ская) виктимология, поскольку в ином качестве она пока не сущет-ствует) — это новое научное направление, развивающееся в рамках криминологии. Как таковая она, скорее всего, останется в составе криминологии и в том случае, если получат развитие исследования жертв не криминального происхождения, которые, что вполне воз* можно, оформятся в самостоятельную научную дисциплину. Поэтому возражать против такого термина не следует [40, с. 16]. Он полезен/ так как указывает на сущностное содержание виктимологии жертв преступлений.
Виктимология изучает определенную (связанную с жертвой) часть / явлений, имеющих место в сфере причин преступности и условий, способствующих совершению преступлений. Но именно эти явления только в полной их совокупности изучаются криминологией. Таким образом, предмет виктимологии в этой части — элемент предмета криминологии.
Виктимология возникла в криминологии не случайно. Она родилась на криминологическом материале, но осмысленном в новом ракурсе, с иных позиций. Сформировав в своих недрах виктимологию, криминологическая наука тем самым изменила традиционный подход к изучению и оценке обстоятельств, специфически реализующихся в явлении преступности. Новизна виктимологии не в том, что она «открыла» жертву как до того не известную криминологии. Жертва никодга не была для криминологии секретом. Обратившись к предмету, в принципе, известному (жертве), но практически почти не изученному, она в значительной мере изменила устоявшиеся привычные представления о криминологических механизмах, нашла новые пути проникновения в существо криминальных процессов и раскрыла резервы усиления профилактических возможностей в сфере контроля над преступностью. Криминология в, процессе своего развития идет по пути углубления в существо исследуемых явлений, а это приводит к выделению в известной мере автономных сфер исследований. Отсюда и возникновение виктимологии как нового научного направления в криминологии.1 Она и в дальнейшем будет развиваться в ее рамках как самостоятельное направление, отрасль или частная теория (в данном случае не столь важно). Это объективная ситуация, и изменить ее волевым решением, даже оформленным в научную позицию, вряд ли возможно.
|
|
1 Ривман Д. В. Виктимология и профилактика преступлений Дис.... д-ра юрид наук. Л, 1979 С. 23-24.
Пока виктимология будет иметь своим предметом только потерпевших от преступлений и все, что с ними связано, и тем самым оставаться только криминологической, она не выйдет из состава этой науки. Признание ее междисциплинарной, вспомогательной для уголовного права, уголовного процесса, криминалистики наукой ни э коей мере не даме* нитее криминологического характера. Комплексная «глобальная* Шк* типология не «уведет» из криминологии виктимологию криминальной жертвы» потому что ее предмет — составная часть предмета криминологии и весь круг интересов сосредоточен в сфере преступности.
Изучение потерпевшего как действующей фигуры уголовного судопроизводства, как личности, с которой имеют дело оперативно-розыскные и следственные службы, конечно, необходимо и имеет многолетнюю историю. Однако его направленность, угол зрения иные, не криминологические^ (это вопросы следственно-судебной процедуры, оценки доказательств и др.). Все, что касается детерминационных проявлений потерпевшего, истории формирования его личности, реализации им типичных для него установок и оценочных позиций, уголовный процесс, криминалистика, оперативно-розыскная деятельность, уголовное право получают от виктимологии. Именно виктимологической (т. е., по существу, криминологической) информацией она и может им «помочь».
|
|
Возможен и обратный процесс — обогащение виктимологического знания информацией о потерпевшем в уголовном процессе, уголовном праве, криминалистике, оперативно-розыскной деятельности.
В конечном счете не столь уж важно, признается ли за виктимологи-ей право на самостоятельное существование или ей отводится место в рамках криминологии. Таким образом, в отношении криминологической виктимологии, изучающей жертву преступления, обозримая перспектива связана только с криминологией.
Время ответит на вопрос о том, станет ли виктимология комплексной наукой о жертвах, виктимности и виктимизации во всем их спектре или параллельно сформируются научные дисциплины каждая со своим предметом (криминальными и не криминальными жертвами). За термином «виктимология» стоят отнюдь не мнимые, а реальные проблемы, изучение которых в интересах борьбы с преступностью, в целом защиты жертв, обеспечения их безопасности совершенно необходимо.
Как научное направление виктимология находит себе место и в Общей и в Особенной части криминологии: общие проблемы виктимологии являются элементом Общей части криминологии, а виктимология отдельных видов преступности, групп преступлений, групп
|
|
I
Потерпевших входит в Особенную часть криминологии (это частные
%иктимологические теории).
Дискуссии по виктимологическим проблемам ведутся и за рубежом. Разброс мнений впечатляет: от признания виктимологии самостоятельной наукой (Б. Мендельсон) до признания ее частью криминологии (X. Нагель) [173, с. 347]. Есть и сторонники полного отрицания какой-либо полезности виктимологии (Г. Кайзер) [46, с. 122,125,126]. Вряд ли нужно доказывать, что такая позиция неконструктивна. Даже за сравнительно короткий период практического обращения к виктимилогическому аспекту борьбы с преступностью уже разработаны рекомендации, которые помогают многим потенциальным жертвам избежать виктимизации. Осуществление мер виктимологической профилактики лозволило получить весьма ощутимый положительный 4 эффектов предупреждений преступлений [61, с. 420].
1.2. Виктимологические идеи, представленные в религиозной и художественной литературе
Представления о жертве,, которая не только своим поведением или отношением к тому, кто причиняет ей вред, но вообще самим фактом своего существования способствует возникновению опасной для себя ситуации, возникли много веков назад. Сведения о жертвах определенных психологических типов мы находим уже в древнегреческих мифах.
Царь Фив Эдип (герой мифа и трагедии Софокла «Царь Эдип», написанной на его основе) в силу неосознаваемых им обстоятельств оказывается мужем собственной матери и убийцей своего отца. Узнав о содеянном, он ослепляет себя. Эдип — тип невиновной или, точнее, по-особому виновной жертвы, обозначаемой сегодня как «комплекс Эдипа», «Эдипова вина».
В библейском сюжете о Каине и Авеле виктимологическая ситуация иная. Потенциальная жертва Авель осознает опасность, исходящую от брата, но в силу определенного психологического состояния (чувства некой вины перед ним) не противится обстоятельствам, идет с Авелем в поле, где и погибает от его руки. Авель иной, чем Эдип, тип жертвы: он — жертва с ощущением некой вины, поэтому не находит в себе сил к сопротивлению и как бы внутренне оправдывает действия причинителя вреда. Его поведение — объективно провоцирующее, хотя он этого не осознает.
Тип жертвы, которую мы сегодня определили бы как агрессивный с элементами некритичности, описан в сюжете о Самсоне и Далнла Виктимное поведение Самсона характеризует его как неоправданно самоуверенного, переоценивающего свои силы. Этот тип жертш связан с так называемым комплексом Самсона [148, с. 8-11; 153, с» 17^/19: 102, с. 6].
Начиная со средних веков тема «виновной» и «невиновной* жерт* вы преступления находит отражение в художественной литературе.1
Так, героиня романа известного английского писателя Д. Дефо (1661-1731) «Молль Флендерс» преступница Молль делится своим опытом совершения преступлений исходя из состояния,жертвы. В зависимости от него рна решает, прибегнуть ли к шантажу или просто обворовать человека, если он достаточно слаб, чтобы сопротивляться. Но Дефо очень точно прослеживает процесс не только криминалиэации, но и виктимизации Молль как начальный этап ее продвижения к «карьере» профессиональной воровки и проститутки. Молль выступает в романе не только как преступница, но и как жертва обмана обольстителя и собственного легкомыслия.
Персонаж романа того же автора «Полковник Джек» Билл со знанием дела говорит о легкомыслии тех, кто хранит свои бумажники в слишком просторных карманах {153, с. 19-20]. Поскольку автор говорит словами своего героя, следует признать, что в его произведениях есть высказывания, свидетельствующие о понимании роли жертвы в зарождении и развитии преступления. Сегодня для этого мы бы использовали термин «виктимологическая ситуация».
Один из героев повести другого английского писателя — Томаса Кинсея «Убийство, рассматриваемое как искусство» (20-е гг. прошлого столетия) характеризуется так: «Он был со всех точек зрения хорошим объектом для убийства,., У него имелись деньги, но не имелось никакой возможности оказать хоть какое-то сопротивление», Автор повести проводит идею, что отдельные люди обладают определенными свойствами, делающими их более, чем других, предрасположенными к роли жертвы
I. и. I.IIIMM..........,..,. in.L I.... I..IIII I .1. I.1.1. <
1 Влияние художественной литературы на формирование основных идей в современной виктимологии отмечено некоторыми зарубежными исследователями. См.: Fattak A. La victimologie — qu'est — elle, et quel est son avenir?//Revue Internationale de Criminologie et de Police Technique. 1967. № 2,113-124; № 3,193-202; Amelunxm C, Das Opfer der Straftat Hamburg, 1970; SchneiderH. Victimologie. Wissenschaft von Verbrechensopfer.Tubingen, 1975.
I 'it даже зарождающими в сознании преступника намерение лишить их | жизни [102, с. 6,7],
| В новелле «Причина» немецкого писателя Леонарда Франка (1882-* 1961) сюжетная линия очевидно виктимологична: поэт Зайлер убивает t ненавистного с юношеских лет учителя, убедившись, что он не изменился и продолжает издеваться над беззащитными учениками. В механизме убийства решающую роль сыграли поведение жертвы, ее взаимоотношения с убийцей, причем между причиной и следствием лежит промежуток в двадцать семь лет.
В новелле другого немецкого писателя — Франца Верфеля (1890-1945) «Не убийца, а жертва виновата», вышедшей в свет в 1920 г., раскрывается процесс зарождения мысли о преступлении у отцеубийцы, цод влиянием и в результате накопления агрессивных аффектов, систематически насаждаемых отцом — будущей жертвой [154,102].
Виктимологический аспект личностных отношений, деформированных буржуазным образом жизни, применительно к теме «преступник-жертва» с особой силой раскрывается в романе Теодора Драйзера «Американская трагедия» (1955). Криминально-виктимологический характер описываемой ситуации заключается в том, что Клайд (герой романа), намереваясь утопить беременную от него девушку, заманивает ее на озеро, однако не решается привести свой замысел в исполнение, В лодке происходит объяснение, обманутая девушка укоряет героя и угрожает ему разоблачением. Случайно лодка опрокидывается, и девушка тонет. На судебном процессе Клайд пассивен и безучастен, случившееся угнетает его настолько, что он психологически не в состоянии восстановить происшедшие события и не находит в себе си л для защиты. Это тип (хотя и своеобразный) преступника-жертвы [154, с. 21-22].
С потрясающей глубиной дан психологический анализ различных типов жертв, влияние не только поведения, но и самих качеств личности жертв на возникновение и развитие криминогенно-виктимных ситуаций в условиях социальной несправедливости, бессмысленных страданий и унижений, слащавости и корыстолюбия в произведениях Ф. М. Достоевского.
Один из героев его романа «Братья Карамазовы», Федор Павлович Карамазов, «человек не только дрянной и развратный, но вместе с тем и бестолковый», всей логикой своего отвратительного поведения последовательно создает и развивает конфликтную ситуацию, провоцирует свое ближайшее окружение. Это тот случай, когда жертва с неизбежностью доводит свою обреченность до логического завершения.
Его родной сын Дмитрий говорит об отце: «Вижу лишь развратного сладострастника и комичного комедианта».1
Иной тип жертвы и иной механизм преступления раскрыты bl, романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». Жертва Рас-кольникова Алена Ивановна -т злобная, алчная, безжалостна» ростовщица, паразитирующая на стесненном материальном положении окружающих, спекулирующая на их несчастии. Своим откровенно злобным, корыстным поведением она вызывает у Раскольникова Непреодолимое отвращение, в конечном счете инициировавшее мькгль об убийстве.
Выбор жертвы предопределен и личностью и социальным статусом жертвы. Это тип активной (хотя и неосознанно) провоцирующей жертвы, в отличие от кроткой и ни в чем неповинной Лизаветы, которая погибла под топором Раскольникова лишь потому, что случайно оказалась рядом с ростовщицей. Она — «случайная», нейтральная жертва.
В романах Ф. М. Достоевского глубоко раскрываются не только виктимологическая сторона преступлений, значение отношений между преступником и жертвой в генезисе криминологических механизмов, но и «самоубийственные» последствия совершаемых деяний для преступника: так, Раскольников «становится нравственным изгоем, жертвой своей идеи»; в его натуре есть и добро, и зло, но зло побеждает [102, с. 22-24; 153, с. 22-24].
Психология преступления с учетом роли жертвы отражена в произведениях А. П. Чехова. В рассказе «Убийство» раскрывается механизм преступления через взаимодействие преступника, жертвы, третьих лиц в конкретной ситуации как следствие предыстории отношений основных действующих лиц разыгравшейся трагедии.
В повести «Драма на охоте» представлены три типа жертв от преступлений, совершенных одним преступником: Ольга Николаевна, поведение которой было очевидно (хотя и неосознанно) провокационным, шаг за шагом приближавшим ее к развязке драмы; слуга Кузьма — своим поведением, явно неосторожным и нерешительным, он невольно способствовал нападению; садовник Франц, оставшийся без своих сбережений, так как, будучи человеком неосторожным, позволил преступнику лично проследить, где он прятал свои деньги [128, с. 18-22].
1 Достоевский Ф. М. Братья Карамазовы. Собр. соч.: В 12 т. М.: Правда, 1982. Т. 2. С. 7.
J 1.3. Возникновение и развитие виктимологии
Мысль о жертве как криминогенном факторе витала в воздухе. Обращение к жертве все более ясно представлялась необходимым в интересах борьбы с преступностью. В конце XIX—начале XX в. тема жертвы стала отчетливо звучать в сочинениях уже не только литераторов, но и юристов, психологов и, конечно, криминологов. Среди первооткрывателей виктимологической темы — автор исследования «Убийство и его мотивы» Ф. Т. Джас и А. Фейербах с его книгой «Документальное изложение знаменитых преступлений». Оба автора наряду с криминальной проблематикой обращаются и к жертве, являющейся с моральной точки зрения частично (наряду с преступником) ответственной за убийство! Описывая случай отцеубийства, Фейербах так говорит о жертве этого преступления: «Он сам был причиной всего, что с ним произошло, и ему принадлежит большая часть тяжелой моральной ответственности за собственное убийство» [101, с. 19-20].
В XX в. представители научного направления, получившего название «интеракционизм», провели ревизию всех криминогенных факторов и отметили значительную роль жертвы в криминализации личности. Фрагментарные исследования роли жертвы в преступлении предпринимались многими учеными. Так, в учебнике Э. Сазерленда «Криминология» третья глава посвящена жертвам преступления [44, с. 182; 45, с. 107-108].
Среди практиков, обративших внимание на важность учения о жертве преступления, канадский криминолог А. Фаттах называет американца А. В. Аллена, даже отводит ему роль основоположника виктимологии. В мае 1926 г. Аллен выступил с докладом, в котором отметил: «Когда совершается преступление, мы хватаем виновного и направляем к нему психиатра, "чтобы тот его обследовал. Мне думается, что аналогичное обследование стоило бы проводить и в отношении некоторых жертв. Это дало бы большую пользу и для практики и для науки» [101, с. 20].
Установить ученого, которого можно было бы назвать единственным «отцом» или основоположником виктимологии в ее современном понимании, довольно трудно.
Создание виктимологии связывается с именами Ганса фон Гентига (1888-1974) и Бенджамина Мендельсона (1900-1998). Время рождения виктимологии, очевидно, следует соотнести с 1941 и 1947-1948 гг., когда были опубликованы разработанные ими ее основополагающие положения.
В 1941 г. появилась статья немецкого криминолога, эмигрировавшего в США, Ганса фон Гентига «Замечания по интеракции между преступником и жертвой»,1 в которой он впервые противопоставил таким составляющим преступления, как «жертва» и «преступник», которые до этого рассматривались как механические, статичные понятия, динамическую концепцию преступности и преступного, доведения, согласно которой жepf ва преступления не должна рассматриваться лишь как пассивный объект, ибо она — активный суфь^кт процесса криминализации [173, с. 346]. Он показал, что, исследуя с происхождение ситуаций по значительному количеству уголовных дел, можно найти жертву, которая либо поддается, либо содействует, либо провоцирует, т. е. является одним из причинных факторов. «Взаимоотношения между преступником и потерпевшим, — писал он, — вероятно, соответствуют взаимоотношениям между хищными и травоядными животными. Разница в отношениях между хищными и травоядными животными в мире животных и в отношениях между преступником и потерпевшим заключается в том, что хищным зверям приходится самим охотиться за добычей, в то время как жертва преступления во многих случаях, по-видимому, сама активно вводит в искушение преступника... Если мы считаем, что есть прирожденные преступники, есть и прирожденные жертвы».2 Как видно, еще в ранних своих исследованиях Г. Гентиг подчеркивал наличие связи между жертвой и преступником и их взаимодействие в процессе совершения преступления [49, с. 10^11].
В 1948 г. Гентиг опубликовал монографию «Преступник и его жертва. Исследование по социобиологии преступности», в которой он сформулировал и развил принципиальные для виктимологии положения. *
Гентиг выделяет три категории понятий, составляющих предмет виктимологии: а) посягатель-жертва, б) латентная жертва, в) отношения между посягателем (причинителем вреда) и жертвой, '
Преступника и потерпевшего он рассматривает как субъектов взаимодополняющего партнерства. В ряде случаев жертва формирует, вос-
1 См. Hentig H. Remarks on the Interaction of Perpetrator'and Victim // The
Journal of Criminal Law and Criminology. 1941. V. 31. P. 303-309.
В курсе советской криминологии Г. Гентиг назван ошбочно американским
криминологом, и его фамилия пишется в другой транскрипции как Ханс фон
Хентиг (см.: Курс советской криминологии. М, 1988. Т. 1. С. 169).
2 Hentig Я. Remarks on the Interaction of Perpetrator and Victim // The Journal
of Criminal Law and Criminology. 1941. V. 31. P. 303-309;
!* питывает преступника и завершает его становление; она молчаливо ^ соглашается стать жертвой; кооперируется с преступником и провоцирует его. Гентиг писал: «Негласное взаимопонимание преступника и жертвы является основополагающим фактом криминологии. Разумеется, никаких договоренностей, тем более паевых, при этом не заключается, однако имеет место интеракция, взаимодействие и обмен элементами причинности» [173, с. 350].
В монографии рассматриваются различные типичные ситуации и отношения, связанные с личностью и поведением жертвы, различные типы жертв, обладающих особой притягательностью для преступников, особенной возможностью к сопротивлению, бесполезностью для общества: старики, женщины, эмигрантыХ«иноверцы»), национальные меньшинства, алкоголики, безработные, дети и др. В отдельные группы жертв выделяются «обезоруженные» (с нечистой совестью, совершившие преступление и потому не имеющие возможности сопротивляться вымогательству, шантажу) и, наоборот, «защищенные», т. е. богатые, способные обеспечить свою безопасность. Выделяются также «мнимые» жертвы, жертвы с отягощенной наследственностью, жертвы, склонные стать преступниками, и др. [153, с. 32].
В 1956 г. Г. Гентиг опубликовал многотомный труд «Преступление», последний том которого — «Жертва как элемент окружающего мира» — справедливо оценивается как «подлинная энциклопедия виктимологи-ческого учения, оказавшая огромное влияние на дальнейшее развитие не только виктимологии, но и криминологии в целом» [49, с. 12].
Наряду с Г. Гентигом первооткрывателем проблемы жертвы на принципиально новом уровне, создателем виктимологии и автором ее названия является Б. Мендельсон. В отличие от Г. Гентига, который никогда не использовал этот термин и не выводил виктимологию за пределы кримийологии, Б. Мендельсон рассматривал ее как самостоятельную научную дисциплину.
В его докладе «Новые психосоциальные горизонты: виктимология», сделанном на конференции психиатров, состоявшемся в Бухаресте в 1947 г., и в более поздней работе «Новая отрасль биопсихосоциальной науки — виктимология» содержатся многие основополагающие положения виктимологии:
а) рассматривается понятие «жертва» (называется пять групп жертв: совершенно невиновная («идеальная») жертва; жертва с легкой виной; жертва, равно виновная с посягателем; жертва более виновная, чем посягатель; исключительно виновная жертва);
6) вводятся понятия «уголовная чета» (дисгармоничное единство носителя агрессии и жертвы и, наоборот, гармоничное единство, как, например, бывает при криминальном аборте со смертельным исходом), «кандидат в жертвы», «добровольная жертва», «жертва-провокатор», «жертва-агрессор», «индекс жертвенности» и др [147, с. 157; 153, с. 34].
В 1975 г. Б. Мендельсон опубликовал монографию «Общая викти-мология», в которой развил свою концепцию виктимологии, связав ее(. с созданием «клинической» или «практической» виктимологии, в орбиту которой должны быть включены не только жертвы преступлений, но и жертвы природных катаклизмов, геноцида, этнических конфликтов и войн [49, с. 13].
Анализ воззрений основоположников виктимологии показывает, что они далеко не всегда последовательны в своих рассуждениях, некоторые позиции ими необоснованно абсолютизируются; очевидно, особенно в подходе к жертве, влияние биопсихологической концепции причин преступности. Вместе с тем позитивное содержание их работ, влияние на зарождение и становление виктимологии неоспоримо. Они инициировали интерес к виктимологической проблематике, дали импульс исследованиям в этом направлении.
Некоторые идеи и положения Г. Гентига получили свое дальнейшее развитие на психологическом уровне в работах швейцарского ученого Генри Элленбергера. Он более детально анализирует понятие «преступник-жертва», разные случаи, когда субъект может стать в зависимости от ситуации преступником или жертвой, последовательно — преступником, потом жертвой (и наоборот), одновременно — преступником и жертвой. Значительное место отводится так называемой прирожденной жертве и патологическим состояниям, порождающим виктимологические ситуации,!
«Элленбергер поднимает вопрос о социальной изоляции как наиболее действенном факторе виктимизации, поскольку она развивает у изолированного человека "обман зрения" в отношениях с другими людьми и ведет к непродуманным действиям. Убийцы-рецидивисты ищут свои жертвы предпочтительно среди социально изолированных людей, потому что затраты усилий на них минимальны, как и связанная с этим опасность быть задержанными» [173, с. 347].
1 EUenberger H. Psychologische Biziehnugen zwischen Verbrecher und Opfer // Zeitschrif fur Psychotherapie und Medizinische Psychotogie. 1954. № 4; Blenberger H. Relations psychologique entre ie criminal et la victimes // Revue Internationale de Criminologie et de Police Technique. 1956. № 12.
; Идею создания науки виктимологии поддержал американский со-[ циолог Ф. Вертхам. В книге «Картина насилия» он писал: «Жертва убийства — забытый человек. За сенсационным обсуждением аномаль-i ной психологии убийцы мы забываем отметить отсутствие защиты со стороны жертвы. Нельзя понять психологию убийцы, не понимая социологии жертвы. Нам необходима наука виктимология». В другой работе — «Клеймо для Каина» — он обращает внимание на такой разгул насилия, который делает его уже привычным, как бы естественным в сознании общества.
«Насилие, *+• писал оц, — представляется теперь уже не как нечто чрезвычайное и противоестественное, а, наоборот, подается как обыденное естественное явление в жизни современного общества. Оно совершается в татсих масштабах и такими средствами, о которых в прежние времена не могла додуматься самая богатая человеческая фантазия... Американцы испытывают сегодня такое влияние пропаганды насилия, какого никогда не испытывало ни одно поколение ни одной цивилизованной нации» [153, с. 35].
В 1956 г. немецкий кримийолог Г. Шульц ввел понятие преступления на почве личных отношений между преступником и жертвой.
Защитивший докторскую диссертацию «Основные проблемы виктимологии» (ФРГ, 1965) Ф. Р. Пааш, разделяя основные идеи Мендельсона, тем не менее считает виктимологию разделом криминологии. Предложенная им классификация жертв включает: жертв преступников; жертв собственных поступков; преступников, которые становятся жертвами; жертв, которые становятся преступниками. В диссертации представлены так называемые предполагаемые, возможные, взаимные, повторные жертвы; жертвы-посредники и жертвы-соучастники.
Швейцарский ученый р. Гассер в книге «Виктимология. Критические размышления об одном новом криминологическом понятии» подробно излагает историю развития виктимологии, формулирует некоторые теоретические положения, исследует жертву на социологическом уровне (одинокая жертва, беженец, иностранный рабочий, жертва с особым семейно-брачным статусом, жертва большого скопления народа и др.). На психологическом уровне выделяются пассивная, неосознанно активная, осознанно активная, осознанно и неосознанно правонарушающая жертва. На биологическом уровне рассматриваются физио- и психопатологические черты жертв, жертвы с дурной наследственностью и «жертвы-рецидивисты». В работе есть и третья
часть — «Профилактика», посвященная мерам защиты жертв от «©ся-гательств.1
В статье А. Фаттаха 4Виктимология: что это такое и каково ее будущее?» рассматривается предмет виктимологии» дается расширенное понятие жертвы, к каковым автор относит не только физических» но и юридических лиц» а также общество в целом.
Немецкий криминолог Ильза Маттес в диссертации «Несоверщви-нолетние потерпевшие как свидетели по делам о пресыщениях против нравственности» рассматривает экертв с позиции их отношения к совершенному преступлению и вытекающего из него поведения после преступления (сокрытие случившегося, сообщение родителям, другим лицам).'
Предметом исследования М, Вольфганга стали не отдельные лица, а мелкие предприятия, нацменьшинства, расовые группы* жертвы геноцида и других международных уголовных преступлений.
Заметное место в виктимологических исследованиях в западных странах занимают работы Шнайдера («Виктимология», «Жертва # преступник — партнеры в преступлении»), В. X, Нагеля («О месте виктимологии в криминологии», «Начало виктимологии»), С. Шафера («Жертва и ее преступник»), К, Миядзавы («Основныепроблемы виктимологии») и др. [153, с. 36-37].
Виктимологические исследования проводились и проводятся также в Бельгии, Голландии, Швеции, Финляндии, Японии.
В Болгарии, Чехословакии, Польше, Венгрии виктимология также получила определенное развитие, и результаты виктимологических исследований нашли отражение в ряде интересных публикаций. К ним следует отнести труды болгарских ученых К. Кочева и Б, Станкова. Пер* вый в монографиях «Общее понятие потерпевшего в уголовном процессе» (1968) и «Потерпевший как обвинитель в уголовном процессе» (1971) рассматривает проблемы активизации участия потерпевшего в уголовном процессе, его роль как источника информации о совершенном преступлении и т. д.
Второй в статье «Умышленные убийства несовершеннолетних (Роль конкретной жизненной ситуации, мотивы и мотивация преступления)» (1970) анализирует с виктимологических позиций взаимодействие субъективных и объективных факторов в конкретных криминогенных ситуациях. Автор считает, что виктимология входит в состав криминологии.
1 Gasser R. Victiraologie. Chur, 1965. См.: Укрепление законности и правопорядка в период развитого социализма. Душанбе, 1973. С. 127.
I Принципиальные теоретические положения формулирует в статье ЦК проблематике виктимологии» (1972) Йозеф Заплетал (Чехоелова-Кия). Автор рассматривает виктимологию как часть криминологии, зани-"мающуюся жертвой, указывает на специфику связи между поведением;<ЗКертвы и преступным намерением посягателя, отмечает, что виктимоло-рщи известна латентная, врожденная (предопределенная) жертва, 1 В работе чехословацкого криминолога И. Котларжа «Некоторые; сведения, полученные в результате исследования преступлений против нравственности» (1963) выделен раздел «Личность потерпевшего как фактор преступлений против нравственности». Автор приходит к выводу, что в этих преступлениях роль жертвы особенно значима.