ВасилийАксенов. Завтракисороктретьегогода 10 глава

Вскорепослепояв­лениядядиДиккенсасемьеОдоев­цевыхпозво­ляютвспом­нитьо деде. Левавпервыеузнает, чтодеджив, рассмат­ри­ваетна фото­гра­фияхегокрасивоемолодоелицо — из тех, что «уязв­ляютбезусловнымотли­чиемот наси неоспо­римойпринад­леж­но­стьючело­веку». Наконецприходитизве­стие, чтодедвозвра­ща­етсяиз ссылки, и отецедетвстре­чатьегов Москву. На следу­ющийденьотецвозвра­ща­етсяодин, бледныйи поте­рянный. От мало­зна­комыхлюдейЛевапосте­пенноузнает, чтов юностиотецотка­залсяот своегоотца, а потоми вовсекрити­ковалегоработы, чтобыполу­чить «тепленькую» кафедру. Вернув­шисьиз ссылки, дедне захотелвидетьсвоегосына.

Леваотра­ба­ты­ваетдлясебя «гипо­тезудеда». Он начи­наетчитатьдедовыработыпо линг­ви­стикеи даженаде­етсяотчастиисполь­зо­ватьдедовусистемудлякурсовойработы. Такимобразом, он извле­каетнеко­торуюпользуиз семейнойдрамыи лелеетв своемвооб­ра­жениикрасивоеслово­со­че­тание: деди внук...

Дедудаютквар­тирув новомдомена окраине, и Леваидетк нему «с новенькимбьющимсясердцем». Но вместотогочело­века, кото­рогоон создалв своемвооб­ра­жении, Левувстре­чаетинвалидс красным, заду­бевшимлицом, котороепора­жаетсвоейнеоду­хо­тво­рен­но­стью. Дедпьетс друзьями, расте­рянныйЛеваприсо­еди­ня­етсяк компании. СтаршийОдоевцевне считает, чтоегопоса­дилинеза­слу­женно. Он всегдабылсерьезени не принад­лежитк темничтожнымлюдям, которыхсначаланеза­слу­женнопоса­дили, а теперьзаслу­женновыпу­стили. Егооскорб­ляетреаби­ли­тация, он считает, что «всеэто» нача­лосьтогда, когдаинтел­ли­гентвпервыевступилв дверяхв разговорс хамом, вместотогочтобыгнатьегов шею.

Дедсразузаме­чаетглавнуючертусвоеговнука: Левавидитиз миралишь то, чтоподходитегопреж­девре­мен­номуобъяс­нению; необъ­яс­ненныймирприводитегов панику, которуюЛеваприни­маетза душевноестра­дание, свой­ственноетолькочувству­ю­щемучело­веку. Когдаопья­невшийЛевапыта­етсяобви­нитьв чем-тосвоегоотца, дедв яростивыго­няетвнука — за «преда­тель­ствов семени».

ЛеваОдоевцевс детствапере­сталотме­чатьпросебявнешниймир, то естьусвоиледин­ственныйспособ, позво­лившиймногимрусскимаристо­кратамвыжитьв двадцатомвеке. Окончивфилфак, Левапосту­паетв аспи­ран­туру, а потомначи­наетрабо­татьв знаме­нитомПушкин­скомдомеАкадемиинаук. Ещев аспи­ран­туреон пишетталант­ливуюстатью «Трипророка», котораяпора­жаетвсехвнут­реннейсвободойи летящим, взмы­ва­ющимслогом. У Левыпояв­ля­етсяопре-деленнаярепу­тация, ровныйогонькоторойон неза­метноподдер­жи­вает. Он зани­ма­етсятольконеза­пят­наннойстаринойи такимобразомприоб­ре­таетдовериев либе­ральнойсреде, не стано­вясьдисси­дентом. Толькооднаждыон оказы­ва­етсяв тяжелойситу­ации. Левинблизкийдруг «что-тоне то» написал, подписалилисказал, и теперьпред­стоитразби­ра­тель­ство, во времякото­рогоЛеване сможетотмол­чаться. Но тутвмеши­ва­етсястечениевсехмыслимыхобсто­я­тельств: Левазаболе­ваетгриппом, уходитв отпуск, срочноотзы­ва­етсяв Москву, выиг­ры­ваетв лотереюзагра­ничнуюпоездку, у негоумираетдед, к немувозвра­ща­етсястариннаялюбовь... К Леви­номувозвра­щениюдругауженетв инсти­туте, и этонесколькопортитЛевинурепу­тацию. Впрочем, вскореЛеваобна­ру­жи­вает, чторепу­тацияв неза­вы­шенномвидедажеболееудобна, спокойнаи безопасна.

У Левыестьтриподруги. Однаиз них, Альбина, умнаяи тонкаяженщинаЛеви­ногокругаи воспи­тания, любитего, бросаетрадинегомужа — но оста­етсянелю­бимойи неже­ланной, несмотряна повто­ря­ю­щиесявстречи. Другая, Любаша, простаи неза­мыс­ло­вата, и отно­ше­ниямс нейЛеване придаетзначения. Он любиттолькоФаину, с которойегов деньокон­чанияшколыпозна­комилодно­классникМити­ша­тьев. На следу­ющийденьпослезнаком­стваЛевапригла­шаетФаинув ресторан, с трепетомреша­етсявзятьза рукуи неудер­жимоцелуетв парадном.

Фаинастаршеи опытнееЛевы. Онипродол­жаютвстре­чаться. Левепосто­янноприхо­дитсявыга­ды­ватьденьгина ресто­раныи много­чис­ленныедамскиемелочи, частозани­матьу дядиДиккенса, тайнопрода­ватькниги. Он ревнуетФаину, уличаетв невер­ности, но не в силахс нейрасстаться. Во времяоднойвече­ринкиЛеваобна­ру­жи­вает, чтоФаинаи Мити­ша­тьевнеза­метноисчезлииз комнатыи дверьв ваннуюзаперта. Остол­бенев, он ожидаетФаину, маши­нальнощелкаязамкомеё сумочки. Заглянувнаконецв сумочку, Леваобна­ру­жи­ваеттамкольцо, которое, по словамФаины, дорогостоит. Думаяо том, чтоу негонетденег, Левакладеткольцов карман.

КогдаФаинаобна­ру­жи­ваетпропажу, Леване призна­етсяв соде­янноми обещаеткупитьдругоекольцо, надеясьвыру­читьденьгиза укра­денное. Но оказы­ва­ется, чтоФаининокольцослишкомдешевое. ТогдаЛевапростовозвра­щаеткольцо, уверяя, чтокупилегос рукза бесценок. Фаинане можетвозра­зитьи вынуж­денапринятьподарок. Леваледе­неетот неиз­вест­ногоемуудовле­тво­рения. Послеэтойисториинасту­паетсамыйпродол­жи­тельныйи мирныйпериодв их отно­ше­ниях, послекото­рогоонивсе-такирасста­ются.

В ноябрь­скиепразд­ники 196... годаЛеваоставлендежу­ритьв зданииинсти­тута. К немуприходитдавнийдруг-враги коллегаМити­ша­тьев. Левапони­мает, чтовоздей­ствиена неюМити­ша­тьевасроднивоздей­ствиюФаины: обаонипита­ютсяЛевой, полу­чаютудоволь­ствие, унижаяего. Мити­ша­тьеврассуж­даето евреях, которые «портятнашихженщин». Левалегкоопро­вер­гаетзаяв­лениеМити­ша­тьевао нета­лант­ли­востиевреев, приводядоводо том, чтоПушкинбылсемитом. Мити­ша­тьевговорит, чтособи­ра­етсядуховнозада­витьЛеву, а потомпере­вер­нутьвесьмир: «Я ощущаюв себесилы. Были „Христос — Магомет — Напо­леон“, — а теперь я. Всесозрело, и мирсозрел, нужентолькочеловек, которыйощущаетв себесилы».

Мити­ша­тьевприводитсвоегодиплом­никаГоттиха, преду­пре­ждаяЛеву, чтотот — стукач. БаронфонГоттихпишетв патри­о­ти­че­скиегазетыстихио мартенахилиматренах, чтодаетМити­ша­тьевуповодпоиз­де­ватьсянадоскол­ками-аристо­кра­тами. Чтобыскра­ситьЛевепред­по­ла­га­емоеодино­че­ство, не знаяо егогостях, приходитИсайяБори­совичБланк. Этосотрудникинсти­тутана пенсии, одиниз благо­род­нейшихлюдей, которыхЛевеприхо­ди­лосьвстре­чатьв жизни. Бланкне толькочрез­вы­чайноопрятенвнешне — он не можетгово­ритьо людяхплохо.

Бланк, Мити­ша­тьев, Готтихи Левапьютвместе. Ониговорято погоде, о свободе, о поэзии, о прогрессе, об евреях, о народе, о пьян­стве, о способахочисткиводки, о коопе­ра­тивныхквар­тирах, о Боге, о бабах, о неграх, о валюте, об обще­ственнойприродечело­векаи о том, чтодетьсянекуда... Спорято том, любила лиНатальяНико­ла­евнаПушкина. Приходяткакие-тодевушкиНаташи. Мити­ша­тьевизла­гаетЛевесвоюжизненнуюфило­софию, в томчислеи «ПравилоправойрукиМити­ша­тьева»: «Есличеловеккажетсядерьмом, то он и естьдерьмо». Времяот времениЛеваощущаетпьяныепровалыпамяти. В одиниз такихпроваловМити­ша­тьевоскорб­ляетБланка, а потомуверяет, чтоЛеваприэтомулыбалсяи кивал.

Мити­ша­тьевговорито том, чтоне можетжитьна земле, покаестьЛева. Он оскорб­ляети Фаину, и этогоЛеваужене выдер­жи­вает. Онис Мити­ша­тьевымдерутся, и Мити­ша­тьевразби­ваетпосмертнуюмаскуПушкина. Этооказы­ва­етсяпоследнейкаплей — Левавызы­ваетегона дуэльна музейныхписто­летах. Звучитвыстрел — Левападает. Мити­ша­тьевуходит, прихвативс собойчерниль­ницуГриго­ро­вича. Придяв себя, Левас ужасомобна­ру­жи­вает, какойразгромучиненв музейномпоме­щении. Но оказы­ва­ется, чтос помощьюАльбины, рабо­та­ющейв этом жеинсти­туте, и дядиДиккенсавсеоченьбыстроприво­дитсяв порядок.

Черниль­ницуГриго­ро­вичанаходятподокном, ещеоднукопиюмаскиПушкинаприносятиз подвала. На следу­ющийденьЛеваобна­ру­жи­вает, чтони одинчеловекв инсти­тутене обра­щаетвниманияна свежиеследыуборкии ремонта. Заме­сти­тельдирек­торавызы­ваетеготолькодлятого, чтобыпору­читьсопро­вож­датьпо Ленин­градуамери­кан­скогописа­теля.

Леваводитамери­канцапо Ленин­граду, пока­зы­ваетемупамят­никии расска­зы­ваето русскойлите­ра­туре. И всеэто — русскаялите­ра­тура, Петер­бург (Ленин­град), Россия — Пушкин­скийдомбезегокурча­вогопосто­яльца.

Остав­шисьв одино­че­стве, ЛевастоитнадНевойна фонеМедноговсад­ника, и емукажется, что, описавмертвуюпетлюопыта, захвативдлинными тяжелымневодоммногопустойводы, он вернулсяв исходнуюточку. Вотон и стоитв этойточкеи чувствует, чтоустал.

ГЕОРГИЙВЛАДИМОВ

Верный Руслан

Краткоесодержаниеповести.

Читаетсяза 5–10 мин.

оригинал — за 2−3 ч.

Сторо­жевойпесРусланслышал, каквсюночьснаружичто-товыло, со скре­жетомраска­чи­валофонари. Успо­ко­и­лосьтолькок утру. Пришелхозяини повелегонаконец-тона службу. Но когдадверьоткры­лась, в глазанеожи­даннохлынулбелыйяркийсвет. Снег — вотчтовылоночью. И былочто-тоеще, заста­вившееРуслананасто­ро­житься. Необы­чайная, неслы­ханнаятишинависеланадмиром. Лагерныеворотаоткрытынастежь. Вышкастояласовсемразо­ренной — одинпрожекторвалялсявнизу, заме­танныйснегом, другойповисна проводе. Исчезлис неекуда-тои белыйтулуп, и ушанка, и черныйребри­стыйствол, всегдаповер­нутыйвниз. А в бараках, Русланэтопочув­ствовалсразу, никогоне было. Утратыи разру­шенияошело­милиРуслана. Сбежали, понялпес, и яростьзахлест­нулаего. Натянувповодок, он поволокхозяиназа ворота — дого­нять! Хозяинзлоприкрикнул, потомотпу­стилс поводкаи махнулрукой. «Ищи» — такпонялегоРуслан, но тольконика­когоследаон не почув­ствовали расте­рялся. Хозяинсмотрелна него, недоброкривягубы, потоммедленнопотянулавтоматс плеча. И Русланпонял: все! Тольконе ясно, за что? Но хозяинлучшезнает, чтоделать. Русланпокорнождал. Что-томешалохозяинувыстре­лить, тарах­тениекакое-тои лязг. Русланогля­нулсяи увиделприбли­жа­ю­щийсятрактор. А далеепосле­до­валочто-тосовсемневе­ро­ятное — из трак­торавылезводи­тель, малопохожийна лагер­ника, и заго­ворилс хозя­иномбезстраха, напо­ристои весело: «Эй, воло­год­ский, жалко, чтослужбакончи­лась? А собаку быне трогал. Оставил бынам. Пес-тодорогой». — «Проезжай, — сказалхозяин. — Многоразго­ва­ри­ваешь». Хозяинне оста­новилводи­телядажетогда, когдатракторначалкрушитьстолбылагернойограды. ВместоэтогохозяинмахнулРусланурукой: «Уходи. И чтобя тебябольшене видел». Русланподчи­нился. Он побежалпо дорогев поселок, вначалев тяжкомнедо­умении, а потом, вдругдога­дав­шись, кудаи зачемегопослали, во весьмах.

...Утромследу­ю­щегодняпутейцына станциинаблю­даликартину, которая, веро­ятно, пора­зила быих, не знайониеё насто­я­щегосмысла. Десяткадвасобаксобра­лисьна плат­формевозлетупика, расха­жи­валипо нейилисидели, дружнообла­иваяпрохо­дившиепоезда. Зверибыликрасивы, достойны, чтобылюбо­ватьсяимииздали, взойтина плат­формуниктоне решался, здешниелюдизнали — сойтис неебудетмногосложнее. Собакиждализаклю­ченных, но их не привезлини в этотдень, ни на следу­ющий, ни черезнеделю, ни черездве. И коли­че­ствоих, прихо­дящихна плат­форму, началоумень­шаться. Руслантожекаждоеутроприбегалсюда, но не оста­вался, а, проверивкараул, бежалв лагерь, — здесь, он чувствовалэто, ещеоста­валсяегохозяин. В лагерьбегалон один. Другиесобакипосте­пенноначалиобжи­ватьсяв поселке, насилуясвоюприроду, согла­ша­лисьслужитьу новыххозяевиливоро­валикур, гоня­лисьза кошками. Руслантерпелголод, но едуиз чужихрукне брал. Един­ственнымкормомегобылиполевыемышии снег. От посто­ян­ногоголодаи болейв животеслабелапамять, он начиналпревра­щатьсяв шелу­ди­вогобродя­чегопса, но службуне оставлял — каждыйденьявлялсяна плат­форму, а потомбежалв лагерь.

Однаждыон почув­ствовалзапаххозяиназдесь, в поселке. Запахпривелегов вокзальныйбуфет. Хозяинсиделза столикомс каким-топотертыммужичком. «Подза­дер­жалсяты, сержант, — говорилемуПотертый. — Всевашидавноужеподметкисмазали». — «Я заданиевыполнял, архивстерег. Вотвы всесейчасна свободеи думаете, чтодо васне добраться, а в архивевсезначи­тесь. Чутьчто, и сразувсехвас — назад. Нашевремяещенаступит». Хозяинобра­до­валсяРуслану: «Вотна чемнашадержавастоит». Он протянулхлеб. Но Русланне взял. Хозяинозлился, намазалхлебгорчицейи приказал: «Взять!» Вокругразда­лисьголоса: «Не мучьсобаку, конвойный!» — «Отучатьегонадо. А то всевы жалост­ливые, а убитьни у когожалостинет», — огры­залсяхозяин. Нехотяразжавклыки, Русланвзялхлеби огля­нулся, куда быегополо­жить. Но хозяинс силойзахлопнулегочелюсти. Отраважглаизнутри, пламяразго­ра­лосьв брюхе. Но ещестрашнеебылопреда­тель­ствохозяина. Отнынехозяинсталеговрагом. И потомуна следу­ющий жеденьРусланотклик­нулсяна зовПотер­тогои пошелза ним. Обаоказа­лисьдовольны, Потертый, счита­ющий, чтоприобрелверногодругаи защит­ника, и Руслан, которыйвсе-такивернулсяк своейпрежнейслужбе — конво­и­ро­ваниелагер­ника, пустьи бывшего.

Кормаот своихновыххозяевРусланне брал — пробав­лялсяохотойв лесу. По-преж­немуежедневноРусланпояв­лялсяна станции. Но в лагерьбольшене бегал, от лагеряоста­лисьтольковоспо­ми­нания. Счаст­ливые — о службе. И непри­ятные. Скажем, об их соба­чьембунте. Этокогдав страшныеморозы, в которыеобычноне рабо­тали, к началь­никуприбежаллагерныйстукачи сообщилчто-тотакое, послечегоГлавныйи всеначаль­ствокину­лиськ одномуиз бараков. «Выходина работу», — приказалГлавный. Баракне подчи­нился. И тогдапо приказуГлав­ногоохран­никиподта­щилик баракудлиннуюкишкуот пожар­ногонасоса, из кишкиэтойхлынулавода, напоромсвоимсмываяс нарзаклю­ченных, выбиваястеклав окнах. Людипадали, покры­ваясьледянойкорочкой. Русланчувствовал, каквски­паетегояростьпривидетолстойживойшеве­ля­щейсякишки, из которойхлесталавода. ЕгоопередилИнгус, самыйумныйих пес, — намертвовцепилсязубамив рукави не реаги­ровална окрикиохран­ников. Ингусарасстрелялиз авто­матаГлавный. Но всеостальныелагерныепсыужервализубамишланг, и началь­ствобылобессильно...

ОднаждыРусланрешилнаве­ститьлагерь, но то, чтоон увиделтам, ошело­милоего: от баракови следане оста­лось — огромные, напо­ло­винуужезастек­ленныекорпусастоялитам. И никакойколючейпрово­локи, никакихвышек. И всетакзаля­паноцементом, кострами, чтои запаховлагеряне оста­лось...

И вотнаконецРусландождалсясвоейслужбы. К плат­формеподошелпоезд, и из негоначаливыхо­дитьтолпылюдейс рюкза­ками, и людиэти, какв старыевремена, стро­и­лисьв колонны, а передниминачаль­никигово­рилиречь, толькословакакие-тонезна­комыеуслышалРуслан: стройка, комбинат. Наконецколонныдвину­лись, и Русланначалсвоюслужбу. Непри­вычнымбылотолькоотсут­ствиеконвойныхс авто­ма­тамии чересчуруж веселоепове­дениешедшихв колонне. Ну ничего, подумалРуслан, пона­чалувсешумят, потомутихнут. И действи­тельно, началиутихать. Этокогдаиз пере­улкови улицк колоннесталисбегатьсялагерныесобакии выстра­и­ватьсяпо краям, сопро­вождаяидущих. А взглядыместныхиз оконсталиугрю­мыми. Идущиеещедо концане пони­мали, чтопроис­ходит, но насто­ро­жи­лись. И произошлонеиз­бежное — кто-топопро­бовалвыйтииз колонны, и однаиз собаккину­ласьна нару­ши­теля. Раздалсякрик, нача­ласьсвалка. Соблюдаяпорядок, Русланнаблюдалза строеми увиделнеожи­данное: из колонныначаливыска­ки­ватьлагерныепсыи трус­ливоуходитьв соседниеулицы. Русланкинулсяв бой. Схваткаоказа­ласьнеожи­даннотяжелой. Людиотка­зы­ва­лисьподчи­нятьсясобакам. ОнибилиРусланамешками, палками, жерди­нами, выло­ман­нымииз забора. Русланразъ­ярился. Он прыгнул, наце­лив­шисьна горломоло­догопаренька, но промах­нулсяи тут жеполучилсокру­ши­тельныйудар. С пере­лом­леннымхребтомон затихна земле. Появилсячеловек, можетбыть, един­ственный, от когоон принял быпомощь. «Зачемхребетпере­ло­мали, — сказалПотертый. — Теперьвсе. Надодоби­вать. Жалкособаку». Русланещенашелсилыпрыг­нутьи зубамипере­хва­титьзане­сеннуюдляударалопату. Людиотсту­пили, оставивРусланаумирать. Он, можетбыть, ещемогвыжить, если бзнал, длячего. Он, честновыпол­нявшийслужбу, которойнаучилиеголюди, былжестоконаказаними. И житьРусланубылонезачем.

ГЕОРГИЙВЛАДИМОВ

Три минуты молчания

Краткоесодержаниеромана.

Читаетсяза 5–10 мин.

оригинал — за 4−5 ч.

СенькаШалый (СеменАлек­се­евич) решилпоме­нятьсвоюжизнь. Хватит. Емуужескородвадцатьшесть — всямоло­достьв мореоста­лась. В армиина флотеслужил, демо­би­ли­зо­вав­шись, решилпередвозвра­ще­ниемдомойподза­ра­бо­татьв море, да таки осталсяна Атлан­тике «сель­дяным» матросом. Морскаяжизньегомалопохо­дилана то, о чеммечта­лосьв отро­че­стве, — тримесяцатяже­лейшейработына промысле, тесныйкубрик, набитыйтакими же, каки он, рабо­тя­гами-бичами, в каждомрейсеновыми. И почтивсегдасложные — из-заСень­ки­ногонеза­ви­си­могохарак­тера — отно­шенияс боцманомиликапи­таном. Междурейсаминеделя-двена берегу, и снова — в море. Зара­ба­тывал, правда, прилично, но деньгине задер­жи­ва­лись — выле­талив компа­нияхсо случай­нымисобу­тыль­ни­ками. Бессмыс­лен­ностьтакойжизнитомилаСеньку. Поражитьвсерьез.

Уехатьотсюдаи увезтис собойЛилю. Знаком­ствомс этойдевушкойСенькадорожил — этоперваяженщина, с которойон моггово­ритьвсерьезо том, чтоегомучило.

Но повер­нутьсудьбуне полу­чи­лось. Во времяпрощаль­ногообходапортаприлиплик немудвабере­говыхбича-попро­шайки, курткупомогликупить, пошливместеобмы­вать. И захмелев­шемуСенькесталовдругжалкодвухпопро­шаек. С этойСень­кинойжалости, надкоторойпосме­и­ва­лисьмногие, всеи пошло. Сенькапригласилих на вечерв ресторан, отме­титьегоуходс моря. И толькочтовстре­ченнуюв столовойбуфет­чицуКлавку, красивую, языка­стую, — из породыхищниц, какпока­за­лосьсразуСеньке, — тожепозвал. И в институтзабежал, гдерабо­талаЛиля, сооб­щитьо своемрешениии пригла­ситьна вечер. Но празд­никане полу­чи­лось. Сенькаогля­ды­валсяна дверь, ожидаяЛилю, а онавсене шла. Сенькесовсемсталотошносидетьс этимичужимидлянеголюдьми, слушатьнасмеш­ливыерепликиКлавки. Бросивкомпанию, он ринулсяв дальнийпригородк безот­ветнойи вернойНинке. У Нинки жесиделмоло­денькийсолдатик, и виднобыло, чтоим хорошовдвоем. Дажемордубитьсолда­тикуне захо­те­лось — не за что. Да и Нинкужалко. И сноваСенькаоказалсяна ночнойпромерзшейулице. Идтибылонекуда. Здесь-тои нашлиегонедавниесобу­тыль­ники, повезлидогу­ли­ватьк Клавке. Чтобылопотом, Сенькавспо­миналужев милиции: помнит, чтопили, чтоон объяс­нялсяКлавкев любви, чтобилиеготам, выбро­силина улицу, он скан­далил, прие­халамилиция. И ещеобна­ружилСенька, чтоот техтысячидвухсотрублей, полу­ченныхза последнийрейс, на которыеон соби­ралсяновуюжизньначать, оста­лисьу негосороккопеек. Огра­билиегобичис Клавкой... На следу­ющееутроСенькаметалсяпо каби­нетампаро­ход­ства, оформ­ляясьв рейсна трау­лере «Скакун». Снова — в море.

На «Скакуне» никого, кромедеда, стар­шегомеха­никаБаби­лова, знакомыхне оказа­лось. Но не страшно — вродевсесвоилюди. С ради­стомСенькадажепыталсявыяс­нить, плавалионивместеилинет, оченьуж знако­мымидругдругупока­за­лись — и судьбаодна, и та жедушевнаямаета, и мыслимучаютодни: чтонужночело­веку, чтобыжизньбыланасто­ящая? Работа, друзья, женщина. Но к своейнепо­мернотяжелойи опаснойработеСенькалюбвине испы­тывал. Отно­шенияс Лилейкрайненеопре­де­ленные. А насто­ящийдругодин — дед, Бабилов, да и тотСенькевродеотца. Но долгососре­до­то­чи­ватьсяна душевноймаетене позво­ляларабота. Сенькабыстровтянулсяв тяжелуюи по-своемуувле­ка­тельнуюпромыс­ловуюжизнь. Моно­тон­ностьеё быларазбитазаходомна плав­базу, гдеудалосьувидетьЛилю. Встречане прояс­нилаих отно­шения. «Я таки думала, чтотвоисловао пере­менежизниоста­нутсясловами. Ты такой, каки все, — обык­но­венный», — чутьсвысокасказалаЛиля. Случи­ласьна плав­базеещеболееудиви­тельнаявстреча — с Клавкой. Но та не тольконе смути­лась, увидевпередсобойСеньку, но как быдажеобра­до­ва­лась: «Что жты, миленький, волкомна менясмот­ришь?» — «За чтовы менябили? За чтоогра­били?» — «Ты что, менясчитаешьвино­ватой? Но то былитвоидрузья, не мои. А денегтвоих, сколькосмогла, отобралау них, длятебяспря­тала». И Сенькавдругзасо­мне­вался: а вдругонаговоритправду?

Во времястоянкиу плав­базы «Скакун» крепко «прило­жился» кормойк носусосед­неготрау­лераи получилпробоину. На траулерприбылначальникиз паро­ход­стваГраков, давнийврагдеда. Граковпред­ложилкомандепосленезна­чи­тель­ногоремонтапродол­житьплавание: «Чтоза паника?! Мы в нашевремяи не в такихусло­вияхрабо­тали». Насчетпробоиныдедне спорилс Граковым. Зава­рить — и вседела. Гораздосерьезнеедругое: от ударамоглаосла­бетьобшивкасудна, и потомунужносрочновозвра­щатьсяв портдляремонта. Но дедане послу­шали, капитани командасогла­си­лисьс пред­ло­же­ниемГракова. Пробоинузава­рили, и судно, получивштор­мовоепреду­пре­ждение, отошлоот базы, прихватив — этоуж Сенькаустроил — и Гракова. Отдаваяконцы, Сенькасделалвид, будтоне знает, чтоГраковвсеещена судне: ничего, пустьпопро­буетнашейжизни. Граковне смутился, и когдаэхолотпоказалблизостьболь­шогокосякарыбы, по егоиници­а­тивекапитанпринялрешениевыме­ты­ватьсети. Делатьэтогов штормне следо­вало бы, но капи­танухоте­лосьпока­затьсебяпередначаль­ством. Сетивыме­тали, а когдапришловремяподни­матьих на палубу, штормусилился, рабо­татьсталоневоз­можно. Болеетого, выме­танныесетипред­став­лялисерьезнуюопас­ность, лишаясудноманев­рен­ностив шторм. По-хоро­шемуих следо­вало быотру­бить. Но братьна себятакуюответ­ствен­ностькапитанне решался... И воттутслучи­лосьто, о чемпреду­пре­ждалдед, — отошлаобшивка. В трюмсталапосту­патьвода. Попро­бо­валивычер­патьеё. Но обна­ру­жи­лось, чтоводаужев машинномотде­лении. И нужнооста­нав­ли­ватьмашину, холоднаяводаповре­дилаеё, нуженсрочныйремонт. Капитанвоспро­ти­вился, и дедсвоейволейоста­новилмашину. Поте­рявшееуправ­лениесуднотащилок скалам. Радистдалв эфирсигнал SОS. Смерть, каза­лось, быласовсемблизко. И Сенькареша­етсяна един­ственное, чтоон ещеможетсделать, — само­вольнопере­ру­баеттрос, удер­жи­ва­ющийвыме­танныесети. Зара­бо­талана малыхоборотахмашина, но суднопо-преж­немуне справ­ля­лосьс ветром. Надеждана то, чтоплав­базаподойдетк нимраньше, чемих выброситна скалы, таяла. И в этойситу­ациидедвдругпред­ложилкапи­тануидтина помощьтонув­шемурядомнорвеж­скомутрау­леру. Люди, ужеопустившиерукив борьбеза собственнуюжизнь, началиделатьвсе, чтобыспаститонущихнорвежцев. Удалосьподойтик гибну­щемутрау­леруи по пере­бро­шен­номус суднана суднотросупере­пра­витьна «Скакуна» норвеж­скихрыбаков. И насталсамыйстрашныймомент — их суднопота­щилок скалам. Сенька, каки все, приго­то­вилсяк гибели.

Но смертьпрошламимо — «Скакуну» удалосьпроско­читьв узкийпроход, и он оказалсяв залив­чикесо спокойнойводой. На следу­ющийденьк нимподошелспаса­тельныйкатер, а затем — плав­база. По случаюбанкетав честьспасенныхнорвежцеврыбакисо «Скакуна» подня­лисьна плав­базу. Прохо­дившаяпо кори­дорумимосмер­тельноуставшихлюдейЛилядажене узналаСеньку. Затоегоразыс­калавсерьезнапу­ганнаяизве­стиямио бедах «Скакуна» Клавка. На банкетСенькане попал, онизапер­лисьс Клавкойв её каюте. Наконец-тоон увиделрядомс собойпо-насто­я­щемуумнуюи любящуюегоженщину. Толькорасста­ваниеполу­чи­лосьтяжелым — надо­рваннаяпреж­ниминеуда­чамиКлавкаотка­за­ласьгово­ритьо том, чтоможетих ждатьдальше.

Судноверну­лосьв порт, таки не закончиврейса. Сенькабродилпо городув привычномодино­че­стве, пытаясьосознать то, чтооткры­лосьемув этомрейсе. Оказы­ва­ется, работа, которуюон почтинена­видел, люди, бичии рыбаки, которыхон никогдаособенновсерьезне принимал, а толькотерпелрядом, и естьнасто­ящаяработаи насто­ящиелюди. Ясно, чтоон потерялЛилю. А может, её и не былововсе. Грустно, чтосчастье, котороепода­рилаемусудьба, сведяс Клавкой, оказа­лоськоротким. Но в егожизниестьвсе, по чемуон тосковал, нужнотолькоуметьувидетьи правильнооценитьреаль­ность. И кажется, Сенькаобрелспособ­ностьэтовидетьи пони­мать.

Случайнона вокзале, гдеон сиделв буфете, СенькасноваувиделКлавку. Онасобра­ласьк родствен­никам, и, провожая её, Сеньканашелпростыеи точныесловао том, чтозначиладлянегоих встреча. Словаэтирешиливсе. Онивместеверну­лисьв Клав­кинуквар­тиру. Все-такиудалосьемупоме­нятьсвоюжизнь, пустьне так, какхоте­лось, но удалось.

ВЕНЕДИКТЕРОФЕЕВ

Москва – Петушки

Краткоесодержаниепоэмы.

Читаетсяза 5–10 мин.

оригинал — за 80−120 мин.

ВеничкаЕрофееведетиз Москвыв подмос­ковныйрайонныйцентрподназва­ниемПетушки. Тамживетзазнобагероя, восхи­ти­тельнаяи непо­вто­римая, к которойон ездитпо пятницам, купивкулекконфет «Васильки» в каче­ствегостинца.

ВеничкаЕрофеевуженачалсвоестран­ствие. Нака­нунеон принялстаканзубровки, а потом — на Каля­ев­ской — другойстакан, толькоужене зубровки, а кори­ан­дровой, за этимпосле­до­валиещедвекружкижигулев­скогопиваи из горлышка — альб-де-десерт. «Вы, конечно, спро­сите: а дальше, Веничка, а дальше, чтоты пил?» Геройне замедлитс ответом, правда, с неко­торымтрудомвосста­нав­ливаяпосле­до­ва­тель­ностьсвоихдействий: на улицеЧеховадвастаканаохот­ни­чьей. А потомон пошелв Центр, чтобыхотьразна Кремльпосмот­реть, хотязнал, чтовсеравнопопадетна Курскийвокзал. Но он и на Курскийне попал, а попалв некийневе­домыйподъезд, из кото­роговышел — с мутнойтяже­стьюв сердце, — когдарассвело. С пате­ти­че­скимнадрывомон вопро­шает: чего жебольшев этойноше — пара­личаилитошноты? «О, эфемер­ность! О, самоебессильноеи позорноевремяв жизнимоегонарода — времяот рассветадо открытиямага­зинов!» Веничка, какон самговорит, не идет, а влечется, преодолеваяпохмельнуютошноту, на Курскийвокзал, откудаотправ­ля­етсяэлек­тричкав желанныеПетушки. На вокзалеон заходитв ресторан, и душаегосодро­га­етсяв отча­янии, когдавыши­баласооб­щает, чтоспирт­ногонет. Егодушажаждетсамуюмалость — всего-товосемьсотграммовхереса. А егоза этусамуюжажду — привсемегопохмельноммало­душиии кротости — подбелырукиподхва­ты­ваюти вытал­ки­ваютна воздух, а следоми чемо­данчикс гостин­цами («О звериныйоскалбытия!»). Пройдутещедва «смертных» часадо отправ­ления, которыеВеничкапред­по­чи­таетобойтимолча­нием, и вотон ужена неко­торомподъеме: чемо­данчикегоприобрелнеко­торуюувеси­стость. В нем — двебутылкикубан­ской, двечетвер­тинкироссий­скойи розовоекрепкое. И ещедвабутер­брода, потомучтопервуюдозуВеничкабеззакускине может. Этопотомвплотьдо девятойон ужеспокойнобезнееобхо­дится, а вотпоследевятойопятьнуженбутер­брод. Веничкаоткро­венноделитсяс чита­телемтончай­шиминюан­самисвоегоспособажизни, то бишьпития, плевалон на ирониювооб­ра­жа­емыхсобе­сед­ников, в числокоторыхпопа­даютто Бог, то ангелы, то люди. Большевсегов егодуше, по егопризнанию, «скорби» и «страха» и ещенемоты, каждыйденьс утраегосердцеисто­чаетэтотнастойи купа­етсяв немдо вечера. И как же, зная, что «мироваяскорбь» вовсене фикция, не питькубан­скую?

Таквот, осмотревсвоисокро­вища, Веничказато­мился. Развеэтоемунужно? Развепо этомутоскуетегодуша? Нет, не этоемунужно, но — желанно. Он беретчетвер­тинкуи бутер­брод, выходитв тамбури выпус­каетнаконецпогу­лятьсвойисто­мив­шийсяв заклю­чениидух. Он выпи­вает, покаэлек­тричкапроходитотрезкипутимеждустан­циямиСерпи Молот — Кара­ча­рово, затемКара­ча­рово — Чухлинкаи т. д. Он ужеспособенвоспри­ни­матьвпечат­лениябытия, он способенвспо­ми­натьразныеисториисвоейжизни, раскрываяпередчита­телемсвоютонкуюи трепетнуюдушу.

Однаиз этих, полныхчерногоюмораисторий — какВеничкускинулис брига­дир­ства. Произ­вод­ственныйпроцессработягсостоялиз игрыв сику, питьявермутаи разма­ты­ваниякабеля. Веничкапроцессупро­стил: кабельвообщепере­сталитрогать, деньигралив сику, деньпиливермутилиодеколон «Свежесть». Но сгубилоегодругое. Романтикв душе, Веничка, забо­тясьо подчи­ненных, ввелинди­ви­ду­альныеграфикии ежеме­сячнуюотчет­ность: ктоскольковыпил, чтои отражалв диаграммах. Они-тои попалислучайновместес очеред­нымисоцобя­за­тель­ствамибригадыв управ­ление.

С техпорВеничка, скатив­шисьс обще­ственнойлест­ницы, на которуютеперьплюет, загулял. Он ждетне дождетсяПетушков, гдена перронерыжиересницы, опущенныениц, и колы­ханиеформ, и косаот затылкадо попы, а за Петуш­ками — младенец, самыйпухлыйи самыйкроткийиз всехмладенцев, знающийбукву «ю» и ждущийза этоот Веничкиорехов. Царицанебесная, какдалекоещедо Петушков! Разве жможнотакпростоэтовытер­петь? Веничкавыходитв тамбури тампьеткубан­скуюпрямоиз горлышка, безбутер­брода, запро­кинувголову, какпианист. Выпив же, он продол­жаетмысленнуюбеседуто с небе­сами, на которыхволну­ются, чтоон опятьне доедет, то с младенцем, безкото­рогочувствуетсебяодиноким.

Нет, Веничкане жалу­ется. Проживна свететрид­цатьлет, он считает, чтожизньпрекрасна, и, проезжаяразныестанции, делитсяобре­теннойза не стольуж долгийсрокмудро­стью: то зани­ма­етсяиссле­до­ва­ниемпьянойикотыв её мате­ма­ти­че­скомаспекте, то развер­ты­ваетпередчита­телемрецептывосхи­ти­тельныхкоктейлей, состо­ящихиз спирт­ного, разныхвидовпарфю­мериии поли­туры. Посте­пенно, всеболееи болеенаби­раясь, он разго­ва­ри­ва­етсяс попут­чи­ками, блещетфило­соф­скимскладомумаи эруди­цией. ЗатемВеничкарасска­зы­ваеточереднуюбайкуконтро­леруСеме­нычу, беру­щемуштрафыза безби­летныйпроездграм­мамиспирт­ногои боль­шомуохот­никудо разногородаальковныхисторий, «Шахра­зада» Веничка — един­ственныйбезби­летник, комуудалосьни разуне поднестиСеме­нычу, каждыйраззаслу­ши­ва­ю­ще­мусяегорасска­зами.

Такпродол­жа­етсядо техпор, покаВеничкевдругне начи­наютгрезитьсярево­люцияв отдельновзятом «Пету­шин­ском» районе, пленумы, избраниеего, Венички, в прези­денты, потомотре­чениеот властии обиженноевозвра­щениев Петушки, которыхон никакне можетнайти. Веничкавродеприходитв себя, но и пасса­жирычему-тогрязноухмы­ля­ются, на негоглядя, то обра­ща­ютсяк нему: «товарищлейте­нант», то вообщенепо­требно: «сест­рица». А за окномтьма, хотявроде быдолжнобытьутрои светло. И поездидетскореевсегоне в Петушки, а почему-тов Москву.

ВыходитВеничка, к своемуискрен­немуизум­лению, и впрямьв Москве, гдена перронесразуподвер­га­етсянапа­дениючетверыхмолод­чиков. Онибьютего, он пыта­етсяубежать. Начи­на­етсяпресле­до­вание. И вотон — Кремль, которыйон такмечталувидеть, вотона — брус­чаткаКраснойплощади, вотпамятникМининуи Пожар­скому, мимокото­рогопробе­гаетспаса­ю­щийсяот пресле­до­ва­телейгерой. И всетраги­ческиконча­етсяв неве­домомподъ­езде, гдебедногоВеничкунасти­гаютте четверои вонзаютемушилов самоегорло...

БОРИСМОЖАЕВ

Живой

Краткоесодержаниеповести.

Читаетсяза 5–10 мин.

оригинал — за 90−130 мин.

ФедоруФомичуКузь­кину, прозван­номуна селеЖивым, пришлосьуйтииз колхоза. И ведьне последнимчело­векомв ПрудкахбылФомич — колхозныйэкспе­дитор: то мешкидобывалдляхозяй­ства, то кадки, то сбрую, то телеги. И женаАвдотьярабо­талатак женеуто­мимо. А зара­бо­тализа годшесть­десятдвакило­граммагречихи. Какпрожить, еслиу тебяпятеродетей?