говорю, мы таки сд e лаемъ себ e имя. То-есть, конечно, сд e лаю я, -- зач e мъ
вамъ имя въ ГУЛАГ e, у васъ и безъ ГУЛАГа имя есть. Пишите планъ книги и
планъ работы въ КВО. Я сейчасъ поб e гу въ КВО Корзуна обрабатывать. Или н e тъ,
лучше не Корзуна, Корзунъ по части физкультуры совс e мъ ид i отъ, онъ же
горбатый. Н e тъ, я сд e лаю такъ -- я пойду къ Успенскому -- это голова. Ну,
конечно же, къ Успенскому, какъ я, ид i отъ, сразу этого не сообразилъ? Ну, а
вы, конечно, сидите безъ денегъ?
Безъ денегъ я, къ сожал e н i ю, сид e лъ уже давно.
-- Такъ я вамъ завтра авансъ выпишу. Мы вамъ будемъ {309} платить
шестьдесятъ рублей въ м e сяцъ. Больше не можемъ, ей Богу, больше не можемъ,
мы же за васъ еще и лагерю должны 180 рублей платить... Ну, и сыну тоже
что-нибудь назначимъ... Я васъ завтра еще на столовку ИТР устрою11.
БЕЗПЕЧАЛЬНОЕ ЖИТЬЕ
Весна 1934 года, дружная и жаркая, застала насъ съ Юрой въ совершенно
фантастическомъ положен i и. Медоваръ реализовалъ свой проектъ: устроился
"инспекторомъ" физкультуры въ КВО и мои 150 рублей выплачивалъ мн e честно.
Кром e того, я получалъ съ "Динамо еще 60 рублей и давалъ уроки физкультуры и
литературы въ техникум e. Уроки эти, впрочемъ, оплачивались уже по лагернымъ
расц e нкамъ: пятьдесятъ коп e екъ за академическ i й часъ. Полтинникъ равнялся
ц e н e 30 граммъ сахарнаго песку. Питались мы въ столовой ИТР, въ которую насъ
устроилъ тотъ же Медоваръ -- при поддержк e Радецкаго. Медоваръ далъ мн e
бумажку начальнику отд e ла снабжен i я ББК, тов. Неймайеру.
Въ бумажк e было написано: "инструкторъ физкультуры не можетъ работать,
когда голодный"... Почему, "когда голодный, можетъ работать л e сорубъ и
землекопъ -- я, конечно, выяснять не сталъ. Кром e того, въ бумажк e была и
ссылка: "по распоряжен i ю тов. Радецкаго"...
Неймайеръ встр e тилъ меня свир e по:
-- Мы только что сняли со столовой ИТР сто сорокъ два челов e ка. Такъ
что же, изъ-за васъ мы будемъ снимать сто сорокъ третьяго.
-- И сто сорокъ четвертаго, -- наставительно поправилъ я, -- зд e сь р e чь
идетъ о двухъ челов e кахъ.
Неймайеръ посмотр e лъ на одинаковыя фамил i и и понялъ, что вопросъ стоитъ
не объ "ударник e ", а о протекц i и.
-- Хорошо, я позвоню Радецкому, -- н e сколько мягче сказалъ онъ.
Въ столовую ИТР попасть было трудн e е, ч e мъ на вол e -- въ парт i ю. Но мы
попали. Было непр i ятно то, что эти карточки были отобраны у какихъ-то
инженеровъ, но мы ут e шались т e мъ, что это -- не надолго, и т e мъ, что
этимъ-то инженерамъ все равно сид e ть, а намъ придется б e жать, и силы нужны.
Впрочемъ, съ Юриной карточкой получилась чепуха: для него карточку отобрали
у его же непосредственнаго начальства, директора техникума, инж.
Сташевскаго, и мы р e шили ее вернуть -- конечно, нелегально, просто изъ рукъ
въ руки, иначе бы Сташевск i й этой карточки уже не получилъ бы, ее
перехватили бы по дорог e. Но Юрина карточка къ тому времени не очень ужъ
была и нужна. Я околачивался по разнымъ лагернымъ пунктамъ, меня тамъ
кормили и безъ карточки, а Юра об e далъ за меня. {310}
11 Столовая "инженерно-техническихъ работниковъ" -- самая
привиллегированная лагерная столовка, гд e кормятъ лучшихъ ударниковъ изъ
числа инженеровъ и техниковъ.
Въ столовой ИТР давали завтракъ -- такъ, прим e рно, тарелку чечевицы,
об e дъ -- бол e е или мен e е съ e добныя щи съ отдаленными сл e дами присутств i я
мяса, какую-нибудь кашу или рыбу и кисель. На ужинъ -- ту же чечевицу или
кашу. Въ общемъ очень не густо, но мы не голодали. Было два неудобства:
комнатой "Динамо" мы р e шили не воспользоваться, чтобы не подводить своимъ
поб e гомъ н e которыхъ милыхъ людей, о которыхъ я въ этихъ очеркахъ предпочитаю
не говорить вовсе. Мы остались въ барак e, поб e гомъ откуда мы подводили
только м e стный "активъ", къ судьбамъ котораго мы были вполн e равнодушны.
Впрочемъ, впосл e дств i и вышло такъ, что самую существенную помощь въ нашемъ
поб e г e намъ оказалъ... начальникъ лагеря, тов. Успенск i й, съ какового,
конечно, взятки гладки. Единственное, что ему посл e нашего поб e га
оставалось, это посмотр e ть на себя въ зеркало и обратиться къ своему
отражен i ю съ парой сочувственныхъ словъ. Кром e него, ни одинъ челов e къ въ
лагер e и ни въ какой степени за нашъ поб e гъ отв e чать не могъ...
И еще посл e днее неудобство -- я такъ и не ухитрился добыть себ e
"постельныхъ принадлежностей", набитаго морской травой тюфяка и такой же
подушки: такъ все наше лагерное житье мы и проспали на голыхъ доскахъ. Юра
н e сколько разъ нажималъ на меня, и эти "постельныя принадлежности" не такъ
ужъ и трудно было получить. Я только позже сообразилъ, почему я ихъ такъ и
не получилъ: инстинктивно не хот e лось тратить ни капли нервовъ ни для чего,
не им e вшаго прямого и непосредственнаго отношен i я къ поб e гу. Постели къ
поб e гу никакого отношен i я и не им e ли: въ л e су придется спать похуже, ч e мъ на
нарахъ...
...Въ части писемъ, полученныхъ мною отъ читателей, были легк i е намеки
на, такъ сказать, н e которую неправдоподобность нашей лагерной эпопеи. Не въ
порядк e литературнаго пр i ема (какъ это д e лается въ начал e утопическихъ
романовъ), а совс e мъ всерьезъ я хочу сказать сл e дующее: во всей этой эпопе e
н e тъ ни одного выдуманнаго лица и ни одного выдуманнаго положен i я. Фамил i и
д e йствующихъ лицъ за исключен i ямъ особо оговоренныхъ -- настоящ i я фамил i и.
Изъ моихъ лагерныхъ встр e чъ я вынужденъ былъ выкинуть н e которые весьма
небезынтересные эпизоды (какъ, наприм e ръ, всю свирьлаговскую интеллигенц i ю),
чтобы никого не подвести: по сл e дамъ моего пребыван i и въ лагер e ГПУ не такъ
ужъ трудно было бы установить, кто скрывается за любой вымышленной фамил i й.
Матер i алъ, данный въ этихъ очеркахъ, расчитанъ, въ частности, и на то, чтобы
никого изъ людей, оставшихся въ лагер e, не подвести. Я не думаю, чтобы въ
этихъ расчетахъ могла быть какая-нибудь ошибка... А оговорку о реальности
даже и неправдоподобныхъ вещей мн e приходится д e лать потому, что л e то 1934
года мы провели въ услов i яхъ, поистин e неправдоподобныхъ.
Мы были безусловно сыты. Я не д e лалъ почти ничего, Юра не д e лалъ
р e шительно ничего, его техникумъ оказался такой же халтурой, какъ и
"Динамо". Мы играли въ теннисъ, иногда и съ Радецкимъ, купались, забирали
кипы книгъ, выходили на берегъ озера, укладывались на солнышк e и читали
ц e лыми днями. Это {311} было курортное житье, о какомъ московск i й инженеръ и
мечтать не можетъ. Если бы я остался въ лагер e, то по совокупности т e хъ
обстоятельствъ, о которыхъ р e чь будетъ идти ниже, я жилъ бы въ услов i яхъ
такой сытости, комфорта и безопасности и даже... свободы, как i я недоступны и
крупному московскому инженеру... Мн e все это л e то вспоминалась фраза
Марковича: если ужъ нужно, чтобы было ГПУ, такъ пусть оно лучше будетъ у
меня подъ бокомъ. У меня ГПУ было подъ бокомъ -- тотъ же Радецк i й. Если бы
не перспектива поб e га, я спалъ бы въ лагер e гораздо спокойн e е, ч e мъ я спалъ
у себя дома, подъ Москвой. Но это райское житье ни въ какой степени не
противор e чило тому, что уже въ 15 верстахъ къ с e веру ц e лые лагпункты
вымирали отъ цынги, что въ 60-ти верстахъ къ с e веру колонизац i онный отд e лъ
разселялъ "кулацк i я" семьи, ц e лое воронежское село, потерявшее за время
этапа свыше шестисотъ своихъ д e тишекъ, что еще въ 20-ти верстахъ с e верн e е
была запиханная въ безысходное болото колон i я изъ 4.000 безпризорниковъ,
обреченныхъ на вымиран i е... Наше райское житье въ Медгор e и перспективы
такого матер i альнаго устройства, какого -- я не знаю -- добьюсь ли въ
эмиграц i и, ни въ какой степени и ни на одну секунду не ослабляли нашей воли
къ поб e гу, какъ не ослабило ея и постановлен i е отъ 7 i юня 1934 года,
устанавливающее смертную казнь за попытку покинуть соц i алистическ i й рай.
Можно быть не очень хорошимъ христ i аниномъ, но лучш i й ББКовск i й паекъ, на
фон e "д e вочекъ со льдомъ", въ глотку какъ-то не л e зъ...
ПО ШПАЛАМЪ
Методическ i я указан i я для тов. Медовара занимали очень немного времени.
Книги я, само собою разум e ется, и писать не собирался, авансъ, впрочемъ,
получилъ -- сто рублей: единственное, что я остался долженъ сов e тской
власти. Впрочемъ, и сов e тская власть мн e кое что должна. Какъ-нибудь
сосчитаемся...
Моей основной задачей былъ подборъ футбольной команды для того, что
Радецк i й поэтически опред e лялъ, какъ "вставка пера Ленинграду". Вставить, въ
сущности, можно было бы: изъ трехсотъ тысячъ челов e къ можно было найти 11
футболистовъ. Въ Медгор e изъ управленческихъ служащихъ я организовалъ три
очень слабыя команды и для дальн e йшаго подбора р e шилъ осмотр e ть ближайш i е
лагерные пункты. Административный отд e лъ заготовилъ мн e командировочное
удостов e рен i е для про e зда на пятый лагпунктъ -- 16 верстъ къ югу по жел e зной
дорог e и 10 -- къ западу, въ тайгу. На командировк e стоялъ штампъ: "Сл e дуетъ
въ сопровожден i и конвоя".
-- По такой командировк e, -- сказалъ я начальнику Адмотд e ла, -- никуда
я не по e ду.
-- Ваше д e ло, -- огрызнулся начальникъ, -- не по e дете, васъ посадятъ --
не меня.
Я пошелъ къ Медовару и сообщилъ ему объ этомъ штамп e; {312} по такой
командировк ee хать, это -- значитъ подрывать динамовск i й авторитетъ.
-- Такъ я же вамъ говорилъ: тамъ же сидятъ одни сплошные ид i оты. Я
сейчасъ позвоню Радецкому.
Въ тотъ же вечеръ мн e эту командировку принесли, такъ сказать, "на
домъ" -- въ баракъ. О конво e въ ней не было уже ни слова.
На про e здъ по жел e зной дорог e я получилъ 4 р. 74 коп., но, конечно,
пошелъ п e шкомъ: эконом i я, тренировка и разв e дка м e стности. Свой рюкзакъ я
набилъ весьма основательно, для пробы: какъ подорожные патрули отнесутся къ
такому рюкзаку и въ какой степени они его будутъ ощупывать. Однако, посты,
охранявш i е выходы изъ медгорскаго отд e лен i я соц i алистическаго рая, у меня
даже и документовъ не спросили. Не знаю -- почему.
Жел e зная дорога петлями вилась надъ берегомъ Он e жскаго озера. Справа,
то-есть съ запада, на нее наваливался безформенный хаосъ гранитныхъ
обломковъ -- сл e ды ледниковъ и динамита. Сл e ва, внизъ къ озеру, уходили
склоны, поросш i е непроходимой чащей всякихъ кустарниковъ. Дальше
разстилалось бл e дно-голубое полотно озера, изр e занное бухтами, губами,
островами, проливами.
Съ точки зр e н i я живописной этотъ ландшафтъ въ лучахъ яркаго весенняго
солнца былъ изумителенъ. Съ точки зр e н i я практической онъ производилъ
угнетающее и тревожное впечатл e н i е: какъ по такимъ джунглямъ и обломкамъ
пройти 120 верстъ до границы?
Пройдя верстъ пять и удостов e рившись, что меня никто не видитъ и за
мной никто не сл e дитъ, я нырнулъ къ западу, въ кусты, на разв e дку м e стности.
М e стность была окаянная. Каменныя глыбы, навороченный въ хаотическомъ
безпорядк e, на нихъ какимъ-то чудомъ росли сосны, ели, можевельникъ, иногда
осина и береза. Подл e сокъ состоялъ изъ кустарника, черезъ который
приходилось не проходить, а продираться. Кучи этихъ глыбъ вдругъ обрывались
какими-то гигантскими ямами, наполненными водой, камни были покрыты тонкимъ
и скользкимъ слоемъ мокраго мха. Потомъ, верстахъ въ двухъ, камни кончились,
и на ширину метровъ двухсотъ протянулось какое-то болото, которое пришлось
обойти съ юга. Дальше -- снова начинался поросш i й л e сомъ каменный хаосъ,
подымавш i йся къ западу какимъ-то невысокимъ хребтомъ. Я взобрался и на
хребетъ. Онъ обрывался почти отв e сной каменной ст e ной, метровъ въ 50 высоты,
на верху были "завалы", которые, впосл e дств i и, въ дорог e, стоили намъ
столько времени и усил i й. Это былъ въ безпорядк e наваленный буреломъ,
сваленныя бурями деревья, съ перепутавшимися в e тками, корнями, сучьями.
Пробраться вообще невозможно, нужно обходить. Я обошелъ. Внизу, подъ ст e ной,
ржав e ло какое-то болото, поросшее осокой. Я кинулъ въ него булыжникъ.
Булыжникъ плюхнулся и исчезъ. Да, по такимъ м e стамъ б e жать -- упаси Господи.
Но съ другой стороны, въ так i я м e ста нырнуть и тутъ ужъ никто не разыщетъ.
Я вышелъ на жел e зную дорогу. Оглянулся -- никого. Прошелъ еще версты
дв e и сразу почувствовалъ, что смертельно усталъ, ноги не двигаются.
Возбужден i е отъ первой прогулки на {313} вол e прошло, а м e сяцы одиночки,
УРЧа, лагернаго питан i я и нервовъ -- сказывались. Я вл e зъ на придорожный
камень, разостлалъ на немъ свою кожанку, снялъ рубашку, подставилъ свою
одряхл e вшую за эти м e сяцы кожу подъ весеннее солнышко, закурилъ самокрутку и
предался блаженству.
Хорошо... Ни лагеря, ни ГПУ... Въ трав e д e ловито, какъ Медоваръ,
суетились как i я-то козявки. Какая-то пичужка со столь же д e ловитымъ видомъ
перелетала съ дерева на дерево и оживленно болтала сама съ собой... Д e ла у
нея явственно не была никакого, а болтаетъ и мечется она просто такъ, отъ
весны, отъ радости птичьей своей жизни. Потомъ мое вниман i е привлекла б e лка,
которая занималась д e ломъ еще бол e е серьезнымъ: ловила собственный хвостъ.
Хвостъ удиралъ, куда глаза глядятъ, и б e лка во погон e за своимъ пушистымъ
продолжен i емъ вьюномъ верт e лась вокругъ ствола мохнатой ели, рыжимъ,
солнечнымъ зайчикомъ мелькала въ в e твяхъ. Въ этой игр e она развивала
чудовищное количество лошадиныхъ силъ, это не то, что я: верстъ дв e надцать
прошелъ и уже выдохся. Мн e бы такой запасъ энерг i и -- дня не просид e лъ бы въ
СССР. Я приподнялся, и б e лочка зам e тила меня. Ея тоненьк i й, подвижной носикъ
выглянулъ изъ-за ствола, а хвостъ остался тамъ, гд e былъ -- съ другой
стороны. Мое присутств i е б e лк e не понравилось: она кр e пко выругалась на
своемъ б e личьемъ язык e и исчезла. Мн e стало какъ-то и грустно, и весело:
вотъ живетъ же животина -- и никакихъ теб e ГПУ...
ВОЛЬНОНАЕМНЫЕ
По полотну дороги шагали трое какихъ-то мужиковъ, одинъ постарше --
л e тъ подъ пятьдесятъ, двое другихъ помоложе -- л e тъ подъ двадцать-двадцать
пять. Они были невыразимо рваны. На ногахъ у двоихъ были лапти, на ногахъ у
третьяго -- рваные сапоги. Весь ихъ багажъ состоялъ изъ микроскопическихъ
узелковъ, в e роятно, съ хл e бомъ. На б e глецовъ изъ лагеря они какъ-то не были
похожи. Подходя, мужики поздоровались со мной. Я отв e тилъ, потомъ старикъ
остановился и спросилъ:
-- А спичекъ н e тути, хозяинъ?
Спички были. Я вытащилъ коробку. Мужикъ перел e зъ черезъ канаву ко мн e.
Видъ у него былъ какой-то конфузливый.
-- А можетъ, и махорочка-то найдется?.. Я объ спичкахъ только такъ,
чтобы посмотр e ть, каковъ челов e къ есть...
Нашлась и махорочка. Мужикъ бережно свернулъ собачью ножку. Парни робко
топтались около, умильно поглядывая на махорку. Я предложилъ и имъ. Они съ
конфузливой сп e шкой подхватили мой кисетъ и такъ же бережно, не просыпая ни
одной крошки, стали свертывать себ e папиросы. Ус e лись, закурили.
-- ДЈнъ пять уже не куривши, -- сказалъ старикъ, -- тянетъ -- не дай,
Господи...
-- А вы откуда? Заключенные?
-- Н e тъ, по вольному найму работали, на л e сныхъ работахъ. Да н e ту
никакой возможности. Еле живы вырвались. {314}
-- Заработать собирались, -- саркастически сказалъ одинъ изъ парней. --
Вотъ и заработали, -- онъ протянулъ свою ногу въ рваномъ лапт e, -- вотъ и
весь заработокъ.
Мужикъ какъ-то виновато поежился:
-- Да кто-жъ его зналъ...
-- Вотъ, то-то и оно, -- сказалъ парень, -- не знаешь -- не мути.
-- Что ты все коришь? -- сказалъ мужикъ, -- пр ie хали люди служащ i е,
люди государственные, говорили толкомъ -- за кубометръ погрузки -- рупь съ
полтиной. А какъ сюда пр ie хали, хорошая погрузка -- за полъ версты баланы
таскать, да еще и по болоту. А хл e ба-то полтора фунта -- и шабашъ, и бол e
ничего, каши и той н e ту. Потаскаешь тутъ.
-- Значитъ, завербовали васъ?
-- Да, ужъ такъ завербовали, что дальше некуда...
-- Одежу собирались справить, -- ядовито сказалъ парень, -- вотъ теб e и
одежа.
Мужикъ сд e лалъ видъ, что не слышалъ этого зам e чан i я.
-- Черезъ правлен i е колхоза, значитъ. Тутъ не поговоришь. Приказъ
вышелъ -- дать отъ колхоза сорокъ челов e къ, ну -- кого куда. Кто на торфы
подался, кто куда... И договоръ подписывали, вотъ теб e и договоръ. Теперь
далъ бы Богъ домой добраться.
-- А дома-то что? -- спросилъ второй парень.
-- Ну, дома-то оно способн e е, -- не особенно ув e ренно сказалъ мужикъ.
-- Дома-то -- оно не пропадешь.
-- Пропадешь въ лучшемъ вид e, -- сказалъ ядовитый парень. -- Дома для
тебя пироги пекутъ. Пр ie халъ, дескать, Федоръ Ивановичъ, заработочекъ,
дескать, привезъ...
-- Да и трудодней н e ту, -- грустно зам e тилъ парень въ сапогахъ. -- Кто
и съ трудоднями, такъ e сть нечего, а ужъ ежели и безъ трудодней -- прямо
ложись и помирай...
-- А откуда вы?
-- Да мы Смоленск i е. А вы кто будете? Изъ начальства зд e шняго?
-- Н e тъ, не изъ начальства, заключенный въ лагер e.
-- Ахъ, ты, Господи... А вотъ люди сказываютъ, что въ лагер e теперь
лучше, какъ на вол e, хл e бъ даютъ, кашу даютъ... (Я вспомнилъ девятнадцатый
кварталъ -- и о лагер e говорить не хот e лось). А на вол e? -- продолжалъ
мужикъ. -- Вотъ теб e и воля: сманили сюда, въ тайгу, e сть не даютъ, одежи
н e ту, жить негд e, комары по e домъ e дятъ, а домой не пускаютъ, документа не
даютъ. Мы ужъ Христомъ Богомъ молили: отпустите, видите сами -- помремъ мы
тутъ. Отощавши мы еще изъ дому, силъ н e ту, а баланы самые легк i е -- пудовъ
пять... Да еще по болоту... Все одно, говорю -- помремъ... Ну, пожал e ли,
дали документъ. Вотъ такъ и идемъ, гд e хл e ба попросимъ, гд e что... Верстовъ
съ пятьдесятъ на чугунк e про e хали... Намъ бы до Питера добраться.
-- А въ Питер e что? -- спросилъ ядовитый парень. -- Накормятъ тебя въ
Питер e, какъ же...
-- Въ Питер e накормятъ, -- сказалъ я. Я еще не видалъ прим e ра, чтобы
недо e дающ i й горожанинъ отказалъ въ куск e хл e ба {315} голодающему мужику.
Годъ тому назадъ, до паспортизац i и, столицы были запружены нищенствующими
малоросс i йскими мужиками -- давали и имъ.
-- Ну что-жъ, придется христорадничать, -- покорно сказалъ мужикъ.
-- Одежу думалъ справить, -- повторилъ ядовитый парень. -- А теперь что
и было, разл e злось: домой голышемъ придемъ. Ну, пошли, что ли?
Трое вольныхъ гражданъ СССР поднялись на ноги. Старикъ умильно
посмотр e лъ на меня: -- А можетъ, хл e бца лишняго н e ту? А?
Я сообразилъ, что до лагпункта я могу дойти и не e вши, а тамъ ужъ
какъ-нибудь накормятъ. Я развязалъ свой рюкзакъ, досталъ хл e бъ, вм e ст e съ
хл e бомъ лежалъ завернутый кусочекъ сала, граммовъ на сто. При вид e сала у
мужика дыханье сперло.
"Сало, вишь ты, Господи Боже!" -- Я отдалъ мужикамъ и сало. Кусочекъ
былъ съ аптекарской точностью под e ленъ на три части... "Вотъ это, значитъ,
закусимъ, -- восторженно сказалъ мужикъ, -- эхъ, ты, на что ужъ есесер i я, а
и тутъ добрые люди не перевелись"...
Вольнонаемные ушли. Б e лочка снова выглянула изъ-за еловаго ствола и
уставилась на меня бусинками своихъ глазъ... Бусинки какъ будто говорили:
что, культуру строите? въ Бога в e руете? науки развиваете? -- ну, и дураки...
Возражать было трудно. Я од e лся, навьючилъ на спину свой рюкзакъ и
пошелъ дальше.
Верстахъ въ двухъ, за поворотомъ дороги, я наткнулся на своихъ
мужичковъ, которыхъ обыскивалъ вохровск i й патруль: одинъ вохровцевъ
общупывалъ, другой разсматривалъ документы, трет i й стоялъ въ шагахъ десяти,
съ винтовкой на изготовку. Было ясно, что будутъ "пров e рять" и меня.
Документы у меня были въ полномъ порядк e, но безчисленные обыски, которымъ
я, какъ и каждый гражданинъ "самой свободной республики въ м i р e ",
подвергался на своемъ в e ку, выработали, вм e сто привычки, какую-то особенно
отвратительную нервную, рабью дрожь передъ каждою такой "пров e ркой", даже и
въ т e хъ случаяхъ, когда такая "пров e рка" никакого р e шительно риска за собой
не влекла, какъ было и въ данномъ случа e. И сейчасъ же въ мозгу привычный
сов e тск i й "условный рефлексъ": какъ бы этакъ извернуться.
Я подошелъ къ групп e вохровцевъ, сталъ, засунулъ руки въ карманы и
посмотр e лъ на все происходящее испытующимъ окомъ:
-- Что, б e гунковъ подц e пили?
Вохровецъ недовольно оторвался отъ документовъ.
-- Чортъ его знаетъ, можетъ, и б e гунки. А вы кто? Изъ лагеря?
Положен i е н e сколько прояснилось: вохровецъ спросилъ не грубо: "вы
заключенный", а "дипломатически" -- "вы не изъ лагеря?"
-- Изъ лагеря, -- отв e тилъ я административнымъ тономъ.
-- Чортъ его знаетъ, -- сказалъ вохровецъ, -- документы-то как i е-то
липоватые...
-- А ну-ка, покажите-ка ихъ сюда... {316}
Вохровецъ протянулъ мн e н e сколько бумажекъ. Въ нихъ нелегко было
разобраться и челов e ку съ н e сколько большими стажемъ, ч e мъ вохровецъ. Тутъ
было все, что навьючиваетъ на себя многострадальный сов e тск i й гражданинъ,
д e йствующ i й по принципу -- масломъ каши не испортишь: чортъ его знаетъ,
какая именно бумажка можете показаться наибол e е уб e дительной носителямъ
власти и нагановъ... Былъ же у меня случай, когда отъ очень непр i ятнаго
ареста меня спасъ сезонный жел e знодорожный билетъ, который для "властей"
наибол e е уб e дительно доказывалъ мою самоличность, и это при налич i и
паспорта, профсоюзной книжки, постояннаго удостов e рен i я газеты "Трудъ", ея
командировочнаго удостов e рен i я и ц e лой коллекц i и бумаженокъ бол e е мелкаго
масштаба. Исходя изъ этого принципа, одинъ изъ парней захватилъ съ собой и
свид e тельство Загса о рожден i и у него дочки Евдок i и. Евдок i я помогала плохо:
самый важный документъ -- увольнительное свид e тельство было выдано
профсоюзомъ, а профсоюзъ такихъ удостов e рен i й выдавать не им e етъ права. И
вообще бумажка была, какъ говорилъ вохровецъ, "липоватая". Во многихъ
м e стахъ СССР, не везд e, но почти везд e, крестьянинъ, отлучающ i йся за пред e лы
своего района, долженъ им e ть увольнительное удостов e рен i е отъ сельсов e та:
они обычно выдаются за литръ водки. За какой-то литръ получилъ свою бумажку
и этотъ парень, по лицу его видно было, что за эту-то бумажку онъ боялся
больше всего: парень стоялъ ни живъ, ни мертвъ.
-- Н e тъ, -- сказалъ я чуть-чуть разочарованнымъ тономъ, -- бумаги въ
порядк e. Съ какихъ вы разработокъ? -- сурово спросилъ я мужика.
-- Да съ Массельги, -- отв e тилъ мужикъ робко.
-- А кто у васъ тамъ прорабъ? Кто предрабочкома? -- словомъ, допросъ
былъ учиненъ по всей форм e. Вохровцы почувствовали, что передъ ними "лицо
административнаго персонала".
-- Обыскивали? -- спросилъ я.
-- Какъ же.
-- А сапоги у этого снимали?
-- Н e тъ, объ сапогахъ позабыли. А ну, ты, сымай сапоги...
Въ сапогахъ, конечно, не было ничего, но бумажка была забыта.
-- Ну, пусть топаютъ, -- сказалъ я, -- тамъ на Званк e разберутся.
-- Ну, катись катышкомъ, -- сказалъ старикъ изъ вохровцевъ. Патруль
повернулся и пошелъ на с e веръ, документовъ у меня такъ и не спросилъ, мы съ
мужичками пошли дальше на югъ. Отойдя съ версту, я сд e лалъ парнишк e свир e пое
внушен i е: чтобы другой разъ не ставилъ литра водки, кому не нужно, чтобы по
пути отставалъ на полверсты отъ своихъ товарищей и, буде посл e дн i е наткнутся
на патруль, нырять въ кусты и обходить сторонкой. Что касается лин i и р e ки
Свирь и Званки, то тутъ я никакихъ путныхъ сов e товъ дать не могъ, я зналъ,
что эти м e ста охраняются особенно свир e по, но бол e е подробныхъ {317} данныхъ
у меня не было. Парень им e лъ видъ пришибленный и безнадежный.
-- Такъ в e дь никакъ же не отпускали, я тамъ одному, д e йствительно
поставилъ -- не литръ, на литръ денегъ не хватило -- поллитра, разв e -жъ я
зналъ...
Мн e оставалось только вздохнуть. И этотъ мужикъ, и эти парни -- это не
Акульшинъ. Эти пропадутъ, все равно пропадутъ: имъ не только до Свири, а и
до Петрозаводска не дойти... Пожилой мужичекъ былъ такъ растерянъ, что на
мои сов e ты только и отв e чалъ: да, да, какъ-же, какъ-же, понимаемъ,
понимаемъ, но онъ и плохо слушалъ ихъ, и не понималъ вовсе. Парень въ
сапогахъ жалобно скулилъ на свою судьбу, жаловался на жуликовъ изъ
рабочкома, зря вылакавшихъ его поллитровку, ядовитый парень шагалъ молча и
свир e по. Мн e стало какъ-то очень тяжело... Я распрощался со своими
спутниками и пошелъ впередъ.
ПЯТЫЙ ЛАГПУНКТЪ
Пятый лагпунктъ былъ наибол e е привиллегированнымъ изъ производительныхъ
пунктовъ ББК. Занимался онъ добычей кокоръ. Кокора -- это сосновый стволъ съ
отходящимъ отъ него приблизительно подъ прямымъ угломъ крупнымъ корневищемъ.