Тимченко Василий Михайлович – командир батальона 619-го стрелкового полка (203-я стрелковая Запорожская Краснознаменная дивизия, 53-я армия, 2-й Украинский фронт), капитан.
Достоин присвоения звания Героя Советского Союза.
Битве за Днепр Великая река, берущая свое начало из недр земли русской....
9 февраля 1943 года полки дивизии провели разведку боем в районе станицы Гундоровской. Показания пленных подтвердили предположение, что вражеские танки 306-й пехотной дивизии немцев имеют задачу удержать оборону от Малого Суходола до хутора Поповка и далее по Северскому Донцу.
619-й полк после ожесточенного боя за город Каменск при сильном морозе и пурге совершил марш-бросок 25-30 километров в район хутора Михайловка и занял оборону по реке. Противник же оборонял заранее укрепленную полосу: станица Гундоровская, хутор Шевыревка и господствующие высоты по реке Северский Донец. Данных о противнике в 619-м полку не было. Нужен был «язык». Kaпитан Петухов получил задание – скрытно пробраться в Гундоровку и захватить «языка». Один старичок с хутора Михайловка, где расположился штаб 619-го полка, согласился провести разведчиков по скрытному пути.
Разведчики выполнили приказ и привели «языка» - казака, изменника Родины. Как было установлено, немцы занимали оборону на высотах. 14 февраля 1943 года перед рассветом 619-й стрелковый полк 203 стрелковой дивизии 63 армии поднялся в атаку неожиданно для врага и почти без потерь захватил станицу Гундоровскую. При внезапной атаке полк захватил около 300 пленных немцев и 20 власовцев, изменивших Родине. 14 февраля, освободив станицу Гундоровскую, 619-й стрелковый полк перекрыл дорогу отхода немцев на Краснодон. Бойцы 592 –го и 610-го полков по примеру 619-го полка в тот же день овладели Краснодоном. Батальон капитана Погребовского, освободив Шевыревку, занял станцию Изварино. А 203-я стрелковая дивизия, вырвавшись на оперативный простор, затем освободила города Свердловск и Ровеньки».
При освобождении станицы Гундоровской погибли подростки четырнадцатилетний - Гриша Акулов и пятнадцатилетний Леня Воробьев.
|
|
... За месяцы оккупации гитлеровцы понастроили на его берегах доты и дзоты, оплели их колючей проволокой. Тысячи километров траншей ощетинивались сотнями пулеметов, бессчетное количество орудий готово было открыть огонь по тем, кто рискнет пересечь Днепр.
«Скорее Днепр потечет обратно, нежели русские преодолеют его»,
— хвастливо заявляли фашисты.
Но одного не учли они — величие морального духа советского солдата, его патриотизм, любовь к Отчизне и жгучую ненависть к захватчикам, несокрушимую веру в Победу. История не знает другого примера, когда после тяжелых наступательных боев, с ходу, нередко на подручных средствах, на плотах из бревен и досок, на паромах, устроенных из пустых железных бочек, на плащ-палатках, набитых сеном и соломой, на рыбачьих лодках — кто на чем мог, переправлялись полки и дивизии на правый берег. «Советские воины с боем переправляются через Днепр. 1943 г.» — подпись под фотографией в экспозиции Музея Артиллерии, инженерных войск и войск связи МО РФ в городе Санкт-Петербурге. 21.09.1943 г. Днепр бурлил и кипел от свинцового дождя и рвущихся снарядов. Но ни вода, ни огонь не могли остановить отважных воинов. Сражение за Днепр приняло поистине эпические размеры. Никогда еще не выделялось из множества храбрых советских воинов столько сверххрабрых. Около двух с половиной тысяч рядовых, сержантов, офицеров и генералов были удостоены звания Героя Советского Союза.
Грандиозная битва за Днепр началась в конце августа 1943 года и продолжалась до нового, 1944 года. В ней принимали участие войска Центрального, Воронежского, Степного, Юго-Западного и Южного фронтов {6}. Происходила она на фронте до тысячи километров. Особенно тяжелые бой развернулись за столицу Украины — Киев и за Днепровско-Криворожский рудный бассейн.
Еще задолго до подхода советских войск к Днепру Ставка Верховного Главнокомандования потребовала от военных советов фронтов и армий готовиться к форсированию реки с ходу и быстрому захвату плацдармов на правом берегу. Наиболее отличившихся при форсировании Днепра было рекомендовано представлять к званию Героя Советского Союза...
В ночь на 26 сентября на нашем участке в 40–45 километрах севернее Запорожья Днепр уже был форсирован воинами 333-й стрелковой дивизии. И командарм генерал-майор Данилов приказал нам помочь 333-й расширить плацдарм.
333-я дивизия форсировала Днепр в излучине, где река словно сама спешила навстречу советским солдатам. 203-я подходила к Днепру слева от 333-й, а затем вместе с ней вышла к реке в неудобном для форсирования месте. Поэтому командарм приказал нашему соединению осуществить форсирование у залива восточнее хутора Петро-Свистуново на двух мотопаромах и лодках. [94]
В тот же день я предупредил командиров частей и их заместителей по политчасти, что задача, поставленная перед нами, очень сложна, времени на ее подготовку мало, и следовательно, всю предварительную работу надо провести в подразделениях как можно быстрее.
...Стояла та осенняя пора, когда дожди словно промыли небо и землю и солнечные лучи щедро золотили ее до самого горизонта. Перед нами, похожий на море, лежал Днепр. Как зачарованные смотрели мы на его темно-синие воды.
Игнатий Федорович Беспалько снял фуражку.
— Вот он, красавец, — сказал подполковник, кивком указывая на реку. — Смотрите, любуйтесь...
В бинокль я видел водную преграду шириной около трех километров. У хутора Петро-Свистуново Днепр поворачивал на запад. У села Вовниги, километрах в семи-восьми слева от нас, река резко сужалась, сворачивая затем на юго-запад, к Запорожью.
По обоим невысоким берегам кое-где еще зеленела листва деревьев. У села Алексеевка к самой воде сбегали вишневые сады.
Отлогий изгиб правого берега, поросший кустами вербы, постепенно повышался к северо-западу. Из хутора Петро-Свистуиово был хорошо виден захваченный 333-й стрелковой дивизией плацдарм. Он имел ширину до 1000 и глубину до 600 метров. Там было тихо. Только за плацдармом изредка появлялись разрывы снарядов и мин.
Место для форсирования Днепра нашей дивизией было выбрано удачно. Сады, дома и хозяйственные постройки Петро-Свистуново хорошо маскировали расположение дивизии не только в самом хуторе, но и в лощине, южнее его, где можно было сосредоточить полки.
По моему решению форсирование должен был начать 592-й полк с двумя батареями 419-го отдельного противотанкового дивизиона. За ним — 610-й полк с 3-й батареей того же дивизиона, а следом за ними — 619-й полк с батареей артполка. Поддерживать переправу было приказано 1037-му артполку с огневых позиций западнее Петро-Свистуново...
Штаб дивизии занялся расчетами погрузки по рейсам людей с оружием, лошадей с повозками и орудиями, была организована служба регулировки. Удалось также провести практические занятия. На них отрабатывались [95] посадка на паромы и выгрузка с них, а также действия по отражению атаки самолетов. Инструкторы обучали людей плаванию, давали советы, как дольше продержаться на воде. Политработники разъясняли бойцам важность задачи, которую предстояло выполнить дивизии уже на правом берегу.
И на все это были отведены только сутки: командарм установил сжатый срок форсирования.
...27 сентября в 7 часов утра первым двинулся на переправу, как и было намечено, 592-й полк с двумя батареями отдельного противотанкового дивизиона. Ему удалось скрытно подойти к месту посадки на паромы и к месту высадки. Поэтому к полудню полк успешно, без потерь форсировал Днепр и развернул боевые порядки на плацдарме левее частей 333-й стрелковой дивизии...
Но противник, видимо, заметил что-то неладное. По берегу реки был произведен артиллерийский налет, в результате которого получили повреждения паромы. Поэтому 610-й полк начал форсирование только в 20 часов, когда наступила темнота. А к утру 29 сентября переправился и 619-й полк, с первым рейсом которого на плацдарм перебрался и я с опергруппой.
Наши потери при форсировании, к счастью, оказались незначительными. Этому способствовали и скрытный подход дивизии к реке, и удачный выбор места форсирования, и то, что действия гитлеровцев крепко связывала переправившаяся ранее 333-я стрелковая дивизия.
Так как на плацдарме не было командира 333-й полковника Анисима Михайловича Голоско, командарм приказал мне, старшему по должности, принять общее командование. От заместителя командира 333-й стрелковой дивизии и командиров наших полков П. Т. Лембы и Л. Д. Гайдамаки, вызванных на мой НП, я узнал, что против нас обороняется до двух батальонов пехоты охранных войск гитлеровцев. В песчаном грунте они успели отрыть и оплести хворостом сплошные окопы неполного профиля, а также создали сильную зону пулеметного огня: ручные и станковые пулеметы стояли у немцев через каждые 15–20 метров.
Наша пехота находилась в 150–200 метрах от окопов противника.
Сориентировавшись на местности, я сразу отдал приказ на наступление. Приходилось торопиться: из-за большой [96] скученности людей мы могли понести тяжелые потери в случае массированного удара авиации.
Ближайшая задача полкам: овладеть балкой Скубова и в дальнейшем выйти на восточный берег балки Легкая. С этой целью справа наступала 333-я дивизия, левее — 610-й полк, в центре — 592-й, а слева, вдоль берега, — 619-й.
В 14 часов после тридцатиминутного артобстрела наша пехота так быстро ворвалась во вражеские окопы, что гитлеровцы не успели открыть огонь из многих пулеметов.
Командир 1-го батальона 592-го полка майор З. А. Алиев, разгоряченный боем, увлекая за собой бойцов, ворвался в штабную землянку немецкого батальона.
Каково же было удивление Алиева, когда он увидел спокойно склонившегося над картой немецкого офицера.
— Встать! — скомандовал Алиев.
Фашист побледнел, выпрямился, стал судорожно застегивать форму.
Алиев видел, как подергивается в нервном тике его лицо, как пальцы лихорадочно перебирают металлические пуговицы мундира, на лацкане которого сиял круглый значок со свастикой — значок члена национал-социалистской партии.
— Позвольте сдать оружие? — спросил по-русски гитлеровец.
— Давайте, — протянул руку Алиев.
Фашист открыл кобуру, вытащил пистолет, и тут же прогремел выстрел. Так закончилась жизнь и карьера майора Курцеля...
Атака двух дивизий сразу перешла в преследование, но быстрому продвижению мешали глубокие и болотистые балки — Скубова и Безымянная. Они тянулись параллельно нашему фронту наступления. Через балки приходилось перетаскивать орудия и повозки, подключая к этому делу пехотинцев. Несмотря на вынужденные задержки, наши передовые подразделения к 17 часам уже продвинулись на шесть-семь километров.
При подходе к балке Легкая я с согласия командарма отдал приказ преследовать врага дальше. После захвата рубежа от хутора Гроза до села Вовниги войскам предстояло закрепиться на высотах 142,9 и 122,0 (оттуда открывался хороший обзор на запад). [97]
Кажется, все шло хорошо, наступление развивалось успешно. Я с оперативной группой перебазировался вслед за частями на новый наблюдательный пункт и потому не мог еще видеть поле боя. А в это самое время командир 5-го штурмового батальона — не буду называть его фамилию — допустил тактическую ошибку: чтобы поставить новую боевую задачу, он остановил своих бойцов и вызвал к себе на НП командиров рот...
Глядя на 5-й штурмовой батальон, который наступал в центре, остановилась цепь соседних полков дивизии. Наступательный порыв бойцов сразу сник... И этим, конечно, воспользовался противник — он закрепился на промежуточном рубеже.
Только утром мне удалось организовать и возобновить наступление с восточного ската балки Легкая. К полудню мы заняли село Вовниги, растянув фронт дивизии на девять километров. Однако не успели оседлать господствующие высоты 142,9 и 122,0, откуда открывалось хорошее наблюдение за противником. Поэтому и не заметили готовящуюся крупную контратаку врага. Сюда были срочно переброшены подразделения 257-й и 387-й немецких пехотных дивизий с большим количеством танков.
В 14 часов при поддержке авиации и 40 танков противник атаковал центр дивизии. И сразу создалось угрожающее положение: дрогнули и стали отходить цепи 592-го полка и 5-го штурмового батальона; часть вражеских танков с автоматчиками ворвалась на восточную окраину села Вовниги и отрезала там 619-й полк; справа, на участке 610-го полка, шел сильный огневой бой...
— Связь прервана, — доложил мне дежурный телефонист.
— С кем?
— С полками и тылом... — тихо добавил он.
— Где артиллерия?! — возмущенно спросил я, видя, что по танкам не бьют наши пушки. И тут же получил ответ от ворвавшегося на мой НП связного.
— Новые 57-миллиметровые пушки противотанкового дивизиона и 45-миллиметровые орудия 592-го и 619-го полков застряли в болотистой балке Легкая...
В стереотрубу я видел, что немецкие автоматчики метров на 500 подошли к НП дивизии. И вдруг — залегли. Сильный огонь из пулеметов и винтовок прижал их к земле... [98]
Через минуту на НП явился командир 5-го штурмового батальона, приданного дивизии.
— Я задержал часть пехоты, она отбивает контратаку прямо у НП, — быстро сказал он. Глаза комбата остановились на стереотрубе, которая стояла рядом. — Разрешите взглянуть на поле боя, — попросил он.
Я отошел от стереотрубы, а комбат встал на мое место... и тут же сник, начал опускаться на колени: вражеская пуля навылет пробила ему грудь...
— Примите все меры, чтобы быстро подтянуть артиллерию, — приказал я командующему артиллерией дивизии подполковнику Кузьмину. — Дело решают минуты...
С наступлением темноты немцы вновь пошли в контратаку. И снова дивизия достойно встретила неприятеля. Настоящую солдатскую храбрость, смекалку проявили многие рядовые воины.
Вот только один случай.
Когда фашисты стали приближаться к боевым порядкам 592-го полка, рядовой 2-й роты Василий Авраменко предложил:
— Пошли им навстречу, ребята.
Храбрость Авраменко была известна солдатам. Два дня назад он незаметно подобрался к пулеметной точке врага, забросал ее гранатами, уничтожил десять гитлеровцев, а трех взял в плен.
— Они, конечно, думают, что наши окопы далеконько. А мы их встретим раньше, — пояснил солдат.
Группа бойцов двинулась за Авраменко.
Как только танки приблизились к смельчакам, те забросали их бутылками с горючей смесью. Две машины сразу охватило пламя. Это воодушевило бойцов. С криком «ура!» они бросились на растерявшихся вражеских солдат. Многих уничтожили в рукопашной, остальные отошли.
В ту ночь немцы несли большие потери и все же продолжали теснить наши части. Они подошли буквально вплотную. На НП дивизии, как только умолкла стрельба, стала слышна немецкая речь: враг был рядом.
— Майор Цвелев, — приказал я начальнику 1-го отделения штаба дивизии, — срочно возьмите опергруппу. [99]
Немедленно займите позицию, чтобы отразить атаку врага!
— Разрешите с тремя-четырьмя офицерами задержать отходящих слева стрелков и занять оборону? — обратился ко мне молчавший до того Беспалько.
— Действуй, Игнатий Федорович, — согласился я, а про себя подумал: «Он выполнит приказ».
— Товарищ полковник, к телефону! — крикнул молодой связист.
— Что у вас происходит? — спросил командарм генерал-майор Данилов.
— Отражаем контратаку. Все офицеры опергруппы в цепи. На НП только я с телефонистом...
— Держитесь! — приказал командарм. — Я помогу огнем, помогу наладить связь, подтянуть артиллерию. А пока держитесь.
Обстановка сложилась тяжелая. Надо было задержать отходящих стрелков, закрыть образовавшийся двухкилометровый разрыв между моим НП и Днепром, выручить 619-й полк, попавший в окружение. Как это сделать? Чем?
Кто-то предложил передвинуть НП назад.
— Нет! Надо быть там, где наиболее опасно, — возразил я. — Пусть бойцы видят, что старшие командиры вместе с ними. Это, если хотите, тоже наш резерв, только психологический...
Другого резерва у меня в ту минуту не было...
Но бойцы дрались с непревзойденным упорством!
В 3-й роте того же 592-го полка отличился комсомолец рядовой Дмитрий Белокопытов. Пропустив танки через свой окоп, он забросал их противотанковыми гранатами. Два «тигра» будто замерли у окопа стрелка. А тот. воспользовавшись замешательством врага, во главе отделения атаковал шедших за танками автоматчиков, убил офицера и восемь солдат взял в плен...
Две медали «За отвагу» было на груди комсомольца Евгения Дудыкина до боев на Днепре. В дивизию он попал после того, как она освободила его село. И стал воевать сапером.
Во время атак неприятеля Дудыкин под сильным огнем поставил несколько минных заграждений, на которых подорвались два немецких танка и более двадцати солдат... А на рассвете 2 октября отважный сапер с несколькими [100] бойцами пробился в тыл врага. С большими трудностями наши солдаты протащили против течения баржу с боеприпасами...
За время боев на плацдарме не менее сорока фашистов уничтожил паренек с Донбасса Михаил Замула, командир отделения пулеметной роты 592-го полка. При отражении контратаки он с помощью противотанковых гранат повредил гусеницы двух танков...
Примерно через час пальба утихла. Немцы прекратили атаку: очень велики были у них потери. На НП вернулся Беспалько. Он доложил, что стрелки 592-го полка и 5-го штурмового батальона залегли примерно в 100–150 метрах от НП и влево от него почти до Днепра. Сообщил, что многие командиры убиты или выбыли из строя по ранению.
— Ну а каково настроение бойцов?
Беспалько улыбнулся:
— Полны решимости драться...
Затем явился начальник связи и доложил, что тяжело ранен майор Цвелев...
В большом напряжении проходила та ночь.
Незадолго до рассвета удалось установить связь с окруженным 619-м полком. Пробравшийся из села Вовниги связной доложил, что, хотя потери в полку большие, боеспособность его не утрачена.
Я приказал командиру полка ударом на восток немедленно прорвать вражеское кольцо.
Это и было сделано. Фашисты не ждали атаки, и полк без особого труда соединился с другими частями дивизии...
К утру была подтянута артиллерия. Полки и 5-й штурмовой батальон заняли удобные позиции для обороны и окопались. Только после этого я приказал перенести НП примерно на полтора километра в тыл: оттуда открывался хороший обзор. Все последующие контратаки фашистов были легко отбиты. Противник потерял свыше двух батальонов пехоты, было взято в плен более 60 солдат и офицеров. На поле боя остались подбитыми и сожженными 13 танков, 10 автомашин, было уничтожено 45 пулеметов, 3 орудия.
В ночь на 4 октября по приказу командарма дивизия сдала свой участок обороны 25-й гвардейской стрелковой [101] дивизии 6-й армии и в ночь на 5 октября возвратилась на левый берег Днепра.
За беспримерное мужество и героизм, проявленные в боях на плацдарме, красноармейцам Василию Михайловичу Авраменко, Дмитрию Ивановичу Белокопытову, Евгению Петровичу Дудыкину, сержанту Михаилу Гавриловичу Замуле и старшему сержанту Николаю Лаврентьевичу Платонову Указом Президиума Верховного Совета СССР было присвоено звание Героя Советского Союза...
Посмертно были награждены начальник 1-го отделения штаба дивизии майор Андрей Афанасьевич Цвелев, командир батальона 610-го полка майор Дадико Сандрович Кантария и многие другие бойцы и командиры. Позже мы с воинскими почестями перезахоронили их невдалеке от села Калиновка Солонянского района, что на Днепропетровщине...
За мужество и отвагу ордена Красного Знамени был удостоен подполковник Беспалько, ордена Суворова — полковник Ситников, в то время замещавший начальника штаба, и автор этих строк...
За время первого форсирования Днепра наша и 333-я стрелковые дивизии завоевали, расширили и удержали плацдарм размером до 30 квадратных километров. В дальнейшем он послужил исходным районом для большого наступления.
В боях на плацдарме 203-я дивизия выполнила важную роль — она наступала на главном направлении, отбила наиболее ожесточенные контратаки врага и закрепила освобожденный плацдарм.
Гораздо позднее я узнал, что за село Войсковое с 26 сентября вели бои четыре гвардейские дивизии. Но только после расширения плацдарма, когда враг бросил свои подкрепления против нас, гвардейцам удалось занять село и продвинуться вперед.
Кратковременные, но тяжелые бои на плацдарме закалили воинов дивизии для новых походов. А они были не за горами...
|
|