Близится конец, конец всему. Но путь мой заканчивается раньше. Так пусть эти последние слова станут исповедью моей перед этим миром, перед всеми теми, кто знал меня и теми, с кем познакомится мне было не суждено. Он спросил меня, отдам ли я ему свои грехи? Но грешна ли я? Грешна... И не перед Близнецами, их нет для меня, также как и меня нет для них. Я грешна перед собой и об этом я хочу говорить сейчас.
Я пришла в этот мир, не зная себя, не понимая того, что вокруг, но зная это. Но я пришла с даром, и дар этот стал моим проклятьем.
Все началось с того, что меня забрал орден. Именно оттуда начинаются мои воспоминания, а значит и мой путь. И первое, что почувствовала я - сколько боли в этих людях, сколько усталости и печали. Я хотела унять их боль, помочь им, излечить их от страдания, понять почему им так тяжело. И тройка этих несчастных людей потянулось ко мне, и мы говорили, а после они отвели меня к Императору. И тогда я узнала, что боль в сердцах тех трех ничто по сравнению с тем страданием, что несет в себе этот человек. И мы говорили долго, я хотела понять его, и он открывался мне, но после, будто придя в себя, замолчал на какое-то время. И тогда я говорю уже не нем, а о себе и он внимает мне с пониманием, а после говорит: "Ты будешь жить, но не из-за того сострадания, которое я нашел в твоем сердце, а из-за того, что ты не принадлежишь этому миру... Ты останешься со мной, как Глас Истины - не ведающий страха, и как посторонний свидетель нашего конца".
И я осталась с ним, пытаясь унять его боль, когда он был человечен и гнев, когда лицо его сковывала ужасная мертвая маска. Он нарек меня Гласом Истины, а я поклялась себе не лгать ему никогда и говорить только правду.
Моя жизнь при дворе все больше давала мне понять кто те, что идут за палачом этого мира. Я узнавала их и они тоже тянулись ко мне, как к сосуду утешения, а я унимала их боль. Путь наш был долог, он тянулся по городам и оставлял за собой руины. Со временем ко мне пришло осознание, что кроме способности понимать людей и унимать их страдания во мне есть знания, которые сокрыты во мне. Так я вспомнила о ритуале опустошения, но он пугал меня, потому что жесток он был, и слишком большую цену стоило заплатить тем, кому я могла подарить новый шанс. Я не могла решиться на это.
Так или иначе, наш путь привел нас в последний город – Анизотти, и я понимала, что если ничего не предпринять, то здесь кончится история этого мира. Мы много говорили с Императором по пути, и он все больше рассказывал о том, что есть возможности создать новый мир, в котором не будет ничего из этого. Мир с чистого листа... И моя уверенность в жестокости ритуала начала таять. Я слушала его и спрашивала себя. Кто я? Зачем я здесь? Откуда? А если он говорит обо мне... Вдруг если он несет этому миру гибель, я могу принести ему новую жизнь?
Мы прибыли в город ночью. Они ждали нас, упав на колени и ожидая своей участи. Я чувствовала их страх, их ужас, их отчаяние. И всем своим сердцем хотела им помочь, спасти, но не знала как. И снова, с самого пришествия в город, Гнев Близнецов потащил на суд новые жертвы. А я осталась в ночи одна, пытаясь унять бушующие внутри меня эмоции и сомнения. И снова вопросы захватили меня. Кто я? Зачем я здесь? Как я могу помочь, как я могу их спасти? Но ответ был один, и все внутри меня сопротивлялось ему. За этими мыслями меня и нашли Ал-Атари. Они сказали, что им есть что рассказать и отвели меня в их обитель в трущобах. Там они говорили со мной про их культуру, про то, что они вовсе не такие, как люди, и я слушала их и понимала их. Они были добрыми, они тоже хотели спасти этих страдающих людей. А потом они заговорили о ритуале, что я несла в своей памяти и сказали, что я единственная, кто может его проводить и должна спасти этих людей, в том мой путь, мое призвание. Я спросила, откуда знают они это, а в душе моей вновь поднялись смятения. Надо сказать, что войдя в трущобы я стала чувствовать намного меньше боли чем прежде. Нет, она не ушла совсем, но здесь ее было меньше, ее перекрывали любовь и тепло. И Ал-Атари убедили меня хотя бы попробовать, проверить что будет. Посмотреть пощадит ли император ее как меня, какой она будет. И они привели мне девушку. Она была решительна, в глазах ее горел огонь. Мы говорили с ней, и я пыталась понять. Зачем ей это? Зачем? ЗАЧЕМ? Но она не хотела бежать, она хотела нового мира, новой жизни. Мы говорили долго, и ее уверенность перешла мне, и я решилась. Я принесла ей нож, а потом, рассказав, что нужно делать словами и голосом, всей своей волей и душой я вела ее к отречению, надеясь, что придаю ей сил в этот страшный час. И нож вошел в ее тело, и глаза ее потухли. А потом ее глаза открылись, и на меня посмотрел чистый взгляд нового человека. Я не знала этой девушки, может, поэтому я приняла так легко ее новой, может, поэтому не бежала от себя. "Привет, меня зовут Климентия... Ты видишь этот мир впервые, ты ничего не помнишь, но не бойся. Я буду помогать тебе, я отвечу на все вопросы, ты можешь прийти ко мне с любой просьбой, за любым советом" А потом мы долго беседовали с ней, и я рассказывала ей все, что она хотела знать, подбирая слова и пытаясь объяснить суть. И Ал-Атари были там и они рассказывали ей о себе, о мире – таком, какой видят они.
Она была первой. И стала самой лучшей, самой преданной ученицей. Она поняла меня и услышала лучше, чем остальные, и я боялась, как бы я не утащила ее за собой в небытие, потому что уже не уверена была, что есть мне самой дорога в новый мир. И она полюбила меня, и поняла меня, и приняла меня и мои слова настолько полно, что даже хотела пойти на смерть за меня. И настолько она приняла меня, что повторила мой путь и завершила его так, как собиралась я, и упала от копья Близнеца, не бежав от этого мира. Она была первой, и звали ее Адалия, и любила я ее больше остальных, и это был мой первый грех.
Я показала ей город, я рассказала ей все, что могла, а потом оставила у Миролюбов и Ал-Атари, потому что чувствовала что нужна Ему, нужна во дворце и я вернулась. Кормилица набросилась на меня с порога с вопросами, куда я пропала, ведь меня все обыскались. Его Императорское Величество просил найти меня. Хотя она могла этого и не говорить, я знала это. И я, как Глас истины, села рядом с ним и говорила с ним и Нестором и Регулом Лием Монрогом и приятна была мне эта беседа, потому что несмотря на отчаяние и боль эти люди были интересны. И Регул стал слишком резок в словах своих с Императором, обвиняя его в том, что он уничтожает Империю. И я вмешалась, пытаясь дать понять ему, что нет у него выбора, что не Император он, а бич в руках Близнецов и нельзя изменить этого. Регул вспылил и поднял оружие на меня и Познал Гнев императора. И защитил он меня от вспыльчивости старого Аркна и сказал ему, что никто не смеет поднимать оружие на Голос Его, и сказал ему уходить с глаз его, пока не стало поздно. И Регул ушел, а глаза Императора окаменели. И сказал Он, что убьет его, потому что никто не смеет перечить Императору и говорить с ним так. И просила я его пощадить старого Монрога, потому что нет ничего дороже его сердцу, чем Старая Империя и гибель мира застит его глаза. "Ты ведь любишь его, Император" - попыталась напомнить я. И он услышал меня, решив что наказание будет плетьми и Аркн исполнит его. Император удалился... Я сидела какое-то время в зале и вернулся Монрог. Я попыталась заговорить с ним. "Я хотел тебя убить" - сказал он. "А я просила не убивать тебя..." - ответила я. "И зря! Лучше бы он убил меня, я так больше не могу" - ответил Регул. "Сядь, поговорим" И мы говорили о Блаженной Аркнийской Империи, о прошлом его и о детстве Корнелия. И слезы текли по щекам старого Аркна, когда он рассказывал мне о том, как прекрасен был мир раньше. После, махнув рукой на неразумное дитя, он удалился, а сердце мое переполнилось состраданием к нему. После пришел Император с историком, и мы говорили с ним. Император процитировал Эль Мерсэ, сказав, что он чудовище, но это было неправдой. И я сказала ему об этом. Чудовищем был Младший, чудовищем были Боги, чудовищным был мир, но не он, Император Корнелий, был чудовищем... Я сказала, что считаю его мудрым и очень сильным, но будто бы расстроила его. И император сказал, что он пагубно на меня влияет. Силы стали оставлять меня и я стала засыпать. И услышала слова Корнелия: "Иди спать, золотце, завтра будет трудный день" И вскинула я глаза в удивлении и не видела Корнелия я более человечным, и сердце наполнилось мое радостью и теплом. Так закончился мой первый день в Анизотти. До конца оставалось 2 дня...
Утро было таким же пасмурным, как и когда мы прибыли. И первым делом я отправилась в Трущобы искать свое первое создание, потому как волновалась за нее, пока была не с ней. Но с ней было все в порядке, и она радостно встретила меня. Я пошла знакомить ее с Императором, и он говорил с ней, и понял что я не одна такая в этом мире. И Адалия задавала ему вопросы о нем, как я когда-то, а я и радовалась и плакала в душе от того, что она была так похожа на меня, так много от меня перенимала. А после визита мы гуляли по городу, и я рассказывала ей о том, что думала и чувствовала, о своих сомнениях и страхах. И с ужасом осознавала, что я рада, что она со мной, потому что я не чувствовала себя больше одинокой. И император спросил меня, как защитить этих новых созданий от ужасов этого мира, а я созналась, что он озвучивает мой самый большой вопрос и облекает словами мой самый большой страх. И я сказала что, может быть, Ал-Атари смогут защитить их, и привела к нему одну из них, чтобы она рассказала ему об их культуре, а сама удалилась. Мы отправились гулять по городу снова, и Адалия пыталась убедить меня продолжить свою миссию, говорила, что лучше потерять все, чем страдать, мучиться, погибнуть. Я сомневалась в том, что нужно продолжать свой путь, но пообещала ей пройтись по городу и поискать несчастных, готовых расстаться со всем, потому что более не могут терпеть муки, приносимые им этим миром. Но мы никого не нашли, и я оставила ее, уйдя снова во дворец. И в том был мой второй грех, потому как не смогла я оставить Императора с его болью, оставить свои личные эмоции и посвятить себя полностью детям своим. Хотя кому я вру и зачем? Я сама не могла без его поддержки, потому что, когда Корнелий говорил о новом мире, о светлом будущем, о крепости нового света, я сама начинала верить ему, и это придавало мне сил. И снова я пришла ко двору и общалась с Императором и с Эльмерсе и со многими другими. И меня нашла Кормилица и сказала, что ей известно, что я могу давать людям новый шанс и попросила одну найденную ей несчастную опустошить. Мне не хотелось этого, но она сказала, что Император тогда уверует в возможность Нового мира окончательно... Император... Мне бы кто дал уверовать в него. Но я согласилась, потому что чувствовала желание ее. И я спросила Атию, не хочет ли она тоже отправиться в "новый мир", и писать там стихи и раскрыть свой талант, который не смогла раскрыть здесь и начать все с самого начала, с чистого листа. Ведь ее не спросили, когда приставили к Императорам на 500 лет, а жизнь ее могла сложиться совсем по-другому. Но она сказала, что не может уйти, потому как у нее есть долг и своя роль в этом трагичном спектакле смерти, и надгробную плиту над Корнелием положит именно она. И это был ее выбор, и я уважала его. Тогда я пошла говорить с той девушкой, что хотела уйти. И я рассказал ей всю правду про то, как она забудет все и себя, и про самоубийство тоже. И она испугалась и не поверила мне и я была рада этому. Она обещала никому не говорить, а мы отправились снова гулять с Адалией. А потом я покинула ее, чтобы снова отправиться в замок. Мы думали с Императором, как оградить детей моих, и тогда он сказал впервые, что я должна опасаться его, потому что он чудовище и душа моя примет этот мир, а с тем и новый грех. И я спросила его: "мне более не приходить к тебе?", и если бы он прогнал меня я бы не пришла больше. Но такова была судьба и Корнелий ответил: "Нет, приходи, но будь осторожна". И снова говорили мы о будущем мире, обо мне и о нем, о той миссий что возложена на нас и что нет другого пути, как исполнять ее. И еще тогда я поняла, как похожи мы с ним, как близок он мне по духу, хотя мы и были полными противоположностями. Он нес страдания этому миру, карая его не по своей воле, я же чувствовала страдания их и не могла не пустить их в себя. Он карал и разрушал, я должна была созидать и создавать - но это все был не наш выбор. Мы были настолько же похожи, насколько были различны. Он кара, я спасение от нее. Но тогда это были чувства, а не мысли и я молчала... Начало моего конца было положено. А потом я удалилась. Кормилица познакомила меня с другой женщиной и сказала, что эта более сильна духом и она не испугается. Я пошла поговорить с ней и сомнения терзали мою душу, когда я слушала ее. Она ненавидела этот мир, Близнецов, себя. Она сказала что нет того, чем бы она дорожила и с удовольствием уйдет. Она не бежала от этого мира, не искала чудесного спасения, она будто даже не страдала так, как они. Она пугала меня, но мне захотелось узнать, может ли опустошение поменять человека, и я согласилась. Она стала моей ошибкой... Я отвела ее на руины миролюбов и там отпустила ее личность на свободу. Я снова невольно переняла ее ощущения я почувствовала боль ножа отнявшего жизнь... "Привет, меня зовут Климентия, я буду помогать тебе во всем, я буду защищать тебя и помогу найти ответы на все твои вопросы"... Открыв глаза Аль оказалась самой доброй, но такой не приспособленной к жизни. Я рассказывала ей обо всем вокруг, о себе и она сказала, что Климентия теплая и нравится ей. Это трогало мою душу, но и пугало. С ней я никогда так и не почувствовала глубокой духовной связи, хотя очень хотела. Наверное мою душу уже совсем пожрали сомнения и страх, а ее была слишком чиста. Я рассказала ей, что успела о мире, познакомила ее с Ал-Атари и удалилась в сомнениях. Ее восторженная радость пугала меня. Я осознала, что стала чувствовать время, будто каждая секунда ударом отдавалась внутри меня, я понимала как его мало. Как много людей нужно спасти. И что их сотни, а я одна... А создавая их и уча, я отдавала им частичку себя, своих мыслей, своего видения. На то что бы следить за ними, учить их, отвечать на их вопросы нужно было столько времени каждому. Я была одна, а их сотни... И это осознание напугало меня, и я в очередной раз почувствовала свою вину, свою беспомощность перед этим концом... КТО Я? ЗАЧЕМ Я ЗДЕСЬ? МОГУ ЛИ Я ИХ СПАСТИ??? Слезы отчаяния поглотили мое сознание на какое-то время. Но секунды бежали и медлить я не могла. Мы с Адалией пошли снова гулять в город, искать несчастных страдальцев которым нужна помощь. Мы встретились с двумя аркнами, которые искали ответом на свои вопросы, и я отвечала им как могла, как знала. И Адалия сидела рядом и слушала меня, и сердце мое переполнялось горечью от того, что она перенимала потерянное отношение к этому миру. Пришли люди ордена и увели всех на очередную муку в честь проклятых Близнецов, а я, не сумев вовремя отдалиться, окунулась в нескончаемый поток боли... И тут мы услышали крик, который, как я думала разорвет сердце мое. Где-то там, где ордена несли свою кару кричала Адалия... Мы побежали туда и действительно нашли ее с отрубленными ногами, лежащей на земле, она не послушалась кого-то из Ордена и ее наказали. Боль и вина разрывала меня. Какая крепость, какое я спасение, когда не могу их уберечь, защитить от этого мира. Я гладила ее руки и что-то шептала, забирая ее боль, унимая ее, хотя готова была сама разреветься от своей беспомощности. Подбежали лекаря и оказали ей помощь. Оставив Аль с Адалией, я побежала к Императору, также как и Регул, узнав о том, что человек из ордена сделал больно новому человеку. Регул обрадовался, думая, что Император начнет карать ордена за это, как чуть не покарал его за попытку поднять на меня руку. Но дети мои не были мной, а приказа не трогать их не было. И я поняла его решение, и я показала ордену своих детей и больше их не трогали. И я осознала свою вину за то, что это я не уберегла их. И это был моей ошибкой. И Аль не раз потом еще вредила себе, делая мне больно и пытаясь чересчур активно познавать этот мир. С тех пор страх за них не оставлял меня. А ведь их было всего две... И я повела их к миролюбам и по дороге в трущобы наткнулась на удрученного Монрога. Он шел умирать. Сердце мое сжалось от того отчаяния что переполняло его, от той боли, что он нес в себе. И я попросила его поговорить со мной, я хотела подарить ему надежду, спасти и это было моей ошибкой и самым сильным порывом. Мы говорили долго. И с каждым моим словом его уверенность слабела. В глазах его стояли слезы. Я обещала ему новый мир, я обещала ему мечту, я обещала ему его Блаженную Империю, будь она неладна, я обещала ему светлое будущее - и это был мой третий грех. Потому что я обманула его, невольно обманула, не выполнив почти ничего из того, что обещала... И его предсмертная просьба была спасти кормилицу, потому что он любил ее и не хотел ее гибели. И это я пообещала ему тоже. И он согласился. И я дала ему нож. И создала второе чудовище. Монрог без рамок, которые сдерживали его сильный и буйный характер, стал почти неуправляем. Он менее всего из всех моих детей был привязан ко мне и стал второй ступенькой моего конца. Хотя он и пошел за мной на смерть, что поразило меня. И я поняла, что мне нужно поговорить с Императором, потому что вера моя была на исходе и силы тоже - и я пошла в замок. Но император был в гневе и не видела меня. Я встретила Эль Мерсэ и он говорил со мной о моих детях. Потому что мои дети успели уже набедокурить и испугать сильных мира сего, потому что не такого нового мира они хотели. Регула посадили в тюрьму и я еще долго ходила, ища встречи с Императором, чтобы его отпустили. И все новые люди шли ко мне, прося кто о помощи, кто о побеге, кто об избавлении. Но душа моя стремилась во дворец, и я их оставила ждать меня у общины, не проведя ритуал. Потом я все же опустошила особо настойчивую и решила, что она будет последней. А тем временем мои дети пытались заполнить пустоту внутри себя, пустоту от нехватки меня и придумали себе теорию о том, что я есть жизнь, а они тоже аспекты нового мира и каждый несет в себе какую-то силу. Аль решила, что она Блаженство, Регус, что он Закон, а последняя - Воля. Меня пугали до ужаса их странные теории, я пыталась им объяснить, что не жизнь я. Они радостно просили меня не бояться и не нести страх в новый мир. Я смотрела на них, осознание пришло ко мне. Новый мир? А могу ли я идти туда? Я пропитана болью этого мира, я соткана из страха за свои создания, я столько наделала ошибок. Нет мне пути в новый мир... И тогда я решила, что как только научу их всему и спасу, я уйду вместе с Корнелием, растворюсь в небытие. Или же, если люди попытаются совершить в третий раз свой страшный грех, я закрою Императора собой, отдав свою жизнь и за них и за него... Но всем этим планам не было суждено сбыться.
И, оставив их, я отправилась во дворец - и на том начался конец. Мой конец... По дороге я встретила еще пытавшихся через меня сбежать людей. Интересно, знали ли они, как мне тяжело и больно вести их туда. А главное зачем? Что там? Будет ли новый мир? Я отправила их ждать моего возвращения, и они не дождались. И я благодарна судьбе за это...
И я пришла к Императору. Не он искал встречи со мной, я искала ее. Потому что смятение и страх сводили меня с ума. Он пытался оградить меня от себя, он присылал ко мне других. Но я пошла, и в том был мой путь. Я пришла к нему, и мы говорили о моих детях. Он говорил что его пугает Монрог, что мне нужно выбирать тех людей, которых я поведу. Я пыталась объяснить, что это не мой путь - выбирать, мой путь - уводить их отсюда. Я не он, я другая. И он понимал это... Мы думали о том, как же решить проблему того, чтобы я не уводила всех подряд, но тут пришел Нестор. Я не узнала его почти, столько решимости появилось в нем, все сомнения его будто бы развеялись. Он даже был в какой-то мере счастлив, по крайней мере, удовлетворен точно. И он вмешался в наш разговор: "Мы должны оградить этих новых людей от других, у старых не должно быть надежды" "Но я так не могу!!"- вскрикнула я. "Да, он прав. Надежды быть не должно, мы должно уничтожить надежду этих людей" - согласился Император. И я должна уже была чувствовать в нем приближение близнецов, но, увы, мое измученное сознание не думало ни о чем. "НО ВЕДЬ Я И ЕСТЬ НАДЕЖДА!" - вскрикнула и сама испугалась своих слов. На меня смотрела безжизненная маска. И горькое осознание пришло ко мне. Все кончено. Я сказала лишнего, хотя с другой стороны говорила лишь правду... Ведь я обещала никогда не врать тебе... Я так и не научилась хитрить. Не знаю плохо это или хорошо. И я ушла. Внутри меня все разрывалось, потому что это была наша последняя встреча и я знала это. И ведь он был прав! Мои последние дети чудовища! Нужно было выбирать, судить... Но ведь это не мое... А что тогда мое? КТО Я? ЗАЧЕМ Я ЗДЕСЬ??? Слезы застилали мне глаза, я бежала в трущобы... Навстречу мне вышел кто-то. Это был сын Корнелия. "Климентия, спаси меня! Я не хочу умирать! Я хочу сбежать от близнецов!" Эти слова ножами впились в меня. А ведь Корнелий прав, они бегут. Как крысы. Они не страдают, они не принимают. Они просто трусы! Они так ничего и не поняли! И я оттолкнула человека. В первый раз я отказала ему и ненавидела и себя и его за это. "ОСТАВЬТЕ ВСЕ МЕНЯ!! Я ХОЧУ ПОБЫТЬ ОДНА!!! ВЫНЕ ВИДИТЕ МНЕ ПЛОХО?" Какое-то время я была одна, а потом нашла Сию Ли. Я в истерике ревела у нее на руках, и она утешала меня. Еще тогда началась моя исповедь... Тогда еще я начала говорить с ней о себе, о детях моих и беспомощности. Что я не смогла их защитить, научить их, а теперь еще должна и оставить. Прибежали мои дети и сказали, что они меня спасут, они найдут способ. И хотя Корнелий приказал найти и арестовать меня, он отдал и не официальный приказ спасти меня любой ценой. И я все больше осознавала, как похожи мы с ним. Мое принятие конца, его вера в новый мир, бывшая больше моей в разы. Его желание меня спасти, мое подсознательное движение к гибели. Его надежда, мое отчаяние... И ведь я была надеждой для него с первой нашей встречи, и он лучше всего знал это...
Дети мои бегали, пытаясь меня спасти, уверяли, что все получится. Они то приходили ко мне в Трущобы, то удалялись. А я тем временем я говорила с людьми, что встречались мне, стараясь хоть последние мгновения согреть кого-то. Аль возмутилась, увидев это: "Ты тратишь время на этих людей, когда сама можешь погибнуть? Зачем тебе это?" И мне было грустно, что они не понимают меня, но они не были связаны с этим миром.
Они продолжали пытаться меня спасти. А я уже была готова уйти. Я смотрела на них и понимала, что как бы то ни было, но я прошла по своему пути до конца. Я воспитала отличных учеников, я подарила им себя и останусь в них, пока будут живы они. И я не уйду, я останусь в их сердцах, в их умах, в их суждениях. Я смотрела на Аль, которая стала уверенной и собранной и так отчаянно хотела меня спасти. И я улыбалась. Страх ушел. Я больше не боялась ни смерти, ни ошибки. Я стала будто бы бессмертной, приняв их, посмотрев в их глаза. А потом за мной пришли и сказали, что император приказал меня привести. "Я ведь предупреждал тебя Климентия, что же ты..." - со скрытой горечью сказал он. Но я не понимала его грусти. Я прошла свой путь, и вот он подходит к концу. Я сделала все что смогла и, уйдя, я останусь в детях своих, а больше мне и не надо. И они продолжат мое дело, продолжат меня, построят новый мир и будут счастливы. А мне не нужен новый мир, да и не могу я пойти туда. Я слишком связана со старым.
Меня отвели в тюрьму, и все мои ученики пошли со мной, делить мою участь. И мне было грустно от их желания, но и радостно, потому что они шли за мной до конца. В камере ко мне пришел один из ордена и сказал, что давно искал надежду на спасение и попросил меня опустошить его. И я отпустила его, потому что не было во мне больше страха. И я видела его глаза, из которых ушла боль, из которых ушли все страдания что он нес с собой. Он был счастлив, и я успела и ему немного рассказать свое учение. За ним пришел один из миролюбов и попросил избавить его от проклятия. И я отпустила и его. А потом прибежали мои ученики. И стали спасать меня, а мне так хотелось уже уйти. Мое дело сделано. Но видя их желание, я поддалась и Адалия хотела погибнуть за меня. Я была против, но меня никто не слушал. Мы поменялись платьем, и мы ушли в бега. Я знала, что поймают меня, потому что чувствовала что путь мой почти завершен, но шла ради них. И нас поймали. И магистр ордена вступился за меня, найдя во мне надежду на спасение. И я была удивлена, поражена, ошарашена узнав, как многие хотят меня спасти, как многие хотят мне помочь. Волчица с грустью спросила, почему же я не сбежала. Лука скал, что защищал меня как мог. Император, через маску гнева пытающийся как-то спасти меня, давая Близнецу понять, что то, чего он не видит, нет. И я была счастлива, ведь, наверное, все было не зря... И меня повели в ковчег. И я благодарна каждому, кто не пустил моих детей со мной. И дети мои сказали: "Вот и нет больше надежды. Мы уже видели мир без надежды, зачем нам новый такой же?" Но я знала - они поймут. Меня ввели в ковчег, но снова меня попытался спасти Джоршуа... А за ним и Виктория... Столько невинных страдали из-за меня, это огорчало меня. Но потом, когда меня уже оставили в ковчеге и подожгли, я услышала главное... И ЭТО СКАЗАЛА АЛЬ! "Мы знали тебя, и каждый познал надежду, впитал ее в себя и мы понесем ее в себе в новый мир"...
Я ушла легко. Счастливой за то, что я сделала хоть что-то стоящее. Я смогла их не только создать, но и научить. Я буду жить вечно, потому что я есть мои дети...
Пламя полыхало вокруг, но я не чувствовала его, оно жгло мою кожу, но не могло достать душу.
А потом была дорога и река. И я плакала, смотря в ее воды, потому что вспоминала свой путь, и сомнения снова обуяли меня. Там я встретила Викторию и она, наконец, открыла кто я. И истина снизошла на меня. Идеальная иллюзия, создание Ал-Атари. Существо прожившее лишь пару месяцев, созданное лишь для того что бы спасти людей от гнева Корнелия. Я не верила в то, что могу увести в другой мир моих творений - и так оно было. Мои дети останутся на пепелище, в мире, залитом кровью. Но страх и ужас покинули меня. Я знала, что они справятся. И сомнения оставили меня. Я знала, что прожила не зря. Я прошла свой путь...
И я хочу только одного, Корнелий, не вини себя, что ты меня убил. Так было нужно, и ты знаешь это. Не было другого пути. Не во мне новый мир, но в детях моих. Я лишь проводник, также, как ты не кара, а лишь плеть, в карающей руке. Я Крепость и должна была защитить их от этого мира, научить и проводить, впитав в себя весь тот жесткой мир. Но сама я должна была погибнуть с этим миром, так или иначе. А ты должен был убить меня. И ты ведь знаешь это. Не надеждой тех людей, что согнали на мое сожжение, я была, но твоей надеждой. С первой нашей встречи я стала твоей надеждой на искупление, на новый мир, на новых людей. Но карающий меч не может надеяться, это мешает ему. Поэтому ты должен был убить меня. Убить в себе надежду.
Прости меня, Корнелий, что не смогла тебя ни спасти, ни оставить. Мы были слишком похожи, чтобы идти в разные стороны. Ты - тьма, в которой теплилась капля света, той надежды, что я дала тебе. Я – свет, в который попала капля тьмы, того понимания, что дал мне ты. Как Близнецы были одно - Создатель, так и мы были одно. Конец мира и его новый виток, есть вместе Перерождение. Слишком разные. Слишком похожие. Идеальные дуалы...
Что ж, я сказала все. Подходит конец моей исповеди перед самой собой и этим миром. А теперь я растворяюсь в вечности, в небытие и хочу лишь одного. Когда рухнет мир и все души уйдут сюда же, встретить тебя снова и говорить с тобой идя по лунной дороге, смотря на новый мир. И рассказать тебе все, чего не успела, и спросить тебя обо всем и слушать твои мудрые речи...
Что ж мое время истекло... Я ухожу... 