– Вернись, мальчишка! Мы еще не закончили! – выкрикнул мистер Принс. Ромео не остановился, и у меня появилось чувство, будто мы только что разожгли очень опасное пламя.
Мы вылетели из дома, и Ромео потянул меня к пикапу. Открыл дверь и практически затолкал меня внутрь. Сел рядом и вырулил с подъездной дорожки.
Капельки влаги заблестели на моих бледных руках, крепко сжатых на коленях, и когда я подняла дрожащую ладонь, обнаружила, что это были слезы вперемешку с тушью – они ручьем лились из моих глаз. Ромео излучал напряжение. Он даже не взглянул на меня, пока я медленно впадала в отчаяние на мягкой черной кожаной обивке сиденья.
– Ромео… – прошептала я.
– Не сейчас! Боже! Просто… помолчи… – огрызнулся он, его глаза были полны боли.
Я вздрогнула и сжалась у окна, прячась от его гнева.
Он предупреждал меня, Элли предупреждала меня. Я не послушала, проигнорировала правду. Я видела, как его отец напал на него, но никогда не думала, что Ромео приходилось так жить. Многие годы он подвергался насилию и жестокости.
Мое плечо впечаталось в металлическую дверь, когда Ромео резко свернул направо, и я увидела, что мы едем к речке. А мне просто хотелось домой. Хотелось забыть весь этот вечер и подумать, что делать дальше.
Перед нами появилась медленно бегущая речка, мерцающая серебром в свете сумерек, но, к моему удивлению, мы не остановились.
Мы проехали еще около мили дальше по дороге среди хлопковых полей, и нашему взору открылась маленькая одноэтажная деревянная хижина. Пикап резко затормозил, Ромео распахнул дверь и бросился в хижину, после чего последовали треск и грохот.
Я осталась в «додже». Мне не хотелось заходить. Впервые поведение Ромео меня напугало. Я знала, что он не причинит мне вреда, но и находиться рядом с ним сейчас не хотела. Сейчас он был совершенно непредсказуем.
Я прислонилась головой к холодному стеклу и залюбовалась миллионами звезд на ночном небе – я всегда ощущала себя маленькой и незначительной перед просторами Вселенной. Но сегодня это изменилось. Несмотря на то, как мало мне было известно, я понимала, что наши проблемы просто невероятных масштабов, и невольно снова и снова проигрывала в памяти произошедшее совсем недавно.
Боже мой, я никогда такого не видела.
Принсы ненавидели Роума. Его родители искренне его презирали и, казалось, гордились этим фактом. Они били его, угрожали ему и словесно порвали меня в клочья.
Как он справлялся с этим всю свою жизнь?
Пусть я и пережила многое, потеряв свою семью, но знала, что такое любовь, безусловная любовь. Ко мне никогда плохо не относились. Жизнь Ромео, очевидно, была сущим адом.
Я ощутила укол вины, когда подумала о том, как он постоянно помогал мне, говоря, что я смелая и сильная, вытаскивал меня из моей раковины. И хотя на самом деле его сила вдохновляла меня, ему нужна была поддержка.
Время шло, ночь становилась устрашающе тихой. И я поняла, что мне нужно пойти к нему, успокоить его, показать, что я не сдалась, и наконец-то сказать, как сильно я его люблю.
Глава 18
Покосившаяся дверь хижины открылась со скрипом, являя мне крошечную пыльную комнатку, которая могла похвалиться лишь неровными потрескавшимися половицами, старым потертым коричневым диваном и нечистым столиком на двоих. Ромео стоял у дальней стены, прислонившись к ней лбом. Его рубашка была не заправлена, рукава закатаны до локтей, а воротник все так же помят в том месте, за которое дергал его отец.
Судя по тому, что у него на спине напряглись мышцы, он услышал, как я вошла. Я прикрыла дверь, а когда обернулась, Ромео уже смотрел на меня, злость искажала его прекрасные черты.
– Ты не должна была заставлять нас туда идти! – закричал он так громко и эмоционально, что я аж подпрыгнула. – Я тебя предупреждал! Говорил, что они не в восторге от наших отношений, но ты меня не послушала. Сказала, что все будет хорошо, они увидят нас вместе и поймут, как мы друг другу дороги. Но нет! Вместо этого ты попала на гребаную экзекуцию. Боже, Мол! Как они с тобой обращались…
Я дала ему выговориться. Ничего не отвечала, просто держала голову высоко поднятой и позволяла ему выплеснуть накопившееся.
Он подошел ко мне и остановился в паре сантиметров.
– Я говорил, что они меня ненавидят, и тебя тоже возненавидят. Мы попали под удар, и теперь я тебя потерял. Ты уходишь от меня, не так ли?
– Роум…
– Я мог это остановить, нет, должен был! Я знал, на что они способны, и все же поверил, что ты с этим справишься. Но я видел твое лицо, Мол! Ты, блядь, закрылась от меня!
Я протянула руку, успокаивая его.
– Мне плевать, что они мне сказали, но мне не безразлично, что они делают с тобой. Почему они так сильно тебя ненавидят, Ромео? Должна же быть причина. Это было за гранью жестокости. Родители не могут просто так ненавидеть своих детей! – Я обняла себя за талию, ощущая холод печали. – Твоя мать… то, как она тебя ударила. Как она может так относиться к своему единственному сыну?
Ромео провел рукой по спутанным волосам. Я знала, что означал этот жест – он решал, стоит ли мне рассказывать.
В конце концов он подался вперед и в отчаянии схватил меня за плечи.
– Потому что я не ее сын! – выкрикнул он так громко, что у меня зазвенело в ушах.
– Ч-что?
– Потому что. Я. Не. Ее. Сын. Ты так сильно хотела знать, почему они меня ненавидят. Что ж, теперь ты знаешь.
– Нет … – едва прошептала я.
Он выпустил меня из своей хватки и провел руками по лицу, вышагивая по старому потертому желтому ковру.
– Мать не могла иметь детей. Эта чертова сучка бесплодна. Единственное, что она должна была сделать как идеальная жена, так это родить, но она не смогла, не смогла подарить великому Принсу, нефтяному магнату всея Алабамы, наследника.
– Боже мой, Роум…
– Они не могли усыновить ребенка, ведь это было бы позором. Не могли найти суррогатную мать, не оповестив всю Таскалусу, что она не может иметь детей. Но судьба вовремя решила вмешаться.
Мое сердце разрывалось с каждым ударом, пока я слушала признание Ромео. Я не могла говорить. Я была не в силах помочь ему справиться с грузом, который он носил в своем сердце все эти годы.
– Одна из множества высокооплачиваемых шлюх моего папаши явилась к их порогу, беременная ребенком, которого не хотела, но была готова отдать его биологическому отцу… за хорошую цену.
Мое сердце упало.
– Да, Мол. Меня. Папаша сделал тест на отцовство, и тот оказался положительным. Так я стал гребаным наследником его состояния. Но шлюха отдала меня с одной оговоркой. Они должны были сохранить имя, которым она меня нарекла. Она хотела власти, хотела поиграть в какую-то бредовую жестокую игру со своим постоянным клиентом – наверное, бесилась из-за того, что навсегда останется для него просто мимолетным трахом. Мое имя – клеймо на всю жизнь, чтобы я не забывал, откуда появился, а моя мать презирала его, презирала меня.
– Ромео, – предположила я.
– Ромео.
Он почесал темный щетинистый подбородок.
– Вот так. Я внебрачный сын своего отца, но я был им нужен, не так ли? Главным фактором послужило то, что отец хотел сохранить финансовые активы в семье. Он планировал завести ребенка, наследника. Мое появление убедило его, что все еще может осуществиться. Они заплатили шлюхе, чтобы та держала мое появление в тайне. Потом исчезли на год, ну, знаешь, поехали в какой-то гребаный круиз, а вернулись с ребенком. И конечно же, все купились на ложь крутых миллионеров.
Успокоившись, Ромео уперся руками в спинку дивана и опустил голову.
– Моя долбаная мать меня ненавидит. Я для нее живое напоминание о том, что отец ей изменял. Но это не единственная причина, почему они такие. Они ожидали послушного, идеального ребенка, который при команде «прыгай» спросил бы только «как высоко». А им досталось такое разочарование, как я. Я добился успехов в спорте, и у меня есть собственная голова на плечах, собственные планы на жизнь, что неприемлемо для Принсов! Как я посмел? Как посмел захотеть чего-то для себя, после того как они столь самоотверженно меня приняли? Взяли меня к себе и напоминали каждую гребаную минуту, каждого гребаного дня, что я плод перепихона за деньги. Они избивали меня, чтобы я даже мяч в руках держать не мог, ведь если я не смогу бросать, то и играть не смогу. Поэтому отец делал это постоянно. Вот такая еженедельная традиция отца и сына.
– Н-никто тебе не помог? Никто не понял, что происходит? – спросила я сквозь сдавленное горло.
Он невесело рассмеялся.
– Кто пойдет против влиятельного миллионера и спросит, почему его ребенок вздрагивает от каждого прикосновения?
Я вздохнула и попыталась смягчить едкое жжение в легких. Весь образ Ромео, крутого парня, распадался у меня на глазах
– Потом, чтобы сделать еще хуже, их ребенок-разочарование должен был дважды отказаться от драфта НФЛ, пожертвовать своими мечтами, только чтобы люди случайно не узнали, что на самом деле он не биологический сын Кэтрин Принс, не ее гордость и радость. Скелеты должны быть надежно заперты в шкафу!
Ромео встал передо мной и, словно униженный, широко развел руки.
– Вот так, Мол. Вот почему мои родители так меня ненавидят, а наши с тобой отношения лишь подлили масла в огонь разочарования в их гребаном «обожаемом» сыночке.
Я осторожно шагнула вперед и дрожащими руками поправила его воротник.
– Вот почему все зовут тебя Роумом, а не Ромео… вот почему ты так ненавидишь это имя. Оно напоминает тебе о прошлом.
Он робко наблюдал за моими действиями.
– Да, моя биологическая мать сказала, что если они не оставят имя Ромео, то она все расскажет прессе, они не могли этого допустить, поэтому согласились… по неволе. Ее заставили подписать договор о неразглашении. – Он снова невесело рассмеялся. – Да и с чего бы самой богатой семье в Алабаме называть сына Ромео? На людях родители всегда звали меня Роумом, но в семейном кругу я был Ромео. Они называли меня так в насмешку и назидание. Ромео – сын шлюхи, Ромео – плохой подарок, который нельзя вернуть. Мне никогда не давали забыть об этом.
Я нежно поцеловала его в шею.
– Куда делась твоя биологическая мать?
– Наверное, вернулась в ту же дыру, из которой выползла.
– Ромео, я…
Его лицо исказилось, и он меня оттолкнул.
– Ты уйдешь от меня, не так ли? Я знал, что потеряю тебя. Просто знал. Кто ж согласится разгребать дерьмо моих родителей? Я не стою того, через что тебе придется пройти вместе со мной, верно? – Печаль исказила его черты лица, и он рухнул на старый коричневый диван, расположенный перед грязным неразведенным камином. Жгучие слезы потекли по его щекам, а широкие плечи затряслись от рыданий. Никогда не видела, чтобы он плакал.
Это едва меня не убило.
Я села на диван рядом с ним и притянула его в свои объятия. Он плакал, положив голову мне на колени. И я плакала вместе с ним. Плакала о маленьком мальчике, не знавшем любви. Плакала о маленьком мальчике, у которого не было детства. Плакала о мужчине, который так много мог предложить миру, но его сдерживали твердые руки его жестоких и манипулятивных родителей.
Когда он немного успокоился, я обхватила его лицо ладонями и заставила посмотреть на себя.
– Ромео…
– Я люблю тебя… Я люблю тебя, – снова и снова шептал он с широко открытыми, обезумевшими глазами, лаская мои влажные щеки кончиками пальцев.
– Ч-что? – Мое сердце подскочило к горлу.
Ромео поднялся на колени на диване и откинулся на спину, увлекая меня за собой.
– Я люблю тебя. Люблю больше, чем когда-либо мог представить возможным.
Я наклонилась вперед, моя грудь прижалась к его. Два сердца бились в бешеном ритме.
– Я тоже люблю тебя, малыш, – призналась я. – Люблю очень-очень сильно.
Его обеспокоенные глаза расширились.
– Правда, детка? Даже после…
– Я никуда не уйду. Я пришла сюда сказать тебе это. Я сидела в машине, ощущая твою боль, и поняла, что должна быть с тобой несмотря ни на что, сказать тебе, что никогда тебя не оставлю.
– Но мои родители…
– Да, твои родители – это нечто, но они не заставят меня отвернуться от тебя, отказаться от любви к тебе. Мы предназначены друг другу звездами, Ромео. Вмешательство родителей входит в комплект. – Я весело ему подмигнула.
Слабая улыбка появилась на его покусанных губах, преображая встревоженное лицо.
– Я чувствую себя голым… как будто кто-то вывернул мою грудь наизнанку и открыл всему миру испещренное шрамами сердце.
Я расстегнула его рубашку, пуговицу за пуговицей, и поцеловала местечко, где билось его сердце. Он застонал, и я снова прижалась губами к горячей, загорелой коже.
– Никто никогда не знал, какие они на самом деле, вдали от посторонних глаз. Я ни одной душе не рассказывал. Ты сегодня была огромным камнем, разбивающим их стеклянную крепость. Я видел панику в глазах отца. Ты можешь уничтожить все, над чем они так упорно работали.
Я провела пальцами по татуировке у него на ребрах.
– Как бы плохо это ни было, я рада, что побывала там, теперь я знаю, с чем тебе приходилось справляться. Мы не можем стереть секреты и плохие воспоминания из памяти, но мы можем начать новую главу нашей совместной жизни.
Тихие слезы вновь побежали по его щекам.
– Мол …
– Ш-ш-ш… – Я покрыла поцелуями его грудь, живот, лизнула пупок и спустилась еще ниже. Откинула края расстегнутой рубашки и, принявшись за брюки, рискнула посмотреть на Ромео – его глаза горели, хищно сверкая, пока он наблюдал за моими соблазнительными действиями. Его потемневший взгляд стал диким и необузданным.
Ширинка расстегнулась легко, я стянула брюки вместе с боксерами и погладила руками его бедра. Он был нужен мне больше воздуха.
От вида его обнаженного тела мой рот наполнился слюной. Нагнувшись, я нежно лизнула его по всей длине. Ромео запрокинул голову и зарычал.
Как раз то, что мне было нужно.
Я взяла его в рот, и бедра любимого дернулись. Обхватив рукой мой затылок, он медленно задвигал ими вперед и назад. Я чувствовала в себе невероятную силу. Ощущала себя главной и обожала то, как заставляла его мне покоряться.
– Бля, Мол. Твой рот! – прошипел он, и я простонала от удовольствия, вибрация заставила его ускорить движения. Ухватившись за пояс его джинсов, я полностью стянула их с мускулистых ног и швырнула на пол, только чтобы опять нагнуться и обрушиться дождем из влажных поцелуев на его бедра и голени. Я снова взяла его в рот, лаская зубами его кожу от основания до кончика. Ромео застонал и застыл, намотав мои волосы на кулак.
Ромео Принс сорвался.
– Встань, – властно приказал он.
Я сразу же встала, наблюдая, как он скинул с себя расстегнутую рубашку и остался передо мной полностью обнаженным, возбужденным и источающим настоящую силу. Взяв за плечи, Ромео развернул меня одним быстрым движением, расстегнул до поясницы молнию на платье, и оно моментально слетело на пол, превратившись в смятую горку черной ткани.
Одной рукой он расстегнул мой лифчик, а другой – развязал ленточки сбоку на черных трусиках. Все, что прикрывало мое тело, упало на пол вместе с болью и муками этого вечера.
Утробно зарычав, Ромео вернул меня на диван и, надавливая горячей ладонью мне на грудь, устроился между ног.
– Я не говорил тебе у меня отсосать, Шекспир. Ты же знаешь, что сначала нужно попросить разрешения. – Его взгляд стал жестче, и я поняла, что ему нужно. Ему было нужно вернуть контроль после того, как родители изрядно жестоко лишили его гордости.
– Теперь твоя очередь, – заявил он и жадно припал губами к моему естеству, его язык неустанно выводил круги, втягивая мою плоть в рот. Мгновенное удовольствие заставило меня вжаться в диван.
– Схвати меня за волосы.
Я сделала, как он велел, ощущая трепет экстаза, танцующего по моей коже.
– Тяни! Сильней!
Я потянула сильнее, заслужив удовлетворенный рык. И быстро кончила, вцепившись в светлые волосы и расплывшись в наслаждении от его рта.
Теплые руки поднялись по моему разгоряченному телу к талии, и применив свою невероятную силу, Ромео перевернул меня на живот. Прижал грудью к спинке и расположился сзади. Взяв за волосы, притянул меня к своим жаждущим устам и грубо поцеловал, давая попробовать собственный вкус на его языке.
Бедрами раздвинул мои ноги и заполнил меня одним сильным толчком. Я распласталась на мягкой ткани, мое тело содрогалось, пока он вбивался в меня, каждое его движение сопровождалось моим долгим стоном. Ромео дирижировал нашим занятием любовью именно так, как хотел: жестко, сильно, но с искренней любовью.
– Скажи, что любишь меня, – проурчал он.
Я закатила глаза, прикусив губу.
– Я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю.
Он громко застонал и стал брать меня еще жестче. Я еле сдерживалась.
– Скажи, что никогда меня не оставишь.
Опьяненная страстью, я больше не могла вымолвить ни слова, просто сжимала в кулаки старую кремовую накидку возле себя.
Он резко остановился, и я попыталась пошевелиться, чтобы снова ощутить столь сладкое удовольствие, но Ромео крепко удерживал меня на месте.
Ромео уперся руками в подголовник, прижался грудью к моей спине, и я почувствовала мятное дыхание у своего уха.
– Делай, как я сказал, или я не дам тебе желаемого, а я знаю, как тебе это нужно.
– Ромео! Хватит! – отчаянно запротестовала я.
От его едкого смеха по коже побежали мурашки.
– Сделай это. Поняла? – процедил он сквозь зубы, потянув меня за волосы.
– Какого черта! – возмутилась я, весьма расстроенная тем, что он остановился. Я оглянулась через плечо и увидела, что он крепко сжал челюсти в ответ на мое поведение.
Он не собирался отступать.
Моя голова сокрушенно упала на подушку.
– Да, блин, я тебя поняла!
Ромео рывком ворвался в меня и пробормотал:
– Ты и вправду поняла меня, крошка. Ты единственная, кто вообще меня понял. Единственная, кто все знает. – Его толчки становились все сильнее и быстрее, от близости его кожи моя спина пылала.
– Скажи, что никогда меня не оставишь.
– Я никогда тебя не оставлю.
Гортанно рыкнув, он обхватил мою грудь руками и покатал между пальцами бутоны сосков.
– Ты никогда не сбежишь.
– Я никогда не сбегу!
– Обещай!
– Я обещаю! – Его рука оказалась у меня между бедер, массируя чувствительную плоть, и я вскрикнула. – Ромео… я… ах! – Оргазм поразил меня, точно молния, разорвав на миллион кусочков и оставив невесомой и ослабевшей.
Ромео всосал в рот кожу на моем плече, помечая меня как свою собственность, и, толкнувшись во мне еще пару раз, наполнил своим жаром.
Я упала на мягкие подушки, а он лениво водил носом по моей шее.
– Я люблю тебя, крошка, – прошептал он, крепко прижимая меня к груди, пока мы пытались отдышаться.
Ромео Принс был настоящим калейдоскопом человеческих эмоций. Он трахал меня так, как будто ненавидел, но его обожание и любовь всегда этому сопутствовали. Я даже представить не могла его другим.
Мы лежали так – удовлетворенно и расслабленно – еще несколько минут, пока я не поежилась от прохлады вечернего воздуха, который задувал сквозь щели в старых деревянных стенах.
– Замерзла? – тихо спросил он.
– Немного.
Поцеловав в висок, Ромео отпустил меня и пошел разводить огонь спичками, оставленными у камина. Совершенно обессилевшая я лежала на диване и смотрела, как его красивое загорелое тело влажно блестело от последствий нашей страсти, как его тугие мускулы перекатывались при каждом движении.
Ромео повернулся ко мне и заметил, что я подглядываю. Расставив руки, он с дерзкой ухмылкой покружился вокруг своей оси.
– Можешь воздвигнуть храм, детка. И поклоняться у моих ног.
Захихикав, я бросила в него затхлую красную подушку, от которой он с наигранным раздражением ловко увернулся.
Ромео медленно направился ко мне, качая головой.
– Маленькая Молли Шекспир, разве ты не знаешь, что нельзя дразнить дикое животное?
– Я так понимаю, это ты о себе?
Он поджал губы, и я обратила внимание на небольшую ранку, которую в гневе оставила его мать.
– О, ты даже не представляешь… я реально дикий.
Возвышаясь надо мной, он накрыл мое расслабленное тело своим. Тьму в его взгляде уже заменил свет.
Я привлекла его к своим губам, нежно взяв за затылок, и тепло его тела моментально меня согрело. Освободив руку из наших объятий, Ромео стянул со спинки дивана кремовую накидку и укрыл нас. Снова обвил меня руками, и я ногтем проследила контур его татуировки на груди.
– Ты в порядке, малыш? – тихо спросила я.
Его тугие мускулы на миг напряглись, и он хрипло прошептал:
– Буду в порядке, ведь у меня есть ты.
Я положила подбородок ему на грудь, встречаясь взглядом с его темными глазами и отмечая в них печаль.
– Ты меня выбрал.
Печаль растаяла, уступая место счастью, и его губы расплылись в довольной улыбке.
– И сделал бы это снова.
Я зарделась.
– Родители когда-нибудь относились к тебе хорошо?
Покачав головой, он запрокинул голову и уставился в потолок, борясь с тяжелыми воспоминаниями. Я взяла его за руку. Со мной это проявление чувств всегда срабатывало. Он посмотрел на меня и криво усмехнулся.
– Ты когда-нибудь был счастлив?
– Нет, – прошептал он, качая головой.
– А сейчас?
– Безгранично. Я наконец-то познал, что значит любить и быть любимым. Но я дико боюсь, что все это закончится. Мои родители так просто не сдадутся.
– Я ни за что тебя не оставлю.
– Обещаешь?
– Обещаю. Я люблю тебя. Я твоя.
Ромео поднес мою руку к губам и поцеловал каждый пальчик.
– И что теперь? Футбол? Слава? Мировое господство?
Он пожал плечами.
– Наверное.
– Чего ты хочешь, Ромео? Чего ты больше всего желаешь от жизни?
– Тебя.
– Нет, серьезно, малыш, чего ты хочешь? Тебе стоит только захотеть, и все будет.
Он вздохнул, опустив взгляд.
– Только тебя, детка. С тобой я чувствую себя как дома.
Я немного сползла вниз и положила голову в изгиб его шеи.
– Я твоя. Вся твоя, пока ты этого хочешь.
– Правда? Ты моя навсегда? Потому что я только что порвал все отношения с единственной семьей, которую имел.
– Ромео, ты – моя семья. Именно ты. Ты и мои сумасшедшие подруги – те, ради кого я живу. Как ты этого не понимаешь?
– Просто я не могу поверить, что это правда.
– Это так, Ромео.
– Но что будет, когда я пройду отбор? – напрягшись, спросил он. – Что, если ты поступишь в университет на другом конце страны? Или даже не в Штатах? Ты никогда не обсуждаешь со мной свое будущее, и я переживаю об этом все чертово время. Теперь у меня есть ты, и я даже представить не могу, что отпущу тебя.
Я поцеловала его в губы, жадно запуская язык в рот.
– Мы это решим, когда придет время.
По правде говоря, я сама еще об этом не думала.
Ромео приподнял бедра, его твердость томно прижалась между моих ног.
– М-м-м… Хорошо, мы со всем справимся.
– Ромео.
– Ты сегодня остаешься здесь со мной, у камина.
– А что это вообще за место?
– Старый дом для рабов.
Мои глаза расширились.
– Что???
Он рассмеялся.
– Расслабься, детка. Его отремонтировали после этого, ну, или по крайней мере вымыли. Я часто здесь оставался, когда дома было совсем плохо. Родители никогда сюда не приходили. Это типа мой настоящий дом.
Бедра Ромео задвигались сильнее, и у меня напряглись мышцы внизу живота.
– Тогда ладно, я останусь. – Я прижала его руки к дивану. – Можно я буду доминировать? Только в этот раз?
Он медленно покачал головой. Ромео, которому все нужно контролировать, снова вернулся в игру.
– Нет. Но попытка хорошая, Шекспир.
Ромео резко перевернул меня и под мой взвизг накрыл тяжестью своего тела. Игриво прикусил мочку уха и поставил меня на колени.
– Не волнуйся, крошка, я о тебе позабочусь.
Глава 19
Три месяца спустя…
– Итак, мы уезжаем в Оксфорд в пятницу, выбирай: остаться там на неделю или на две. Презентация пройдет во вторник, а потом, если ее одобрят, нужно будет редактировать, подчищать и заканчивать все это веселье перед окончательной сдачей в печать. Скрестим пальцы на удачу! Я останусь в Британии на пару недель, но у тебя здесь занятия и… – широкая улыбка осветила морщинистое лицо Сьюзи, – молодой человек, к которому нужно вернуться. Я слышала, ты его спортивный талисман?
Я зарделась и опустила голову.
– Да, я, наверное, пробуду там лишь неделю, если можно? У «Тайд» чемпионат Юго-восточной конференции через несколько недель, а если они победят, то будет Национальный чемпионат через… через…
Я вскочила со стула и, подбежав к мусорной корзине, опустошила свой желудок. Сьюзи подошла сзади и круговыми движениями погладила меня по спине. Я взяла предложенную ею салфетку и вытерла рот, после чего перекатилась на задницу и прижала руку ко лбу.
– Ох, мне так плохо.
Сьюзи взволнованно посмотрела на меня.
– Ты не заболела? Ты словно сама не своя последние пару недель.
– Кажется, заболела. Меня уже два дня тошнит. Наверное, желудочная инфекция или что-то не то съела. Я ела цыпленка пару дней назад, у него был какой-то странный привкус. Вероятно, в этом все дело.
– Ты слишком много работаешь, Молли. Ты изнуряешь себя. Отоспись сегодня, тебе станет лучше. Хорошо? Возвращайся отдохнувшей, и завтра мы доведем эту статью до ума.
– Не буду спорить. Спасибо.
Сьюзи помогла подняться, и мне тут же снова стало дурно, я еле устояла на ногах.
– Может, позвонить кому-нибудь? Твоим соседкам? Парню?
Я покачала головой и оперлась на стол в поисках поддержки.
– Нет, я… – Опять накатила волна тошноты, и я буквально рухнула на пол, успев вовремя подтянуть к себе мусорную корзину.
– Боже, Молли, – ужаснулась она, положив руку на грудь.
Я достала из кармана телефон и, не поднимая от корзины головы, протянула его ей.
– Можете позвонить Кэсс? У нее занятия неподалеку. Она меня заберет.
– Конечно. Я за тебя волнуюсь. Ты выглядишь очень бледной.
Я с силой вдохнула через нос и, прислонившись к прохладной стене, прикрыла глаза.
Просто охренительно.
– Воу, подруга. Ты выглядишь как Грауч с «Улицы Сезам». – Я открыла глаза. – Ох, беру свои слова назад. Ты просто выглядишь дерьмово!
Я выдавила улыбку.
– Привет, Кэсс.
Она наклонилась, подхватила меня и подняла на ноги.
– Тебе до сих пор плохо?
Я нахмурилась.
– Это как-то находит волнами. Давай пойдем домой, пока снова не накрыло.
– Хорошо. Мой пикап снаружи.
Кэсс позвонила Лекси и Элли, и когда мы приехали, они уже были в моей комнате, вооруженные адвилом, алка-зельтцером, пепто-бисмолом, а также холодными и горячими полотенцами. Я не смогла сдержаться и захихикала от увиденной картины.
Лекси подошла ко мне и обняла.
– Ты в порядке, Молли?
– Просто желудочная инфекция. Ничего страшного. – Я подошла к кровати и залезла на нее, уже чувствуя себя лучше в уюте своей комнаты.
– Я оставила Роуму сообщение, – оповестила Элли.
– Не стоило. У него сегодня все равно весь день тренировка.
– Значит, прочитает его, когда закончит. – Взяв прохладное полотенце, она положила его мне на лоб, и все трое уселись рядом со мной на кровать.
– Какой фильм будем смотреть? – спросила Лекси.
– Я хотела поспать, – сказала я, прижав пальцы к пульсирующим вискам и закрыв глаза.
– Ладненько, мы останемся здесь, на случай если тебе понадобимся, так что выберем сами. – Кэсс взялась перебирать мои диски в корзинке у подножия кровати.
– Хорошо, спасибо, девочки. – Я удобно расположилась на подушках, глубоко вдохнула, и тошнота начала отступать.
Элли легла рядом, в ее испанских глазах отражалась тревога. Черт, я знала этот взгляд.
– Что теперь? – застонала я.
– Шелли опять трепет языком.
А как же иначе.
– Что на этот раз?
– Говорит, что проводит все свободное время с родителями Роума и что проведет Рождество с ними… и Роумом… без тебя.
– Чушь. Он ни с кем из них не общался с той ненормальной встречи несколько месяцев назад. Мы проведем Рождество вместе, здесь, без семейных драм. И мы будем вместе, если ему придется уехать на Национальный чемпионат в Калифорнию.
Элли накрыла мою руку своей.
– Мои родители спрашивали, не хочешь ли ты приехать к нам в Бирмингем?
– Правда?
– Угу. Все должны быть в кругу семьи на Рождество, они любят Роума как родного сына, а после всех моих рассказов о тебе у них такое ощущение, будто они уже с тобой знакомы. Мой папа презирает родителей Роума и хочет показать тебе, что не все с фамилией Принс в Алабаме психи.
Я сглотнула комок в горле.
– Мы будем рады, Элли, спасибо. У меня так давно не было настоящего семейного Рождества.
Она расплылась в улыбке и радостно захлопала в ладоши.