение православной церкви в первой половине XVIII в., положение православного духовенства во второй половине XVIII в., народные антицерковные движения в XVIII в. <6>. Б.Г. Литвак в статье "Русское православие в XIX веке" рассматривает положение православной церкви в период разложения и кризиса феодально-крепостнической эпохи (в первой половине XIX в.), а также в пореформенный период. Кроме того, автор исследует отношение государственных и церковных властей к старообрядчеству

В течение ряда веков обоснование власти самодержавного царя и всей возглавляемой им системы государственного управления держалось «на двух положениях: божественном происхождении власти и ее преемственной передаче в роде российских «скипетродержавцев»¹. Подобное упрощенное обоснование неограниченной власти самодержца к XVIII в. потеряло свою убедительность и силу. Право на управление страной должно было подкрепляться определенными гарантиями, что такое управление служит благу народа. Слепая вера в то, что самодержавие назначено к правлению народом «неземной силой», должна была потесниться, уступая место убеждению, что политика самодержца исходит из понимания назревших реальных потребностей народа, страны, государства.

С начала XVIII в. в России распространилась теория естественного права. В ней сочеталось почитание бога как творца вселенной с представлением о том, что «неземная сила» не может вмешиваться в единожды созданный естественный порядок вещей. В этих условиях научное познание окружающего мира получало относительную для себя свободу. Соображения просвещенных людей о переустройстве общественных порядков становились в меньшую зависимость от богословских канонов.

В целях укрепления новых государственных форм необходимо было не только ликвидировать консервативно-оппозиционные настроения духовенства, но и превратить церковь в составную часть правительственно-административной системы, сделать ее надежной опорой феодально-абсолютистского государства.

Вмешательство государства в церковные дела отчасти было обусловлено и необходимостью навести порядок в управлении огромными богатствами, которыми обладала церковь и прежде всего монастыри.

«Церковь в дворянской империи (XVIII в.)» Литвак

В 1989 г. был выпущен сборник «Русское православие: вехи истории». В главе «Русское православие в XIX в.: Церковь в период разложения и кризиса феодально-крепостнической эпохи», написанной Б.Г. Литваком, были сформулированы проблемы изучения позиции Церкви по отношению к государственным преобразованиям, роли обер-прокурора Св. Синода в истории духовного ведомства, духовенства как отдельного сословия, политики в отношении духовной школы и т.д.

Законодательство Павла I дает, в частности, достаточно сведений о церковной политике царизма и поиске им средств для укрепления церкви и активизации ее роли в качестве идеологического института самодержавия в конце XVIII в.

Как известно, в 1796—1797 гг. в России наблюдалось значительное оживление крестьянского движения. Одним из поводов его было призвание к присяге новому императору Павлу I всех сословий, в том числе и помещичьих крестьян. Этот акт был расценен крепостным крестьянством, и не без оснований, как шаг к наделению крепостных гражданскими правами и превращению их из «подданных помещиков» в подданных царя. Движение приняло такие размеры, что потребовалось использование значительных сил армии для его подавления.

Меры по улучшению подготовки священников сопровождались и повышением окладов духовенства. Как известно, секуляризация церковных земель и крестьян поставила духовенство в прямую материальную зависимость от государства: с 1764 г. оно обеспечивалось штатным жалованьем. Павел своим указом от 18 декабря 1797 г. повысил общую сумму жалованья духовенства более чем на 112%, и она составила почти миллион рублей (982 598 руб.)². Кроме этого были увеличены земельные наделы архиерейских домов в два раза, а монастырей в зависимости от их класса — в три — пять раз. Правда, самому многочисленному слою церковнослужителей — приходскому духовенству — ничего не перепало от этих щедрот: оно по-прежнему оставалось на иждивении своей паствы. Впрочем, кое-какие льготы для низшего духовенства получили в этот период законодательное закрепление, но сделано это было скорее для демонстрации особого социального статуса духовенства. Так, например, указом от 3 декабря 1798 г. священно- и церковнослужители были освобождены от повинностей по содержанию полиции и отбыванию караулов.

Государственное вмешательство в жизнь церкви и ее функции особенно наглядно проявилось в мерах Павла I по укреплению самой веры. Как это ни покажется парадоксальным, но известный каждому школьнику манифест о трехдневной барщине, который справедливо расценивается как первая государственная попытка ограничить крепостное право, является в то же время ярким свидетельством вторжения светской власти в чисто церковную функцию контроля над неукоснительным соблюдением верующими воскресного дня.

Неоднозначно в этот период отношение правительства к старообрядчеству. С одной стороны, у светской власти вызывает тревогу массовый отказ от исповеди и переход в раскольники. Случай с 5 тыс. раскольников, не давших себя «увещать» вятскому епископу и заявивших: «Мы люди темные, с вами учеными говорить не можем, а есть у нас отцы, живущие в Москве, Петербурге и Иргисе и других странах России, от которых мы научены старой вере, и ежели де они к вам пристанут, то и мы с ними, а ныне в чем стоим, в том и стоять будем даже до смерти», вызвал вмешательство Сената, а не Синода, как можно было ожидать, и было признано необходимым принять административные меры для подавления сего «бунта»¹. А с другой стороны, была разрешена свободная деятельность старообрядческой церкви; раскольникам возвратили отобранные у них старинные церковные книги².

Еще историк Н. Ф. Дубровин заметил: «Как в царствование Екатерины II мы, из подражания Западу, были вольнодумцами, атеистами и насмешниками над религиею, так в царствование Александра I, из-за такого же подражания, стали мистиками»¹. Если первая часть его наблюдения не очень точна, то вторая — безусловно верна. Но процесс этот начался еще до войны. В 1812 г. в России по английскому образцу было образовано Библейское общество, которое до 1821 г. осуществило 129 изданий как полного текста Библии, так и отдельных ее частей на 29 языках. Но классическим организационным выражением этого подражания явилось учреждение 24 октября 1817 г. министерства духовных дел и народного просвещения. Предыстория его образования связана с общими переменами в высшем эшелоне бюрократии, которые проводил вошедший в силу Аракчеев — «проклятый змей», как его окрестил князь Волконский.

«Церковь в период трех российских революций» Зырянов

Взглянув на перечень исследований Зырянова можно заметить, что при чрезвычайно широком тематическом спектре, все работы историка имеют некую связь, по аналогии схожую со строением дерева. Корнем этого дерева стало начало XX века, в частности Первая русская революция. Из этого основания исторические интересы Павла Николаевича хронологически и тематически разветвляются в разные стороны. К концу жизни ученого они охватили период с начала XIX века — до 20-х годов XX века.

Одной из ветвей научных интересов Павла Николаевича стала история Русской православной церкви. Впервые с ней историк столкнулся, изучая причины русской революции 1905—1907 гг. Занявшись изучением роли церкви в рамках своего исследования, в последующем Зырянов переходит к отдельному изучению этой сферы.

Занимаясь изучением причин и движущих сил Первой русской революции, историк не мог не столкнуться с оценкой роли духовенства РПЦ в событиях 1905—1907 годов.

Большое внимание историк уделяет отношениям церкви с государственной властью, подчеркивая их неоднозначность и довольно четко обозначив точки их соприкосновения. Атеистическая оценка их взаимоотношений не позволила автору отметить духовнонравственную связь между этими двумя институтами общества. Взаимные интересы, по мнению Зырянова, были обусловлены, прежде всего, экономическими отношениями этих структур. Главным же поводом для разногласий была опека церкви государством. Это и заложило основу для противоречий двух союзников в антиреволюционной борьбе. Наряду с кризисом самодержавной власти, приведшим к дестабилизации в политической жизни страны, Зырянов большое внимание уделяет внутренним проблемам церковного сообщества. Первая и главная причина этих кризисных явлений заключается, по мнению автора, в традиционализме и косности духовенства. При стремительном развитии общества, возникновении новых идей и взглядов, меняющих представление людей об окружающем мире, церковь сосредоточилась на защите старых порядков, используя, уже потерявшие свою эффективность, методы воздействия на народ. Пропаганда церковных деятелей была рассчитана на наиболее отсталые малообразованные слои общества, такие как крестьянство и низкоквалифицированные рабочие. Подобную политику борьбы, Зырянов охарактеризовал, как «стратегию, направленную на откалывание от революционного движения его «тылов»» [2, с. 351], стратегию, которая не могла принести ощутимого результата в быстро развивающемся обществе. Другой внутренней проблемой церкви стало расслоение среди самого клира. Кроме традиционного разделения на белое и черное духовенство, сыгравшего также немалую роль в стагнации внутрицерковных противоречий, Зырянов большое внимание уделяет проблеме разделения клерикального сообщества по политическим взглядам. Отвергая версии о явном разделении священников на либералов и консерваторов, а также полной поддержке революционных настроений простым духовенством, историк признает существование разных идейных течений внутри церкви. Так он выделяет либерально настроенный лагерь обновленцев и ультраправое крыло черносотенцев, отмечает даже существование небольшого количества революционно настроенного духовенства. Однако, в отличие от других исследователей, Зырянов не считает их роль значительной. По его мнению, церковь выступила верной союзницей самодержавия, и как общественный институт осталась в «правительственнореакционном лагере». Перечисленные же течения, были незначительными отклонениями от общего курса клерикальной деятельности. Обновленческое движение хоть и тяготело к либеральному лагерю, однако также было непоследовательно в своих стремлениях. Зырянов указывает на некомпетентность обновленцев в социально-экономических вопросах, наряду с консерватизмом в вопросах политических. При определенном тяготении к свободе от прямого подчинения самодержавию, обновленцы желали остаться в пределах его власти. По мнению автора, это движение больше вело к расстройству единства среди духовенства и не оказало реального воздействия на государственно- церковные отношения. Церковь же в основной массе осталась едина и поддерживала царское правительство на протяжении всей революции.

Продолжением исследования проблемы отношений церкви с государством в период революционных потрясений начала XX века, стала написанная Зыряновым глава в коллективной монографии «Русское православие: вехи истории» под названием «Церковь в период трех российских революций» [5]. В этой работе историк довел хронологические рамки своего исследования до Октябрьской революции. Таким образом, Павел Николаевич, в рамках изучения антиреволюционной деятельности церкви, весьма обстоятельно рассмотрел основные вопросы о положении и состоянии данного социального института в России в первые десятилетия XX века.

Работа со значительным количеством источников, тщательное исследование поднятых проблем, научная обоснованность выводов делают труды Павла Николаевича весомым вкладом в изучение истории Русской Православной церкви. Недостаток рассмотренных исследований Зырянова, заключается лишь в атеистическом, иногда излишне прагматичном взгляде на церковь. Непонимание некоторых внутренних особенностей церковной жизни, незнание догматов и тонкостей православной религии, свойственное многим светским историкам, обуславливают их отношение к церкви, как к одной из общественных организаций. Так, говоря о желательности либеральных преобразований в церкви, привнесении демократических элементов в ее устройство, автор не учитывает тот факт, что многие из них противоречат правилам и канонам православной религии.

«Миссионерская деятельность церкви (Вторая половина XIX в.—1917 г.)» Н.А. Смирнов

В советской историографии деятельность духовных миссий получает негативную оценку, что связано с осуждением церковной политики государства по отношению к коренному населению Сибири. Данная точка зрения доминировала в исследованиях 20–30-х гг. XX в.

В сборнике «Русское православие: вехи истории» (1989) присутствует противоположная точка зрения. Так, Н. А. Смирнов отмечает насильственный характер миссионерской деятельности РПЦ, проводимой на территории Российской империи, характеризующейся принудительным насаждением православия среди населения, исповедующего другие религии, и использованием полицейско-административных мер15. Миссии не только не способствовали культурному развитию населения, но содействовали русификации и уничтожению традиционной культуры. В качестве причин низкой результативности миссионерской деятельности автор называет указы конца XIX в. и манифест 1905 г. о свободе совести, критиковавшиеся духовенством, которое, по мнению Н. А. Смирнова, было врагом прогресса и стояло на основах религиозной нетерпимости.

Советская историография, как правило, приписывала миссионерской деятельности принудительный характер, а миссионеры выступали в качестве инструмента освоения территории Сибири и русификации местного населения. Привлечение к миссионерской работе аборигенов, по мнению исследователей, не только не способствовало распространению православия, но и отталкивало от принятия христианской веры сибирское автохтонное население. В 70–80-х гг. XX в. происходит частичная переоценка миссионерской деятельности. Историками отмечалось как положительное, так и отрицательное влияние деятельности миссий на коренное население Сибири.

«Цензурная политика церкви в XIX — начале XX в.» — Г. С. ЛЯЛИНА;

В данной главе на основании неопубликованных архивных материалов, опубликованных уставов и законодательных актов, мемуаров и воспоминаний деятелей культуры автор Г.С. Лялина представляет небольшую зарисовку из истории духовной цензуры в царский период. Духовная цензура рассматривается в контексте истории цензуры светской. Автор вводит в научный оборот некоторые новые сведения и делает несколько интересных замечаний и наблюдений. Общий вывод о духовной цензуре звучит так: «Это была самая строгая и самая придирчивая цензура»

Хорошую работу по выявлению негативной роли христианской цензуры в России последних веков самодержавия проделала Г.С.Лялина. В статье подробно рассказано, как христианская церковь всячески мешала развитию в России научных и прогрессивных взглядов на мир и на человека, вплоть, как вы увидите, до запрещения преподавания студентам теории многомиллионно-летнего развития Земли, которое противоречит церковным догмам. Запреты церковной цензуры распространялись и на литературу и рекомендации и распоряжения, спускаемые из Синода в образовательные министерства доходят до маразма, который повторяется в современной системе обучения ЕГЭ, рекомендовалось учить так, чтоб учащиеся – НЕ РАЗМЫШЛЯЛИ, и, читая книги, – НЕ ДУМАЛИ, чтоб учащиеся имели не светлую голову, а …. Видимо церковно-христиански маразматическую: (цитата)
«Теперь требуют, чтобы литература процветала, но никто бы ничего не писал ни в прозе, ни в стихах;
требуют, чтобы учили как можно лучше, но чтобы учащие не размышляли...
Теперь требуют от юношества, чтобы оно училось много и притом не механически, но чтобы оно не читало книг и никак не смело думать, что для государства полезнее, если его граждане будут иметь светлую голову вместо светлых пуговиц на мундире»

«Землевладение русской православной церкви и ее хозяйственно-экономическая деятельность (XI —начало XX в».)» Я.Е.Водарский

Я.Е.Водарский посвятил капитальную монографию проблеме размещения и роста боярско-дворянского (ХVII в.) и помещичьего (ХVШ в.) землевладения. Работа основана на огромном корпусе материалов писцовых и переписных книг ХVII в. (117 уездов) и поуездных табелей с итогами генерального межевания ХVШ в. (316 уездов) и построена в основном в количественном и историкогеографическом планах. Сравнивая итоги писцовых книг и генерального межевания по сопоставимой территории, Я.Е.Водарский установил, что основная масса помещичьих земель была размещена в ХVII в. в Центральном Нечерноземном районе - 12,7 млн. дес., или 43 %. В этом районе большая часть дворянского землевладения располагалась и в ХVШ в. Вместе с владениями духовенства и дворцового ведомства помещичьи владения составляли в ХVII в. почти 19 млн. дес. (63 %). На втором месте по величине помещичьих владений в ХVII в. был Центральный Черноземный район - соответственно 3 млн. и 11 %.. Ряд масштабных работ Я.Е.Водарского посвящен рассмотрению историкодемографических проблем России ХVI-Х1Х вв., в том числе и касающихся церкви. Автор обосновал методику изучения сводных документов (поуездных перечневых выписок, погубернских ведомостей, поуездных табелей, «сказок духовенства» и др.), содержащих итоговые сведения о переписях народонаселения страны 1646 и 1678 гг., ревизий первой четверти ХУШ в., предложил способы проверки достоверности данных этих сложных массовых источников, плодотворный опыт их картографирования в рамках некоторых уездов и в пределах всей страны. По мнению Я.Е.Водарского, в крупных итогах ошибки переписчиков составляют всего несколько процентов. А при изучении небольших районов и отдельных селений необходимо проверять итоги писцов путем их пересчета. Исследователь выяснил численность тяглых дворов практически по всем русским монастырям на конец ХVII в. - в составленный им список было включено 600 больших и духовных корпораций. За вторую половину ХVII в. (1653-1700) число крупнейших (имевших свыше 1250 дворов) монастырей России увеличилось с 16 до 22, а число крепостных дворов у них возросло на 45 %. В то же время убывает число мелких (со дворами менее 125) монастырей от 382 до 286 и на 25 % уменьшается число дворов у них. Таким образом, монастырские крестьяне концентрируются во владениях крупнейших представителей духовенства. Общую численность дворов за духовенством по переписи 1678 г. Я.Е.Водарский определяет в 148-149 тыс. Народонаселение и землевладение церкви были неравномерно распределены между разными ее звеньями (архиерейскими домами, монастырями и т.д.). 92% дворов имели 118 монастырей, тогда как на 286 других монастырей приходилось лишь 8 % дворов. Подлинным левиафаном среди крупных и крупнейших монастырей России Я.Е.Водарский с полным основанием называет Троице-Сергиев монастырь, имевший к 1700 г. 20 тыс. дворов и 150 тыс. дес. только пахотной земли. Автор выяснил состав и «людность» тяглых дворов духовенства по переписи 1678 г.: в них бобыли составляли 20 % (колебания по районам были от 17 до 29 %). В вотчинах духовенства средняя населенность крестьянских дворов была 3,77 чел., бобыльских - 2,75 чел. Автор считает бобыльство в масс своей беднейшим слоем сельского населения страны. Большое место в историко-демографических исследованиях Я.Е.Водарского занимает слабо изученная проблема миграций населения. Он установил огромные масштабы миграций из Нечерноземного центра России в ее Черноземный центр и Среднее Поволжье, а причинами их были две: 1) крепостной гнет, заставлявший крестьян бежать от владельцев; 2) переводы (нередко насильственные) крепостных на новые земли, в новые владения феодалов.

«Народные противоцерковные движения» —А. И. КЛИБАНОВ;

По мнению советского историка и религиоведа А.И. Клибанова, с середины XIII в. — начального периода освободительных движений русских земель от монгольского нашествия, сопровождавшегося духовным возрождением общественных масс — возникают народные антицерковные (религиозно-реформационные) движения, под которыми понимается форма оппозиции господствующей религии, противостоящая с позиций прогрессивного общественного развития [Клибанов 1973]. В качестве одного из примеров антицерковного протеста того времени советский религиовед приводит «Слово о лживых учителях», написанное в период между 1274– 1312 гг. В этом анонимном сочинении, автор которого, возможно, был выходцем из рядов низшего духовенства, под «лживыми учителями» понимается церковная иерархия [Там же, 43]. Она обвиняется в корыстолюбии, тунеядстве, прислужничестве власть имущим, а главное — в сокрытии «слова божия», «книжного учения» от народа. В противовес церковной иерархии автор «Слова о лживых учителях» выдвигает требование о праве мирян и рядового клира быть учителями веры.

«Православие в советском обществе. Основные этапы эволюции» — Н. С. ГОРДИЕНКО

Интересно, что вывод из тезиса «бытие определяет сознание» и обратного ему у Н.Г. получается один и тот же. В советское время Н.Г. утверждал, что вера в Троицу ничуть не ближе к истине, чем язычество, а православное богослужение точно так же не помогает верующему решать его жизненно важные проблемы, как и волхование. В постсоветское же время Н.Г. доказывает, что саентология не хуже Церкви.

Верующие рабочие и крестьяне, непосредственно участвовавшие в революционном процессе и социалистическом строительстве, распознали подлинные цели политических демаршей верхушки русской православной церкви. Они не вняли антисоветским призывам «духовных пастырей» и продолжали поддерживать народную власть, доказывая тем самым свою преданность идеалам социализма. Подстрекательские высказывания и действия патриарха Тихона были восприняты как недопустимое вмешательство духовенства в политику, как антинародные деяния и осуждены не только словом, но и делом — проведением в жизнь декретов и распоряжений Советской власти, в том числе и декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви».

Николая Семёновича как большого учёного — историка религии и специалиста по ряду конфессий. Помимо исследования деятельности Русской православной церкви, Н. С. Гордиенко большое внимание уделял и проблеме эволюции отношений между государством и церковью. Основная тематика его научных исследований: атеизм, история русского православия, проблемы философии, этики, свободомыслия и религиоведения. Всего им было опубликовано около 300 научных работ.

Именно на этих основаниях и установился, как представляется, его ракурс взгляда на религию. Конечно, он был атеистом. Но атеизм Гордиенко не был сродни тупому «воинствующему безбожию», он оказывался органичным выражением его философского материалистического мировоззрения. Поэтому Николай Семёнович никогда не считал, что религия это явление искусственное, или, тем более, преднамеренное. В его понимании религия это порождение определённых обстоятельств жизни общества, это закономерный результат человеческого развития и эволюции сознания. Он считал, что в историческую длительность религии вмещается множество явлений, — как тех, что свидетельствуют о высотах человеческого духа, так и тех, что унижают людей, приносят страдания. Свою задачу как исследователя и как преподавателя Николай Семёнович видел прежде всего в том, чтобы дать объективную картину религиозной составляющей жизни общества и личности. И, при всех идеологических натяжках и информационных лакунах, что сопровождали работу советского учёного, ему это удавалось. Те, кто судил о Гордиенко лишь заочно, по каким-то клишированным фразам из его публикаций, могли высказываться с сарказмом об «этом атеисте». Те, кто лично был с ним знаком, кто учился у него, слушал его лекции и выступления, уже остерегутся от скороспелых суждений, а зачастую вспомнят Николая Семёновича с уважением к его знаниям и с добрым чувством за внимательность к собеседникам, к любой аудитории.