— Девиации — это хорошо, — удовлетворенно сказал врач. — Проходите, пожалуйста, садитесь, — пригласил он Митрошу.
Митроша робко опустился на краешек стула. Врач отложил недописанную историю болезни в сторону, вынул из ящика чистый бланк.
— Шапочки срывать — это все-таки не очень хорошо, я вам скажу, — начал он свою беседу.
— Ты мне бумажку подпиши. — Мужчина в комбинезоне положил на стол листок, врач черкнул на нем свою подпись. — Пока! — Мужчина махнул Рукой и вышел за дверь.
— Ну, давайте все по порядку. Вы мне свою фамилию, имя, отчество назовите, пожалуйста, — разговаривал врач с Митрошей ласково, как с малым ребенком.
— Митроша я!
—Это фамилия ваша или имя?
— Митроша я, и все тут! Меня все приятели так зовут: и Ведмедек, и Кант, и Палыч.
— Какие у вас замечательные знакомые! М-да, значит, фамилии вы своей настоящей не помните?
— Ханин Дмитрий Константинович, — пробормотал пациент. Потом помолчал и добавил: — Митроща я. Деньги у Меня на даче украли. Я их под бидон положил, а они украли.
— Много денег-то? — поинтересовался врач, вписывая в графы данные.
— Хм, так я вам и сказал! — недобро усмехнулся Митроша. — Я вам скажу сколько, а вы их найдете…
— Хоть у меня и маленькая зарплата, но денег я ваших искать не буду.
— Ну ладно, я по вашим глазам вижу — вы человек честный, — сказал Митроша после некоторых раздумий. Привстал со стула, наклонился к врачу. — Четыреста тысяч одной «зелени», представляете!
— Долларов? — уточнил врач.
— Вот именно! — горестно кивнул Митроша. — Я из-за них квартиру потерял, здоровье потерял, жену потерял, дочь потерял, зятя потерял… А они взяли — и украли!
— А вы, однако, богатый человек, Дмитрий Константинович. Подозреваете кого-нибудь? — почти шепотом спросил врач.
|
|
— А как же! Люся Кант их у меня увела! Сначала дала мне мою долю, а потом увела!
— Вы только что называли Канта в числе своих приятелей, — заметил психиатр.
— Да все они, приятели, такие, — вздохнул Митроша. — Как отвернешься — лопатой по башке!
— Значит, Кант — женщина? — уточнил врач.
— А кто же она еще? — удивился Митроша.
Врач усмехнулся и сделал в листе какую-то пометку.
— А зачем вы шапочки с прохожих срывали? — вернулся он к началу разговора.
— Обидели меня сильно! По голове били.
— И вы теперь, значит, за это мстите?
— Да нет, что вы! — замахал на врача руками Митроша. — Я вора ищу. В шапочке он был вязаной. Пацан такой щуплый… Щуплый-то щуплый, а как ударил меня в висок, я и того… чуть не умер, вот!
— Вы сказали, что у вас Люся Кант деньги увела.
— Не сама она. Что ж она, дура? Пацана этого подослала. — Митроша опять наклонился вперед. — Слушайте, помогите мне эти деньги найти, я вам пятьсот долларов дам, идет?
— Согласен, — кивнул головой врач. — Я вам деньги поищу, а вы пока у нас побудете. Здесь хорошо: питание трехразовое, процедуры. Полечитесь, таблеточки попьете.
— А! Надуть меня хотите, да? Хрена вы меня надуете! Я сам кого хочешь надую! Я Ведмедека надул, Кравцова надул, Люсю надул! — Взгляд Митроши остановился на белоснежном колпаке врача. — А, вот оно что! Заодно вы с ними! — Он молниеносным движением сорвал с головы врача колпак. — Где деньги? Деньги давай, гнида! А то я сейчас… — Митроша через стол потянулся к врачу, норовя схватить его за горло.
Врач, не выказывая ни малейших признаков испуга или волнения, пальцем вдавил кнопку звонка под столешницей и в кресле отъехал подальше от стола. Почти тут же дверь отворилась, в кабинет вошли два дюжих санитара.
|
|
— Успокойте этого фрукта! — попросил их врач, не повышая голоса.
Санитары ухватили Митрошу за плечи и потащили из кабинета.
—Деньги давай! Давай деньги, гнида! —не переставал кричать Митроша в коридоре. Потом его голос затих.
Врач некоторое время покачивался в кресле из стороны в сторону, задумчиво глядя на закрывшуюся дверь. Потом подъехал к столу, снял телефонную трубку.
— Ларочка, привет! Слушай, какой тут ко мне только что замечательный фрукт поступил — со стула упадешь! Те все какие-то скучные были, неинтересные, а этот… У него в арсенале и украденные четыреста тысяч, и медведи, и Кант — женщина, представляешь? Но самое забавное, что он у людей шапочки срывает. Как только увидит человека в шапке, так сразу хвать! Не нравятся ему головные уборы — что поделаешь! Этакий Акакий Акакиевич, понимаешь ли!
В трубке раздался задорный девичий смех.
— Я вот думаю, может, мне снова за диссер взяться? Очень уж необычная девиация.
Он повесил трубку, посмотрел на чистый лист незаполненной истории болезни и сказал самому себе:
— Возьмусь, решено!
* * *
Компьютерщик Отдела расследований Олег Ипатьев по кличке Лобстер сидел в своем кабинете за мощной «машиной». Чуть слышно шуршал жесткий диск, скачивая с Интернета информацию об интим-услугах (приказ начальства). Лобстер откровенно скучал. Так уж было заведено у них в «конторе»: то приходилось сутками работать, ломая какую-нибудь закрытую сеть в поисках компромата или криминала, то протирать штаны, маясь от безделья. Сейчас был период «протирания штанов», и Лобстер уже подумывал о том, как бы незаметно для начальства пораньше улизнуть домой.
|
|
Дверь отворилась. На пороге стоял непривычно всклокоченный Бредов. Под мышкой он держал папку с бумагами.
— Можно к тебе, Олег?
— Уже вошел. Что, тоже интим-услуги интересуют? — иронично спросил Лобстер.
—Интим-услуги не помешали бы, — кивнул Алексей. — Слушай, не в службу, а в дружбу, можешь мне кое-какую информашку скачать?
— Какую? — нахмурился Лобстер. Только подумал об удобном мягком кресле перед телевизором — и на тебе!
— Списки пассажиров, вылетевших в Европу; Это реально?
— В моем деле вообще ничего нереального нет. Все виртуально, — пошутил Лобстер. — За какой срок?
— За месяц. Лобстер присвистнул:
— Издеваешься, что ли? Это сколько же рейсов каждый день бывает?
— Олежек, ну, пожалуйста, а с меня… — Алексей вовремя вспомнил, что Лобстер не большой любитель алкоголя, и пообещал: — Самую крутую компьютерную программку тебе достану.
— Если бы ты еще хоть что-нибудь в этой крутизне понимал! — засмеялся Лобстер. — Ну ладно, так уж и быть — не в службу. Ждите ответа, как говорится.
Алексей кивнул и направился в свой кабинет.
Лобстер вошел в общедоступный аэрофлотовский сайт, сунул в дисковод «сидюк» со специальной программой и стал ждать, когда «CD» идентифицирует межсетевой протокол компьютеров, работающих в единой системе продажи билетов.
Через два с половиной часа Лобстер вошел в дверь бредовского кабинета, держа в руках огромную стопку распечаток.
— Издеваешься, что ли? — спросил Алексей, отрываясь от бумаг.
— Недавно я тебе тот же вопрос задавал, а ты — мне — «Олежек, Олежек»! Вот и получай своих европейцев! — Лобстер ссыпал всю охапку ему. — Учти, насчет компьютерной программы я не забыл!..
— Ладно, — пробормотал Алексей. — Обещал — сделаю. — Он несколько мгновений тупо смотрел на огромную кучу распечаток, потом звонко щелкнул пальцами и протянул руку к телефону…
* * *
Дверь Вадиму открыла Рита.
— Привет! — Он передал ей два больших пакета с едой, стал раздеваться.
Самым удивительным для него было то, что они довольно легко уживались втроем, вернее, вчетвером, если считать еще и младенца, в обычной однокомнатной квартире. Вадим целыми днями мотался по городу, приходил поздно, когда все уже собирались ложиться спать, с едой, выпивкой и подарками, хотя ежедневно давал Рите денег на так называемые «карманные расходы». На эти деньги она уже оделась (головы до ног и даже купила себе небольшую магнитолу с «CD»-проигрывателем. За все это время Рите больше ни словом не обмолвилась о Пашиной квартире или деньгах, которые должен был ему Вадим, Джентльменское соглашение действовало. Вадим Георгиевич всегда ценил и уважал людей, которые держат слово. По всему было видно, что и Рите нравилось такое соседство. Она теперь абсолютно не зависела от подачек бывшего мужа. По их договору деньги Вадима получала только Рита, а уж у нее Пашка выклянчивал, выцыганивал, тянул. Вадиму тоже бы. выгодно пожить здесь хотя бы некоторое время: в Ясеневе его не могли найти ни банк, ни бандиты, ни сам черт в ступе, потому что здешнего телефона и адреса не было ни в одной из записных книжек. Если только маршрут его поездок выследят на машине. Но теперь, после некоторых событий, Вадим Георгиевич был внимательней и смотрел за «хвостами».
Паша опять ударился во все тяжкие — быстро нашел в Ясеневе себе новых друзей-наркоманов, какой-то то ли притон, то ли забегаловку, где паслись любители покурить и уколоться, пропадал там, иногда не ночевал дома. Вадим в семейные скандалы и разборки молодых старался не влезать — уходил на кухню, укладывался на диванчик, закрывал голову подушкой и засыпал как убитый. Хватит с него, нахлебался он с этим Пашей, завяз в дерьме по самую макушку! Ведь если бы не было у него этих шальных денег, заработанных на Пашиной квартире, ни за что бы он не решился на инвестиционный проект. А так — как вожжа под хвост попала — подумал, что может горы свернуть, миллионером стать в одночасье! Гордыня!
— Есть будете? — спросила Рита. — Я там шницели вместе с беконом пожарила. Есть еще овощи тушеные и каша. Погреть?
— Маленький-то как? В поликлинику ходила? — Вадим зашел в ванную помыть руки.
— Все нормально. Зубки режутся, — сообщила Рита. — Мамаши говорят, что все так орут, еще и температура у некоторых поднимается до тридцати девяти. Так что у Гришки еще нормально проходит. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. У вас своих-то нет?
— Нет. — Вадим вздохнул. Самое время ему — своих-то. — Пашка что — опять?..
— Ну а где ж ему быть? И чего я терплю.. — Она спохватилась, услышав, что в комнате заплакал ребе-йок. — Ладно, вы давайте тут сами, а я Гришку посмотрю, хорошо?
Вадим начал переворачивать шницели. Масло зашипело, защелкали крохотные капли. Он задумался. Через две недели срок возврата одной трети кредита, и никакого выхода — все продано, заложено, сделок крупных нет, счет нулевой… Кант, сволочь! Хотя почему сволочь? Самое время мыслить философскими категориями. Времени, пространства, бытия, сознания.
В дверь позвонили.
— Откройте, пожалуйста, — крикнула Рита из комнаты.
Вадим Георгиевич подошел к входной двери, повернул ручку замка. На лестничной площадке стояла пожилая женщина в поношенном пальто с облезлым воротником. Увидев его, слегка оторопела и на всякий случай еще раз посмотрела на номер квартиры — не ошиблась ли случайно.
— Здравствуйте, — сказал ей Вадим.
— А Ритуша?.. — Женщина заглянула в прихожую. — Она дома?
— Марья Антоновна, я сейчас Гришку кормлю. Чего вам? — крикнула Рита из комнаты.
— Ритуша, там Пашка твой у соседнего подъезда на скамейке валяется, до дому дойти не смог, — громко сказала Марья Антоновна. — Ты бы забрала его, а то разденут или милиция заберет.
— Ладно, учту, — отозвалась Рита.
— Всего доброго, — кивнула соседка и направилась к своей двери. — Этот-то получше будет мужик, — пробормотала она неизвестно кому, вставляя ключ в замочную скважину.
Вадим, закрывая дверь, расслышал слова Марьи Антоновны и засмеялся.
— Не волнуйтесь, Рита, я схожу за ним. — Вадим вернулся на кухню, выключил плиту и прошел в прихожую — одеться.
Паша действительно лежал на скамейке рядом соседним подъездом. Лежал неудобно, подложив под себя левую руку. Его тонкие пальцы нервно подрагивали, из разжавшейся ладони высыпались деньги — на мокром асфальте валялась мелочь: рубли, полтинники. Вадим вспомнил, что видел уже однажды Пашу в таком состоянии в машине у «чижиков». Ей-богу, лучше бы он не стал его тогда вытаскивать из «девятки»!
Он тронул Пашу за плечо.
— Эй, не спи — замерзнешь!
Паша в ответ блаженно улыбнулся, чуть приоткрыл глаза и, промычав что-то нечленораздельное, махнул на Вадима Георгиевича рукой — иди, мол, отсюда, не мешай!
Вадим наклонился, подхватил Пашу под мышки, поднял, поволок по тротуару.
— Скотина ты все-таки, Паша! И баба у тебя хорошая, и дом, и деньги будут, а ты сам себя на тот свет гонишь! — бормотал Вадим, затаскивая Пашу по ступенькам крыльца.
Он вызвал лифт. Паша болтался из стороны в сторону, низко опустив голову, тягучие, как у бульдога, слюни капали на бетонный пол. Наконец лифт пришел, и Вадим втащил Пашу внутрь. Неожиданно Паша открыл глаза и посмотрел на Вадима жестким, ненавидящим взглядом и произнес, еле ворочая языком:
— Ты — сволочь!
— Молчи лучше, — устало попросил Вадим.
— Сволочь! С тебя все началось! — сказал Паша и размахнулся, чтобы его ударить.
Вадиму Георгиевичу не составило никакого труда перехватить его руку. Он разозлился — этот щенок будет еще руку на него поднимать! И он локтем вдавил Пашу в стенку лифта.
— Не хотел я с тобой в таком виде разговаривать — все равно утром ничего помнить не будешь, но ты сам напросился! Кто первым пришел в офис квартиру продавать, а?
— Пусти, больно! — прохрипел Паша. Лифт поднялся на нужный этаж. Вадим выволок
Пашу из кабины, открыл дверь, втолкнул внутрь, и Паша растянулся на полу.
— Все равно сволочь, — произнес он, пытаясь подняться. — Это из-за тебя все! Ненавижу!
— Зачем вы его толкнули? — Рита бросилась из комнаты на выручку Паше. — Зачем? Что он вам сделал?
Вадиму и самому вдруг стало стыдно за эту вспышку агрессии, он наклонился над Пашей, чтобы помочь ему подняться. И в это мгновение вдруг ослеп от страшной боли — Паша съездил ему по переносице. Хлынула кровь, закапала на линолеум в прихожей. Вадим схватился за нос, застонал, побежал в ванную. А Паша между тем разжал ладонь, и на пол упал металлический вентиль от водопроводного крана.
— Это тебе за все хорошее. Погоди, я еще ребят приведу, мы тебя сделаем, — произнес он удовлетворенно и снова закрыл глаза.
Рита принялась лупить Пашу по щекам. Паша слабо отбивался.
— Гадина, что ж ты делаешь? Как тебе не стыдно! Он нас кормит, поит, помогает! Он тебя вытащить пытался! Он все сделает! — У нее началась истерика.
Вадим слышал, как в прихожей кричит Рита, но даже не выглянул — он, запрокинув голову, пытался остановить кровь. Кровь не останавливалась. Наверное, этого надо было ожидать — рано или поздно Паша должен был сорваться, раз он считал и считает Вадима виновником всех его бед. Удивительно еще, как до сих пор-то сдерживался. «Удивительно мягкий человек! — насмешливо подумал Вадим, осторожно трогая ноющий нос. — Что ж, видимо, придется уходить из этого гостеприимного дома!» Вадим прислушался — в прихожей началась какая-то возня.
Он вышел из ванной комнаты. Рита, подхватив Пашу под мышки, затаскивала его в комнату.
— Кровь не останавливается. Похоже, нос сломан, — сказал Вадим. — Придется, наверное, в травмпункт идти.
— Идите, идите ради бога, видите, что творится! — сказала Рита.
Вадим Георгиевич, часто запрокидывая голову и прикладывая к носу красный от крови платок, вышел из подъезда и торопливо зашагал по улице.
* * *
Александра сидела за письменным столом своего отца и грызла колпачок ручки. Свет настольной лампы выхватывал разложенные на столе бумаги с бесконечными рядами фамилий и цифр. Александра пробегала глазами по строчкам — сидела уже не первый вечер, ложилась спать только в третьем часу ночи. Она даже не ожидала, что их окажется так много. Бредов действительно постарался, помог.
Позавчера наконец-то удалось продать дом. Конечно, не за сто пятьдесят тысяч, как она хотела, а за сто двадцать. Чтобы купили быстро, пришлось уступать. Сейчас за эту разницу в деньгах в Москве даже трехкомнатную взять можно. А вообще такие дома никого больше не интересовали. Большой дом содержать — одно разорение. За большой дом и налог ежегодный огромный, центрального отопления нет, поэтому приходится тысячи киловатт энергии жечь, чтобы зимой с холоду не околеть; охране заплати, за новую подъездную дорогу заплати, потому что старую халтурщики с нарушением технологии укладывали и за год она вся в землю ушла; за то заплати, за се заплати — в общем, совсем неплохо, что избавились они теперь от этой дойной коровы, да и зачем она им, эта дача, когда у матери свой дом по Ленинградке? Куда он ей одной?
— Так, Греция, Афины, вылет во вторник, восьмого февраля, — бормотала Александра, раскладывая перед собой очередную распечатку. — Греция, Греция. В Греции все есть. — Она глянула на плохонькую фотографию мужика, которая стояла перед ней на столе. — Сразу видно — гад! Ищем!
Александра приложила к первой строчке пластмассовую линейку, стала медленно перемещать ее вниз.
После смерти отца мать сильно сдала. Ходит по квартире, как сомнамбула, зачем-то перебирает вещи, которые давным-давно выкинуть пора. Память! Похоже, Вадима ненавидит, но ненавидит тихо — без разборок, без скандалов. Ни разу даже не заикнулась о его вине за все случившееся. Отец всегда в глаза правду-матку резал, а эта помалкивает. Ушла в себя, и все попытки Александры ее растормошить ни к чему не приводят. Она предлагала матери и к родственникам в Питер съездить, отвлечься, развеяться, и на курорт какой-нибудь зимний, воздухом подышать, полечиться — никаких эмоций! Даже с подругами своими перестала общаться. Конечно, за отцом как за каменной стеной. А тут эта опора рухнула. Да и не только у нее, у всех! Словно повисли они теперь над пропастью, уцепившись за тонкую нить паутины, и с ужасом смотрят в бездну, которая через какой-нибудь месяц может поглотить все их семейство вместе с достатком. Две трети кредита еще, с ума сойти!
Все худшие предположения Вадима оправдались. Новый директор завода, молодой, тридцатипятилетний мужик из новой генерации «белых воротничков», учившийся то ли в Кембридже, то ли в Гарварде и сделавший головокружительную чиновничью карьеру за каких-нибудь три года, действительно потребовал с «Гаранта» полной арендной оплаты за помещения. Никаких льгот, условия для всех равны. Не можете платить — до свидания! Нет, завод, конечно, здорово помог их семейству — и памятник на могиле Михаила Леонтьевича поставили, и безвозвратную ссуду выделили, и похороны почти целиком оплатили, и транспорт, и прочее-прочее… Даже дачу служебную оставили за Елизаветой Андреевной. Но как только кончилось время выполнения дежурных обязательств, связанных с понятиями общепринятых правил бережного отношения к памяти умершего руководителя, все от них отвернулись и занялись своими неотложными делами. В этих случаях дела всегда почему-то неотложные. Из-за новой политики дирекции «Гарант» теперь еле-еле сводил концы с концами. Арендная плата сжирала почти двадцать процентов ежемесячной прибыли агентства, и Владимир Иванович был вынужден принять решение сократить площади до размеров одной комнаты, так что просторного и стильного кабинета Вадима Георгиевича больше не существовало. В нем теперь расположилось мини-издательство по печати каких-то визиток, бланков и прочей типографской ерунды…
Александра выписала несколько имен и фамилий пассажиров греческого рейса, возраст которых соответствовал бы возрасту предполагаемых мошенников. Главное, что по бабе этой никаких примет нет. С мужиком несколько проще. Она показала фотографию Бредову, тот ее размножил и пообещал, что обязательно проверит личность мужика по картотекам МВД и ФСБ. Пообещать-то пообещал, но вот столько времени уже прошло, а от него ни слуху ни духу.
— Так, Германия, Гамбург. В Германию они вряд ли полетят. Что им делать в стране сарделек? И море там холодное, купаться нельзя, — разговаривала сама с собой Александра. Она снова положила линейку на список…
Дверь отворилась. На пороге стояла Елизавета Андреевна в ночной рубашке. Она щурилась от света.
— Сашка, хватит головесить, четвертый час уже! Бормочешь сидишь, с ума сойти можно!
— Мам, ты иди спи. Я не буду больше бормотать.
— Не могу, — покачала головой Елизавета Андреевна. — Ты сидишь тут, а я не могу.
— Мамуль, снотворного выпей, — посоветовала Александра.
— Не помогает снотворное. — Елизавета Андреевна вздохнула. — Ничего не помогает!
— Я же тебе говорила — уехать надо. Хотя бы ненадолго. Здесь тебе каждая мелочь будет напоминать отца. Невроз заработаешь!
— Я уеду, а твой подлец сюда ходить начнет. Все снова у вас завертится!
Ага, ну вот, тихая ненависть мамы по отношению к зятю кончилась, начались неприятные разговоры!
— Ну, во-первых, человек я не слабый и ни на какие уговоры не поддаюсь, если только сама для себя все не решу, — начала заводиться Александра. — Ты же знаешь, характер у меня отцовский!
— Знаю, знаю, — вздохнула Елизавета Андреевна. — Может, чайку попьем?
— Давай, — согласилась Александра. Она поднялась из-за стола, направилась следом за матерью на кухню.
Елизавета Андреевна поставила чайник.
— Может, тебе пока завести кого-нибудь? — сказала она неожиданно.
— Кого? — усмехнулась Александра. — Кота или собаку? А может, рыбок аквариумных? Говорят, они хорошо нервную систему успокаивают.
— Ты прекрасно поняла, о чем я! — Елизавета Андреевна загремела чашками. — Мужика хорешего, чтобы решал за тебя все проблемы. А то получается, ты теперь за Вадима отдуваешься, а он болтается неизвестно где!
— Мам, не мели чепухи, пожалуйста! Он не болтается, он точно так же, как и я, носится в поисках денег. Сто пятьдесят тысяч на погашение кредита добыл, между прочим!
— Оно и видно, носится он! Ты вон квартиру продала, дачу. Драгоценности свои! Колечко с бриллиантом, которое папа тебе на восемнадцатилетие подарил. Знаешь, сколько оно стоило?
— Сколько? — спросила Александра, разливая чай по чашкам.
— Около семи тысяч старыми деньгами, между прочим. Машину купить можно было, — сказала Елизавета Андреевна. — Отец в тебе души не чаял!
— Я тоже. — Александра положила в вазочку варенье, отхлебнула чай. — Ох, горячий какой!
— Не торопись, остуди.
— Некогда мне мама, работать надо. Насчет кольца папиного ты не беспокойся — выкуплю! Срок заклада еще не скоро.
— А ты знаешь, что у него подружка есть? — неожиданно сказала Елизавета Андреевна.
Александра пристально посмотрела на мать:
— Знаю, ну и что?
— А то, что папа правильно тогда говорил — не стоит он тебя! Мизинца твоего не стоит!
— А ты откуда про это узнала?
— Это уж мое дело, — загадочно сказала Елизавета Андреевна. — Сорока на хвосте принесла!
— Ну вот что! Если я твою сороку хоть раз увижу — башку ей сверну! Это наши с Вадимом дела, и ты в них не лезь! — зло сказала Александра и вылезла из-за стола, не допив чай.
Хлопнула дверь кабинета.
— Вот дуреха-то! Это ж надо такого подонка полюбить! — тяжело вздохнула Елизавета Андреевна.
Александра снова села за стол, попыталась сосредоточиться. Откуда мать все-таки узнала? Может, видела их вместе, как и Александра тогда, полгода назад? Москва — город маленький, тесный, все в одном месте трутся. То и дело с кем-нибудь столкнешься!
— Так, Гамбург, Гамбург — город гамбургеров и гамбуржцев, — сказала Александра, снова вникая в список.
* * *
Людмила Павловна поджидала Вадима на скамейке в сквере неподалеку от заводоуправления. Она увидела подруливший к стоянке «фольксваген», вскочила, побежала наперерез. Боясь, что Вадим зайдет в здание раньше, чем она успеет его настичь, закричала. что есть мочи:
— Вадим Георгиевич, подождите, пожалуйста!
Вадим обернулся на крик. Его было не узнать: не распух, расплылся на пол-лица, под глазами — большие лиловые синяки.
— Вадим Георгиевич, что с вами? — испуганно вскрикнула старуха.
— Упал неудачно, — усмехнулся Вадим.
— Боже мой, какой ужас! — Людмила Павловн покачала головой.
— Что вы хотели? — спросил Вадим нетерпеливс
— Как, вы разве до сих пор не в курсе? — Лю? мила Павловна сделала удивленное лицо. — Я вашим девочкам все рассказала…
— Да нет, про ваши рассказы я все знаю. Дocтaли вы моих агентов своими рассказами, ей-богу! Они при одном вашем виде стонать начинают. Но ведь абсурд, я вас уверяю! Почему вы решили, что хозяева квартиры обязательно должны согласиться? Столько времени уже прошло!
— Документы в суде, — гордо сказала Людмила Павловна. — Я выиграю этот процесс!
— Не выиграете, — покачал головой Вадим. — Давайте, я сведу вас со знающим юристом, он вам все популярно объяснит.
— Не надо меня ни с кем сводить! У меня у самой юристов хватает! — гордо произнесла Людмила Павловна. — Наверное, это вас хулиганы побили, да?
— А вам-то что за дело! — ответил Вадим довольно грубо. — Извините, но мне абсолютно некогда! — Он повернулся и направился к двери.
— Недаром вас Лизуня терпеть не может, — произнесла Людмила Павловна. — Дурной вы человек! Невоспитанный, жадный, ничтожный — дурной!
Вадим невольно обернулся.
— С чего вы взяли, что Елизавета Андреевна меня терпеть не может? — удивился он. С тещей, в отличие от тестя, отношения у него всегда были ровные, доброжелательные, без скандалов и споров. Елизавета Андреевна открыто улыбалась зятю, за праздничными обедами подкладывала в его тарелку лучшие куски, вела задушевные разговоры, не пытаясь, однако, влезть в их личную жизнь, иногда даже вступалась, когда Александра начинала на него несправедливо сердиться и наезжать.
— Уж я-то наверняка знаю! — сказала Людмила Павловна. — Я, между прочим, неоднократно видела вас с вашей пассией под ручку, когда вы дефилировали по двору. И когда она брюхатая у вас ходила — тоже. Я ведь там недалеко у сына живу.
Ах вот оно что! Вот откуда у этой истории ноги растут!
— Значит, вы Елизавете Андреевне все рассказали? — Вадим приблизился к старухе. — Какого черта вы суете свой нос в чужие дела? Своих проблем мало
— Ну а что же, молчать, что ли, когда несправедливость торжествует? — Людмила Павловна посмотрела на него презрительно.
Вадим не на шутку разозлился.
— Слушайте, вы, старая сука! — сказал он, наклонясь к ее лицу. — Я вам на сто процентов обещаю, что дело в суде вы проиграете. Я для этого приложу все усилия, лучших адвокатов найму. Деньги, которые еще остались у вас от проданной квартиры, все на судебные издержки уйдут!
— Не стращайте, я вас не боюсь! — с вызовом сказала Людмила Павловна.
Неожиданно Вадим успокоился. Ему вдруг стало жалко эту старуху, которой абсолютно нечем занять себя. Всю жизнь сидела дома, готовила своему начальственному мужу обеды, жила его делами и проблемами, моталась по городам, гарнизонам, военным городкам, где такая невообразимая скука! Вся жизненная энергия ушла в пустые разговоры с такими же бездельными подружками, в сплетни, слухи, болтовню! Не было в ее жизни ничего интересного, авантюрного, вот она и придумывает разные интриги, чтоб не было так невообразимо скучно! И это надуманное деле с ее бывшей квартирой — тоже своеобразная интрига. Но выходит, Елизавета Андреевна давным-давно все знала о Дине? Может, насчет судебных издержек он и погорячился, но как тут не сорваться, если старух совсем из ума выживает?!
— Ладно, я вас стращать не собираюсь, — неожиданно спокойно сказал он. — Все-таки вы мой первый клиент. Только, честное слово, не советую связываться с судом. Лучше давайте мы вам другой вариант подыщем. По нынешним ценам за ваши деньги очень хорошую квартиру купить можно.
— Нет, — упрямо повторила Людмила Павловна. — Только через суд. Вас еще за все ваши аферы в тюрьму упекут, помяните мое слово!
— Ну ладно, как хотите. — Вадим развернулся и пошел, понимая, что еще несколько мгновений — и он снова взорвется.
* * *
Сегодня вечером Александре позвонил Алексей Бредов. По картотеке МВД мужчина с фотографии не числился. Значит — глухо. Зато он сообщил очень интересные сведения о третьем человеке из этой компании — Митроше. Поскольку по факту мошенничества было возбуждено уголовное дело, следователь собрался вызвать его на допрос, и тут выяснилось, что Митроша у дочери больше не живет, обитает теперь за городом — в психиатрической больнице, куда попал прямо с улицы, оборванный, грязный и заросший. Следователь съездил в больницу, но допросить Митрошу ему не удалось, потому что он в это время буйствовал, пытаясь срывать с санитаров белые шапочки и требуя с них какие-то деньги.
Ну что же, значит, один из троицы действительно наказан — это установленный факт! Эх, Митроша, Митроша! Бог дает человеку ум, чтобы использовал он его себе во благо, а нет — так совсем его отнимает!
Александра фломастером вычеркнула Митрошу из схемы Вадима.
Стопка пассажирских списков потихоньку таяла.
Оставалось проверить не больше двух десятков рейсов.
Александра положила перед собой очередную распечатку. Франция, Париж. Но вместо Парижа она почему-то мысленно увидела Лазурный Берег. Помнится, три года назад они с Вадимом отдыхали в Антибе. Безумно дорого, конечно, но им понравилось.
Ласковое солнце, солидная публика, пляжи, сервис… Да, было время… Сейчас даже в Крым летом будет не на что поехать!..
Александра положила на лист линейку, медленно повела ее по строчкам списка. В десятой строчке сверху значилось: «Люция Альбертовна Кант», тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года рождения. Александра не поверила своим глазам, подняла голову и зажмурилась, пытаясь снять напряжение. Спокойствие, только спокойствие, как говорил один мультипликационный персонаж. Перечитала фамилию, выписала все данные на отдельный листок бумаги. Скользнула линейкой ниже. Следом в списке значился Иван Павлович Буравлев, сорок девятого года рождения. Этот самый Иван Павлович вполне может быть компаньоном Люции Альбертовны по черным сделкам, хотя может, конечно, оказаться и просто соседом по списку… Во всяком случае, по фамилии и году Бредову будет проще-простого отыскать остальные данные, а там и фотография появится, и.можно будет ее сравнить с той, что имеется у них.