С падением крепостного права «помещичье садоводство», которое было развито в довольно значительной степени, «сразу и быстро пришло в упадок почти во всей России» («Ист. -стат. обзор», I). Проведение железных дорог изменило дело, дав «громадный толчок» развитию нового, коммерческого садоводства, и произвело «полный поворот к лучшему» в данной отрасли торгового земледелия. С одной стороны, привоз дешёвых плодов с юга подрывал садоводство в прежних центрах его распространения, — с другой стороны, промышленное садоводство развивалось, например, в губерниях Ковенской, Виленской, Минской, Гродненской, Могилёвской, Нижегородской наряду с расширением рынков сбыта. Г-н В. Пашкевич указывает, что исследование состояния плодоводства в 1893/94 г. показало значительное развитие его как промышленной отрасли в последнее десятилетие, увеличение спроса на садовников и садовых рабочих и т. д. Статистические данные подтверждают эти отзывы: перевозка фруктов по русским железным дорогам возрастает; ввоз фруктов из-за границы, возраставший в первое десятилетие после реформы, уменьшается[69].
Само собою разумеется, что торговое огородничество, дающее предметы потребления для несравненно больших масс населения, чем садоводство, развивалось ещё быстрее и ещё шире. Промышленные огороды достигают значительного распространения, во-первых, около городов; во-вторых, около фабричных и торгово-промышленных посёлков, а также по линиям железных дорог; в-третьих, в отдельных селениях, разбросанных по всей России и получивших известность по производству огородных овощей. Необходимо заметить, что спрос на этого рода продукты предъявляет не только индустриальное, но и земледельческое население: напомним, что по бюджетам воронежских крестьян расход на овощи составляет 47 коп. на 1 душу населения, причём больше половины этого расхода идёт на покупные продукты.
|
|
Чтобы ознакомиться с теми общественно-экономическими отношениями, которые складываются в торговом земледелии этого вида, надо обратиться к данным местных исследований об особенно развитых районах огородничества. Под Петербургом, например, широко развито парниковое и тепличное огородничество, заведённое пришлыми огородниками из ростовцев. Число парниковых рам считается у крупных огородников тысячами, у средних — сотнями. «Некоторые крупные огородники заготовляют кислую капусту для поставки в войска десятками тысяч пудов» («Произв. силы», IV). По данным земской статистики, в Петербургском уезде из местного населения 474 двора занято огородничеством (ок. 400 руб. дохода на 1 двор) и 230 — садоводством. Капиталистические отношения развиты очень широко, как в форме торгового капитала («промысел подвергается жесточайшей эксплуатации барышников»), так и в форме найма рабочих. В пришлом населении, например, насчитано 115 хозяев-огородников (доход свыше трёх тыс. руб. на 1 хозяина) и 711 рабочих-огородников (доход по 116 руб.) («Материалы по стат. нар. хоз. в С. -Петербургской губ.»).
К таким же типичным представителям сельской буржуазии принадлежат и подмосковные крестьяне-огородники. «По приблизительному расчёту, на московские рынки поступает ежегодно свыше 4‑х миллионов пудов овощей и зелени. Некоторые села ведут крупную торговлю кислыми овощами: Ногатинская волость продаёт около 1 миллиона вёдер кислой капусты на фабрики в казармы, отправляя даже в Кронштадт… Торговые огороды распространены во всех московских уездах, преимущественно поблизости городов и фабрик» («Произв. силы» IV). «Рубка капусты производится наёмными рабочими, приходящими из Волоколамского уезда» («Ист. -стат. обзор», I).
|
|
Совершенно однородны отношения в известном районе огородничества в Ростовском уезде Ярославской губ., обнимающем 55 огородных сёл, Поречье, Угодичи и др. Вся земля, кроме выгона и лугов, занята здесь издавна огородами. Сильно развита техническая переработка овощей — консервное производство. Вместе с продуктом земли обращается в товар и сама земля, и рабочая сила. Несмотря на «общину», неравномерность землепользования, например, в селе Поречье очень велика: у одного на 4 души — 7 «огородов», у другого на 3 души — 17; объясняется это тем, что коренных переделов здесь не бывает; бывают только частные переделы, причём крестьяне «свободно меняются» своими «огородами» и «делками» («Обзор Яросл. губ.»). «Большая часть полевых работ… исполняется подёнщиками и подёнщицами, которых в летнее рабочее время много приходит в Поречье, как из соседних селений, так и из соседних губерний» (там же). Во всей Ярославской губ. считают 10 322 человека (из них 7689 ростовцев), занятых «сельскохозяйственным и огородным» отхожими промыслами — т. е. в большинстве случаев наёмных рабочих данной профессии[70]. Вышеприведённые данные о приходе сельских рабочих в столичные губернии, Ярославскую и т. д. должны быть поставлены в связь с развитием не одного молочного хозяйства, но также и торгового огородничества.
|
|
К огородничеству же относится тепличное выращивание овощей — промысел, который быстро развивается среди зажиточных крестьян Московской и Тверской губерний[71]. В первой губернии перепись 1880/81 г. насчитала 88 заведений с ЗОН рамами; рабочих было 213, из них наёмных 47 (22,6%); сумма производства — 54 400 руб. Средний тепличник должен был вложить в «дело» не менее 300 руб. Из 74‑х хозяев, о которых даны подворные сведения, 41 имеют купчую землю и столько же арендуют землю; на 1 хозяина приходится по 2,2 лошади. Ясно отсюда, что тепличный промысел доступен только представителям крестьянской буржуазии.
На юге России к рассматриваемому виду торгового земледелия относится также промышленное бахчеводство. Приведём краткие указания на его развитие в одном из районов, описанном в интересной статье «Вести. Фин.» о «промышленном производстве арбузов». Возникло это производство в селе Быкове (Царёвского уезда Астраханской губ.) в конце 60‑х и начале 70‑х годов. Продукт, шедший сначала лишь в Поволжье, направился с проведением жел. дорог в столицы. В 80‑х годах производство «увеличилось по крайней мере в 10 раз», благодаря громадным барышам (150-200 руб. на 1 дес.), которые получали инициаторы дела. Как истые мелкие буржуа, они всячески старались помешать увеличению числа производителей, с величайшей тщательностью охраняя от соседей «секрет» нового прибыльного занятия. Разумеется, все эти героические усилия «мужика-землепашца» удержать «роковую конкуренцию» оказались бессильными, и производство далеко разошлось и по Саратовской губ., и по Донской области. Падение хлебных цен в 90‑х годах дало особенный толчок производству, «заставив местных земледельцев искать выхода из затруднительного положения в плодосменных системах посева»[72]. Расширение производства сильно повышало спрос на наёмный труд (обработка бахчей требует весьма значительного количества труда, так что возделывание одной десятины стоит 30-50 руб.), и ещё сильнее повышало прибыль предпринимателей и земельную ренту. Около станции «Лог» (Грязе-Царицынской ж. д.) было под арбузами в 1884 г. — 20 дес., в 1890 г. — 500-600 дес., в 1896 г. — 1400-1500 дес., и арендная плата за 1 дес. земли повышалась с 30 коп. до 1 р. 50 к. — 2 руб. и до 4-14 руб. за указанные годы. Лихорадочное расширение посевов повело, наконец, в 1896 году к перепроизводству и кризису, которые окончательно санкционировали капиталистический характер данной отрасли торгового земледелия. Цены на арбузы пали до того, что не окупали провоза по ж. д. Арбузы бросали на бахчах, не собирая их. Вкусив гигантских прибылей, предприниматели познакомились теперь и с убытками. Но интереснее всего — то средство, которое они выбрали для борьбы с кризисом: это средство состоит в завоевании новых рынков, в таком удешевлении продукта и жел. -дорожного тарифа, чтобы продукт «из предмета роскоши превратился в предмет потребления для населения» (а на местах производства и в корм для скота). «Промышленное бахчеводство, — уверяют предприниматели, — стоит на пути дальнейшего развития; для дальнейшего роста его, кроме тарифа, нет препятствий. Наоборот, строящаяся ныне Царицынско-Тихорецкая жел. дорога открывает для промышленного бахчеводства новый и значительный район». Какова бы ни была дальнейшая судьба этого «промысла», во всяком случае история «арбузного кризиса» очень поучительна, представляя из себя хотя и маленькую, но зато очень яркую картинку капиталистической эволюции земледелия.
Нам остаётся ещё сказать несколько слов о подгородном хозяйстве. Отличие его от вышеописанных видов торгового земледелия состоит в том, что там всё хозяйство приспособлялось к какому-нибудь одному главному, рыночному продукту. Здесь же мелкий земледелец торгует всем понемножку: и своим домом, сдавая его дачникам и квартирантам, и своим двором, и своею лошадью, и всяческими продуктами своего сельского и дворового хозяйства — хлебом, кормом для скота, молоком, мясом, овощами, ягодами, рыбой, лесом и пр., торгует молоком своей жены (питомнический промысел под столицами), добывает деньги самыми разнообразными (не всегда даже удобопередаваемыми) услугами приезжим горожанам и т. д., и т. д.[73] Полное преобразование капитализмом старинного типа патриархального земледельца, полное подчинение последнего «власти денег» выражается здесь так ярко, что подгородного крестьянина народник обыкновенно выделяет, говоря, что это «уже не крестьянин». Но отличие этого типа от всех предыдущих ограничивается только формой явления. Политико-экономическая сущность того преобразования, которое по всей линии совершает капитализм над мелким земледельцем, везде и повсюду совершенно однородна. Чем быстрее растёт число городов, число фабричных и торгово-промышленных селений, число железнодорожных станций, тем шире идёт превращение нашего «общинника» в этот тип крестьянина. Не надо забывать сказанного ещё Адамом Смитом, именно — что усовершенствованные пути сообщения всякую деревню стремятся превратить в подгородную[74]. Медвежьи углы и захолустья, будучи исключением уже теперь, с каждым днём становятся всё более и более антикварной редкостью, и земледелец быстрее и быстрее превращается в промышленника, подчинённого общим законам товарного производства.
Заканчивая этим обзор данных о росте торгового земледелия, мы считаем нелишним повторить здесь, что наша задача состояла в рассмотрении главнейших (отнюдь не всех) форм торгового земледелия.