Японские предприниматели радели лишь о расширении производственных мощностей, гипнотизировали себя цифрами роста валового национального продукта. Но чем гуще становился лес заводских труб, тем болезненнее сказывалось отставание социальных тылов, давали о себе знать нездоровая концентрация индустрии и населения в отдельных районах, загрязнение природной среды промышленными отходами.
Японские дельцы куда щедрее, чем их западные соперники, вкладывали средства в обновление техники и технологии. Зато они были до неразумности скупы в затратах на все то, что обслуживает производство и самого труженика. Рывок индустрии к переднему краю научно-технического прогресса был совершен на фоне и за счет отставания транспортной сети, коммунального хозяйства, жилищного строительства. Уже говорилось, что на социальные нужды в японском бюджете выделяется в два-три раза меньше средств, чем в других развитых капиталистических странах.
Поселок Амагасаки. Здесь воочию видишь отрицательные последствия перекосов, навязанных стране монополистическим капиталом. Амагасаки—это чудовищная теснота. Именно здесь, в Тихоокеанском промышленном поясе, на пяти тысячах квадратных километров вынуждены жить и трудиться 50 миллионов человек. Это место, где земля оседает, потому что для промышленных нужд из почвы выкачано слишком много грунтовых вод. Наконец, это воздух, отравленный дымами тысяч труб, родивший новую болезнь-''астму Амагасаки''.
К числу стихийных бедствий, издавна угрожающих Японии, добавилось еще одно, порожденное стихией капиталистического хозяйства. Новоиспеченное слово "когай" (его употребляют вместо громоздкого, термина "загрязнение природной среды промышленными отходами") стало в Японии 80-х годов таким же ходовым, как в 50-х и 60-х годах было слово "ВНП".
Последствия нездоровой концентрации промышленности, бесконтрольного роста городов стали в наш век общемировым явлением. Но, чтобы представить себе, насколько страдает от этого Япония, недостаточно лишь сопоставить с ведущими индустриальными странами объем ее валового национального продукта как основного показателя экономической активности.
Чтобы понять остроту проблемы "когай" для японцев, считает шведский экономист Хакан Хедберг нужно, посмотреть, сколько ВНП приходится на каждый квадратный километр за вычетом непригодных к освоению горных склонов и возделанных полей. По расчетам Хедберга, такое "пространство для работы и жизни" составляет в Японии.46 тысяч квадратных километров. Это почти столько же, сколько в Англии, и в сорок раз меньше, чем в Соединенных Штатах. А поскольку японский ВНП составил к началу 80-х годов почти половину американского, на единицу территории японских равнин производится, стало быть, примерно в двадцать раз больше продукции, чем в США.
К 80-м годам наращивание производственных мощностей дошло до критического рубежа, когда обозначилась нехватка земли, воды и даже воздуха. Такие выражения, как "охрана окружающей среды", "качество жизни", перестали быть уделом узкого круга специалистов. Даже газеты и телекомпании, которые пели хвалебные гимны божеству по имени "ВНП", принялись предавать анафеме побочное детище этого божества — "когай".
На рубеже 80-х годов стало очевидным, что Япония в основном исчерпала те преимущества, на которые она опиралась в течение первых послевоенных десятилетий: дешевая и образованная рабочая сила; дешевое привозное сырье и топливо; доступная по сходной цене зарубежная технология; ставка на новые виды продукции для прорыва на мировые рынки.
Обострение социальных проблем, которыми в угоду росту производства слишком долго пренебрегали; повышение зарплаты до уровня западноевропейских стран и трудности с омолаживанием рабочей силы; вздорожание нефти, руды—все это тормозит развитие экономики и внешней торговли Японии. Все это ставит нелегкий вопрос: как поведет себя "велосипедная экономика" на иных, сниженных скоростях?
И вот как раз на этом драматическом рубеже, именно в ту пору, когда разительно выявились несуразицы и перекосы однобокого развития, когда разрыв между возросшими потребностями и реальностями обострил социальную напряженность внутри страны—именно в этот период Япония с небывалой силой ощутила внешнюю уязвимость своей экономики.
Зависимость от привозных ресурсов и прежде являла собой слабое место Страны восходящего солнца. Но никогда еще уязвимость эта не напоминала о себе столь тревожно. Можно ли надеяться на стабильность поставок сырья, и прежде всего нефти, поступающей из такого взрывоопасного района, как Ближний Восток?
В начале 40-х годов, когда 80 процентов необходимой Японии нефти шло из Соединенных Штатов, Токио, ответил на американское нефтяное эмбарго ударом по Пирл-Харбору. Но, даже обладая военно-морским флотом, который считался одним из самых сильных в мире. Страна восходящего солнца оказалась не в состояний обеспечить поставку трех миллионов тонн нефти в год. Где уж уповать на военную силу, когда японская экономика поглощает почти по миллиону тонн нефти в день!
Во-вторых, к чему приведет растущее сопротивление японской внешнеторговой экспансии со стороны развитых государств? Не окажутся ли рынки Северной Америки и Западной Европы закрыты протекционистскими мерами из-за хронического перекоса торгового баланса в пользу Японии, которая умудряется неизменно ввозить в эти страны больше товаров, чем вывозить оттуда?
Наконец, в-третьих, как защитить отвоеванные за четверть века позиции от нажима азиатских конкурентов, прозванных "бандой четырех"? Ведь Южная Корея, Тайвань, Гонконг, Сингапур используют сочетание новой, закупленной за рубежом технологии с дешевой рабочей силой—то есть те самые преимущества, на которые в 50-х и 60-х годах опиралась Япония.
Словом, как внутренние, так и внешние факторы поставили на рубеже 80-х годов правящие круги Токио перед необходимостью пересмотреть экономическую стратегию послевоенных десятилетий и вновь радикально видоизменить промышленную структуру Японии.
В середине 50-х годов японский производственный потенциал, основой которого с довоенных лет служила легкая промышленность, был переориентирован на тяжелую и химическую индустрию. Это соответствовало росту мирового спроса на сталь, суда, продукты нефтехимии.
В 80-х годах взят курс на преимущественное развитие наукоемких производств при сдерживании энергоемких и материалоемких отраслей, особенно тех, которые наиболее пострадали от вздорожания нефти, а также от возросшей конкуренции со стороны "банды четырех". В ходе такой перестройка предстоит постепенно свернуть, то есть принести в жертву даже многие отрасли, которые прославили послевоенную Японию, например металлургию, судостроение, бытовую электротехнику.
Новая экономическая стратегия предусматривает также перенос производственных, мощностей—особенно если они занимают много земли, потребляют много энергии и сильно загрязняют окружающую среду—за пределы Японии. Курс, попросту говоря, взят на то, чтобы по возможности экспортировать "когай" в другие страны. Проектируются, например, танкеры, которые станут плавучими нефтеперегонными заводами. Они сделают свое дело на долгом пути от Персидского залива, оставляя дым и копоть на океанских просторах, вместо того чтобы окуривать японское небо.
Другой, более распространенный путь — приобретать рудники и строить заводы за рубежом. Японские предприниматели стали все чаще вкладывать капиталы в других странах, чтобы более надежно обеспечить потребности в сырье, использовать дешевизну рабочей силы, а нередко и чтобы обходить таможенные барьеры. (Если, скажем, телевизор фирмы "Сони" сошел с конвейера в Ирландии, в странах "Общего рынка" его можно продавать беспошлинно.)
Выше говорилось, что из-за отсутствия собственных природных ресурсов Япония вынуждена быть гигантским перерабатывающим заводом и одновременно — экспортно-импортной фирмой. Теперь ставка делается на то, чтобы Япония все больше становилась конструкторским бюро и главным сборочным цехом, куда поступали бы полуфабрикаты и детали из цехов-филиалов, расположенных в других государствах. Нетрудно видеть, что монополии хотели бы распространить выгодное им сочетание "утесов" и "песчинок" за пределы японских рубежей.
— Промышленная слава послевоенной Японии родилась в области электрификации быта, — говорит президент фирмы "Ниппон дэнки" господин Кобая-си. — Но это направление уже себя исчерпало. Не только потому, что отечественный рынок в основном насыщен бытовой электротехникой — почти каждая семья имеет электрическую рисоварку, холодильник, стиральную машину. Дело, прежде всего в том, что новинки, благодаря которым Япония совершила успешный прорыв на мировые рынки в 50-х и 60-х годах, перестали быть ее монополией. Гонконгу потребовалось десять-пятнадцать лет, чтобы освоить выпуск портативных транзисторных приемников, и примерно такой же срок, чтобы начать производство цветных телевизоров. Будущее Японии—наукоемкие производства. Сочетание компьютеров с телекоммуникационным оборудованием открывает новые возможности для накопления и распространения информации для передачи на расстояние как текстов, так и изображений. Это позволяет сделать реальностью электронную почту, электронную газету, даже электронную справочную библиотеку. Словом, если прежде мы экспортировали овеществленный труд, то впредь основой японского экспорта должен стать овеществленный разум...
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В заключении можно рассмотреть небольшой план, который в полной мере раскрывает истоки экономического "чуда” в Японии:
I 1945 год. Хиросима. Разруха
II 60-е годы. Вьетнам. США Япония военная база (3 млрд.$)
III Малочисленность армиии
IV Просвещение,наем, продвижение, потребление и накопление
V Отсутствие добывающих отраслей:
закупка дешевого сырья + дешевый труд (молодежь, женщины)
VI Размещение производства в портах
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Портер М. Международная конкуренция, М., 1993
2. Мировая экономика и международные отношения,М: ''Наука''.,6-1998
3. Российский экономический журнал ЭКО 9-1998
4. Мировая экономика и международные отношения, М., МАИК ''Наука/ интерпериодика''.,1999
5. Экономическая история зарубежных стран. Курс лекций. Под общей редакцией В.И. Голубовича, Минск ''Экоперспектива''.,1997