Морейн открыла рот, Перрин был уверен — чтобы поинтересоваться, не в последние ли несколько дней Ниеде видятся такие сны. Но, поколебавшись, Айз Седай спросила:
— Что за странные сны, Ниеда?
— Да глупости, госпожа Мари, одни глупости. Вам на самом деле интересно? Лорд Бренд виделся мне в каких-то незнакомых местах, какие-то мосты, висящие в воздухе. Все сны будто в каком тумане, но снится мне это почти каждую ночь. Вы когда-нибудь слышали о чем-то подобном? Глупости, наставь меня удача! И все-таки странно… Вот Били говорит, что видит такие же сны. Мне кажется, он слышит о моих видениях, поэтому они посещают и его. Вообще, он, по-моему, не очень умен.
— А по-моему, ты к нему несправедлива, — вздохнула Морейн.
Перрин с изумлением уставился на ее капюшон. Сейчас в ее голосе прозвучало потрясение даже большее, чем тогда, когда ей показалось, будто в Гэалдане восстал новый Лжедракон. Запаха страха юноша не почуял, но… Но Морейн была испугана. То, что Морейн боится, ужаснуло Перрина куда больше, чем ее гнев. Юноша мог представить ее себе разъяренной, но он просто не мог вообразить Айз Седай испуганной.
— Ладно, что я тут болтаю попусту, — сказала Ниеда, теребя узел своих волос на затылке. — Разве кому-то интересны мои глупые сны? — Она снова хихикнула, но этот быстрый смешок уже не казался таким глупым, как при упоминании о снеге. — У вас усталый вид, госпожа Мари. Я провожу вас в ваши комнаты. А отведав недавно выловленного краснополосатика, вы вернете себе доброе расположение духа.
Краснополосатик? Перрин подумал: это, должно быть, такая рыба — тем более что запах жарящейся рыбы доносился из кухни.
— В комнаты? — сказала Морейн. — В комнаты проводите. А с едой можно подождать. Да, вот еще! Ниеда, какие суда отплывают в Тир? Завтра, рано утром. Сегодня вечером мне кое-что нужно сделать.
Лан, нахмурившись, смотрел на Морейн.
— В Тир, госпожа Мари? — Ниеда рассмеялась. — В Тир никто не поплывет. Совет Девяти с месяц назад запретил всем туда плавать, и ни одному судну из Тира не позволено заходить в наш порт, хотя, я думаю, что Морскому Народу на это распоряжение наплевать. Правда, сейчас в порту нет ни одного судна Морского Народа. А это очень странно. Я имею в виду решение Девяти… Да и король отчего-то молчит, тогда как обычно подымает шум, если Совет хоть шаг ступит без его ведома. Но может, дело вовсе и не в этом. Все толкуют о предстоящей войне с Тиром, но лодочники и возчики, доставляющие в армию провизию и прочие припасы, утверждают, что солдаты поглядывают на север, в сторону Муранди.
— Пути Тени запутаны, — с напряжением в голосе проговорила Морейн. — Будем делать то, что должны. Так что, Ниеда, сейчас — комнаты, а затем обещанная еда.
Комната Перрина оказалась комфортабельнее, чем он мог предположить, увидев иные помещения «Барсука». В наличии имелись широкая кровать и мягкий матрас. Дверь была обита рейками, а когда Перрин отворил окно, в лицо ему повеял бриз, принося с собой запах гавани. Аромат каналов, правда, тоже чувствовался, но более всего юноша обрадовался прохладе. Он повесил на деревянный крючок свой плащ вместе с колчаном и топором, а лук поставил в угол. Из седельных сумок Перрин ничего доставать не стал, одеяло тоже решил не расстилать. Может быть, ночью отдыхать и не придется.
Если раньше в голосе Морейн ему просто послышался испуг, то когда она сказала, что вечером ей нужно кое-что сделать, запах страха какое-то мгновение будто истекал от нее темным потоком, — она походила на женщину, решившуюся сунуть голую руку в осиное гнездо и передавить всех ос пальцами. Что, во имя Света, она задумала? Если Морейн напугана, то я должен попросту обезуметь от страха!
На самом деле ничего такого Перрин не чувствовал. Он не был испуган и даже ничуть не боялся. Он чувствовал какое-то… возбуждение. Он был готов к тому, что должно произойти, даже ждал этого. Был полон решимости. Ощущения эти показались ему знакомыми. Они были схожи с теми, которые испытывали волки непосредственно перед битвой. Чтоб мне сгореть, уж лучше б я боялся!
Не считая Лойала, Перрин первым спустился в общий зал. Ниеда велела поставить для них большой стол, вместо простых скамей распорядилась принести стулья, спинки которых скреплялись несколькими поперечными планками. Для Лойала хозяйка даже отыскала стул под стать огир. Девушка в другом конце зала пела песню о богатом купце, который, каким-то неправдоподобным образом лишившись упряжки лошадей, почему-то решил тащить свой экипаж сам. Толпа, собравшаяся вокруг нее, ревела от хохота. В окнах уже было темно, мрак опускался быстрее, чем Перрин ожидал, в воздухе ощущалось приближение дождя.
— В этой гостинице есть комната для огир, — сообщил Лойал, когда Перрин уселся рядом с ним. — Такие комнаты есть, по-видимому, во всех иллианских гостиницах. Все надеются заполучить постояльца-огир, когда каменщики приходят в город. Ниеда говорит, что огир в доме — хорошая примета, к счастью! Не думаю, что приходит много огир. Каменщики всегда держатся вместе, когда работают во Внешнем Мире. Люди — слишком беспокойные существа, и Старейшины все время опасаются, что кто-нибудь из нас рассердится и в припадке ярости, забывшись, приделает к топору слишком длинное топорище.
Лойал посмотрел в сторону мужчин, окруживших певицу, будто подозревал их в намерении разозлить его. Его уши снова сникли.
Богатый купец по милости девушки безвозвратно терял коляску к пущему веселью слушателей.
— Ты узнал, есть ли в Иллиане огир из Стеддинга Шангтай?
— Были, но Ниеда сказала, что зимой они ушли. Еще она сообщила, что свою работу они не закончили. Вот этого я не понимаю. Каменщики могут бросить дело только в том случае, если им не платят, а Ниеда говорит, что здесь все было совсем иначе. Однажды утром они исчезли, хотя кто-то видел, как они уходили ночью по Дамбе Маредо. Перрин, мне не нравится этот город. Не знаю почему, но мне здесь очень… неспокойно.
— Огир, — произнесла подошедшая Морейн, — очень чувствительны к некоторым вещам.
Свое лицо она так и не показывала, но плащ на ней был другой, легкий, из темно-голубой льняной ткани; видимо, Ниеда уже успела послать слуг купить его. Запах страха, исходивший от Морейн, исчез, но осталось внутреннее напряжение, проскальзывающее в голосе. Лан пододвинул ей стул, взгляд его выдавал крайнюю озабоченность.
Заринэ спустилась в зал последней, на ходу укладывая только что вымытые волосы. Травяной аромат вокруг нее сейчас чувствовался сильнее, чем раньше. Она пристально посмотрела на деревянное блюдо, которое Ниеда поставила на стол, и недовольно пробормотала:
— Ненавижу рыбу.
Полная хозяйка привезла на небольшой тележке с несколькими полочками еду для постояльцев, на колесах тележки сохранились следы пыли, видимо, она долго стояла в кладовой и была сегодня поспешно извлечена оттуда в честь Морейн. Тарелки, хоть и с отбитыми кое-где краями, были из фарфора Морского Народа.
— Ешь, — сказала Морейн, в упор глядя на Заринэ. — И помни, что каждая трапеза может стать для тебя последней. Ты сама выбрала этот путь, поэтому сегодня поужинаешь рыбой. Может быть, завтра тебя ждет смерть.
Поданная гостям почти круглая белая, с красными полосами рыба Перрину была незнакома, но пахла хорошо. Специальной большой вилкой он переложил две рыбины себе на тарелку и усмехнулся Заринэ набитым ртом. И на вкус рыба оказалась хороша, к ней явно были добавлены специи. Придется тебе, соколица, отведать нелюбимой тобой рыбки, подумал Перрин. Заринэ глянула на юношу так, словно готова была растерзать его.
— Если желаете, госпожа Мари, я могу приказать девушке не петь, — сказала Ниеда, кивнув на певицу, и поставила на стол миски с горохом и какой-то густой желтоватой кашей, — и вы поужинаете в тишине.
Морейн внимательно смотрела в тарелку и, казалось, не слышала ее.
Лан, прислушавшись к песенке — купец последовательно лишился коляски, плаща, сапог, золота, всей оставшейся одежды и опустился до того, что был вынужден драться со свиньей за ее обед, — качнул головой:
— Она нам не мешает.
Мимолетная тень усмешки пробежала по лицу Стража, потом он взглянул на Морейн. И тотчас же в глазах Лана застыло беспокойство.
— Что случилось? — спросила Заринэ. Рыбу она игнорировала. — Я вижу, что-то случилось. С тех пор как мы встретились, каменнолицый, я не видела тебя таким взволнованным.
— Никаких вопросов! — резким тоном напомнила Морейн. — Ты будешь знать лишь то, что я сама захочу тебе сказать. И не больше!
— Ну так что же вы мне хотите сказать? — с вызовом спросила Заринэ.
Айз Седай улыбнулась:
— Ешь свою рыбу.
После этого разговора ужин протекал в тишине, которая нарушалась лишь песнями, доносившимися из другого конца зала. Одна песенка повествовала о богаче, которого жена и дочери постоянно оставляли в дураках, ничуть не поколебав в нем сознания собственного величия. Другая описывала приключения молодой женщины, решившей прогуляться неглиже. В следующей пелось о кузнеце, который ухитрился вместо лошади подковать самого себя. Заринэ чуть не задохнулась, хохоча над последней, и настолько забылась, что машинально откусила кусок рыбы. Тут на ее лице изобразилась такая гримаса, будто рот ей набили грязью.
Как бы глупо она ни выглядела, смеяться над ней я не буду, сказал себе Перрин. Только преподам ей урок хороших манер.
— Эта рыба просто восхитительна на вкус, правда? — произнес он.
Заринэ метнула на него бешеный взгляд, а Морейн нахмурилась: видимо, слова Перрина сбили ее с какой-то мысли. Вот и вся беседа за столом.
Ниеда убирала грязную посуду, одновременно подавая на стол различные сорта сыра, когда Перрин неожиданно ощутил мерзкое зловоние, от которого у него волосы на затылке зашевелились. Запах принадлежал тому, чего быть не должно, но раньше он уже дважды ощущал эту вонь. Перрин в тревоге оглядел общий зал.
Девушка все еще пела в кругу своих почитателей, несколько мужчин шли от двери к столу. Били, прислонясь к стене, все так же притоптывал ногой в такт мелодии биттерна. Ниеда, поправляя узел волос, быстрым взглядом окинула комнату и повернулась, собираясь увезти тележку с грязной посудой.
Перрин посмотрел на своих спутников. Лойал — что и неудивительно — вытащил из кармана куртки книгу и, углубившись в чтение, будто забыл, где находится. Заринэ с отсутствующим видом скатывала в шарик кусочек белого сыра, попеременно поглядывая то на Перрина, то на Морейн и старательно делая вид, что не смотрит на них. Но внимание Перрина приковывали Лан и Морейн. Они могли почувствовать приближение Мурддраала, троллока или кого-нибудь еще из Отродий Тени до того, как последние окажутся на расстоянии нескольких сотен шагов, но Айз Седай отрешенно смотрела на стол перед собой, а Страж нарезал кусочками желтый сыр, поглядывая на лицо Айз Седай. И все-таки запах чего-то отвратного явно присутствовал, как когда-то в Джарре или на окраине Ремена, но на этот раз он не исчезал. И источник этого запаха будто находился где-то в общем зале.
Перрин еще раз внимательно оглядел комнату. Привалившийся к стене Били, несколько человек, идущих через зал, девушка, поющая на столе, хохочущая публика вокруг нее. Мужчины, что идут через зал? Он присмотрелся к ним. Шестеро с ничем не примечательными лицами направлялись туда, где сидел Перрин. Очень обыкновенные были у них лица. Юноша перевел было испытующий взгляд на ценителей вокала, как вдруг ясно осознал, что запах накатывал от тех шестерых. Те внезапно, как будто поняв, что их обнаружили, обнажили кинжалы.
— У них ножи! — крикнул Перрин и метнул в нападавших деревянное блюдо с сыром.
Общий зал взорвался смятением: мужчины орали, певица визжала, хотя ее еще не резали, Ниеда звала на помощь Били — все это происходило одновременно. Лан вскочил, огненный шар стрелой вылетел из руки Морейн, Лойал вскинул стул как дубину, а Заринэ, ругаясь, отскочила в сторону. В ее руке тоже был зажат нож, но Перрину было не до разглядывания окружающей обстановки. Те шестеро, казалось, смотрели прямо на него, а его топор остался на крюке в комнате наверху.
Схватив стул, Перрин выломал ножку потолще, переходившую в рейчатую спинку, и, вооружившись этой длинной дубинкой, запустил тем, что осталось от стула, в атакующих. Они пытались во что бы то ни стало достать его кинжалами, а Лан и прочие были для них просто препятствием на пути. Это была прямо-таки яростная свалка, и в тесноте Перрин мог только отбиваться от кинжалов, а его дикие взмахи дубинкой угрожали Лану, Лойалу и Заринэ не меньше, чем противникам. Краем глаза он увидел, что Морейн отступила в сторону и на лице ее написано отчаяние: все настолько перемешалось, что она ничего не могла сделать без риска навредить другу так же, как и врагу. А шестеро с ножами даже не взглянули на нее — ведь Морейн не пыталась встать между ними и их целью, Перрином.
Тяжело дыша, он все же изловчился ударить одного из нападающих в его слишком заурядное лицо, да так сильно, что услышал хруст кости, и внезапно сообразил, что все противники лежат, поверженные, на полу. Перрину показалось, что схватка длилась не менее четверти часа, но тут он заметил, как Били только сейчас расправил свои широченные плечи и остановился, разглядывая шестерых мужчин, замертво распростершихся на полу. Все закончилось так быстро, он даже не успел вступить в битву!
Лицо Лана стало еще мрачнее обычного. Он начал обыскивать тела, тщательно, но с поспешностью, которая свидетельствовала об отвращении. Лойал по-прежнему размахивал над головой стулом, потом вздрогнул и опустил его с неуверенной усмешкой. Морейн пристально смотрела на Перрина, как, впрочем, и Заринэ, которая только что выдернула свой нож из груди мертвеца. Мерзкая вонь неправильности исчезла, как будто смерть постигла и этот запах.
— Серые Люди, — в упор глядя на Перрина, тихо сказала Айз Седай, — и явились они за тобой.
— Серые Люди? — Ниеда рассмеялась громко и как-то нервно. — Госпожа Мари, вы еще скажите, что впрямь верите во всякие там страшилки, в чудищ, в буку, в Призраков и в Древнего Врага, скачущего в Дикой Охоте со своими черными псами.
Кое-кто из слушателей песенок тоже рассмеялся, но на Морейн и на мертвых убийц бросали одинаково тревожные взгляды. Певица тоже взирала на Морейн округлившимися глазами. Перрин вспомнил о том огненном шаре, который вылетел из руки Морейн перед тем, как все смешалось в общей свалке. Один из Серых Людей был как будто слегка обуглен и распространял приторно-сладковатый запах гари.
Морейн отвернулась от Перрина и спокойно сообщила полной хозяйке:
— Человек может ходить в Тени, и не будучи Отродьем Тени.
— Ну конечно! Друзья Тьмы! — Ниеда уперлась руками в пышные бедра и нахмурилась, разглядывая трупы. Лан закончил обыск, посмотрел на Морейн и качнул головой, видимо, и не ожидая обнаружить ничего интересного. — Куда более вероятно, что это грабители, хотя я никогда не слышала о бандитах столь наглых, чтобы орудовать прямо в гостинице. У меня в «Барсуке» еще не было ни одного убийства. Эй, Били! Сбрось этих в канал и насыпь свежих опилок. И не забудь, через заднюю дверь. Я не хочу, чтобы Стража совала свой длинный нос в мою гостиницу.
Били поспешно кивнул, видимо, горя желанием быть полезным хотя бы после того, как вопреки своим обязанностям не сумел помочь раньше. Он взял каждой рукой по покойнику, ухватив их за поясные ремни, и поволок через кухню к черному ходу.
— Айз Седай? — промолвила темноглазая певица. — Я не хотела оскорбить ваш слух своими простонародными песнями… — Она попыталась прикрыть руками глубокий вырез, открывавший большую часть груди. — Я могу петь совсем другие песни, если вам будет угодно их слушать.
— Пой что пожелаешь, — ответила Морейн. — Белая Башня вовсе не так уж изолирована от остального мира, как ты, видимо, думаешь. Мне доводилось слышать песни и погрубее тех, что пела ты.
Морейн была очень недовольна: теперь обывателям известно, что она Айз Седай. Посмотрев на Лана, она завернулась в свой льняной плащ и направилась к двери.
Быстрым шагом Страж нагнал Айз Седай у выхода, и они принялись тихо шептаться, но Перрин слышал их слова так же хорошо, как если бы они беседовали рядом с ним.
— Ты намерена идти без меня? — спросил Лан. — Но я обязался охранять тебя, Морейн, с тех пор как принял твои узы.
— Тебе всегда было известно: есть некоторые опасности, к которым ты не подготовлен и справиться с которыми тебе не под силу, мой Гайдин. Я должна идти одна.
— Морейн…
Но она оборвала его:
— Слушай меня внимательно, Лан. Если меня постигнет неудача, ты узнаешь об этом и будешь вынужден вернуться в Белую Башню. Этого я не стала бы менять, даже будь у меня больше времени. И я не хочу, чтобы ты погиб в напрасной попытке отомстить за меня. Перрина возьми с собой. Кажется, подобное внимание к нему Тени дало мне понять, пусть и не вполне ясно, его значимость для Узора. Я была глупа и не замечала очевидного. Ранд оказался чрезвычайно сильным та'верен, и я не обратила внимания на то, что рядом с ним всегда были двое других. Важность этого обстоятельства я упустила из виду. С Перрином и Мэтом Амерлин еще будет в состоянии влиять на ход событий. Нет, даже просто обязана, раз Ранд на воле. Расскажи ей обо всем, что случилось, мой Гайдин.
— Ты говоришь так, будто уже погибла, — резко произнес Лан.
— Колесо плетет, как того желает Колесо. Тень наползает на мир. Слушай меня, Лан, и подчиняйся, ибо ты давал клятву.
С этими словами Морейн ушла.
Глава 43
БРАТЬЯ ТЕНИ
Темноволосая певица снова вскарабкалась на свой стол и запела слегка дрожащим голосом. Перрин узнал мелодию «Петуха госпожи Айноры», правда, слова опять оказались другими, и на этот раз, к его разочарованию — от этого чувства юноша сам смутился, — они действительно касались петуха. Сама госпожа Лухан не обнаружила бы в песенке ничего крамольного. Свет, я становлюсь похожим на Мэта!..
Протеста со стороны публики не последовало, кое-кто выглядел удрученным, но, видимо, слушатели принимали во внимание возможное неудовольствие Морейн, как и сама певица. Присутствующие опасались оскорбить Айз Седай даже в ее отсутствие. Вернулся Били, поднял и унес еще двоих мертвых Серых Людей, некоторые из слушающих поглядывали на трупы и качали головами. Один из них даже сплюнул на опилки.
Лан подошел к Перрину.
— Как ты узнал о них, кузнец? — спросил он тихо. — Пятно зла на них не настолько сильно и явственно, чтобы я или Морейн могли его ощутить. Серые Люди пройдут незамеченными мимо сотен охранников, даже если среди тех будут Стражи.
Ощущая на себе внимательный взгляд Заринэ, Перрин ответил как мог тихо, даже тише, чем говорил Лан:
— Я… я учуял их по запаху. Еще в Джарре и Ремене я учуял их, но там запах всегда исчезал. Оба раза Серые Люди уходили до нашего появления.
Перрин не знал, удалось Заринэ подслушать или нет. Девушка наклонилась вперед, пытаясь уловить обрывки его слов, но одновременно всем своим видом старалась показать, что беседа Лана и Перрина ей глубоко безразлична.
— Тогда — преследуя Ранда. Теперь — тебя, кузнец. — Внешне Страж не выказал удивления. Потом он произнес уже обычным голосом: — Я хотел бы обследовать окрестности. Твои глаза способны заметить то, что я могу и пропустить.
Перрин кивнул. Просьба Лана о помощи говорила о том, насколько встревожен Страж. Лан добавил:
— Огир, твой народ видит значительно лучше, чем большинство других существ.
— О да, — откликнулся Лойал, — я думаю, что тоже смогу быть вам полезен. — Он скосил большие круглые глаза на тела двух Серых Людей, все еще лежащие на полу. — Я бы сказал, что снаружи никого из них нет. Как по-вашему?
— Что мы ищем, каменнолицый? — спросила Заринэ.
Лан некоторое время смотрел на нее, потом покачал головой, словно решив о чем-то умолчать. Наконец он произнес:
— Все, что найдем, девочка. Я узнаю необходимое, когда увижу.
Перрин подумал, не сходить ли за своей секирой, но Страж уже направился к двери, и меча при нем не было. Да он вряд ли в нем нуждается, подумал Перрин угрюмо. Страж и без меча опасен не меньше, чем с мечом. Перрин последовал за Ланом, все еще сжимая в руке ножку стула. Он с облегчением увидел, что и Заринэ не убрала свой нож.
Плотные темные облака клубились над их головами. Улица была окутана сумраком, как будто наступил поздний вечер, людей тоже не было видно, очевидно, горожане не стремились вымокнуть под надвигающимся дождем. Лишь один парень бежал через мост дальше по улице, это был единственный человек, которого заметил Перрин, оглядываясь вокруг. Подул ветер, погоняя по камням мостовой мусор; тихо хлопнул на ветру зацепившийся за ступеньку обрывок ткани. За тучами ворчал и перекатывался гром.
Перрин сморщил нос — в ветре ощущался запах фейерверков. Нет, не фейерверков, точно. А как будто запах жженой серы. Или очень похожий.
Заринэ легонько стукнула своим ножом по ножке стула, которую сжимал в руке Перрин:
— Ты и в самом деле силен, здоровяк. Стул ты разломал без труда, как будто он сделан из прутьев!
Перрин хмыкнул в ответ. Он осознал, что стоит прямо, расправив плечи, и нарочно ссутулился. Дурная девчонка! Внезапно Заринэ тихо засмеялась, и он не понимал, то ли ему снова выпрямиться, то ли так и оставаться сгорбленным. Дурак! На этот раз он имел в виду себя. От тебя хотят, чтобы ты искал. Что? Он не видел ничего, кроме пустынной улицы, и не чуял ничего, кроме запаха вроде как горелой серы. Ну и, конечно, Заринэ.
Казалось, Лойал тоже не понимает, где и как искать. Он почесал ухо с кисточкой, поглядел в один конец улицы, перевел взор на другой, почесал другое ухо. Затем уставился вверх на крышу гостиницы.
Лан вышел из переулка возле гостиницы и направился дальше по улице, зорко вглядываясь в тени у домов.
— Может, он что-то пропустил и не заметил? — пробормотал Перрин, не особенно, впрочем, в это веря, но все-таки двинулся к переулку. Раз считается, что я должен смотреть, то смотреть и буду. Вдруг Лан все-таки что-то пропустил.
Лан, пройдя немного вперед, остановился, внимательно разглядывая плиты мостовой у себя под ногами. Потом Страж быстро вернулся к гостинице, глядя перед собой и как будто следуя за чем-то. Что бы это ни было, оно вело к каменному блоку цоколя, возле самого порога гостиницы. Возле дверей Страж и остановился, разглядывая серую каменную плиту.
Перрин бросил поиски в переулке, где вообще-то воняло так же, как и от всех каналов в этой части Иллиана, и поспешил к Стражу. И сразу же увидел, на что смотрел Лан. На верхней грани блока виднелись два глубоких отпечатка, как будто огромная собака оставила здесь следы передних лап. Запах, похожий на жженую серу, ощущался в этом месте сильнее всего. Собаки не оставляют отпечатков своих лап на камне. Свет! Не оставляют! Теперь и Перрин различил след, по которому прошел Лан. Собака пробежала мелкими шажками по улице до каменного блока, затем повернула обратно и удалилась той же дорогой, что и пришла. Оставляя в мостовой четкую цепочку следов, будто не по каменным плитам протрусила, а по вспаханному полю. Но ведь такие следы собаки не оставляют…
— Гончая Тьмы, — произнес Лан.
Заринэ вздрогнула, а Лойал издал тихий — для огир — стон. Лан продолжал:
— Гончая Тьмы не оставляет следов на земле, кузнец, даже на грязи, но камень — совсем другое дело. Но Гончих Тьмы не видали к югу от Гор Рока со времени Троллоковых Войн. Эта, как я предполагаю, охотилась за кем-то. И теперь, выследив цель, она отправилась донести об этом хозяину.
За мной? — подумал Перрин. Серые Люди и Гончие Тьмы охотятся на меня? Это безумие!
— Вы хотите сказать, что Ниеда была права? — спросила дрожащим голоском Заринэ. — Древний Враг в самом деле скачет со своей Дикой Охотой?! Свет! Я всегда думала, что это лишь сказки!
— Не будь законченной дурочкой, девочка, — резко ответил Лан. — Если бы Темный освободился, мы все сейчас позавидовали бы мертвым. — Он снова посмотрел на следы, уходящие по улице. — Но Гончие Тьмы вполне реальны и почти так же опасны, как Мурддраал, а убить их еще труднее.
— Сейчас вы приплетете сюда и Призраков, — пробормотала Заринэ. — Серые Люди. Призраки. Гончие Тьмы… Лучше бы ты, фермерский сынок, привел меня к Рогу Валир! Какие еще сюрпризы ожидают нас впереди?
— Никаких вопросов, — оборвал ее Лан. — Ты знаешь еще очень мало, так что Морейн освободит тебя от данной клятвы, если на этот раз ты пообещаешь не следовать за нами. Я сам приму эту твою клятву, и потом ты сможешь сразу идти на все четыре стороны. По-моему, дав такое обещание, ты поступишь вполне разумно.
— Тебе не удастся отпугнуть меня! Я не уйду, каменнолицый, — сказала Заринэ. — Меня не так-то легко испугать. — Но голос ее дрожал от страха. И пахло от нее тоже страхом.
— У меня вопрос, — подал голос Перрин, — и мне хотелось бы получить ответ. Лан, ты не почувствовал этой Гончей Тьмы, и Морейн тоже. Почему?
Страж некоторое время хранил молчание.
— Ответ на этот вопрос, кузнец, — наконец мрачно произнес Лан, — может стоить нам всем слишком дорого. Надеюсь, мы не заплатим жизнью, чтобы получить его. Вы втроем сейчас постараетесь заснуть, если сможете. Сомневаюсь, что мы задержимся в Иллиане на всю ночь, и боюсь, впереди нас ожидает тяжелый путь.
— Что ты собираешься делать? — спросил Перрин.
— Догоню Морейн и расскажу ей о Гончей Тьмы. Вряд ли она на меня за это рассердится. Морейн обязательно должна знать о появлении этой твари, пока та не перегрызла ей горло.
Первые крупные капли дождя разбились о камни мостовой, и троица вернулась в гостиницу. Били уже вынес последнего Серого Человека и теперь сметал испачканные кровью опилки. Темноглазая девушка исполняла печальную песню о юноше, расстающемся со своей возлюбленной. Госпожа Лухан явно одобрила бы ее содержание.
Лан побежал вперед, пересек общую залу и скрылся на лестнице; когда Перрин достиг второго этажа, Страж уже спускался обратно, на ходу поправляя пряжку широкого ремня, на котором висел меч. Меняющий цвета плащ был перекинут через руку Стража, который, казалось, почти не беспокоился, что его плащ увидят.
— Если Лан наденет его в городе, то… — Лохматые волосы Лойала слегка почистили потолок, когда огир покачал головой. — Не уверен, смогу ли я спать, но, впрочем, попытаюсь. Видеть сны все же приятней, чем бодрствовать.
Не всегда, Лойал, — подумал Перрин, когда огир пошел к себе.
Казалось, Заринэ хочет остаться с юношей, но Перрин сказал, чтобы она шла спать, и громко захлопнул перед ее носом обитую рейками дверь. Он разделся до белья и с опаской поглядел на кровать.
— Мне нужно узнать, — вздохнул он, залезая в постель. Снаружи стучал дождь, громыхал гром. Ветер приносил к его кровати влажную прохладу, но одеяла, лежащие на матрасе в ногах, так и остались невостребованными. Последняя мысль, мелькнувшая в мозгу Перрина перед тем, как юношей завладели сны, была о свече, которую он опять забыл зажечь, хотя в комнате было темно. Неосторожность. Нельзя быть таким неосторожным. Малейшая промашка — и все насмарку.
* * *
Сны перемешались в его голове. Гончие Тьмы преследовали его, он не мог их разглядеть, лишь слышал вой. Исчезающие. Серые Люди. Снова и снова в сны Перрина вторгался высокий стройный человек в богато расшитом кафтане и в сапогах с золотой оторочкой. Почти каждый раз он держал в руках нечто казавшееся сияющим, как солнце, мечом и торжествующе смеялся. Иногда этот человек виделся Перрину сидящим на троне, а короли и королевы заискивали перед ним. Странное было ощущение, будто эти сны вовсе не являлись его снами.
Потом пришли другие сновидения. И Перрин понял: он в волчьих снах, в снах, которые он и искал. На сей раз он хотел их найти.
Он стоял на высокой, плоско срезанной каменной скале, ветер, развевающий его волосы, доносил множество запахов сухости и слабый намек на притаившуюся где-то в отдалении воду. В какой-то момент ему показалось, будто он принял обличье волка, и тогда он ощупал свое тело, чтобы убедиться, что он — это он. На нем были его собственные куртка, штаны и сапоги, на боку висел его колчан, в руках он держал свой лук. Секиры, правда, не было.
— Прыгун! Прыгун, где ты? — Волк не приходил.
Вокруг Перрина громоздились другие горные пики и горбатые хребты, разделенные сухими ущельями и безводными низинами, горизонт заслоняли неровная линия горной гряды и широкое плато с обрывистыми краями. Кое-где виднелись островки растительности, но флору этого края нельзя было назвать сочной. Жесткая, короткая трава. Кусты как проволока, все в колючках, даже их плотные толстые листья будто усыпаны шипами. Редкие, так и не набравшие роста деревья были согнуты и перекручены ветром. Но волки находят добычу даже в таких краях.
Пока Перрин обозревал эту унылую землю, внезапно сгустился круг мрака и закрыл от него часть горного хребта. Юноша не мог определить, висит ли темное пятно прямо перед его лицом или клубится на полпути к горам, но ему казалось, что он видит сквозь него неизмеримо далеко. Вот Мэт, гремящий стаканчиком с игральными костями. Противник Мэта не сводил с него огненных глаз. Казалось, Мэт не видит этого человека, но Перрин узнал его сразу.
— Мэт! — закричал он. — Это же Ба'алзамон! О Свет, Мэт, ты играешь в кости с Ба'алзамоном!
Мэт сделал бросок, и, как только кости закружились по столу, видение исчезло и мрак рассеялся, открыв уже знакомый горный пейзаж.